Помоги проекту - поделись книгой:
Кроме того, он все еще не мог забыть девушку, которую так и не нашел и не знал ее имени, лицо которой видел меньше минуты.
Глупо, но что тут поделаешь?
Он знал, что через такое вот двойное свидание Брэд пытается вернуть его в реальный мир. Хорошенькая девушка, по крайней мере, так было заявлено, день, проведенный в Гавани. Они сходят в Океанариум, погуляют, послушают музыку, поедят в рыбном ресторане, повеселятся. Бо мысленно велел себе развеселиться и покрепче взялся за руль, следуя указаниям Кэмми.
Кэмми и Брэд заняли заднее сиденье, по убеждению Бо, чтобы обниматься без помех.
Он въехал на стоянку и выждал, пока его пассажиры на заднем сиденье прервут наконец свой затяжной поцелуй.
– Мы все поднимемся. – Кэмми отлепилась от Брэда и схватила свою сумку. – Вот смеху будет! Сегодня потрясающий день!
Бо решил, что тут она права. Голубое небо, пушистые белые облачка, яркое солнце… Лучше провести такой день на свежем воздухе, чем сидеть взаперти, тоскуя по Девушке Своей Мечты, или даже возиться с инструментами в мастерской своего бригадира.
Мечтой жизни Бо была собственная мастерская. Как только он накопит денег, чтобы арендовать дом или даже – вот она, мечта! – купить дом, у него будет собственная мастерская. Такой симпатичный маленький сарайчик, который можно будет оборудовать верстаком и электроинструментами. Может, он начнет свой собственный бизнес.
Он вошел в многоквартирный жилой дом. На его взгляд, это был заурядный дом, каких полно в любом университетском городке. Ни за что на свете Бо не согласился бы жить в таком. Для воплощения своей мечты ему предстояло уговорить Брэда расстаться с частью своих накоплений. Тогда они смогут скооперироваться, купить дом и отделать его заново.
– Она живет прямо тут, на первом этаже. – Кэмми подошла к двери и постучала. – Тебе понравится Мэнди, Бо, вот увидишь. Она такая веселая.
Бо терпеть не мог, когда его загоняли в тупик, и широкая улыбка Кэмми живо напомнила ему об этом. Теперь, если ему не понравится ее подружка, ему придется делать вид, что он всем доволен. Попробуй он только проявить недовольство, как Кэмми начнет тыкать Брэда локтем в бок, а кончится все тем, что Брэд ткнет локтем в бок самого Бо. Ему это надо?
Но его тревога отчасти развеялась, когда дверь открыла хорошенькая голубоглазая рыженькая девушка с выпуклостями в нужных местах, туго упакованными в джинсы и серую футболку.
Выпуклости были так аккуратно упакованы, что Бо даже решил временно воздержаться от осуждения брови, проткнутой колечком. Откуда ему знать, может, это считается сексуальным.
– Привет, Мэнди! С Брэдом ты знакома.
– Конечно. Привет, Брэд!
Она чуть-чуть, еле заметно, шепелявила. Вот уж это точно было сексуально.
– А это Бо. Боуэн Гуднайт.
– Привет, Бо! Сейчас возьму сумку, и покатим. Не входите, тут полный погром. – Она засмеялась, заставляя их отступить из прихожей на лестницу. – Моя соседка по комнате вчера уехала на все выходные в Оушен-Сити – курортный город в штате Мэриленд – и все тут перевернула вверх дном в поисках своих босоножек. Я пришла уже после ее отъезда и убирать не собираюсь. Пусть сама убирает.
Она трещала без умолку, но у нее это выходило забавно и мило. Она перекинула через плечо ремень походной сумки и напялила черную бейсболку с эмблемой «Иволог».
«Ах, бейсбол», – подумал Бо. В нем возродилась надежда.
Она выскользнула за дверь, заперла ее за собой и наградила Бо быстрой, очаровательной улыбкой.
– У меня тут камера, – она похлопала по туго набитой сумке. – Я вас до печенок достану со снимками. Честно предупреждаю.
– Мэнди потрясающе фотографирует, – вставила Кэмми. – Она на стажировке в «Балтимор сан».
– Ненормированный день и без оплаты. Я это обожаю. Эй, ты посмотри на себя!
Не успел Бо опомниться, как она повернулась кругом и принялась изучать парня, спускающегося по лестнице. Он был в костюме с галстуком, вид у него был потерянный.
– Пижон, – сказала Мэнди со смешком. – Шикарно выглядишь.
– Еду на свадьбу, – пояснил он и нервно подергал узел полосатого галстука. – Эта штука правильно завязана?
– Кэмми, Брэд, Бо, это Джош. Сосед сверху, товарищ по колледжу, щелкопер-любитель. Давай я завяжу. А чья свадьба?
– Сестра моей подружки. Мне предстоит познакомиться со всей ее семьей, и я немного нервничаю.
– Я тебя понимаю. Предстоит пройти сквозь строй. – Мэнди перевязала галстук, погладила его по лацкану пиджака. – Ну вот, ты бесподобен. Не волнуйся, милый, на свадьбах люди либо плачут, любо напиваются.
– Они по большей части итальянцы.
– Значит, они будут делать и то, и другое. Итальянская свадьба – это нечто! Ты просто помрешь со смеху. Главное, не забывай поднимать бокал и говорить – как это? – salute! [16]
– Salute. Запомню. Рад был познакомиться, – кивнул Джош всем троим. – Увидимся позже.
– Он такой милый, – сказала Мэнди, когда он вышел. – Сох по этой девице весь прошлый семестр. Наконец-то у них все наладилось. Итак, – Мэнди перевернула свою бейсбольную шапочку козырьком назад, – пошли смотреть на толстозадых рыб.
Белла хотела, чтобы все было идеально, и, по мнению Рины, ее желание исполнилось. Погода стояла великолепная: упоительная синева и золото раннего лета, яркие и нежные живые цветы, влажность воздуха, к счастью, на низком уровне.
В своем пенно-белом платье, с отсвечивающими золотом волосами под воздушной вуалью Белла выглядела принцессой: это дружно признали все. Она несла изумительной красоты букет из розовых бутонов и белых лилий.
Церковь была убрана цветами в белых корзинах по ее выбору. От традиционного органа она отказалась в пользу арфы, флейт, виолончели и скрипки. Рина признала, что ансамбль звучит чудесно.
И шикарно.
Рина вспомнила, как когда-то они играли в свадьбу со старыми тюлевыми занавесками и делали букеты из бумажных салфеток «Клинекс». У нее защипало глаза и запершило в горле. Те времена остались позади. Изабелла Хейл, как королева, проплыла по центральному проходу церкви Святого Леопольда, опираясь на руку своего отца. За ней белой рекой тянулся шлейф, ее лицо сияло, бриллианты сверкали огнями в ее ушах.
Желание Беллы исполнилось на все сто процентов, подумала Рина: Винс, красивый и элегантный в коротком фраке жемчужно-серого цвета, казалось, был ослеплен ею.
Его черные глаза не отрывались от ее лица. В глазах ее отца стояли слезы. Он бережно поднял вуаль Беллы, поцеловал ее в щеку и на вопрос священника «Кто отдает эту женщину этому мужчине?» с тихим достоинством ответил:
– Ее мать и я, ее отец.
Это был тот редкий случай, когда Белла не заплакала. Ее глаза, оставшиеся сухими, радостно светились на всем протяжении службы и свадебной церемонии, а ее голос звенел, как колокольчик.
«Это потому, что она точно знает, чего хочет, – думала Рина. – Она всегда этого хотела. Она купается в лучах юпитеров и знает, что все глаза устремлены на нее».
Рина забыла, что платье подружки невесты, мягко говоря, ей не льстит. Ее всегда завораживал огонь, и здесь она увидела огонь иного рода: сильный, горячий и яркий огонь счастья ее сестры струился в воздухе.
Поэтому не Белла, а Рина прослезилась, когда произошел обмен брачными клятвами и кольцами. Она поняла, что церемония знаменует окончание целой эпохи их жизни и начало новой жизни для Беллы.Прием состоялся в загородном клубе родителей Винса, где его отец был одним из учредителей. Здесь тоже все утопало в цветах, здесь тоже было много музыки, еды и вина.
Каждый стол был застелен скатертью того же оттенка розового цвета, что и цветы в букете Беллы, на каждом стояли свежие цветы и высокие белые свечи.
Рине пришлось сидеть за длинным главным столом вместе с другими родственниками невесты. Она была благодарна матери, предусмотрительно усадившей Джоша за одним столом с Джиной. Джина не даст ему заскучать, на нее можно положиться. И еще она благодарила бога, что не ей, а Фрэн – по старшинству – и брату Винса, исполнявшему роль шафера, придется произносить традиционные свадебные тосты.
Рина ела мясо на ребрышках, разговаривала и даже смеялась с другими участниками свадебного приема, тревожилась о Джоше, но всякий раз, окидывая взглядом огромную бальную залу, спрашивала себя, что это за мир, частью которого стала ее сестра.
Члены двух семей общались друг с другом, все перемешалось, как это всегда бывает на подобного рода мероприятиях, но, даже если бы она никого тут не знала, ей нетрудно было бы разделить их на две группы. Трудяги и привилегированный класс. Городской квартал и богатый пригород.
Невеста была не единственной, кто сверкал бриллиантами или щеголял нарядом, стоившим больше, чем недельная выручка «Сирико». Но она была единственной представительницей своей семьи, которая вырвалась наверх. Вероятно, единственной, кому удалось сделать это убедительно и непринужденно, словно она с рождения ничего другого не носила, кроме туалетов от Прада, вынуждена была признать Рина.
Словно прочитав ее мысли, Сандер склонился к самому ее уху.
– Ну вот, теперь мы стали бедными родственниками.
Рина подавила смешок и взяла свой бокал с шампанским.
– Да пошли они! Salute!
Стало проще, когда, исчерпав формальные обязанности подружки невесты, она смогла найти Джоша.
– Ну как ты? Нормально? Я вроде бы могу считать себя свободной, хотя бы на время.
– Все нормально. Эта была впечатляющая свадьба.
– Точно, – согласилась Рина. – Я и не думала, что фотографии займут столько времени. У меня такое чувство, что я тебя бросила. И я хотела тебя предупредить, что…
– Катарина! – Ее тетя Кармела подплыла к ней на волнах духов «Белые плечи». – Ты прелестно выглядишь! Ты сама прямо как невеста! Но такая худенькая! Мы тут тебя откормим, пока ты дома. А кто это красивый молодой человек?
– Тетя Кармела, это Джош Болтон. Джош, моя тетя Кармела Сирико. Она жена моего дяди.
– Рад познакомиться, миссис Сирико.
– И вежливый. Зови меня просто Кармела. Наша племянница. – Тетя Кармела обвила своей сильной рукой плечи Рины. – Она у нас такая хорошенькая, правда?
– Да, мэм, она…
– Франческа – настоящая красавица, а Изабелла… ну, у нее есть стиль. А вот наша Катарина, она у нас самая умненькая. Правда, cara? [17]
– Точно. За мозгами – это ко мне.
– Но сегодня ты выглядишь просто божественно! Может, твой молодой человек кое-что поймет, когда ты поймаешь букет [18] . – Тетя Кармела задорно подмигнула. – Я знакома с твоей семьей? – спросила она у Джоша.
– Нет, – торопливо ответила за него Рина. – Мы с Джошем познакомились в колледже. Мне нужно познакомить его с остальными, тетя.
– Да-да, конечно. Оставь мне танец, красавчик! – крикнула тетя Кармела вслед Джошу, пока Рина поспешно уводила его прочь.
– Вот об этом я собиралась тебя предупредить, – начала Рина. – Подобных сцен будет много, и допрос третьей степени тебе обеспечен. Кто твои родные, чем они занимаются, чем ты занимаешься, в какую церковь ходишь. Все в моей семье считают, что имеют право знать. Не принимай близко к сердцу.
– Да все нормально. Джина меня просветила. Это немного непривычно, но, в общем, нормально. А ты действительно выглядишь потрясающе. Я никогда раньше не видел большой католической свадьбы. Это было нечто.
– Но это довольно нудная процедура, – засмеялась Рина. – Ладно, я собираюсь представить тебя остальным дядям и тетям, так что держись.
Вечеринка продолжалась, и все прошло хорошо, как убедилась Рина. Конечно, Джоша забросали вопросами, но поскольку все говорили одновременно, ему пришлось отвечать только на половину из них.
Музыка не давала гостям скучать, причем выбор был, как говорится, на все вкусы: ретро – от Дина Мартина [19] и до Мадонны. К тому моменту, как пришла ее очередь танцевать с женихом, Рина совершенно успокоилась.
– Никогда не видела свою сестру такой счастливой. Церемония прошла прекрасно, Винс. Все было чудесно.
– Это стоило ей таких волнений. Но такова уж наша Белла.
Он так плавно двигался, при этом ни на минуту не сводя глаз с ее лица, что Рина подумала: а уж не брал ли он уроки? Наверняка брал, решила она. Уроки танцев и обаяния.
– Теперь мы можем начать свою жизнь, создать свой дом, свою семью. Мы пригласим вас всех на ужин, как только вернемся из свадебного путешествия.
– Буду ждать.
– Я счастлив, что у меня жена такая красавица, такая очаровательная женщина. И она умеет готовить. – Он засмеялся и поцеловал Рину в щеку. – И теперь у меня появилась еще одна сестра.
– А у меня еще один брат. Una famiglia [20] .
– Una famiglia. – Он улыбнулся и закружил ее по танцевальной площадке.Позже, лежа в постели и обнимая Джоша, Рина стала вспоминать свадьбу. Торжественность церемонии, великолепие убранства, роскошные цветы. Формальный холод официального приема, к счастью, вскоре растопленный весельем настоящей вечеринки.
– Скажи, моя тетя Роза действительно села на шпагат, или мне это приснилось?
– Не помню, которая из них Роза, но кто-то точно сел. А еще кто-то сделал мостик.
– Это все мои троюродные сестры Лина и Мария-Тереза. Они это начали. О боже!
– Мне очень понравились танцы, особенно тамбурелла.
– Тарантелла, – засмеялась Рина. – Ты здорово держался, Джош, это было нелегко. Ставлю тебе высший балл.
– Мне было весело, и никакого тут геройства нет. У тебя клевая семья.
– А также большая и шумная. Мне кажется, семья Винса была шокирована, особенно когда дядя Ларри схватил микрофон и начал петь «Это любовь» [21] .
– Он прекрасно пел. Твоя семья мне понравилась больше. Его семья показалась мне слишком чопорной. Сам-то Винс ничего, – торопливо добавил Джош. – И он безумно влюблен в твою сестру. Они выглядели прямо как пара из голливудского фильма про любовь.
– Да, это точно.
– И твоя мама. Ты не обидишься, если я скажу, что она настоящая красавица? Она совсем не похожа на маму. Знаешь, в моей семье никогда не было таких грандиозных мероприятий. Мне очень понравилось.
Рина приподнялась на локте и улыбнулась, глядя на него сверху вниз.
– Значит, приедешь к нам завтра на ужин? Мама велела непременно тебя пригласить. Увидишь, какие мы, когда не разодеты.
– Конечно, приеду. А ты не можешь остаться сегодня? Мой сосед по комнате вернется не раньше завтрашнего вечера. Можем пойти куда-нибудь, если хочешь, или останемся здесь.
– Да я бы рада, но не могу. – Рина наклонилась и поцеловала Джоша. – Честное слово, я бы очень хотела, но, боюсь, если я останусь у тебя на ночь, отец этого не поймет. Ему будет не хватать меня. Он и без того подавлен, так еще родственники ему все уши прожужжали, что скоро ему готовить еще одну свадьбу – для Фрэн.
– Ты и вправду толкнула ее прямо на букет, когда Белла его бросила.
– Рефлекс. – Рина села в постели и откинула волосы назад. – Хочу побыть с папой сегодня вечером, отвлечь его, иначе он будет думать о Беллиной первой ночи, а для него это зыбкая почва. – Она ласково коснулась щеки Джоша. – Я рада, что ты сегодня хорошо провел время.
Он тоже сел и обнял ее так нежно, что сердце у нее запело от счастья.
– Мне всегда хорошо, когда я с тобой.
Рина оделась, освежила макияж. Нехорошо возвращаться домой в таком виде, будто она только что каталась с парнем по постели, хотя все так и было. У дверей она позволила Джошу себя обнять и задержать для нескольких прощальных поцелуев.
– Может, в следующие выходные мы могли бы поехать куда-нибудь вместе? – предложил он. – На пляж или что-то в этом роде.
– Я с удовольствием. Увидимся завтра. – Рина вышла за порог, но повернулась и вытянула его на лестницу для последнего поцелуя.
Потом она танцующей походкой спустилась по ступенькам и вышла из подъезда в теплую летнюю ночь.Бо въехал на стоянку в тот самый момент, когда она вставляла ключ в зажигание.
До этого он высадил Брэда и Кэмми у дома Кэмми. Они отлично провели день. Бо назвал бы его многообещающим. Ему понравилась Мэнди. Иначе и быть не могло. Она действительно достала их всех до печенок со своими снимками, но у нее все выходило мило и забавно. И вообще, она произвела на него впечатление как фотограф.
– Я хотел бы увидеть хоть кое-что из шести миллионов снимков, которые ты сегодня нащелкала, – сказал он.
– Тебе их не избежать. Обожаю показывать свою работу. Я в этом смысле такая же зануда, как со съемками. Было здорово. Я рада, что Кэмми все-таки сумела вытащить меня из дому, хотя я долго упиралась. Ну вот, теперь ты видишь, что я опять забыла включить сначала мозги, а уж потом язык.
– Все нормально, меня они тоже волоком тащили. Я решил, что если это будет кошмар, я смогу годами попрекать Брэда. Можно я тебе позвоню?
– Без проблем. – Мэнди извлекла из кармана листок бумаги. – Я уже записала для тебя свой номер. Если бы ты его не попросил, я бы тебе сама его всучила. – Она сгребла обеими горстями рубашку у него на груди, дернула на себя и одновременно поднялась на цыпочки.
Поцелуй вышел горячим.
– Неплохо. – Она облизнула губы. – Знаешь, если у нас с тобой что-нибудь получится, они будут попрекать нас годами.
– В жизни всегда так. Всюду сплошной риск. – Бо наконец сделал вывод, что бровь, проколотая колечком, выглядит очень сексуально. – Может, я зайду?
– Соблазнительно, очень соблазнительно. Но, я думаю, лучше мы с этим повременим. – Мэнди отперла дверь и, пятясь, вошла в квартиру. – Позвони мне.
Он сунул листок с номером телефона в карман и, не переставая улыбаться, вышел к машине.Так как вечер у него был свободен и сосед не глушил его музыкой, Джош решил поработать. Ему показалось любопытным описать свадьбу и построить на этом сюжете рассказ.
Он хотел записать свои впечатления – их было так много! – пока они не перепутались или не выветрились из памяти.
Ему, конечно, очень хотелось, чтобы Рина осталась у него на ночь, но он был отчасти даже рад, что она уехала домой. Теперь он был полным хозяином помещения, и это означало, что он может спокойно все обдумать и не откладывая заняться работой.
Он уже почти закончил в общих чертах набросок, когда в дверь постучали. Думая только о своей истории, он пошел открывать. Открыв дверь, он наклонил голову в знак приветствия.
– Могу я вам помочь?
– Да, я живу наверху. Вы слышали… Вот, видите, вот опять началось.
Джош инстинктивно повернулся в ту сторону, куда указывал незнакомец. Боль взорвалась у него в голове, красное марево поплыло перед глазами.
Дверь закрылась прежде, чем его тело ударилось об пол.7
Бо проснулся с трудом, в голове у него гудели колокола. Он лежал лицом вниз на постели, которая пахла носками из спортзала, а не простынями, но ему было так плохо, что он готов был так и пролежать до конца своих дней, вдыхая эту вонь.
Он же не виноват, что вечеринка в квартире его соседа была в полном разгаре, когда он, попрощавшись с Мэнди, вернулся домой. Он заглянул на вечеринку только из вежливости. Потом ему показалось, что было бы забавно завершить таким способом свой субботний вечер.
И поскольку до дому ему было всего ничего – лишь подняться на один марш по лестнице, – он решил, что ничего не будет страшного, если он выпьет пару пива.
Но это была его вина – и он готов был это признать, как только его голова перестанет гудеть, – что он засиделся до двух часов ночи и вылакал в одиночку целую батарею бутылок.
И все-таки это была не только его вина: ведь пиво просто было под рукой вместе с начо [22] . А что еще делать, когда ешь начо, как не запивать его пивом?
Океанами пива.
У него был аспирин. Кажется. Где-то. О, если бы только милостивый бог подсказал ему, куда, черт побери, он засунул пузырек с аспирином! Он бы ползком за ним пополз, если бы только знал, куда направить свое несчастное тело.
И почему он не задернул шторы? И почему этот милостивый бог не может притушить солнечный свет, чтобы он не бил по глазам, как жар из домны?
Потому что он поклонялся богу пива, вот почему. Он нарушил заповедь и воскурил фимиам ложному пенистому божеству пива. И за это ему сейчас приходится расплачиваться.
Бо подумал, что аспирин, от которого теперь зависело его спасение, скорее всего, где-то на кухне. Он взмолился, чтобы аспирин оказался там, и, прикрывая глаза рукой, выполз из постели.
Ему едва хватило сил застонать, не то, что выругаться.
Он с трудом встал, покачался, помолился, пока не отдышался. Больше никогда! Он дал обет. Будь у него нож, он пустил бы себе кровь и кровью начертал свой обет на полу. Голова кружилась, и в ней по-прежнему били колокола, а в животе поднималась буря. Последняя надежда: только бы не заблевать собственные ноги. Уж лучше боль, чем это.
К счастью, его квартира была размером с микроавтобус, то есть кухня находилась на расстоянии всего нескольких шагов от складной кровати. Что-то в кухне пахло, как дохлая крыса. Как будто ему мало было всего остального. Стараясь не замечать раковины, забитой грязной посудой, и стола, заставленного коробками из-под еды из ресторана, которые он не удосужился выбросить, Бо начал рыться в шкафчиках.
Фанера, подумал он с отвращением, как всегда. Чуть лучше пластика. В шкафах обнаружились коробки с печеньем «Лайф», бисквиты с глазурью, «Фритоз» и «Чириоз». Пакет картофельных чипсов со сметаной и луком, четыре коробки макарон, банки консервированного супа.
И там, между «Лайф» и «Чириоз», стоял пузырек аспирина. Спасибо тебе, Иисус!
Так как крышечку он уже открутил и выбросил в момент последнего похмелья, ему оставалось только вытряхнуть три беленькие таблеточки в свою потную, дрожащую ладонь. Бо бросил их в рот, вывернул кран и, так как голова под краном не помещалась из-за грязной посуды, набрал воды в ладонь.
Он закашлялся, когда одна таблетка застряла у него в горле, шатаясь, доплелся до холодильника и выудил из него бутылку минералки. Выпив, он бессильно привалился к столу.
Потом, перешагивая через груду одежды, обуви, через свои дурацкие ключи и все остальное, что упало на пол, Бо пробрался в ванную.
Опершись обеими руками на раковину, он набрался мужества, поднял голову и посмотрел на себя в зеркало.
Его волосы выглядели так, словно крыса, сдохшая у него в кухне, перед этим всю ночь танцевала у него на голове. Его лицо имело цвет цементного раствора, глаза были налиты кровью.
– Все, Гуднайт, глупый ты сукин сын, это конец. Я заставлю твою задницу пойти прямым путем.
Он включил душ, вступил под хилую струйку, запрокинув голову к потолку, стащил с себя трусы и единственный остававшийся на нем носок. Потом он наклонил голову вперед, чтобы скудный ручеек полился ему на волосы.
При первом же случае он выберется из этой дыры. Ну а пока он приведет здесь все в порядок. Одно дело – жить в дерьмовой квартире, чтобы сэкономить денег, и совсем другое – превратить ее в отхожее место, потому что он о ней совершенно не заботился.
Так люди не живут, и он сам устал жить в таком бардаке. Он устал от самого себя. Устал надрываться на работе целую неделю, а потом спускать пар, накачиваясь пивом, и маяться с похмелья по воскресеньям.
Пора взяться за ум.
Ему потребовался час, чтобы принять душ, убрать вкус вчерашней вечеринки изо рта и проглотить что-то съедобное с надеждой, что оно удержится в желудке.
Бо натянул старый тренировочный костюм и, собравшись с силами, принялся разгребать завалы в комнате.
Он собрал гору одежды в прачечную. Кто бы мог подумать, что у него столько тряпья? Он стащил омерзительные простыни с кровати. Ему хотелось их сжечь, но бережливость взяла верх, и он, связав их, использовал как мешок для грязной одежды и полотенец. Судя по размерам мешка, он решил, что добрую часть воскресенья ему придется провести в прачечной.
Но пока он вытянул из общей кучи самое замызганное полотенце, разорвал его на куски и использовал, чтобы вытереть пыль со стола. Он же своими руками смастерил этот стол, мог бы гордиться своей работой, и вот, смотрите, сам же превратил его в свинарник.
Вернувшись в кухню, он обнаружил, что у него, как ни странно, есть жидкость для мытья посуды и целая неоткрытая бутылка «Мистер Клин». Он загрузил бумажные мешки мусором, обнаружив в процессе, что никакой дохлой крысы у него в кухне нет, а мерзкий запах идет от недоеденной и забытой в незапамятные времена порции китайской кисло-сладкой свинины. Он плеснул в раковину жидкости для мытья посуды, подумал и плеснул еще. Посуда выглядела очень плохо.
Он стоял, широко расставив ноги, как стрелок в вестерне, и ожесточенно мыл посуду в целом облаке мыльной пены. К тому времени, как он отчистил все рабочие поверхности, чтобы было, куда складывать чистую посуду, Бо почувствовал, как жизнь постепенно возвращается к нему.
Раз уж он так завелся, он опустошил холодильник и вымыл его до блеска. Бо открыл духовку и нашел фирменную коробку, содержащую то, что в далеком прошлом могло быть остатками пиццы по-гавайски.
– Черт, ну и свинья же ты, Гуднайт, – сказал он себе вслух, решительно принимаясь за ванную комнату.
Через четыре часа после того, как он тяжелым инвалидом выполз из постели, у него в активе были два узла белья для прачечной, которые он уложил в большую пластмассовую корзину, три мешка промышленной прочности, набитых разнообразным мусором, и чистая квартира.
Чувствуя себя праведником, Бо выволок мусор к мусорному баку.
Вернувшись к себе, он стащил с себя тренировочный костюм, добавил его к белью, приготовленному в стирку, и натянул на себя самые чистые джинсы и более-менее свежую футболку.
Он собрал мелочь, найденную в кровати, под кроватью, в своем единственном кресле и в разных карманах. Он надел солнечные очки, которые много недель считал потерянными, взял ключи.
В дверь позвонили в тот самый момент, когда Бо собирался поднять корзину с грязным бельем.
Он открыл дверь, перед ним стоял Брэд.
– Привет, я пытался позвонить… – Брэд смолк на полуслове и застыл с открытым ртом. – Что за черт! Я попал в параллельное пространство?
– Я тут немного прибрался.
– Немного? Парень, да тут человеку жить можно. О, у тебя кресло есть!
– У меня всегда было кресло. Просто его не было видно. Я собираюсь в прачечную. Хочешь со мной? В прачечной встречаются шикарные цыпочки.
– Не исключено. Слушай, я пытался тебе дозвониться пару часов назад, но все время было занято.
– Наверно, я вчера сдвинул трубку с аппарата. А в чем дело?
– Дело скверное. – Брэд вошел в кухню, постоял молча, собираясь с духом, потом подошел к холодильнику и достал бутылку кока-колы. – Вчера в доме Мэнди был пожар.
– Пожар? Господи боже! Она цела?
– Она цела, но страшно потрясена. Кэмми забрала ее к себе. Я их только что оставил. Решил, что ей надо остыть, понимаешь? Это было в новостях.
– Я не включал телевизор. С головой ушел в уборку, обо всем забыл. Большой был пожар?
– Очень скверный. – Брэд опустился в кресло. – Начался в квартире наверху. Говорят, что все случилось из-за сигареты в постели. – Он провел рукой по лицу, потер глаза, приподняв очки. – Черт, Бо, парень погиб. Представляешь, он сгорел заживо в своей квартире. Сгорел почти весь второй этаж и часть третьего. Мэнди выбралась из здания, и они впустили ее назад забрать вещи, но она в жутком состоянии. Это был тот парень с галстуком. М-м-м… как его?.. Джош. Помнишь, парень сверху?
– Боже, он умер? – Бо рухнул на кровать.
– Я же говорю, дело скверное. Мэнди даже говорить об этом не может. Он погиб, и еще несколько человек попали в больницу с ожогами и отравлением дымом. Она говорит, пожар, видимо, начался прямо после того, как ты отвез ее домой. Она еще не ложилась, смотрела что-то по телику, когда услышала крики и вой дымовых детекторов.
– Он собирался на свадьбу, – пробормотал Бо, – и не мог правильно завязать галстук.
– А теперь он мертв. – Брэд сделал большой глоток кока-колы. – Заставляет задуматься, а? Путешествие иногда оказывается коротким.
– Да уж! – Бо вызвал в памяти образ погибшего парня, как он стоял в своем парадном костюме с застенчивой улыбкой на лице. – Да, заставляет задуматься.
По воскресеньям после обеда дел бывало немного. Некоторые по традиции заходили поесть после церковной службы, но большинство жителей «Маленькой Италии» отправлялись прямо домой – готовить воскресный ужин. Рина и Сандер взяли послеобеденную смену на себя. Мия, юная кузина Пита, обслуживала столики, а Ник Касто развозил заказы на дом.
Они включили Тони Беннетта по стерео, потому что он нравился воскресным посетителям, а Сандер готовил пиццу на большом рабочем столе, слушая через наушники «Перл Джем».
Для Рины это было развлечением – работать в кухне, когда посетителей было мало. Время от времени она выходила в обеденный зал и, по примеру отца, совершала обход столов.
Семейный бизнес должен был перейти к Фрэн – это уже было решено, – но Рина знала, что всегда будет выкраивать время, чтобы помочь, чем бы ей ни пришлось заниматься в жизни. Если бы они не ждали гостей к ужину, они с Сандером после смены пошли бы посмотреть, к примеру, матч в итальянские кегли или сыграть с друзьями в уличный бейсбол.
Но раз уж у них были гости, да не кто-нибудь, а ее бойфренд, она решила после смены пойти домой и помочь маме готовить ужин.
Еще пара часов, и она пойдет домой, начнет накрывать на стол. Конечно, она вынет парадный сервиз и постелет лучшую скатерть. Мама готовит свои лучшие блюда: цыпленка с розмарином и ветчиной, а на десерт будет тирамису.
Будут цветы, оставшиеся со свадьбы Беллы.
Джош, конечно, будет стесняться, подумала она, накладывая на тарелку порцию ризотто [23] . Ничего, ее семья его приручит. Она подучит Фрэн, чтобы та как бы невзначай спросила его, о чем он пишет.
Фрэн замечательно умеет вызвать людей на разговор.
Напевая себе под нос вместе с Тони Беннеттом, Рина вынесла тарелки на подносе, чтобы самой обслужить посетителей.
– Итак, твоя сестра – замужняя женщина.
– Совершенно верно, миссис Джамбриско.
Женщина кивнула и бросила взгляд на мужа, который уже углубился в ризотто.
– Заарканила богатого, как я слыхала. Влюбиться можно в богатого с такой же легкостью, как и в бедного.
– Возможно.
Сама Рина хотела бы знать, каково это – влюбиться в кого бы то ни было. Может, она уже влюблена в Джоша, только сама еще об этом не знает.
– Помни одно. – Миссис Джамбриско многозначительно взмахнула вилкой. – Может, сейчас мальчишки вьются вокруг твоих сестер, но придет и твой черед. Этот твой деверь… У него брат есть?
– Да. Он женат, один ребенок уже есть, ждет второго.
– Ну, может, двоюродный?
– Не беспокойтесь, миссис Джамбриско! – крикнул Сандер из кухни. – У Катарины есть дружок. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Он сегодня придет к нам на ужин, чтобы папа устроил ему допрос по всей форме.
– Это уж как положено. Итальянский мальчик?
– Нет. И он приедет на ужин есть цыпленка, – крикнула Рина в ответ Сандеру, – а не для того, чтобы его поджаривали на допросе! Приятного вам аппетита.
По пути назад в кухню она бросила на Сандера убийственный взгляд, хотя втайне ей было приятно, что у нее есть дружок и брат ее поддразнивает.
Она засекла время, поставила варить «перышки» и как раз подавала спагетти со смешанным гарниром, когда в ресторан влетела Джина.
– Рина!
– Желаете что-нибудь еще? – Рина схватила кувшин с водой, наполнила стаканы. – У нас сегодня есть крем-сабайон на десерт, мама сама готовила. Оставьте для него местечко.
– Катарина! – Джина схватила ее за руку и потащила прочь от стола.
– О господи, в чем дело? Я через полчаса освобожусь.
– Ты ничего не знаешь?
– Чего я не знаю? – Джина больно стискивала ее руку, глаза у нее были заплаканные, и до Рины наконец стало доходить, что случилось что-то неладное. – Что произошло? Что-то не так? Твоя бабушка?..
– Нет. О боже, нет. Это Джош. О, Рина, это Джош!
– Что случилось? – Ее пальцы онемели на ручке кувшина. – Что-то случилось?
– Был пожар в его квартире. В его квартире, Рина… Давай уйдем в кухню.
– Говори толком. – Рина вырвала руку у Джины, и вода, выплеснувшись из кувшина, окатила холодом ее руку. – Он пострадал? Он в больнице?
– Он… Господи, спаси и помилуй нас! Рина, они не успели добраться до него вовремя. Он погиб.
– Нет. Этого не может быть! – Стены поплыли у нее перед глазами, закружились хороводом красочные мамины рисунки, скатерти в красно-белую клеточку. Дин Мартин распевал «Volare» [24] своим бархатистым баритоном. – Этого не может быть! Ты что, с ума сошла? Как ты можешь говорить такие вещи?
– Это был несчастный случай. Это ужасно! – Слезы покатились по щекам Джины. – Рина! О, Рина!
– Это какая-то ошибка. Сейчас я ему позвоню, сама увидишь. Я ему позвоню сию же минуту.
Но когда она повернулась, перед ней оказался Сандер. От него пахло мукой, как от папы. Его руки сжали ее в объятиях.
– Идем, идем в кухню. Мия, позови Пита, скажи, что он нужен нам здесь.
– Нет, пусти. Я должна позвонить.
– Иди сюда и сядь. – Он выхватил у нее кувшин, пока она его не выронила, и сунул его Мии.
– Он приедет на ужин. Может, он уже выехал. Пробки… – Рина начала дрожать всем телом.
Сандер втянул ее в разделочную.
– Сядь. Делай, что я говорю. Джина, ты уверена? Ошибки нет?
– Мне сказала Джен. Она… Ее подруга живет в одном доме с Джошем. В одном коридоре. Ее отвезли в больницу. – Джина отерла слезы тыльной стороной руки. – С ней все будет в порядке, но ее пришлось отвезти в больницу. Джош… Это началось в его квартире, так они сказали. Они не могли до него добраться до того… И в новостях это тоже было. Моя мама слышала в новостях. – Джина села на пол у ног Рины, положила голову ей на колени. – Прости. Мне так жаль!
– Когда? – Рина смотрела прямо перед собой и ничего не видела. Ничего, кроме серого дыма. – Когда это случилось?
– Я точно не знаю. Вчера вечером.
– Мне надо домой.
– Я тебя провожу через минуту. Держи, – Сандер протянул ей стакан воды. – Выпей.
Рина взяла стакан и посмотрела на него.
– Как? Они сказали, как начался пожар?
– Они думают, что он курил в постели и заснул.
– Нет, это неправильно. Он не курит. Тут что-то не так.
– Давай мы позже в этом разберемся. Джина, позвони нашей матери, и… Ты не могла бы здесь подождать, пока Пит не придет? Пошли домой, Рина. Выйдем через черный ход.
– Он не курит! Может, это был не он. Они ошиблись. Приняли его за другого.
– Мы это узнаем. Мы позвоним Джону. Когда вернемся домой, – сказал Сандер, поднимая ее со стула.
Рина слепо окунулась в солнечный свет и июньскую жару. Каким-то непостижимым образом она двинулась вперед, не чувствуя ног.
Завернув за угол, она услышала голоса детей. Они играли, перекрикивая друг друга. Дети всегда так делают. И радиоприемники в машинах были включены на полную мощность, музыка разносилась по округе, пока они катили мимо. А в ухо ей что-то шептал голос брата.
Ей никогда не забыть, как Сандер провожал ее домой. Они оба так и не сняли рабочих фартуков. Яркое солнце резало ей глаза, а брат продолжал крепко обнимать ее за талию. Маленькие девочки играли в классики на тротуаре, еще одна сидела на ступенях крыльца и что-то упорно втолковывала своей кукле Барби.
Из открытого окна лились звуки оперы. Рина узнала «Аиду», и ей захотелось плакать. Но она не заплакала. Вот Джина – да, Джина лила слезы ручьями, а глаза Рины оставались сухими.
А потом появилась мама, она выбежала из дома, оставив дверь открытой настежь, и бросилась к ней, как уже было однажды в детстве, когда она упала с велосипеда и вывихнула запястье.
И когда мамины руки обвились вокруг нее крепко-крепко, все вдруг стало реальным. Стоя на тротуаре в объятиях матери и брата, Рина разразилась слезами.
Ее уложили в постель, мама осталась с ней, пережидая новый приступ слез. И была на месте, когда Рина очнулась от неглубокого и беспокойного сна, наградившего ее головной болью.
– Джон звонил? Он приходил?
– Пока нет. – Бьянка погладила волосы Рины. – Он сказал, что это потребует времени.
– Я хочу поехать туда. Хочу сама посмотреть.
– А что он об этом сказал? – мягко спросила Бьянка.
– Что мне не следует. – Собственный голос показался ей слабым и тонким, как будто она долго болела. – Что меня все равно не пустят внутрь. Но…
– Потерпи, девочка. Я знаю, как это тяжело. Постарайся еще немного поспать. Я посижу с тобой.
– Я не хочу спать. Вдруг это ошибка?
– Мы подождем. Это все, что мы можем. Фрэн пошла в церковь поставить свечку и помолиться. Она пошла за меня, чтобы я могла остаться с тобой.
– Я не могу молиться. Я не могу вспомнить молитву.
– Дело не в словах, и ты прекрасно это знаешь.
Рина повернула голову и увидела, что ее мать держит в руках четки.
– Ты всегда находишь нужные слова.
– Если тебе нужны слова, можешь повторять за мной. Мы начнем молиться.
Бьянка вложила четки с распятием в руку Рины. Набрав в легкие побольше воздуха, Рина перекрестила себя распятием и нащупала первую бусину четок.
– Верую в Господа Бога Всемогущего, Создателя неба и земли.
Они перебрали все четки, тихий ласковый мамин голос переплетался с ее голосом. Но она не могла молиться за душу Джоша, ей не хватало смирения принять божью волю. Она молилась, чтобы это была ошибка. Она молилась, чтобы бог сделал так, чтобы она очнулась и обнаружила, что все это было ужасным сном.
Подойдя к двери ее спальни, Гиб увидел, что голова его дочери лежит на коленях у его жены. Бьянка все еще держала четки, но теперь она тихонько напевала колыбельную, которую пела всем своим детям, когда они подолгу не могли заснуть ночью.
Они встретились глазами, и Гиб понял, что она прочла в его глазах правду: ее прекрасное лицо омрачилось горем.
– Джон здесь. – Его сердце сжалось от боли, когда Рина повернула голову и взглянула на отца с отчаянной надеждой. – Хочешь, я попрошу его подняться сюда, детка?
Губы Рины задрожали.
– Это правда?
Гиб ничего не сказал, лишь подошел к ней и прижался губами к ее лбу.
– Я спущусь. Я сейчас спущусь.
Джон Мингер ждал в гостиной с Сандером и Фрэн. Если на лице отца Рина увидела печаль, то на мрачном лице Джона читалось сочувствие. Она сказала себе, что выдержит, она должна выдержать, потому что ничего другого не оставалось.
– Как? – спросила она хрипло и тут же покачала головой, не давая ему ответить. – Спасибо вам. Спасибо, что все это сделали, что пришли поговорить со мной. Я…
– Ш-ш-ш… – Он подошел и взял ее за руки. – Давай сядем.
– Я сварила кофе. – Фрэн занялась кофейником. – Рина, я принесла тебе пепси. Знаю, ты не любишь кофе, поэтому… – Она замолчала и беспомощно развела руками. – Я не знала, что еще сделать.
– Ты все сделала правильно. – Бьянка подвела Рину к креслу. – Прошу вас, садитесь, Джон. Рина должна услышать все, что вы можете ей сказать.
Он сел, потер нос.
– Я говорил с офицером страховой компании, с инспектором, кое с кем из пожарных и с полицией. Все считают, что пожар начался случайно. Вызван непогашенной сигаретой.
– Но Джон не курил. Вы им передали, что я говорила? Он не курил.
– Я все это с ними обсудил, Рина. Бывает, что люди, непривычные к курению, изредка балуются сигареткой. Может, кто-то оставил пачку в квартире.
– Но он никогда не курил. Я… я никогда не видела, чтобы он курил.
– Он был один в квартире, никаких следов взлома или вторжения. Он был… Судя по всему, он сидел или лежал в постели, возможно, читал или писал. И уронил сигарету на матрац. Точка возгорания и распространения огня совершенно очевидна и бесспорна. Началось с того, что матрац затлел, потом занялись простыни. Должно быть, он проснулся в дыму, не разобрал спросонья, что к чему. Он упал, милая. Упал или скатился с постели, увлекая за собой простыни. Это сработало как фитиль. Патологоанатом будет делать анализы, а пожарный инспектор проведет повторный осмотр в качестве профессиональной любезности, но на данный момент нет причин подозревать что-либо иное, кроме трагического несчастного случая.
– Они будут искать наркотики. Проведут токсикологический анализ на наркотики и алкоголь. Он не употреблял наркотиков и не так уж много выпил. И он не курил. Когда начался пожар?
– Около одиннадцати тридцати вчера вечером.
– Я была с ним. Там, в его квартире. Я пробыла там почти до десяти вечера. Я уехала с ним после свадьбы. Мы… извини, папа, мы занимались любовью. Он спросил, не останусь ли я на ночь, потому что его соседа нет в городе, но я решила, что мне надо быть дома. Если бы я осталась…
– Ты не знаешь, было бы так или иначе, если бы осталась, – перебил ее Джон. – Ты же не куришь.
– Нет.
– Он это знал, и можно предположить, что именно поэтому не хотел курить при тебе.
– Вы осмотрели место? Вы…
– Рина, это не моя юрисдикция. Это округ Принс-Джордж, и там работают люди, хорошо знающие свое дело. Я видел фотографии с места пожара, мне дали почитать отчеты – опять-таки в качестве любезности. Я пришел бы к тем же выводам. Милая, у тебя уже имеется непосредственный опыт злонамеренного поджога, ты знаешь, что это такое. Но ты изучаешь такого рода расследование как учебный предмет, и ты знаешь, что иногда подобная трагедия является следствием обычного несчастного случая.
– Пасторелли…
– …живет в Нью-Йорке. Я попросил местных копов проверить. Просто на всякий случай, чтобы исключить эту версию. Вчера вечером он был в Квинсе. Он работает ночным сторожем, и, похоже, все подтверждается. Он не мог съездить в Мэриленд и вернуться в Нью-Йорк, чтобы заступить на работу в ноль часов шесть минут. А он заступил.
– Значит, это просто… случилось? Почему мне от этого только хуже?
– Ты ищешь ответов, а их нет.
– Нет. – Рина опустила взгляд на свои руки, чувствуя, как кусочек ее сердца откололся и рассыпался в пыль. – Ответы есть всегда, но иногда не те, которых ищешь.8
Неужели это так трудно? Рина обошла кругом безобидный на вид тренажер, прозванный «лабиринтом». В департаменте он имел статус легенды, но в ее душу не вселял страха. Разумеется, ей приходилось слышать связанные с ним истории, анекдоты, предупреждения о том, с чем новобранцу придется столкнуться в этой коробке, но, спрашивала себя Рина, но разве все дело не в том, чтобы просто сосредоточиться и все сделать правильно?
Поделиться книгой: