Кто ярой ненавистью пышет,
о людях судя зло и резко, —
пусть аккуратно очень дышит,
поскольку злоба пахнет мерзко.
16
Нас много лет употребляли,
а мы, по слабости и мелкости,
послушно гнулись, но страдали
от комплекса неполноцелкости.
17
В нас никакой избыток знаний,
покров очков-носков-перчаток
не скроют легкий обезьяний
в лице и мыслях отпечаток.
18
Все доступные семечки лузгая,
равнодушна, глуха и слепа,
в парках жизни под лёгкую музыку
одинокая бродит толпа.
19
Мне не свойственно стремление
знать и слышать сводку дня,
ибо времени давление —
кровяное у меня.
20
Владеть гавном – не сложный труд
и не высокая отрада:
гавно лишь давят или мнут,
а сталь – и жечь и резать надо.
21
Питомцам русского гнезда,
нам от любых душевных смут
всего целебнее узда
и жёсткой выделки хомут.
22
Бес маячит рядом тенью тощей,
если видит умного мужчину:
умного мужчину много проще
даром соблазнить на бесовщину.
23
Текут по всей Руси речей ручьи,
и всюду на ораторе печать
умения проигрывать ничьи
и проигрыш банкетом отмечать.
24
В раскалённой скрытой давке,
увлекаясь жизни пиром,
лестно маленькой пиявке
слыть и выглядеть вампиром.
25
Российская жива идея фикс,
явились только новые в ней ноты,
поскольку дух России, тёмный сфинкс,
с загадок перешел на анекдоты.
26
Мы пережили, как умели,
эпоху гнусной черноты,
но в нас навек закаменели
её проклятые черты.
27
Видимо, в силу породы,
ибо всегда не со зла
курица русской свободы
тухлые яйца несла.
28
По воле здравого рассудка
кто дал себя употреблять —
гораздо чаще проститутка,
чем нерасчётливая блядь.
29
От ветра хлынувшей свободы,
хотя колюч он и неласков,
томит соблазн пасти народы
всех пастухов и всех подпасков.
30
Российская империя нам памятна,
поэтому и гнусно оттого,
что бывшие блюстители фундамента
торгуют кирпичами из него.
31
Россия ко всему, что в ней содеется,
и в будущем беспечно отнесётся;
так дева, забеременев, надеется,