Естественный отбор и социальный подбор в общественной жизни

В войне, сказали мы выше, выражается в наиболее резкой форме естественный отбор между общественными соединениями. Более приспособленные к жизни, благодаря верному направлению своего социального подбора, народы поглощают других с уклонившимися от общего направления, предначертанного мировым законом, социальными подборами и прививают им свое мировоззрение. Вот почему только в изучении войны, как явления общественной жизни, и можно проследить путь мирового прогресса. А между тем ни одно из явлений общественной жизни не пользуется таким пренебрежением среди людей науки, каковым пользуется война. Война есть проявление и пережиток варварства, война — зло, от которого люди по мере своего развития освобождаются, — вот крайне распространенные взгляды не только среди простых смертных, но также и среди людей науки. Отсюда часто приходят к совершенно нелогичному выводу — опускают в исследованиях общественной жизни войну.

Последняя всецело предоставляется изучению военных. Но военные, как люди, стремящиеся к близкой практической цели, изучают войну с точки зрения теории военного дела и искусства. Поэтому-то война, как явление общественной жизни, очень мало исследована.

Допустим, что война есть зло. Но она все-таки до сих пор существовала, возможность ее продолжает существовать в настоящее время и, конечно, она имеет крупное значение в развитии народов. Кроме того, само понятие о добре и зле, с точки зрения положительной науки, совершенно условно. Сила положительной науки, успехи, к которым она привела человечество, являются результатом как раз того, что она отказалась от изучения вещей «в самих себе». Метафизика руководствовалась обратным; стремясь познать сущность вещей, она выходила из пределов достоверности, а потому все ее рассуждения, основываясь на посылках научно недоказуемых, приводили к выводам условным. Слабость метафизики заключалась не в применении дедукции, а исключительно в ненаучной предвзятости идей, положенных в основу дедукции. Понятия о добре и зле не могут считаться в числе идей, на которых может обосновываться положительная наука. Война существует; социология обязана с ней считаться и отвести место для ее изучения. Мы думаем что свет, который внесет это изучение, значительно раздвинет рамки понимания общественной жизни и избавит социальные науки от многих односторонностей. При изучении же очень сложных явлений так легко впасть в односторонность. Ни одному естествоиспытателю не пришла бы в голову мысль делать выводы об изучаемом целом, устранив совершенно от исследования одну из важнейших частей этого целого. А ведь социологи, исключающие из своего поля зрения войну, поступают совершенно аналогично. Повторяем, изучение войны как явления общественной жизни внесет существеннейшие коррективы в общее понимание социальной жизни.

Основным выводом, к которому пришла военная наука, является закон главенства духа в явлениях войны.

Бой прежде всего представляет собой величайшую драму. В душе бойца идет сознательная и подсознательная борьба двух стремлений: положительного, ведущего его к победе, и отрицательного, вытекающего из инстинкта самосохранения и толкающего его к уклонению от борьбы. По мере увеличения опасности более слабые субъекты уклоняются, то есть отказываются от дальнейшей борьбы. В особенно резкие формы выливается душевная борьба в группе бойцов по мере превращения этой группы в «психологическую толпу». Этому превращению содействует само течение боя (опасность). Под влиянием внушения (духовная зараза, подражание) в толпе, психологически объединившейся, одно из чувств становится всеобщим и доходит до крайнего напряжения. Подвижное равновесие в духовном отношении, которое до этого превращения существовало, в эту минуту нарушается; борьба между стремлениями прекращается; одно из них получает окончательное господство. Это нарушение подвижного равновесия в «психологической толпе» выражается в крайне резких формах: «толпа» способна — или на героизм или на панику, середины для нее нет.

Этот период боя, характерными чертами которого является решительность, скоротечность и стихийность, для данной группы бойцов, для данного очага боя является кризисом; отрицательным выражением последнего является «массовый» отказ от дальнейшей борьбы.

Крайне интересно в этом отношении изучение боев древности, которые представляли собой каждый только один очаг боя, а потому и всецело управлялись законами «психологической толпы». Это изучение показывает, что каждый древний бой кончался отказом от борьбы одной из сторон.

Таким образом, в каждом очаге боя конец является результатом не исчерпания всех материальных средств, а отказом от борьбы одной из сторон.

Современный бой есть явление значительно более сложное, чем бой древних времен. Он представляет собой сочетание разбросанных в пространстве и времени множества мелких очагов боя.

Ввиду того что в каждом из этих очагов конец боя является результатом отказа от борьбы, то победа в современном бою, в конце концов, также является следствием отказа от борьбы одной из сторон.

Цифры общих потерь в главнейших сражениях различных эпох показывают, что относительная величина потерь становится все меньшей по мере приближения к современной эпохе. Таким образом, «отказ от борьбы» в современном бою проявляется не в меньшей мере, чем раньше. Поэтому я и предложил формулировать закон главенства духа в явлениях войны в следующих словах: каждый бой кончается отказом от борьбы одной из сторон[8].

Из этого основного закона войны следует, что на первом месте среди факторов мирового прогресса следует поставить духовный мир человека. Наиболее яркой формулировкой этой идеи можно считать слова Гизо: «Мир создается преимущественно человеком. От его чувств, идей и умственных наклонностей зависит устройство и движение человеческого мира; от его внутреннего состояния зависит и видимое состояние общества»{6}.

В самом деле, если исход каждого боя является следствием не исчерпания материальных средств борьбы, а отказа от борьбы одной из сторон, то необходимо признать, что победа принадлежит духовно более сильному. Духовная же сила бойцов прямо пропорциональна вере и убеждению их в той идее, из-за которой ведется борьба. Чем прочнее вросла эта идея в подсознательное «Я» каждого из бойцов, тем дольше она будет в состоянии бороться с могущественнейшим из инстинктов — инстинктом самосохранения, и отказ от борьбы наступит позже.

Таким образом, в конце концов, война апеллирует к душе каждого из бойцов: ее решение зависит от того духовного капитала, который скоплен в предшествующие войне периоды и который заложен в душе каждого бойца в виде идей, опустившихся в область чувств и инстинкта.

Приняв вышеизложенный основной закон войны, социология должна будет признать всю односторонность учения экономического материализма во всех его различных видах. Это учение, народившееся под влиянием чрезвычайного развития в современную эпоху экономических факторов, верное для объяснения периодов мирного времени, совершенно несостоятельно для объяснения хода социальной жизни, взятой во всем ее целом, то есть во время мира и войны.

Не этим ли объясняется то пренебрежение к войне, которое встречается у всех писателей и деятелей, исповедывающих учение экономического материализма. Последний совершенно прав, как истолкователь общего направления социального подбора, обусловливаемого современной экономической жизнью. Но, как мы и старались объяснить в настоящей главе, направление социального подбора может не совпадать с тем общим направлением, которое предуказано мировыми законами. Направление же общего течения истории человечества в русло предуказанное этими законами и происходит посредством естественного отбора в борьбе между потоками социальных подборов, главным же образом, в борьбе наиболее мощных из них, а именно народностей. Вот почему философия военной истории есть ни что иное, как история естественного отбора в социальной жизни и только в философии военной истории можно найти путеводные нити для понимания поступательного движения человечества по пути к прогрессу.

Январь 1909 г.