Стальные сны. Серебряный клин

— Мне нужны надежные люди, Нарайян, люди, на которых я могла бы положиться абсолютно во всем.

— Ваша воля будет исполнена, Госпожа.

Он опять ухмыльнулся. Должно быть, у него эта привычка выработалась еще в те времена, когда он был рабом — что-то вроде защитной реакции. И все же… Чем больше я его узнавала, тем более зловещим он мне казался.

Почему? Он был настоящий таглиосец, принадлежал к низшей касте. Разносчик овощей, обремененный женой, детьми и, как он недавно узнал, парочкой внуков. Он был одним из тех, кого считают оплотом нации — тихий трудяга, в поте лица зарабатывающий на жизнь. И со мной он обращался словно с любимой дочерью. Что в этом было зловещего?

На первый взгляд в Раме странного было гораздо больше. В свои двадцать три он был уже вдовцом. Женился по любви, что для Таглиоса нетипично — там браки всегда заключались по сговору. Его жена умерла при родах, младенец оказался мертворожденным. Отсюда столько горечи и разочарования. Подозреваю, что в отряд Рам вступил потому, что искал смерти.

О Зиндху я не знала ничего. Говорил он только тогда, когда от него требовался ответ на вопрос, и казался еще более вкрадчивым, чем Нарайян. Однако он всегда выполнял порученное ему дело, и выполнял его хорошо, не задавая лишних вопросов.

Всю жизнь меня окружали темные личности. Долго, очень долго я была женой Властелина — а уж он-то был самым мрачным из всех, кого я знала. Неужели я не справлюсь с этой горсткой?

Ни один из них не был глубоко верующим, что тоже казалось странным, ибо вся культура Таглиоса насквозь религиозна. Каждое мгновение жизни человека рассматривалось как религиозный опыт и было подчинено долгу верующего. Меня это беспокоило до тех пор, пока я не заметила, что религиозные чувства большинства моих людей несколько угасли. Тогда решилась спросить об этом у одного из воинов.

Ответ его был прост:

— Здесь нет священников.

Это могло служить объяснением. Ни одна система не может строиться только на вере людей, сколь бы ни были они преданы идее. А то, через что пришлось им пройти, сместило все их представления о Боге. Их вытащили из привычной мирной жизни и ткнули лбом в такие вещи, на которые религия не давала ответа. Они уже никогда не станут тем, чем были раньше. И Таглиос с их возвращением станет другим государством.

Численность отряда увеличилась втрое. Не больше — не меньше, шестьсот верующих, исповедующих три основные религии и несколько их учений. Кроме того, более сотни рабов, вовсе не таглиосского происхождения. Из них могли получиться прекрасные воины при условии, что они обретут уверенность в себе. Бежать им было некуда — они бездомны. А отряд мог стать их домом.

Беда в том, что при таком множестве разных культов на каждый день падал какой-нибудь святой праздник хоть для кого-то. Хорошо, что у нас не было священников — хлопот не оберешься.

Воины почувствовали себя в безопасности. Это вернуло им свободу, что, в свою очередь, ослабило их дисциплину и память о войне, зато, к моему неудовольствию, они вспомнили, что я — женщина.

Закон и исторические традиции в Таглиосе ставят женщину на один уровень со скотом. Даже ниже — со скотом обращаются менее вольно. Женщины, которым удается добиться высокого положения в обществе или обрести авторитет, вынуждены скрывать это, действуя за спиной мужчин, которыми они могут руководить и оказать влияние на них. Еще одно препятствие на моем пути и, может быть, самое тяжелое.

Как-то утром я вызвала Нарайяна.

— Мы в сотне миль от Деджагора. — Настроение у меня было отвратительное из-за ночных кошмаров. Нервы — на пределе.

— Сейчас мы в безопасности. — Об их уверенности в том, что мы в безопасности, можно было судить по тому, как они начинали день.

— Я намерена кое-что изменить в нашей жизни. Как много у нас надежных людей?

Он самодовольно ухмыльнулся. Самонадеянная маленькая крыса.

— Треть. А может, и больше, если подвергнуть испытанию.

— Неужели так много? — Я была удивлена. У меня такого впечатления не сложилось.

— Вы не с теми общаетесь. Некоторые из наших воинов уже научились дисциплине и выдержке в войске. Рабы ненавидят цепи рабства, в которых их так долго держали. И они жаждут мести. В войне против Хозяев Теней они ни за что не пойдут за таглиосцем. Некоторые из них даже искренно преданы вам. И верят вам, потому что вы — это вы.

И на том спасибо, салажонок.

— Но большинству то, что им придется быть под моим началом, не нравится?

— Вероятно. — Он льстиво и вкрадчиво ухмыльнулся. — Таглиосцам нелегко привыкнуть к вывернутым наизнанку законам естества.

— По этим законам лидерами являются сильные, а слабые им подчиняются. Так вот, сильные — это я, Нарайян. И ты.

Таглиос такой силы еще не видывал, просто потому, что там пока не было возможности убедиться в этом. Надеюсь, и не придется испытать на себе силу моего гнева. Я бы предпочла сберечь его для Хозяев Теней.

Он вдруг испугался. И несколько раз поклонился мне.

— Конечной целью нашего похода по-прежнему является Годжа. Можешь передать это остальным. В Годже мы соберем тех, кто выжил, произведем среди них отбор и перестроим их на свой лад. Но попадем мы туда не раньше, чем наведем порядок в своем отряде.

— Да, Госпожа.

— Соберите все имеющееся в наличие оружие. И без пререканий. Распределите его среди людей, которых считаете надежными. Пусть они образуют левый фланг. А справа пойдут религиозные фанатики. Их необходимо отделить от тех, с кем они водили дружбу до Деджагора.

— Это может создать некоторые проблемы.

— Вот и хорошо. Мне необходимо знать корни этих проблем. Я все возмещу с лихвой. Приступайте к делу. Разоружите их прежде, чем они сообразят, что происходит. Рам, помоги ему.

— Но…

— Я сама в состоянии позаботиться о себе, Рам. — Его опека раздражала.

Нарайян рьяно взялся за дело. В конечном счете почти все расстались с оружием добровольно.

Сорганизовавшись в том порядке, в котором было приказано, мы двинулись маршем, пока все не выдохлись настолько, что сил жаловаться ни у кого не осталось. Вечером я объявила смотр, отдав приказ Нарайяну выстроить отряд так, чтобы левый фланг оказался позади. Надев свои доспехи, я села на одного из черных жеребцов и прогарцевала перед строем. Вокруг меня плясали ведьмины огоньки. Не очень сложный фокус. Я еще несильно преуспела в своих попытках возродить прежние способности к магии.

Доспехи, скакун и огоньки были предназначены для создания образа, имя которому — Жизнедав, придуманного мною еще до того, как Отряд прибыл в Майн, чтобы сразиться с Хозяевами Теней при Годже. Вместе с Костоправом в образе Вдоводела эта дама должна одним своим видом повергать врагов в трепет, создавая иллюзию чего-то большего чем жизнь, своеобразного архетипа смерти. Подручные могли теперь использовать это как средство для запугивания. В стране, где волшебство воспринимали не как досужие разговоры, а всерьез, и ведьминых огоньков — вполне достаточно.

Я медленно проехала перед строем, внимательно оглядывая людей. Они поняли меня. Я высматривала того, с кем буду жестка и нетерпима, того, кто склонен к неповиновению.

Проехала еще раз. Если ты всю жизнь привык быть настороже — найти потенциальных бунтовщиков нетрудно.

— Рам, — Я указала на шестерых. — Этих отошли прочь. И проследи, чтоб они не прихватили с собой того, что им никогда не принадлежало. — Я говорила так, чтобы было слышно всем. — Еще смотр — и указанные мной отведают плети. А в третий раз мы устроим праздник смерти.

Ряды шевельнулись. До них дошел смысл сказанного.

Шестеро, отмеченные мной, в унынии удалились. Я крикнула оставшимся:

— Воины! Поглядите на тех, что справа от вас. И на тех, что слева. Поглядите на меня. Те, кого вы видите — не шадариты, не гунниты, не веднаиты, а просто воины. Воины! Мы сражаемся с беспощадным и единым в своей силе врагом. И когда вы пойдете на него, бок о бок с вами будут не ваши боги, а люди, такие как те, что стоят сейчас рядом с вами. Оставайтесь верными своим богам в сердце своем, но в этом мире, в этом лагере, в походе, на поле сражения вы будете повиноваться мне. Я буду вашим верховным владыкой. И до тех пор пока не исчезнет последний Хозяин Теней, никакая награда — божья ли, правителей ли — не найдет вас быстрее моей.

Я сознавала, что, возможно, излишне жестка. Но мне было необходимо сколотить свою армию, а время поджимало.

Пока они переваривали все это, я отъехала в сторону, слезла с лошади и сказала Раму:

— Распусти их. И разбей лагерь. Пришли ко мне Нарайяна.

Расседлав скакуна, я села прямо на седло. Рядом со мной пристроилась ворона, наклонив набок голову. Еще несколько ворон кружило вокруг. Эти черные демоны были повсюду. Никуда от них не денешься.

Костоправ стал из-за них параноиком. Он полагал, что они преследуют его, шпионят за ним и даже говорят с ним. Я думала, у него это от перенапряжения. Но их вездесущность начинала действовать на нервы и мне.

О Костоправе не думать. Нет времени. Нет его. А я хожу по лезвию ножа. Ни слезы, ни самоистязания не вернут его.

За время нашего похода на север поняла, что там, в Курганье, я оставила не только свои магические способности. Я сломалась. И острота чувств за этот год притупилась.

Костоправ виноват. Его слабость. Слишком чуткий, терпимый, щедро дающий людям возможность стать другими. Слишком он им доверял. И поверить не мог в то, что в глубинах человеческой души скрывается мрак. При всем его цинизме по поводу мотивов, двигающих людьми, он верил, что в каждом злодее есть хорошее, если хорошо постараться, оно сможет прорваться наружу.

Этой вере я обязана жизнью, однако даже факт моего спасения не подтверждает того, что действительность соответствует этому представлению.

Пришел Нарайян, льстивый, как кошка. Одарил меня своей неизменной ухмылкой.

— Нарайян! Мы завоевали позицию. И они приняли это нормально. Но впереди еще долгий путь.

— Религиозные проблемы, Госпожа?

— Что-то вроде. Но это не самое крутое препятствие. И не такое преодолевали, — улыбнулась я, заметив его удивление, — Сомневаешься? Ты ведь меня не знаешь. Ты знаешь лишь то, что слышал. Какая-то женщина бросила трон и пошла за Капитаном, так? Но я вовсе не тот капризный ребенок, которого ты себе представляешь. Я не какая-то там пигалица с крупицей таланта, унаследовавшая плохонькое царство, до которого ей как до лампочки. И не дуреха, сбежавшая с первым встречным авантюристом, захотевшим ее.

— Мы знаем только то, что ты — подруга Капитана, — признал он.

— Некоторые так и думают.

— Твои товарищи почти и не говорили о твоем прошлом. Полагаю, что ты нечто большее, но насколько — и гадать не смею.

— Могу подсказать, — Все это забавляло. Хоть Нарайяну и хотелось, чтобы я была чем-то нетривиальным, он изумлялся всякий раз, когда я вела себя не как таглиоска. — Присядь, Нарайян! Пора тебе узнать, на какую фишку ты ставишь.

Он посмотрел на меня искоса, но сел. За ним внимательно следила ворона. Пальцы коротышки теребили лоскут на поясе.

— Трон, от которого я отказалась, держался на империи столь обширной, что ты и за год не смог бы по ней пройти с востока на запад. А с севера на юг она простиралась на две тысячи миль. Я создала ее практически из ничего, задолго до того, как родился дед твоего деда. И это не первая созданная мною империя.

Он недоверчиво усмехнулся. Думал, что я вру.

— Видишь ли, Нарайян, Хозяева Теней были моими рабами. При всем их могуществе. Они исчезли во время великой битвы двадцать лет тому назад. Я считала их мертвыми, пока не сдернула маску с того, кого мы убили в Деджагоре. Сейчас я еще слаба. Два года назад на севере моей империи была грандиозная битва. Мы с Капитаном одолели пробуждающееся зло, оставшееся от первой созданной мною империи. И чтобы победить и не дать вырваться этому злу на волю, мне пришлось нейтрализовать себя, свою силу. Сейчас я снова ее обретаю, медленно и мучительно.

Нарайян не мог поверить. Сын своей культуры. Ведь я всего-навсего — женщина. Но поверить ему явно хотелось. Он сказал:

— Ты такая молодая.

— Я никого не любила, пока не встретила Капитана. Эта оболочка — всего лишь маска, Нарайян. Я пришла в этот мир задолго до того, как Черный Отряд прошел здесь впервые. Я стара, Нарайян. Старая и злобная. Делала такое, во что никто бы и не поверил. Зло, интриги и войну я знаю как собственных детей. Я взращивала их веками. Даже как подруга Капитана я была не только его любовницей. Но еще и лейтенантом, и начальником его штаба. Теперь Капитан — я. Пока я жива, Отряд жив. И продолжает свои деяния. И обретает новую жизнь. Я намерена его воссоздать. Некоторое время он может действовать под другим именем. Но и тогда он будет Черным Отрядом. И орудием моей поли.

Нарайян снова усмехнулся:

— Может, вы и есть ОНА.

— Кто «она»?

— Скоро, Госпожа. Всему свое время. Довольно того, что не все встретили возвращение Черного Отряда с отвращением.

Его глазки забегали.

— Тогда скажите.

Но я решила не давить на него. Нужно сделать его посговорчивей.

— Теперь о настоящем. Сейчас мы организуем войско. Прискорбно недостает самого ценного — ветеранов. Воинов некому обучить искусству боя. Сегодня, перед тем как они примутся за еду, разделите их на группы человек по десять, по культовой принадлежности. В каждой группе должны быть не более трех представителей одного культа и один не таглиосец. Выделите постоянное место в лагере и в строю. Нужно, чтобы группы не общались между собой до тех пор, пока каждая не изберет своего лидера и его заместителя. Хорошо бы им договориться как ладить между собой. Но они должны жить жизнью своей команды, и только.

Еще один рискованный шаг. Люди не в лучшем настроении. Зато изолированы от жрецов и от той религиозной среды, которая питала их суеверия. Всю жизнь за них думали жрецы. А здесь у них не было никого, кроме меня, кто мог сказать, что им следует делать.

— Я не хочу идти в наступление на Годжу, пока в отделениях не избраны командиры. Любые распри между членами отделений расцениваются как провинность и подлежат наказанию. Еще до формирования назначьте карательные караулы. Как только это будет сделано, отправьте их ужинать. Они займутся приготовлением нищи — и это сплотит. — Я махнула рукой, давая знак, что он может приступать к делу.

Он поднялся:

— Если они будут есть вместе, Госпожа, они все будут делать вместе.

— Знаю. — В каждом культе существовали свои нелепые представления о том, что можно есть, а что — нельзя. Этим и было продиктовано мое требование. Общая трапеза должна была подорвать самые основы их суеверий.

Вряд ли они смогут до конца искоренить стародавнюю вражду, однако они научатся обуздывать ее в обществе друг друга. Ненавидеть можно тогда, когда объект твоей ненависти — кто-то мало тебе знакомый. А когда ты сражаешься с человеком бок о бок и вверяешь ему свою жизнь — трудно держаться слепой ненависти.

Я пыталась занять отряд обучением военному искусству. Помогали те, кто прошел некоторую подготовку в наспех сформированных легионах; главным образом, они занимались тем, что учили моих воинов выстраиваться в стройные шеренги. Порой меня охватывало отчаяние. Я чувствовала в себе силы на многое. Но была одна.

Чтобы разобраться с политикой, следовало бы обзавестись мощной поддержкой.

Присоединились беглецы. Некоторые, правда, потом ушли. В основном те, кто не выдержал суровой дисциплины. Но были и такие, кто захотел стать настоящими воинами.

Я широко использовала метод кнута, но с еще большей щедростью раздавала пряники. Я пыталась развить в них гордость за свой отряд, убежденность в том, что они — лучше других, тех, кто не принадлежал к отряду, а также вложить сознание того, что доверять можно только своим.

Я не щадила себя. Спала так мало, что ничего не видела во сне, а если что-то и снилось — не помнила. Каждую свободную минуту тратила на то, чтобы вернуть способности к магии. Скоро они мне понадобятся.

И они медленно возвращались. Однако медленнее, чем того хотелось бы.

Это было похоже на то, как учишься заново ходить после долгой болезни.

Глава 9

Хотя я и не ставила перед собой задачу быстрого передвижения, наш отряд намного опередил остальную часть уцелевшего войска. Одиночки и небольшие группы задерживала в пути необходимость искать себе пропитание. Когда мы сбавили темп перед Годжей, все больше и больше людей стали нагонять нас. Но лишь немногие решили присоединиться.

Уже было заметно, что мой отряд — совершенно иной. Новичков это пугало.

По моим подсчетам, от нашей прежней армии осталось около десяти тысяч человек. Сколько доберется до Годжи? Если Таглиосу будет сопутствовать удача — примерно половина. Мы были уже не на своей территории. В сорока милях от Годжи и Майна, на земле, исторически принадлежавшей Таглиосу, я велела остановиться и разбить постоянный лагерь, который следовало окружить рвом. Луг на северном берегу чистого ручья — вполне подходящее место. Южный берег покрыт лесом. Удобно. Я планировала передышку, обучение войска, до тех пор пока фуражиры не опустошат всю округу.

В последующие дни примкнувшие к нам беглецы принесли сообщения о вражеской кавалерии, преследовавшей их. Через час после того, как мы приступили к устройству лагеря, мне было доложено, что на южной окраине леса появился дым. Я прошла примерно с милю и увидела клубы дыма со стороны, расположенной примерно в шести милях вдоль дороги деревни. Надо обмозговать ситуацию. Чем это нам грозит? Неприятностями? А вдруг — это удача? Вряд ли, учитывая сложившуюся в данный момент обстановку.

Из сумерек вынырнул Нарайян.

— Госпожа. Это люди Хозяев Теней. Они устроили лагерь с южной стороны леса. Завтра они обнаружат нас. — От его оптимизма не осталось и следа.

Я задумалась над этим известием.

— В отряде знают?

— Да, уже передают эту новость друг другу.