Помоги проекту - поделись книгой:
Пройдя несколько метров, я удивился: кто это столько бутылок из-под "пепси" кверху донышками в коридоре оставил?
Идущий первым Каминский выдвинул свою теорию: это свечки фигурные, видимо коридор для фотосъемок украшали…
На этом мы одновременно остановились, решив разобраться. И оказалось, что не правы были оба: благодаря капавшей со сводов воде и морозному воздуху внизу, на дне хода, выросли десятки ледяных сталагмитов. Каких только форм здесь не было — и в виде свечек, и в виде сосулек, и огромные бокалы на тонюсенькой ножке… Иногда лед их был прозрачным, иногда молочно-белым, в точности похожим на парафин, а в некоторых местах благодаря примесям глины был раскрашен в желто-коричневые цвета… В конце зимы ледяные столбики сталактитов вырастают более чем на метр и почти перекрывают входы ледяной решеткой… И наконец, удивительны были висевшие под потолком мохнатые шарики, иногда покрытые инеем или каплями воды. Не сразу мы осознали, что это висящие вниз головой и укрывшие голову крыльями летучие мыши, пережидающие зиму в спячке.
В общем, зимой пещеры неописуемо сказочно красивы, так что теперь мы предпочитаем ходить в них именно в холодное время года, тем более что на большом удалении от поверхности температура круглый год одинакова — около плюс шести градусов Цельсия. И как раз в одну из зимних экспедиций Кольцовские пещеры отблагодарили нас за внимание по-настоящему удивительной находкой — "каменным баллоном". Но о нем рассказ еще впереди.
Признаться, как бы интересны не были родные калужские искусственные пещеры, постепенно их нам стало не хватать. Захотелось увидеть другие катакомбы. Сделать это оказалось несложно: подземных каменоломен, как выяснилось, в России и СНГ невероятное количество, и мир их оказался удивительно разнообразным. В этом разделе мы расскажем о небольшой его части.
Любуясь белокаменными стенами и храмами древних русских городов, редкий экскурсант задавался вопросом: а где брали для них строительный материал? Даже когда задаешь его специально, люди обычно пожимают плечами и говорят что-то вроде: "собирали в полях валуны" или "привозили издалека". На самом же деле ответ прост. Как правило, камень брали где-то поблизости, причем до широкого распространения кирпича и бетона, до появления мощной горной техники и динамита добывали его, как правило, в подземных каменоломнях. Так же, как и многие другие виды полезных ископаемых. Строительного камня требовалось не просто много, а очень много. И масштабы подземной добычи его были огромны до самого последнего времени — открытый способ (с помощью карьеров) распространился лишь в XX веке. Все это привело к тому, что почти все старые, издавна застроенные городами территории и нашей страны и всего мира изрыты искусственными пещерами основательно. Причем интересно, что о многих даже не так давно существовавших подземных разработках вы не найдете упоминания не только в учебниках истории — о них забыли сами местные жители. А между тем старинные каменоломни являются своеобразными памятниками истории и культуры и весьма своеобразными природно-географическими достопримечательностями. За прошедшие после прекращения добычи десятилетия (а то и столетия) искусственные пещеры "оприроднились". Благодаря обвалам, просадкам, осыпям вид их не так уж сильно отличается от естественных полостей, а лазать по ним настолько же интересно. Многие из них давно освоены спелеотуристами-романтиками. Но чувство первопроходца (точнее первоотрывателя) спелестологам испытывать приходится довольно часто. Проникновение в заброшенные штреки, где лет сто не ступала нога человека, волнует не менее чем перво-прохождение природной пещеры. Тем более что в большинстве случаев у искусственных пещер разрушаются (осыпаются, оплывают под действием температурных перепадов) только входы. И бывшие разработки превращаются в своеобразную "капсулу времени", где в течение столетий в неизменном виде сохраняется дух эпохи… И таких "запечатанных" пещер гораздо больше, чем открытых…
Особо нужно подчеркнуть, что образовавшиеся при добыче полезных ископаемых полости удивительно разнообразны. Каждый регион имеет свою специфику и "изюминку". Опытный спелестолог, привыкший к подмосковным подземным каменоломням, приехав, скажем в Приднестровье, превращается в "чайника". Так отличаются способы хождений по пещерам в разных местах.
Некоторым спелестологическим системам (не обязательно самым интересным, а хорошо знакомым автору) мы посвятим отдельные главы. Здесь я сделаю беглый обзор наиболее интересных и популярных районов европейской части СНГ.
Начну с самых древних каменоломен, разрабатывавшихся еще в 1—4-м тысячелетиях до новой эры…
Неискушенный в археологии читатель возразит: это же первобытная эпоха! В то время люди здесь еще каменных жилищ не строили!
Правильно. Однако камень требовался для других целей. И в больших количествах. В указанное время у нас еще господствовал неолит — новый каменный век. Практически все главные орудия — ножи, наконечники копий, рубила, терки… — изготавливались из прочного камня — кремня. Как и в строительном деле, здесь тоже требовался материал не первый попавшийся. Ценившиеся предками кремневые конкреции залегают в мягких карбонатных породах, и, выбрав пригодный минерал на поверхности, приходилось углубляться в землю. Разработки каменного века, насколько можно судить, не были очень уж сложными: вертикальная шахта и внизу ее иногда — боковые штреки. Впрочем, примитивными древние каменоломни тоже назвать нельзя. Кое-где первые горняки ставили под кровлю столбы, обходили низкокачественные жилы… Работы вели со знанием дела. Судя по археологическим находкам, основными инструментами при добыче были кирки из оленьих рогов. Обнаружены примитивные светильники, следы веревок, клиньев и прочие признаки поточного производства. В СНГ широко известные неолитические шахты находятся в Западной Белоруссии в районе Волковысской возвышенности. Здесь их тысячи. Не очень глубокие: 3–5 метров, заложенные в ослепительно белом мелу. Некоторые ямы были засыпаны самими шахтерами, другие неплохо сохранились. Тех, кто всерьез заинтересовался ими, отсылаю к специальной литературе[10].
Внимание же читателей-сталкеров хочу обратить на то, что белорусские кремневые шахты практически единственные, расположенные более-менее близко к нашим местам. Хотя такие выработки каменного века достаточно распространены, археологами они обнаружены в соседней Польше, в Швеции, в Бельгии, наиболее разветвленные из известных — во Франции и дальше в Южной Европе, вплоть до Сицилии, и даже на островной Англии[11].
Так неужели в СНГ они существуют только в одном районе на западе? Вряд ли. Надо искать!
Между прочим, такие поиски могут иметь и патриотическое значение. Геолог и писатель Рудольф Баландин выдвинул романтическую версию, что именно от рудокопов произошли русские. Точнее, одно из прославянских племен специализировалось на подземной добыче кремня, передав потомкам и свою славу, и, возможно, название. Именно в тех местах протекает река Рось, а в Карпатах и до сих пор любую полость в земле называют "рупа". Рупа, руда, русь…[12]
Специалистам судить, имеет ли право эта версия на существование. Но если автор ее прав, отечественная спелестология может гордиться своими глубокими корнями…
Перейдем к более близким временам.
Нет, наверное, в нашей стране ни одного образованного человека, который не знал бы о подземных каменоломнях Черноморского побережья, на Украине и в Крыму. Обычно их именуют катакомбами, что, с точки зрения энциклопедии, неверно. Так археологи называют определенный тип захоронений. Впрочем, суть не в названии. С незапамятных времен в Причерноморье добывали камень закрытым способом (вероятно, разработки начали еще колонисты античной Греции). И за прошедшие столетия образовались подземные лабиринты в сотни километров ходов. Массовой добыче камня способствовала особенность здешней породы — молодого (по геологическим меркам) известняка-ракушечника. Часто его называют "пильным". Минерал этот относительно мягкий, легко обрабатывается даже топором и обычной пилой, и в то же время прочный, не склонен к растрескиванию и расслаиванию. Такие свойства позволяют закладывать широкие и высокие штольни, не опасаясь обвалов, и вести добычу на нескольких уровнях. Материал настолько дешев и хорош, что от разработок не отказались и в XX веке — лишь механизировали добычу.
Никто не знает точного числа спелестологических систем нашего Черноморья, — но, бесспорно, оно огромно. Летний отпуск 2003 года с Сергеем Каминским мы проводили на Керченском полуострове, недалеко от села Яковенково. Занимались в основном наблюдениями за животными, но как-то на склоне одной степной горушки глазастый Сергей совершенно случайно увидел прямоугольных очертаний понижение. Явно когда-то здесь был рукотворный котлован. Спустились туда — и в зарослях терна нашли сразу несколько дыр, за которыми тянулись длинные и высокие галереи. Вернувшись, спросили о них деревенских. Оказалось, о каменоломнях никто не знал, лишь смотритель маяка предположил, что выработки образовались недавно, в 50-х годах, когда маяк строили. Когда же мы прочитали табличку на маяке, то оказалось, что в эксплуатацию он сдан в 1874 году, и его "хозяин" имел в виду век XIX!
Все же катакомбы-каменоломни этого региона известны достаточно широко. Прежде всего потому, что во многих спелестосистемах базировались в Великую Отечественную войну партизанские отряды. Связанные с ними героические (а чаще трагические) страницы истории многократно описаны в книгах и обыграны в фильмах. Но и туристами-спелестологами многие из искусственных пещер Крыма, Одесской, Херсонской областей освоены достаточно хорошо.
Другой спелестологический район, очень похожий на Черноморский и по методам добычи, и по ее масштабам, пока известен весьма слабо. Речь о Молдове. Как и на юге Украины, в этой стране также имеются несметные залежи мягкого и неломкого известняка, и активная добыча его продолжается до настоящего времени. В советское время она велась с помощью горных комбайнов — камнерезных машин конструкции Заступайло (КМАЗы) и позднее Галанина (КМГ). Эти агрегаты в два захода выпиливают из монолита стандартные блоки, размеры которых обычно выбираются кратными обычному кирпичу. В результате такой механизированной разработки получаются очень характерные искусственные пещеры со стенами "в клеточку". Во время расцвета добычи выработки закладывались огромных размеров. Под землей существовало интенсивное двухрядное движение: к забоям и обратно потоком шли грузовики, а резался камень нередко и на удалении в несколько километров от поверхности. Ну а суммарная длина выработок составляла сотни метров. Практически все строения в селах (вплоть до заборов) сложены из камня, причем добывают его и кустарным способом. Часто из выпиленных блоков сложены лишь углы строений, не несущие стены выложены разноразмерным камнем. После прекращения добычи некоторые из них переоборудовались в винохранилища. Многие подземные каменоломни просто заброшены, и лишь изредка посещаются местными подростками. Причем вовсе не из любви к острым ощущениям, а с вполне утилитарной целью — ребята выносят бракованный камень, продают его односельчанам и таким образом имеют возможность немного заработать.
Странно, но делают они это даже без карманного фонарика. Когда в 1999 году я с друзьями побывал на берегах реки Реут, промышлявшие подростки просто молились на нас, а точнее — на наши мощные фонари. Тут же мы убедились, что наряду с не очень интересными выработками недавнего времени в Молдове по берегам рек очень много и старинных каменоломен, разрабатывавшихся вручную и совершенно не обследованных. Вероятно, некоторые из них имеют весьма почтенный возраст — пильный известиях здесь добывается издавна.
На исконно русских землях использовать строительный камень начали, видимо, несколько позже, чем на юге. Предкам привычнее и логичнее было возводить строения из дерева. Создавать же каменные строения на русских землях стали после Крещения Руси, когда приехали к нам иностранные специалисты из Византии, в том числе и архитекторы, привыкшие работать с камнем.
Считается, что под Москвой первыми были Драгомиловские каменоломни. В XIV веке в них брали материал для строительства Кремля, возводимого византийским архитектором Аристотелем Фиораванти. В настоящее время в оставшиеся на их месте полости не попасть — разросшийся мегаполис запечатал выходы асфальтом и бетоном. А вот более молодые подмосковные каменоломни увидеть может каждый. Самые близкие и известные расположены на реке Пахре — знаменитые Сьяны, Силикаты, Никиты… Названия давались туристами по ближайшему населенному пункту. Чуть дальше от столицы отстоят Старицкие (Тверская область) и Кольцовские пещеры, а также распложенные в Тульской области на реке Осетр Бяки… Еще дальше находятся многочисленные выработки Средней Волги — в Самарской области и соседних…
Каждая из этих и других систем имеет свою специфику, и о некоторых из них читатель найдет здесь отдельные рассказы, однако во многом искусственные пещеры ближнего и дальнего Подмосковья схожи. Такова уж геология наших краев — известняки у нас куда более ломкие и разнородные, чем на юге, при их разработке просторные залы не устроишь — кровля обвалится, да и слои "делового камня" не слишком мощные. Как правило, подмосковные катакомбы тесные и низкие, объем пустого пространства в них горняками сводился к минимуму. Длинные, но узкие штреки тянутся к забоям минимальной площади, так что только-только можно работать. Даже там, где разработки велись по методу "колонного зала", нет ощущения простора — оставленные "целики" занимают едва ли не такой же объем, как вынутая порода. И все подземные каменоломни, даже относительно недавнего времени, здесь "оприроднились": отрезки штреков и залов связаны проложенными спелестологами через завалы лазами — шкурниками, часто преодолеваемыми только на выдохе. Во многих местах в пустоты просачиваются грунтовые воды — в виде капежа или "плывуны" жидкой глины. Входы в практически все ближние подмосковные пещеры в сталинские годы были взорваны, так что теперь в них попадают через колодцы, иногда глубиной в несколько метров, устроенные в более поздние "либеральные" времена романтиками Подземли.
Своя специфика у пещер-каменоломен Орловской области, казалось бы, не столь далекой от столицы. Интересно уже то, что хотя некоторые из них расположены недалеко от Орла — серьезными и несерьезными спелестологами они практически не освоены. Лишь в одной из пещер до самого недавнего времени проводили тренировки ребята из кружка "Юных спасателей", но в 2002 году и они хождения под землю прекратили, и никем не поддерживаемый лаз был закрыт весенними оползнями. Между тем исследовать орловские подземелья стоило бы. Необычно уже само расположение входов в каменоломни — в нижней части берегового склона, чуть ли не в пойме (обычно разработки закладывались гораздо выше, в верхней половине берега). Как юные эмчеэсовцы, так и живущие рядом старожилы говорят, что залы в каменоломнях были необычно большой высоты — более трех метров. Ходы тянулись на многие километры, причем ломки обслуживались лошадьми из специальной конюшни, а кое-где, по рассказам ветеранов, в пещерах существовали целые подземные озера, даже судоходные, со своим "флотом" — деревянными лодками еще времен каменотесов! Добыча известняка велась вплоть до середины XX века, а во время Великой Отечественной войны обе стороны использовали каменоломни в качестве бомбоубежища.
Обычно, как уже говорилось, ходы подземных каменоломен начинались на склоне, — но нет правила без исключения. Очень нетипично велись разработки известняков на юго-западе Санкт-Петербурга, неподалеку от Гатчины, возможно потому, что в том районе нет подходящих естественных обнажений. Здесь сначала рыли квадратного сечения котлован, а затем в одной из его стен закладывали штольню и на соседней стороне ямы делали пандус для вывоза готовой продукции. Известняки эти весьма низкого качества — ломкие и трещиноватые, и, как свидетельствует изучавший их питерский спелеолог П. Мирошниченко[13], ныне подземелья в очень плохом состоянии, — кажется, что они пролегают в куче щебня, так что никому не советуем в них лезть, тем более что без расчистки это все равно невозможно сделать.
Куда более безопасны и хорошо освоены туристами и спелестологами песчаниковые пещеры Ленинградской области. Наиболее известные из них находятся на реке Тосне, но есть и другие — на реке Оредеж, близ Старой Ладоги… На северо-западе брали песчаник в первую очередь для стекольного производства, но использовалась эта порода и для других целей. Песчаниковые выработки могут иметь протяженность в километры и быть достаточно просторными. Как и известняки, сорта песчаника также могут обладать самыми разными свойствами. По сути, горная порода эта представляет собой сцементированный самой природой песок и, в зависимости от состава связующею "раствора", может быть мягкой или твердой. Твердые сорта годятся, например, на бутовый камень. А кое-где в подземных каменоломнях ломали из него заготовки для… мельничных жерновов. Подобный промысел издавна существовал неподалеку от города Серпейска (Калужская область). Старожилы рассказывают, что до революции славились их края жерновами, а в советские годы под землей добывали камень для фундаментов сельских построек. Говорят, в забытую ныне пещеру свободно въезжал трактор "Беларусь" с тележкой — и даже разворачивался под землей.
Пожалуй, следует сказать и о разработках рудных минералов. Далеко не всегда они велись в шахтах, во многих случаях с поверхности в недра вели горизонтальные или слегка наклонные штольни. Такие рудники имеют очень давнюю историю, некоторые медные месторождения начали разрабатывать более тысячи лет назад — и потенциально они доступны самодеятельным исследователям-спелестологам. Правда, находятся далековато — на Южном Урале, а то и на Алтае. В наших краях (например, Калужской или Тульской областях) с петровских времен в довольно больших объемах добывали для чугунолитейных заводов так называемую болотную руду. Ныне от ее разработок отказались из-за нерентабельности — слишком бедные у нас месторождения, а во времена демидовских заводов рыли для ее добычи вертикальные колодцы-дудки. Таким же способом добывали иногда и неглубоко залегающий подмосковный бурый уголь. Сегодня на месте дудок, впрочем, остались только оплывшие неглубокие ямы…
Газетно-журнальных статей и телерепортажей, рассказывающих о находящихся в пригородах Москвы пещерах-каменоломнях, в последние годы появилось много. Однако почти всегда они малоинформативны и представления об этих подземельях, о том, как они выглядят, не дают. Мало того — иногда авторы, сознательно или случайно, сообщают весьма любопытные (но в корне ошибочные) вещи: например, что пещера Силикаты имеет природное происхождение, а другой поведал о "подземных реках" и "десятиметровой высоты залах" в Сьянах… Не знаю, смогу ли я рассказать о подмосковных катакомбах лучше, но попробую.
Наиболее крупные подземные разработки известняков велись южнее столицы, на берегах реки Пахры, и я приглашаю присоединиться к нашей экскурсии в одну из типичных здешних пещер, носящую странное имя Курья.
Итак, выходим из идущего в Домодедово автобуса, проходим поселок — и на заснеженном поле замечаем овраг с впадающими в него отвертками, на удивление прямолинейными. Для посвященного загадки в этом нет — странные овражки представляют собой точильные рвы. В данном случае на удивление широкие и заметно отличаются от ранее виденных. Возможно, дело в том, что перепад высот от дна оврага до коренного берега здесь незначителен, да и склоны довольно пологие, вот и приходилось копать в покрывающих известняк рыхлых слоях солидных размеров канавы, чтобы добраться до выходов "делового камня". Точильные рвы для поиска пещер имеют колоссальное значение, ибо в отличие от самих входов в каменоломни сохраняются на века и позволяют оценить масштабы камнедобычи. На берегах Пахры они поистине громадны — следы подземных ломок часто попадаются на протяжении полусотни километров!
Впрочем, сейчас входы под землю выглядят совсем не так, как во времена расцвета горных работ…
…Начало марта. Весна, но снег в полях по пояс, а в нем барахтаются человеческие фигурки с рюкзаками. Так со стороны выглядит наша компания спелестологов, решивших, пользуясь длинными выходными, посетить — для сравнительного анализа и обмена опытом — знаменитые пещеры. Сверяясь с нарисованной московским коллегой схемой, настойчиво ищем вход в подземелья. Безуспешно. Наконец выходим на тропинку — обычно такие хорошо натоптанные дорожки ведут в деревню с немалым числом домов, однако в данном случае мы подошли к… лежащей на склоне покрышке от заднего колеса трактора "Беларусь"! Не успели раздаться возгласы недоумения, как прямо из центра колеса вылезают друг за другом несколько молодых людей, в которых нетрудно признать собратьев по увлечению.
Оказалось это такой вход. Раньше каменотесы врубались горизонтально в берег, но старые лазы в Подмосковье не сохранились. Частью заплыли, в большинстве были взорваны в послевоенное время, это уже после вертикальный колодец любители пещер прокопали…
То, что "вольные" хождения под землю в нашей стране долгое время не просто не поощрялись, а запрещались, — факт известный. По сведениям известного московского спелестолога С. Гусакова, в 1947 году был издан специальный указ, по которому были завалены десятки (если не сотни) входов в подземелья — как искусственные, так и природные, часто абсолютно не исследованные[14].
Вряд ли подобные меры диктовались заботой о здоровье туристов — скорее, товарищ Сталин боялся, как бы вражьи диверсанты и иные троцкисты не устроили в пещерах свои тайные базы…
С наступлением более либеральных времен, когда молодежь открыла для себя спелеотуризм, пещеры, в том числе заваленные, стали активно искаться. И вскрываться…
Результаты этой работы — перед глазами: покрышка служит верхним венцом почти пятиметровой глубины колодца (в других пещерах есть и более глубокие). Думаю, что, увидев его, даже самый завзятый брюзга и скептик невольно преклонится перед энтузиазмом спелестологов. Колодец обшит добротным срубом, в бревна вбиты толстые скобы, образующие лестницу… Явно на работу потратили не один день, и не два… Причем копали без всякой гарантии успеха. В свободное время, без какого-либо принуждения!
Спустившись на дно, замечаем идущий вбок и вниз ход, высотой всего сантиметров тридцать, прокопанный среди обрушенных взрывом каменных глыб. Теперь в процессе попадания под землю начинается самый сложный этап — метров пятнадцать приходится просто ползти, да еще и толкая перед собой постоянно цепляющийся за выступы рюкзак! Подобные ходы назвали шкурниками или шкуродерами вполне оправданно — если не собственная кожа, то одежда при перемещении по ним страдает сильно. Под землей, конечно, используется специальный комплект, обычно комбинезон, гражданский же костюм прячется в рюкзак, который в свою очередь помещается в чехол или специальный подземный транспортный мешок, формой похожий на сардельку. Особенно необходимы такие меры в случаях, когда в шкуродер просачивается грунтовая вода и приходится буквально ложиться лицом в грязь…
Когда шкурник заканчивается, спелестолог вываливается в небольшой зал, от которого веером расходятся несколько коридоров, по существу, здесь начинается лабиринт. На видном месте лежит журнал — толстая тетрадка, в которой отмечаются все посетители пещер. Предосторожность введена самими спелестологами, и не лишняя, длина ходов только изученной и нанесенной на схемы части системы превышает 5 километров… Заблудиться легко, и такое с рискнувшими спуститься сюда без карты и проводников "энтузиастами" время от времени случается. Хотя редко, обычно "чайникам" помогают освоиться под землей более опытные товарищи. Такая связь поколений существует уже лет тридцать. Полистав журнал, я с удивлением обнаружил, что, несмотря на снег и ветер, в пещере помимо нас находится еще более двадцати человек!
Да, про сформировавшуюся вокруг московских пещер уникальную общность спелестологов-романтиков пишут совсем редко. Между тем как раз последний аспект очень интересен: сами по себе ближнеподмосковные подземные каменоломни не очень сильно отличаются от сотен других, разбросанных по России, но их близость к многомиллионному мегаполису привела к тому, что в выработках с 60-х годов перебывали тысячи человек. Некоторые — эпизодически, многие приезжали и приезжают в системы почти каждые выходные. Но Подземля — это не пригородный лес, а зона повышенного риска. Полная анархия здесь недопустима. Власти же пещерников практически не замечали (а если и открывали глаза — обычно после ЧП, — то избавлялись от лишней головной боли, замуровывая входы).
Все это породило в среде поклонников подземелий невиданную в Советском Союзе самоорганизацию и самоуправление. Практически в каждой мало-мальски крупной системе старинных каменоломен формировалась из числа наиболее преданных ей спелеров неформальная администрация — следившая как за порядком в подземельях, так и за тем, чтобы не случалось там разных ЧП. А если они происходили, поиски заблудившихся проводили обычно те же "неформалы" из "хозяев пещер", традиционно стараясь, чтобы о казусах не узнали "органы".
За десятилетия романтики Подземли стихийно сформировали некую подземную культуру со своими традициями и обычаями, проявляется она буквально на каждом шагу. Например, в пещерах не имеют значения "мирские заслуги" человека: образование, должность, экономическое положение… Среди спелестологов есть представители буквально всех социальных групп, но спрашивать об этом не принято, подземный авторитет зарабатывается под землей… Это подчеркивается даже тем, что свои имена и фамилии завзятые спелера "оставляют" на поверхности, а внизу пользуются прозвищами (или, скажем аккуратнее, никами): Магистр, Бегемот, Архимед, Ондатра… При этом совсем не исключено, что какой-нибудь Дуб в миру является остепененным научным работником… Бесспорно, есть во всем этом и немалый игровой элемент — так ведь ролевые игры популярны во всем мире…
Имеются и материальные выражения спелеокультуры — в виде подземных украшений.
Неподалеку от грота с журналом расположена… Красная площадь! Так именуется просторный перекресток, в оправдание названия украшенный разноцветным изображением Спасской башни и Кремлевской стены, — картина нарисована во всю стену! Немного пройдя, попадем в часть каменоломни, именуемую Системой длинных штреков. Залы с бывшими забоями здесь необычно маленькие, зато откаточные штреки, ведущие к ним, весьма длинные и больше напоминают крепостные подземные ходы, как их обычно показывают кинематографисты… Во многих местах приходится идти пригнувшись, и путешествие могло бы быть скучным и монотонным, но путь оживляют различные "достопримечательности": то ржавое колесо, заботливо вмонтированное в середину стены, то… настоящий дорожный знак или табличка с названием улицы.
Штреки, как обычно, приводят в совсем небольшие "комнаты" (гроты по-пещерному), в которых одна из стен представляет собой бывший забой. Но не всегда пройти по ним легко — часть проходов, ведущих к тем участкам, где деловой камень выбран, завалена отработкой. Хорошо, если это комья глины, но бывает иначе… Один из залов спелестологи назвали Сукино, и меткость названия оценит любой человек, пробиравшийся в этот совсем неинтересный зал по полузасыпанному некрупным камнем с преострыми углами штреку…
В подобных относительно труднодоступных частях подземелий кажется, что добычу прекратили только что, — настолько четко видны царапины шахтерских инструментов, а кое-где сохранились и кованые вещицы столетней давности. Однако в большинстве полостей эти следы теряются на фоне декораций современных покорителей Подземли — на стенах высечены барельефы в виде ликов. Один из идущих вдоль монолита проходов назван Улицей озабоченных подростков, — что нарисовано здесь, думаю, понятно…
Многие залы имеют свое лицо. Зайдем в грот Музей. Он оформлен с помощью разнообразных железяк, в виде цепей, ломов и даже старых чайников (настоящих — железных и с носиками), собранных сюда со всей системы и даже специально принесенных "с улицы". В центре зала на конце перекладины прицеплен рыжий парик… Есть в этом что-то сюрреалистично-авангардистское…
Неподалеку имеется целая галерея забавных фигурок из глины. В роли скульптора может попробовать себя любой, все демократично.
Как относиться к подобному творчеству?
Лично я не сторонник подобных украшений, но ничего не поделаешь, московские пещеры из исторических памятников давно превратились в памятник городской (но со спелестологической спецификой) масс-культуры. Думаю, будущие археологи получат здесь богатый материал о второй половине XX века и, несомненно, скажут предкам спасибо.
Самое неожиданное, что многие из "произведений" сделаны с определенным вкусом — автографов типа "здесь был Вася" почти нет. К тому же, как поясняют встреченные ребята из группы "Грань" (она и является "администрацией" здешних пещер), в основном все это — творчество "первопроходцев" системы из 80-х годов. Среди современных спелестологов есть понимание, что подземелья красивы сами по себе, и их "украшение" особенно не приветствуется. Собеседники говорят, что примерно раз в полгода в меру сил чистят пещеры, вынося оставленные случайными посетителями консервные банки и обертки. Ведь это любимый их мир — кому придет на ум гадить у себя в жилище?..
Самое время рассказать о двух "гротах особого назначения". Случилось так, что подходил я к ним без "экскурсовода" и, сверяясь со схемой, ломал голову: почему два зала на ней заштрихованы? Что означает это "условное обозначение": заваленные участки, обводненные, особо грязные? Все оказалось проще и естественней: весь пол покрытых штриховкой полостей в маленьких кучках, состоящих отнюдь не из глины… Как ни странно, в своеобразном пещерном климате "вторичный продукт" удивительно быстро разлагается без сильного запаха, превращаясь в сухой порошок.
Что ж, подземелья длинные, на улицу не набегаешься.
Возникает, однако, еще один вопрос — а как удовлетворить другую физиологическую потребность, в воде и пище? Ведь спелестологи часто уходят под землю на несколько дней, а что из себя представляет вход — мы уже рассказывали.
С источником огня все просто — в пещерах еду готовят обычно на разнообразных примусах, иногда на газовых горелках. Но нужна еще и вода… Подземных рек, о которых иногда пишут безответственные авторы, в подмосковных катакомбах на самом деле нет, однако грунтовые воды просачиваются во многих местах, кое-где со сводов постоянно срываются капли. Если капель интенсивная, то все просто: на полу пещеры устанавливается ведро, а иногда можно видеть выдолбленные в камне углубления для сбора воды, устроенные, вероятно, еще каменотесами. В Курьей таких мощных протечек нет, и для сбора воды туристами оборудованы "капельники": под сводами подвешены здоровенные "простыни" полиэтиленовой пленки, собирающей воду в подставленные канистры. Рядом очередь спелестологов — вода считается общественной и распределяется по потребности.
Отдохнув и подкрепившись, отправляемся в другую часть системы. Судя по всему, она разрабатывалась сравнительно недавно, когда технических возможностей было уже побольше, — штреки здесь шире, потолки выше, а гроты-забои весьма впечатляющих размеров. Многие площадью в двадцать — пятьдесят квадратных метров со сводами почти четырехметровой высоты. Камень выколот аккуратными прямоугольными блоками, и на стенах сведущий в геологии человек может прочесть все "слои земные". Один из залов именуется Кит — на белой известняковой поверхности стены четко выделяется включение коричневой кремниевой породы, формой похожее, действительно, на туловище кита. Для полного сходства кто-то дорисовал ему плавник и фонтан… Здесь, кстати, наиболее удобные места для подземных лагерей. Многие из них неплохо оборудованы, из камня выложены столики, расчищены места для стоянок. На одной из полок громадная коллекция пустых пивных и винных бутылок, накопленных за долгие годы развития отечественной спелестологии…
Конечно, присутствуют и творения "авангардистов-абстракционистов". В монолитной стене вырублена небольшая ниша, причем часть породы в форме цилиндра оставлена, — получился своеобразный то ли поручень, то ли ось. Когда я увидел эту "штучку" — решил, что назначение ее технологическое: вокруг опоры, скажем, могли пропускать канат при транспортировке блоков… Однако местные спелестологи над такой наивной версией посмеялись и объяснились, что это — ручка! Этот зал называется Ручка, вот она здесь и к месту. В чемоданах же ручки бывают — и в пещерах они нужны!
Логика железная, что и говорить! Одна надпись на стене почитается старинной, оставленной камнедобытчиками. Увы, она весьма лаконична: "1859" — и все!
Вернувшись почти к входу, через полузасыпанный штрек-шкурник можно попасть в третью, по мнению специалистов, самую древнюю, но вскрытую лишь недавно часть системы: Тавровую. По сути, вся она — один большой колонный зал — столбы известняка сечением примерно три на три метра перемежаются такими же промежутками. Не дай бог неопытному человеку попасть в центр этого каменною леса — ориентация теряется мгновенно, и блуждать здесь можно долго. Представьте — впереди, сзади, слева, справа луч фонаря выхватывает расположенные в шахматном порядке каменные глыбы, и конца им не видно… Дело осложняется и тем, что в более поздние времена колонный зал также засыпали отработкой, и хотя своды здесь и были когда-то высокими — почти везде навалены кучи смешанного с землей щебня, и приходится то взбираться на них, то вновь спускаться… Ко всему наблюдаются непременные для заброшенных подземных каменоломен обвалы. В некоторых углах энтузиасты ведут расчистку рукотворных и природных завалов, надеясь попасть в давно забытые части пещер…
Несмотря на почти полувековую историю спелеотуризма, московские пещеры до сих пор до конца не изучены. Может быть, не настолько, как каменоломни Орловской или Тульской областей, — но вскрытия новых полостей случаются нередко и здесь.
Происходят под землей и другие неожиданности. Однажды ребята из "Грани" сидели в штреке, как вдруг появилось какое-то буро-красное пятно, приблизилось и прошло сквозь одного из них… Вот еще загадка, ее всегда можно посмотреть: штрек один будто гномами сделан — ширина и высота по сорок сантиметров. Человек там развернуться не сможет, а стены между тем камнем выложены, и пол утоптан. Явно рукотворный ход, — но кто и как его устроил?! И зачем? Он никуда не ведет, стены его через несколько метров плавно сужаются и штрек выклинивается…
Что касается "хода гномов" — возможно, это всего лишь кладовая для шахтерских инструментов, но о тайнах Подземли мы поговорим особо, им в этой книге посвящен специальный раздел. Завершая нашу виртуальную экскурсию, нельзя обойти молчанием вопрос о дальнейшей судьбе пригородных пещер — тем более, что в последнее время споры вокруг них ("пускать — или не пускать") вновь обострились. Мнения самые разные: кто-то предлагает залить дырки бетоном, кто-то — превратить их в экскурсионные объекты. Что тут сказать? Отдельную пещеру, даже несколько пещер замуровать можно, — но мир Подземли останется и запретить ходить в него невозможно! Не забывайте — объемы добычи были огромны, число поклонников спелестологии велико… Опыт показывает, что при закрытии одной системы романтики очень быстро откапывают вход в другую… К каждому точильному рву сторожа не поставишь… Да и надо ли?
Городок Старица, что в Тверской области, хоть и уступает по популярности наиболее известным городам-музеям вроде Суздаля или Новгорода, все же известен любителям истории. Тихие улочки с двухэтажными домами дореволюционной постройки, а особенно — величественные храмы и монастырские комплексы пользуются большим вниманием и уважением у экскурсантов, состоящих преимущественно из пожилых гуманитариев.
Однако можно встретить в Старице и более молодых путешественников, в туристском облачении и с горными рюкзаками. Среди них не только тверяки, но иногда и жители весьма отдаленных регионов. Понятно, что их привлекают уже не памятники архитектуры, хотя на вопрос о месте добычи белого камня ответить может любой из ребят. Многочисленные подземные каменоломни издавна устраивались в ближайших окрестностях Старицы, по обоим берегам Волги — и в настоящее время образовавшиеся в местах ломок искусственные пещеры приобрели особую популярность.
Как обычно, цели и намерения у посетителей местных катакомб разные: одних привлекают непривычные подземные пейзажи, других — преодоление сложных в спортивном отношении завалов и ходов-шкуродеров, третьи видят смысл поездки в том, чтобы проникнуть в неизвестную современникам, десятилетиями отрезанную завалами полость, — ради этого они готовы совершено бесплатно махать лопатами и таскать камни весь световой день. Находятся и такие, кто приезжает на волжские берега только для того, чтобы посидеть у костра, послушать рассказы бывалых спелестологов.
В последние годы серьезные исследования Старицких пещер проводит Русское общество спелестологических исследований (РОСИ). Основавшие эту общественную организацию энтузиасты, среди прочих целей, поставили перед собой и сверхзадачу: создать Кадастр всех искусственных пещер России с точными картами, описаниями, историческими сведениями. Расскажу о впечатлениях, полученных от Старицких пещер во время одной из экспедиций общества, проводившей топосъемку некоторых спелеосистем.
…Первое, что мы видим, поднявшись на высокий волжский берег, — это многочисленные округлые ямы. Самого разного размера: от совсем небольших — до почти десятиметрового диаметра. Некоторые заросли кустарником, другие совсем свежие, с крутыми осыпающимися склонами… Пожалуй, даже человек, далекий от спелеологии и не слышавший о провальных воронках над пустотами, не примет здешние ямы за следы бомбежек и окопов, — многие из них выстраиваются в правильные цепочки и линиями, — интуитивно понятно, что все это неспроста… Пожалуй, такого количества провалов я не видел больше нигде — при этом далеко не все из них заметны. Так, в какой-то момент идущий первым в нашей партии президент РОСИ Михаил Сохин вдруг останавливается, смотрит под ноги, разгребает вокруг себя листву — и оказывается, что стоит он на хлипкой плетенке еловых корней над впадиной глубиной в несколько метров. Настоящая волчья яма! А невдалеке, между прочим, — огороды и дачные домики… Один этот пример наглядно показывает: спелестология — далеко не отвлеченная абстрактная наука — изучение и просто картографирование пещер приносит и практически значимые результаты.
На дне многих воронок видны щели, явно промытые водой и аналогичные понорам в карстовых воронках. В нашей волчьей яме одна из дырок выводит в расширение — так называемую вторичную пещеру: то, что когда-то было потолком каменоломен, стало ее полом. В сами же катакомбы проникнуть в данном случае не удается: в куче глыб известняка этой производной полости нет ни одной щели. Хотя в большую часть Старицких пещер приходится попадать именно так — через провальные воронки. "Родные" выходы штолен находились на склоне берега, но сейчас они в большинстве замыты и закрыты оползнями. Часто их местонахождение можно угадать благодаря оплывшим, но заметным точильным рвам, правда вскрывать забитые земляными пробками входы — дело хлопотное и долгое, и зачем этим заниматься, когда есть проходимые дыры в воронках?
Такой лаз, давно найденный спелестологами, есть на дне заросшей кустарником ямы, лежащей впереди по курсу. Рядом даже устроена лавочка, а поперек колодца перекинуто бревно с тросом. Держась за него, спускаемся вниз, перелезаем через несколько "камешков" — и попадаем в пещеру Базовая, полную топосъемку которой предстоит выполнить.
Первые метры кажутся мне жуткими, но не из-за давящей обстановки и подземного мрака, а по прозаической причине: под ногами хлюпает жидкая грязь, в которой ноги вязнут выше щиколотки. Как и в случае карстовых пещер, провалы над катакомбами работают водосборниками, принимающими потоки стекающих с полей вод. Впрочем, через несколько десятков шагов дно становится немного тверже и суше, так что можно и оглядеться.
Как обычно в наших краях, разработки здесь велись двумя способами: штрековым и камерно-столбовым. В той части, где использовался последний, образовался типичный колонный зал — со всех сторон нас окружают монолитные колонны, оставленные для того, чтобы предохранить свод от обрушения. Впрочем, несмотря на это, за десятилетия обвалы произошли во многих местах: высота пещер колеблется от 3 метров до 30 сантиметров, так что время от времени приходится проползать по кучам камня "на выдохе". Через несколько минут все перемазались с ног до головы. Впрочем, знали куда шли — одежка на нас совсем не парадная… В отличие от "вертикальных спелеологов" с их сложным и дорогим снаряжением: скальными крючьями, лестницами, гидрокостюмами — спелестологу в большинстве случаев требуется лишь фонарь и простенький комбинезон.
Выглядят "колонники" величественно, но заблудиться в них проще простого, а потому соваться туда можно, только имея большой опыт или особые способности к ориентации под землей. В данном случае причин для опасений не было: рядом идет активист РОСИ Андрей Парфенов — профессиональный геодезист, проводивший топосъемку десятков пещер.
С концом рулетки я отхожу к какой-либо ключевой точке (повороту или перекрестку), Андрей же, взяв по компасу азимут на свет моего фонаря и отсчитав расстояние, рисует план пещеры. Честно признаюсь, что уже через пятьдесят метров я потерял всякую ориентировку, спутник же, поглядывая на свою схему, идет весьма уверенно, лишь говоря время от времени: "Так, здесь мы уже были — ищи наш …надцатый пикет (пикет — это пункт, от которого ведется отчет, отмечается кучкой камней и запиской с номером)".
Впрочем, стоит предостеречь читателей от чрезмерной надежды на планы пещер — даже на "проверенные" и "точные". Подземелья — а особенно искусственные — "живут" и постоянно меняются. Во время описываемой экспедиции мы в этом лишний раз убедились. Было так: в какой-то момент я опередил занятого рисованием товарища и вышел на очередной перекресток. Повертев головой, увидел падающий сверху свет, а подойдя ближе, обнаружил и дыру, через которую было видно голубое небо. Ничего интересного в "открытии" не было, и, не задерживаясь, двинулся по проходу дальше. Через несколько шагов послышался шум осыпающейся породы, и я, подумав, что это Андрей меня ищет, повернул назад. Оказалось, нет, — тот сидел на прежнем месте, заканчивая составление схемы. Уже вместе идем назад, и спутник, сверяясь с составленной предшественниками схемой, сообщает, что где-то здесь должен быть еще один лаз на поверхность! Отвечаю, что он рядом, оборачиваюсь в ту сторону, где только что видел "форточку", — а света из нее нет! Осматриваемся: на полу, под ногами, сохранились ледяные сталагмиты (экспедиция проходила в начале мая) — верный признак того, что зимой сюда поступал с поверхности морозный воздух. Но "форточка" на своде закрылась! Тут-то я припомнил слышанный шум… Самое примечательное, что засыпалась щель сама собой, без каких-либо провоцирующих действий со стороны спелестологов.
…Закончив обследование колонного зала, направляемся в другую часть системы. Здесь ориентироваться уже гораздо легче — к забоям ведут длинные и узкие откаточные штреки. Вид их довольно "молодой" — часто попадаются дубовые столбы, предназначенные для разгрузки кровли. Ставили их здесь своеобразно. Обычно крепи в каменоломнях имели вид буквы "П": две вертикальные опоры с перекладиной сверху. В Старицких же пещерах столбы стоят с интервалами в несколько метров парами, причем наклонно: нижние концы упираются в вырубленные в боковых стенах прохода гнезда, а верхние — в потолок. Кажется, такая крепь едва держится, и как она может противодействовать горному давлению — непонятно. Спелестологи объясняют, что ставили их для проверяющих: в царское время тоже указы издавались о соблюдении техники безопасности!
Вообще-то известняк в Старицких пещерах довольно прочный. Забутовка по сторонам коридоров во многих местах на несколько десятков сантиметров "не достает" до сводов — и кое-где "на выдохе" по этому пустому пространству вполне можно проползать, иногда значительно сокращая путь.
К еще одной особенности расположенных на Верхней Волге подземных каменоломен можно отнести их довольно богатые минеральные украшения. Так, разглядывая схему, я заинтересовался названием одного из участков пещер: Фотозал. Такое имя обещало какой-то любопытный и эффектный интерьер — так и оказалось: забой здесь вскрыл природную полость, одна из стен каковой сплошь покрыта кальцитовыми натеками. Мало того — помимо покрывающей камни корки, на многих выступающих из стены глыбах выросли сталагмиты — выглядят как свечки на настенных подсвечниках-бра. К тому же местные кальцитовые натеки еще и редкого зеленоватого оттенка. Пожалуй, красотой Фотозал не уступит многим карстовым пещерам, — хотя, по словам тверских спелестологов, несколько лет назад он был еще эффектнее: многие из каменных сосулек отбиты туристами-варварами и испорчены копотью свечей.
Но, в общем, кальцитовые натеки не редкость во многих известняковых пещерах, для их появления достаточно просачивающейся в пещеры воды. И растут они иногда относительно быстро — на сводах некоторых рядом расположенных штолен висят маленькие сталактитики размером с сигарету, выросшие уже после прекращения разработок. Другое дело, друзочки и щеточки кристаллов прозрачного кварца — обычно в известняках они образуются нечасто, в Старицких же пещерах им буквально нет числа. В монолитах то и дело попадаются округлые полости, величиной от грецкого ореха до яблока, выстланные сверкающими кристалликами, правда, некрупными — от силы в пять миллиметров. Судя по всему, они даже представляли проблему для каменотесов: в одной из пещер есть зал, заполненный отработкой, негодной породой, — и почти весь он состоит из таких сверкающих кварцевых жеод. Говорят, можно в Старицких пещерах и в руслах многочисленных впадающих в Волгу оврагов найти не только слитки бесцветного кварца, горного хрусталя, но и особенно красивые аметистовые кристаллы фиолетового цвета, — хотя мне они не попадались.
…Закончив осмотр нескольких пещер, возвращаемся в поставленный у самой воды лагерь, а пройдя (пока варится ужин) немного по берегу реки, обнаруживаем, что наша стоянка не единственная: несколько ниже по течению остановились студенты педагогического университета, приехавшие изучать биосферу пещер, чуть дальше — лагерь тверской спелеогруппы "Аллигатор". Ее члены намереваются в очередной раз расчистить ход в Капкан — крупную каменоломню, несомненно существующую, но давно закрытую оползнем.
Впрочем, встретили мы на берегу не только коллег спелестологов, но и гражданское население: рыболовов, косарей, дачников-отдыхающих из числа обитателей расположенных на берегах деревень. Как оказалось, у аборигенов к своим подземным достопримечательностям отношение преимущественно настороженное, а то и негативное — многие мечтают "пещеры позасыпать, а туристов в милицию посдавать". Примечательно, что на естественный вопрос: "Чем вам не угодили спелеотуристы?" вразумительного ответа никто из собеседников не дал — отделываются лишь общими фразами в духе: "их завалит, а нам (?) отвечать"…
Полбеды, если бы такое отношение к пригородным пещерам было только у сельских мужиков — так нет! Спелестологии в нашей стране вообще долго не везло с признанием. Если спелеология с конца 50-х годов развивается, в общем, поступательно, то вот к хождениям в искусственные исторические подземелья, "официальное" отношение в разные годы менялось очень сильно. В сталинские годы массовые посещения пещер были вообще запрещены. Энтузиаст изучения среднерусских пещер И. Прокофьев писал в 1961 году о том, что полной карты пещер, расположенных близ станции Сьяново, в то время еще не существовало![15]
А Сьяны — самая знаменитая подмосковная спелеосистема, находящаяся чуть ли не в черте города! Вот так! Но все же с 1960-х годов наши катакомбы туристы начали интенсивно обживать. В первое время в подземных каменоломнях вполне легально проводили тренировки спелеологи (даже самого высокого класса), однако в годы застоя спелестология перешла на неформальное положение: власти ее существование не замечали, и лишь иногда, после аварийных случаев, засыпали входы в пещеры. Сейчас положение меняется. Летом 1997 года в той же Старице прошла I Всероссийская спелестологическая конференция (с участием гостей из Франции и Нидерландов), организованная РОСИ, выпускающим (правда мизерным тиражом) свое научное издание — "Спелестологический ежегодник". В некоторые искусственные пещеры проводятся экскурсии… И все же опасливое отношение к ним со стороны местных властей остается.
Трудно найти логику в таком подходе к интереснейшим природно-историческим памятникам. Стремление лишить пристанища бродяг? Но в подземельях их и не бывает — "асоциальным элементам" гораздо сытнее живется на вокзалах и в подвалах. Забота о безопасности спелестологов? Так ведь легально существуют гораздо более травмоопасные виды спорта. Риск попасть под обвал, например, куда выше в традиционных спелеологии или альпинизме. Единственная реальная угроза (особенно для самоуверенных новичков-"чайников") — заблудиться под землей. Такие случаи происходят у нас редко, раз в год, и в роли спасателей часто выступают сами любители спелестологии, у иных "стаж" хождений под землю насчитывает несколько десятилетий…
Разумеется, несчастные случаи в пещерах время от времени происходить будут, но запретить бывать в них, как теперь все убедились, невозможно. И незачем… Хорошая возможность отойти от обыденной городской жизни. Да и социальную роль, хотя бы в деле борьбы с гиподинамией и "романтикой подворотен", спелестология, несомненно, сыграть может немалую. Тем более что занятия большинством экстремальных видов спорта обходятся дорого. Та же "вертикальная" спелеология или альпинизм — в сравнении с ними спелестология является просто верхом дешевизны и демократичности: не нужно сложного снаряжения и оборудования, дорога к каменоломням обходится гораздо дешевле, чем билеты на Кавказ или Памир… Физическая же нагрузка и в катакомбах изрядная — преодолевая шкуродеры или трещины, задействовать приходится буквально все группы мышц. В общем, да здравствует малая спелеология!
С точки зрения ортодоксального краеведа советской закалки, поселок Ульяновка, что в получасе езды от Питера, интересен в основном тем, что какое-то время был местом жительства А.И. Ульяновой-Елизаровой — старшей сестры Ленина. Однако нормальных туристов и пикничников (а их выходит из электричек на ближайшей станции Саблино немало, особенно в летние выходные дни) привлекает сюда не дом сестры вождя, а совсем другие исторические и природные объекты, являющиеся настоящей жемчужиной Ленинградской области.
Каждая из сливающихся близ Ульяновки рек — Саблинка и Тосна — имеет по действующему водопаду. Хотя они и не слишком высокие, но "самые настоящие" и выглядят достаточно эффектно. Как, впрочем, и реки, текущие в необычно крутых каньонообразных берегах, как горные потоки Кавказа и Карелии. Особенно интересно идти вдоль поймы Тосны в холодное время года, когда на деревьях и кустарниках нет листвы: за петлями реки открываются то красные, то желтые, то полосатые утесы. Русло здесь прорезало путь в песчаниках, именно они придают берегам такой нарядный и необычный вид. И даже не слишком внимательный глаз увидит во многих местах берегового склона на разной высоте темные дыры — входы в знаменитые Саблинские пещеры. Относительно знаменитые, они известны далеко не всем питерцам. Хотя если говорить о российских пещерах-каменоломнях, то по популярности и известности Саблинские катакомбы могут посоперничать даже с подмосковными Сьянами, и туристов в них бывает много, и научные исследования здесь начались давно. Например, в 1920-х годах известный популяризатор зоологии В. Би-анки описывал обитающих там летучих мышей[16].
Расскажем об этих пещерах по порядку.
Еще с Екатерининских времен в Санкт-Петербургской губернии интенсивно стало развиваться стекольное производство, в том числе изготовление знаменитого императорского хрусталя, над технологией которого немало работал М.В. Ломоносов. Сырьем для стекольных заводов, как известно, служит чистый кварцевый песок. В природе он встречается не только в россыпях, но и сцементировавшимся в песчаник. Его-то и ломали под землей в ближних и дальних окрестностях стекольных промыслов. В дело годилась далеко не любая разновидность этой породы, а только чистые сорта, с минимальным количеством примесей. Такой песчаник имеет чисто-белый цвет — в отличие от желтых и коричневых, насыщенных солями железа. Именно в местах его выходов закладывали штольни, ныне называемые Саблинскими пещерами. В настоящее время их известно четырнадцать — самого разного размера.
Одна из самых протяженных и, пожалуй, самая известная среди них — Жемчужная, или, как говорят местные спелестологи, Жемчуга. Впрочем, все свои пять километров ходов она показывает не всем и не сразу… Знаю это по собственному опыту. В первый раз на тосненском берегу оказался я вдвоем с Таней Янчук. Мы прибыли на подземное празднование Нового года и, опередив друзей, стали искать подземелья самостоятельно. Вход в пещеру нашли сравнительно быстро, он здесь широкий и высокий, так что входить можно во весь рост. Через несколько шагов попали в обвальный зал, из которого расходилось несколько ходов. Все они были короткими и заканчивались тупиками… Довольно быстро, помня подмосковный опыт, сообразили сунуться в ведущий наклонно вниз узкий лаз и, проползя пару метров, оказались в… колонном зале. Саблинские разработки велись в основном камерно-столбовым способом, для разгрузки кровли оставлялись нетронутые "целики" породы — квадратные в сечении "столбы", площадью в два-три квадратных метра. Подобные "колонники" в известняковых выработках мы уже описывали, но вот своды питерских пещер выглядят очень своеобразно: это не ровные потолки известняковых штолен, а купола. Полное ощущение, что находишься то ли в готическом соборе, то ли в подвале средневекового замка или терема (скажем, в Грановитой палате Кремля). Не менее любопытен и пол — под ногами почти везде мягкий песочек, обычных для большинства пещер камней с острыми углами почти нет. Ходишь, как по пляжу, — только солнца над головой не хватает. При этом интересно, что звуков такой пол не глушит — чужие шаги в песчаниковых пещерах слышны за десятки метров…
Удивлялись мы не только новым для себя подземным "интерьерам", но и тому, что не можем найти их продолжения: при-входовой колонник, в котором мы очутились, обошли по периметру, и безуспешно. И это при том, что карта пещер в руках была, и опыт хождений под землей имелся. Не знаю, сколько бы мы блуждали среди каменных стволов, если бы не подошли питерские коллеги, раскрывшие тайны саблинских подземелий. В Жемчужной нашим экскурсоводом стал Илья Агапов. Начал он с того, что подвел к углу колонного зала, там где пол почти сливался с потолком, и указал на узкий лаз между двух каменных столбов. Ползти по песку — одно удовольствие, и через несколько метров мы попадаем в новый зал с колоннами и высокими сводами, затем очередной полузавал…
В конце концов выходим в… Могильный зал! Почти в центре — захоронение спелеолога. Но не простого, а Белого! Вообще-то Белый Спелеолог — это бессмертный Хранитель Подземли, своеобразный бог любителей пещер. В него верят (или делают вид, что верят) спелеологи во всех регионах СНГ[17].
Однако устраивают "могилы" Белого почти исключительно в подземельях Ленинградской области. Выглядят они как настоящие православные захоронения: небольшой холмик из песка или камней, увенчанный самым настоящим крестом (обычно "приватизированным" на ближайшей кладбищенской помойке и не без труда затащенным под землю). Такая "могила" есть практически в каждой более-менее протяженной тосненской полости, хотя, казалось бы, персонаж этот существует в единственном лице. Впрочем, служат "могилы" скорее алтарями: на холмиках по традиции оставляют Подземному Хозяину дары. Обычно это мелкие вещицы, из тех, что могут пригодиться под землей: лампочки и элементы питания, спички, иногда сигареты. Поверья категорически запрещают класть бракованные и использованные вещи, а также забирать что-либо (конечно речь не идет об аварийной ситуации). В Жемчугах рядом с могилой лежит и традиционный для разветвленных пещер журнал, в нем отмечаются все прибывшие в пещеру и покинувшие ее группы, да и просто пишутся послания "братьям по крови"… Не следует думать, что спелестологи такие уж духовно возвышенные (тем более, суеверные) люди. Буквально в трех метрах от захоронения, в тупичке, имеется огромная мусорная куча из пустых пластиковых бутылок, пакетов, консервных банок…
Правда, по сравнению с подмосковными, замусорены Саблинские пещеры все же гораздо меньше, немного здесь и настенно-насводных автографов. Думаю, впрочем, что это следствие не столько культурного уровня посещающих пещеры людей, сколько особенностей песчаника, его верхние слои легко осыпаются, так что надписи на них долго не держатся. Из традиционных для катакомб украшений встречаются во множестве только всевозможные… дорожные знаки и уличные указатели! Не знаю, как отнесутся к этим строкам работники нашей доблестной милиции, но из песен слов не выкинешь: среди спелестологов (не только питерских) считается хорошим тоном, "свинтив" где-либо табличку, вмонтировать ее в стену штрека или зала. Да не просто так, а со смыслом: у начала наглухо заваленного хода стоит знак "Тупик", а там, где уже целое поколение спелеров пытается раскопать завал, — "Осторожно — дорожные работы".
Однако продолжим нашу экскурсию. Пройдя немного уходящим от Могильного зала проходом, замечаем, что под ногами начинает хлюпать, сверху срываются капли, а чуть дальше со сводов текут целые ручейки. Вода питьевая, и кое-где под капелью стоят общественные чайники: многие группы запасаются примусами и газовыми горелками и не выходят на поверхность по нескольку дней. Интересно, что на сводах успели вырасти самые настоящие кальцитовые сталактиты, правда, не длинные, в лучшем случае с сигарету. По мнению знатока Тосненского каньона кандидата геолого-минералогических наук Н.А. Натальина, интенсивное образование каменных сосулек началось относительно недавно, после второй мировой войны. Известно, что этот район обстреливала немецкая артиллерия, и вызванные разрывом снарядов обрушения могли способствовать возникновению "водокапов"[18].
Сталактиты известны во многих искусственных пещерах, а вот образующийся под некоторыми капельниками пещерный жемчуг можно отнести к уникальным образованиям. Эти кальцитовые шарики и в естественных пещерах редко встречаются, а уж находка их в здешних выработках в 1960-х годах вызвала в среде геологов маленькую сенсацию. Кстати, именно тогда получила спелеосистема свое название Жемчужная.
Поделиться книгой: