Потрясатель Тверди

— Правильно ли я понял тебя? — осведомился он и на долю минима[10] поднял меч. Бритвенно-острое жало из драгоценного бивня саркула проткнуло кожу, и вниз по клинку сбежала капелька крови.

Начальник Гавани не шевельнулся. Не двинулись и солдаты: с трех шагов арбалетная стрела прошибает насквозь. Один лишь толстяк таможенник возился под развалинами стола.

Начальник Гавани чуть опустил голову, отчего острие еще на долю минима погрузилось в мягкую ткань под подбородком, и встретился глазами с Эаком. Какое-то время они глядели друг другу в зрачки, а потом светлорожденный убрал меч. Вынув тонкий платок, аргенет разорвал его пополам: одну половину протянул конгаю, а второй тщательно вытер клинок, прежде чем вложить в ножны. Коротышка опустил арбалет, и стражники с облегчением зашевелились.

— Прошу простить меня, сениор аргенет! — произнес Начальник Гавани, прижимая платок к ране.

Эак кивнул.

— Могу я взглянуть на бумагу, которую дал сениору этот корм саркула?

Нил протянул ему документ.

— Все в порядке, — сказал Начальник Гавани, прочитав. — Не могу понять, почему этот слизень так трясся?

— Что там? — поинтересовался аргенет.

— Обычный пропуск в город. — Таможенник под столом притих. Нил захохотал и выволок его из-под стола.

— Подорожная? — спросил он и отвесил толстяку оплеуху, едва не оторвавшую тому голову.

— Мессир не возражает? — спросил аргенет у Начальника Гавани.

— Я еще не вошел.

Стражники захихикали.

Нил вывернул карманы толстяка, отобрал деньги и швырнул таможенника в угол, на тюки с тканью.

— Он что-нибудь обещал? — спросил Начальник Гавани.

— Открытую подорожную Конга.

— Он даст вам ее, — улыбнулся Начальник Гавани. — Когда станет ситангом.

Чиновник жалобно стонал. Щека его распухала на глазах. Нил бросил на пол арренс:

— Этого довольно?

— Вполне. Я пришлю человека: он проводит вас в приличную гостиницу.

— Мы встретимся, — сказал Эак.

— Благодарю. Саннон этто э Толан-и-Тасса, туромо то-Ангмар! — и повернул согнутую руку, демонстрируя дракона на рукаве. — Приветствую тебя на земле Конга!

— Эак, аргенет о Ар-Нетон, Диноит, ген-та Асенар… Приветствую тебя, Страж Севера.

* * *

— Я пришел, кенсит!

— Тебе есть что сказать?

— Да, кенсит. Лишенные имен отправлены. Старший — на Юг, младший — как условлено.

— Надежен ли кормчий?

— Как я, кенсит.

— Плоть Безымянного! Красноглазый будет доволен!

— И ты, кенсит?

— И я! И ты, Хуран! Это — твое!

— Да не примет тебя Хаом, кенсит!

— И тебя, Хуран! Ступай.

* * *

— Прекрасная страна! — произнес Эак Нетонский, обрывая перламутровые ягоды конгского уинона. — Простолюдин улыбается здесь куда чаще, чем в Империи.

Четверо путешественников сидели на широкой террасе третьего этажа, в тени горшечных деревьев с сине-зеленой глянцевой листвой.

— Атуансинхен тоже был красив! — сказала женщина. Сейчас вуаль ее была откинута, переливчатые, как воды Срединного моря, глаза ласково смотрели на аргенета.

— О светлорожденная! — улыбнулся Эак. — Позволь знающему запах битвы судить о цене мира!

— Этайа права, сениор аргенет! — вмешался маленький бородач. — Не ты ли обнажил меч сегодня утром?

— Твоя правда, туринг! — согласился аргенет и взял еще одну гроздь уинона.

— Не дразни меня, светлорожденный! — недовольно произнес туор. — Мое имя — Биорк. Биорк Эйриксон.

— Разве не турингом звал тебя мой отец? — спросил аргенет весело. — Разве это ложь? Скажи ты, Нил.

Великан, сидевший скрестив ноги на циновке, повернул голову и посмотрел на аристократа из-под белесых бровей.

— Если ты хочешь обидеть отца, — сказал он, — обидь меня.

— Не могу! — засмеялся Эак. — Хранителей и шутов обижать не полагается!

Нил отвернулся. Конгская безрукавка на его торсе казалась кукольной.

— Не сердись! — произнес армэн примирительно. — Вот я, во власти твоего меча!

— Я не сержусь, сениор. Но мне не нравится здесь. В Коронате мало знают о Юге. Нам все кажется, что Конг — наши владения, провинция. Клянусь сердцем Тора, здесь не благополучно. Я чую страх. И отец его чует. Не забудь, он — туор.

— Я более склонен полагаться на чутье Ахмеса! — кивнул Эак в сторону свернувшегося клубком хиссуна. — Думаю, этим вечером мы узнаем больше.

— Я иду с тобой, — сказал Нил.

— Нет! — возразил аргенет. — Можно подумать, что я боюсь! Кроме того, ты не аристократ.

— Здесь не Коронат! — упрямо сказал Нил.

— Не будешь ли ты возражать, светлейший Эак, если я пойду с тобой во Дворец Наместника? — вдруг сказала женщина.

Эак подумал немного:

— Почту за честь, аргенета! — согласился он.

— Ты удовлетворен, Нил Биоркит?

— Да, — сказал великан.

Теплый воздух, густой и сладкий, обволакивал, как вода. Кроны растений смыкались над головами, полностью укрывая от палящих лучей Таира. Иногда порыв ветра приносил дыхание медлительной здесь, в устье, Марры, и запах тины примешивался к приторному запаху цветов. Разноцветные эллоры, летающие ящерицы, металлическими стрелками мелькали в листве. В белесом от зноя небе летел, держа курс на Танг, бронзовый дракон. «Откуда здесь, на севере Конга, дракон с гор Аму?» — подумал Нил. Рычание, донесшееся из касурратена, отвлекло его от этой мысли. «Добрый приют», старинная гостиница, еще помнившая времена Империи, по традиции содержала верховых урров[11] для гостей. Построенная незадолго до Морранского вторжения, трехэтажная гостиница «Трезубец Нетона» семьсот иров назад была полна чиновниками и вельможами Короната. Ныне же в чуть обветшалом «Добром приюте» было пусто. Кроме Эака и его спутников здесь поселился лишь старик купец из Ариона, взявший три комнаты на втором этаже. Рычание разодравшихся урров не ускользнуло от слуха Эака.

— Нил! — воскликнул он вскакивая. — Я желаю совершить верховую прогулку.

— Слишком жарко, сениор, — отозвался великан.

— Вздор! Я два менса[12] не был в седле! — темные глаза аргенета вспыхнули.

— Хорошо, — согласился великан.

— Мессир Биорк?

— Нет. Я не большой любитель скачки.

— Ты, аргенета?

— Пожалуй… — ответила женщина.

— Этайа, — сказал туор укоризненно.

— Биорк! — женщина встала и пристегнула вуаль. — Довольно тебе беспокойства и без меня!

Оседланные урры, удерживаемые слугами, огрызаясь и перебирая сухими ногами, ждали их внизу. Аргенет, схватившись за высокую луку, прыгнул в седло. Широкогрудый зверь мотнул головой и глухо зарычал. Аргенет швырнул ему в пасть кусочек копченого мяса.

Нил принял у слуги второго урра, подвел его к женщине и помог ей сесть в седло. Урр басовито мяукнул и прошелся языком по руке Нила. Вскочив в седло третьего животного, самого рослого и массивного, воин бросил одному из слуг монету: «На всех!» — и, сжав коленями горячие бока, послал урра за скачущим впереди Эаком. Кланги, «обувь» урра с подошвами из кожи саркула, звонко цокали по каменным плитам. Галопом промчались всадники по аристократической части Ангмара, миновали перемежающееся садами предместье и вырвались из города. Мощенная крупным булыжником дорога шла вдоль берега дышащей испарениями Марры. Справа тянулись плантации софира, кустарника сотты (лучшая мука на Асте — из его семян), а дальше, в полулонге[13] от дороги, высились синевато-багряные слоистые кроны сантан. Кое-где на плантациях можно было видеть смуглые тела конгаев. Но сейчас их было куда меньше, чем утром. Жарко!

Скакавший впереди аргенет резко остановил урра — путь им преградила высокая, в два роста, деревянная решетка. Рядом, сбросив в траву остроконечные шлемы, играли в кости три конгских солдата. Увидев подъехавших, один нехотя поднялся, не застегивая, нахлобучил на голову шлем и протянул руку:

— Подорожная!

Тяжело дышащий урр аргенета мотнул головой и цапнул зубами. Но солдат был начеку. Нил спрыгнул наземь и протянул полученный в порту пропуск.

— Только в пределах Ангмара! — сказал солдат. — Поворачивай назад, чужеземец!

Лицо Эака потемнело от гнева. Он сжал коленями бока урра. Урр прыгнул вперед. Солдаты кинулись врассыпную, но не для того, чтобы спастись бегством. Подхватив лежащие в траве луки, они обратили их к всадникам. Вряд ли трое солдат остановили бы Эака — остановил его Нил. Он бросился вперед, бесстрашно обхватил оскаленную морду урра и пригнул к земле.

— Сениор! — крикнул великан. — Во имя истинной цели!

Эак мгновенно взял себя в руки. Но луки стражников все еще были направлены на аргенета.

— Он оскорбил солдат ситанга! — сурово сказал старший. — Он ответит!

— Серебряного «дракона» будет довольно? — спросил Нил.

— Каждому!

— Ты жаден! — презрительно бросил Эак. — Не получишь ничего!

Он повернул урра и рысью поехал в сторону Ангмара. Нил и аргенет — за ним. Солдаты стрелять не стали. Один крикнул им вслед конгское ругательство, но Эак, разумеется, не обратил на это внимания.

Когда они вернулись в гостиницу, было уже три хоры пополудни. Жара начала спадать. Аргенет ушел к себе и до вечера упражнялся с мечом, а Нил потратил время на то, чтобы поболтать с управляющим. Но ничего существенного, кроме рыночных цен, не узнал.

Часть Дворца Наместника, предназначенная для вечерних приемов, была отделена от Канцелярии. Обширный парк, экзотический и ухоженный, был полон маленьких павильонов, беседок, небольших водоемов и питаемых от городского акведука фонтанов. На взгляд жителя Короната, парк был слишком избыточен в убранстве, так же как и изобилующий архитектурными изысками Дворец Наместника. Эак и аргенета провели не менее полухоры на открытом воздухе. Лишь когда начало темнеть и между деревьями зажгли светильники, двери над широкой лестницей распахнулись и гости, не менее сотни представителей высших сословий Ангмара, были допущены внутрь. Наместник, подвижный старичок в очень простой одежде, приветствовал их общим поклоном и сразу же направился к аргенету. Был он совершенно лыс (редкость для конгая), обладал сильным, проникновенным голосом и выпуклыми рыбьими глазами. Посетовав, что аристократия Короната так редко посещает Конг, он тактично осведомился о цели.

— Мы путешествуем, — коротко ответил Эак.

— Да? — удивился Наместник. — Разве Империя все еще интересуется Конгом?

— Даже если и так, — сказал Эак с достоинством. — Аргенет Старшей Ветви не может быть шпионом. Это оскорбление чести!

— О! — деланно изумился Наместник. — Разве я посмел бы назвать светлейшего даже менее грубым словом? Но ситанг… — он многозначительно замолчал. Эак тоже молчал. — Светлейший познакомит меня со своей спутницей? — спросил наместник, прервав затянувшуюся паузу.

— Прошу! — сказал аргенет.

Несмотря на вуаль, скрывающую лицо, а может и из-за нее, Этайа пользовалась успехом. Едва аргенет покинул ее для беседы с Наместником, как несколько молодых конгских офицеров окружили ее, соперничая с двумя чиновниками, чьи лица были щедро накрашены и покрыты гримом. Полностью закрытое платье Этайи так же контрастировало с полуобнаженными телами конгаек, как пышное трелио Эака с шортами конгских чиновников. Этикет не позволял Эаку сменить одежду, как это сделал Нил.

Едва аргенет и Наместник приблизились, группа, развлекающая гостью из Короната, рассеялась.

— Этайа Аренсита о Суан, аргенета о ар-Нетон.

— Алан, сын Ганау и Танны, Наместник в Ангмаре! — Он был лишь немного выше плеча аргенеты. — Могу я предложить светлейшей глоток вина из синего конгского уинона? Нет? Сетфи?

— Светлейшая предпочитает разбавленный сок лиимдрео! — сказал Эак.

— Все, что у меня есть, — к услугам аргенеты! — проворковал Наместник. Они отошли в одну из ниш, где свет масляных люстр-шаров был не столь ярок, а сквозь арку окна виден был подсвеченный парк.

Слуга принес два узких и высоких серебряных бокала и хрустальную чашу с золотистым соком — для Этайи.