Анти-Клаус

Грэм Мастертон

АНТИ-КЛАУС

Это был самый суровый октябрь за последние одиннадцать лет. Из Канады через северную Миннесоту пришёл ледяной шторм и не утихал уже девять дней и девять ночей, а это значило, что Джерри и мне ничего не оставалось, как забронировать пару номеров в мотеле «Стерджон» в городе Розо с населением 12 574 человека и ждать, пока не наладится погода.

Большую часть времени мы проводили в баре «Северная звезда», общаясь с местными жителями и слушая кантри-песенки о несчастных охотниках и неверных женщинах. Снаружи весь мир был покрыт льдом: силовые линии обрывались; из-за топлива, превратившегося в воск, застревали грузовики; а залеплявший глаза снег временно лишал людей зрения.

Джерри был спокоен как пес у камина и, кажется, не стал бы особо переживать, если б ему пришлось провести остаток своей жизни в «Северной звезде», но меня длительное пребывание взаперти уже через два дня сделало крайне раздражительным. Я просто хотел продолжить работу и вернуться к семье в Сент-Пол. Дважды в день я звонил Дженни и разговаривал с детьми — Трейси и Майки, но их было слышно так плохо, а голоса казались такими далекими, что изоляция ощущалась ещё острее.

Большую часть времени мы разговаривали с барменшей, Альмой Линдемут. У неё были зачесанные наверх высветленные волосы с уже видневшимися корнями и густой, прокуренный голос. Она носила джинсовую рубашку на клепках, щедро обнажавшую декольте; пахла «Tommy Girl» и чем-то ещё, сексом, наверное: так пахнут простыни, если зарыться в них лицом поутру.

— Ребята, вам не стоило приезжать сюда осенью, нужно было приехать в августе, когда очень тепло и красиво, можно ловить рыбу и всё такое.

— Так мы приехали не прохлаждаться. Мы собираем данные для Департамента лесного хозяйства Миннесоты.

— Разве вы не можете развлечься хоть немного?

— О, я могу, — сказал Джерри, прищурив глаз, рядом с которым свисала сигарета. — А у Джека жена и двое маленьких детей. Развлечения verbotten.[1]

Альма наклонилась на стойку бара, вызывающе стиснув вместе свои испещренные родинками груди.

— Ты знаешь, как готовят меренгу? — спросила она Джерри.

— Конечно, я могу приготовить всё что угодно.

Еще мы разговаривали со стариком, который сидел в дальнем конце бара, опрокидывая одну рюмку «Джека Дэниэлса» за другой, примерно по порции каждые десять минут. Старик носил нелепый седой парик, выглядевший старше, чем он сам, и у него было тощее, изможденное лицо с белыми иглами щетины в морщинах. Одет он был сплошь в чёрное, и его глаза тоже были чёрными, как шахты до центра земли.

— Так для чего же вы сюда приехали? — даже не глядя на нас, поинтересовался он.

— Исследование, вот и всё. Департамент лесного хозяйства хочет вырубить несколько тысяч акров чёрной и желтой сосны и заменить их белой и австрийской сосной.

— Почему они хотят это сделать?

— Потому что белая сосна и австрийская сосна коммерчески гораздо более выгодны.

— Ах, деньги. Можно было догадаться. И где конкретно вы проводите свое исследование?

— В основном в верховьях Лост-Ривер-Форест, отсюда и до границы.

— Возле Сент-Николаса?

— Верно. Сент-Николас и Пайнроуд.

Старик сухо шмыгнул и толкнул рюмку вперед для новой порции.

— Знаете, почему они назвали его Сент-Николас?

— Понятия не имею.

— Они называют его Сент-Николасом, потому что Санта-Клаус родом оттуда.

— Да неужели? Я думал, Санта-Клаус родом из Лапландии или откуда-то из тех краёв. С Северного полюса, разве нет? — вставил Джерри и издал свой типичный возглас.

Старик повернулся ко мне, в его выражении лица было что-то очень тревожащее. Я только раз в жизни видел такой взгляд: когда проводил исследование в Ла-Куи-Парле, где ко мне подъехал фермер на джипе и направился в мою сторону с помповым дробовиком, которым, казалось, действительно намеревался воспользоваться. Старик хрипло сказал:

— Есть сказочный Санта-Клаус, и есть настоящий. Настоящий Санта-Клаус живет в своей хижине на Сэд-Дог-Ривер.

— Ну, конечно, — сказал Джерри. — А как же он появляется каждый год в универмаге Дейтон?

Старик залпом выпил налитое и подтолкнул свою рюмку для другой порции.

— Вы хотите узнать кое-что или нет?

— Конечно, продолжайте, — поддержал я его и быстро кивнул Джерри головой, обозначая, что он должен держать свои умные замечания при себе.

— Это было как раз на рубеже веков, когда в Розо жило всего пять или шесть сотен человек, — сказал старик. — Жизнь в те дни была довольно рисковой, в 1898 году яровая пшеница не уродилась, и некоторые фермерские семьи оказались очень близки к голодной смерти. Но однажды просто из ниоткуда объявился этот парень и сказал, что может изменить их судьбы, если они согласятся отдать ему десять процентов от прибыли.

Конечно, они не поверили ему, но он ушел в поля и провел на каждой ферме что-то вроде ритуала: с дымом, костями и кругами, нарисованными в грязи. Он проводил их каждую неделю в течение всего сезона, пока фермеры не стали относиться к нему как к ветеринару или сборщику молока.

Поселился он глубоко в чаще леса, в лачуге на излучине Сэд-Дог, покрасил хижину в чёрный как ночь цвет. Никто не знал, что он вытворял, когда был один, но некоторые говорили, что слышали исходящие из лачуги крики и вопли, словно демоны ревели в аду. Местный священник сказал, что он посланник Сатаны и ничего хорошего от этих ритуалов ждать не стоит. За спиной жители Розо стали называть его Сатана, но всё же позволяли ему с костями и дымом посещать свои хозяйства, потому что были сколь религиозны, столь и суеверны; и если Сатана действительно мог заставить их пшеницу расти, они не собирались ему противодействовать.

Закончилось всё тем, что урожай озимых был лучше, чем когда-либо, и принес более сорока тысяч бушелей твердой красной пшеницы. Люди звонили в церковный колокол и возносили свои благодарности Господу. Но вот что было, когда Сатана пришел просить свои десять процентов с прибыли.

Конечно же, ни один из фермеров ничего ему не дал. Они сказали, что кости, дым и рисунки в грязи были всего лишь шарлатанством, и что Господь всему причиной: Господь, удача и долгое теплое лето. Тогда Сатана сказал: ладно, если вы не даете мне мою долю, я сам её заберу. Я не смогу забрать с собой четыре тысячи бушелей пшеницы, поэтому возьму себе то, что мне вздумается.

Подошла Альма Линдемут и снова наполнила стакан старика.

— Этот за мой счет, — сказал я ей.

— Джон Шукс, ты же не рассказываешь эту старую историю про Санту, не так ли? Он рассказывает её всем, кто слишком вежлив, чтобы заткнуть его.

— Эй, это очень увлекательная история, — сказал Джерри.

— Я могу развлечь тебя кое-чем получше.

— Уверен, что можешь. Но у нас есть ещё немного времени, не так ли?

— Жители Розо тоже так думали, — заметил старик. — Но времени у них совсем не оставалось.

— Так что же он сделал, этот Сатана? — спросил я у него.

— В ночь на 10 декабря 1898 года он объезжал одну ферму за другой, все пять хозяйств, на чёрных санях, запряжённых восьмеркой чёрных собак, и с собой у него был мешок. Несколько человек его видели, но никто не догадался, что он задумал. Почти все в Розо приняли угрозы Сатаны всерьез и хотели быть уверенными, что он не приберет к рукам что-либо из их с трудом заработанной собственности, поэтому на всех фермах, кроме одной, окна и двери были заперты, что было почти неслыханно в те дни.

Но не эту собственность он искал, он вообще не обращал внимания на их запоры. Сатана забирался на крыши, пробивал дыру сквозь черепицу и спускался вниз, в спальни их детей. Если вы помните, в те времена были большие семьи, например, в одном доме семь детей остались одни. Всем, независимо от возраста, он серпом отрезал головы, складывал их в мешок и отправлялся к следующему пункту назначения.

Никто не знает, как ему удалось пробраться в те дома так, что его никто не услышал, и каким образом он убил так много детей, никого не разбудив. В общем, он убил двадцать семь детей и забрал их головы. Хуже всего то, что его так никогда и не поймали. Конечно, послали отряд шерифа выследить его, и несколько миль они шли по его следам на снегу. Но следы закончились прямо на опушке леса, собаки потеряли след, а шериф вынужден был признать, что Сатана просто исчез. Отряд пошел к его хижине; они обыскали её, а после сожгли дотла, и это было всё, что они могли сделать. Сатану так и не нашли, детские головы — тоже.

Об этой ночи вы не прочтете ни в одном из местных учебников истории, и вы понимаете, почему. Но на Рождество родители в Розо до сих пор говорят своим детям, что лучше бы им вести себя хорошо и рассчитаться со своими долгами, будь то деньги или помощь, иначе через потолок придёт Сатана с серпом в поисках своих десяти процентов сверху.

— Что ж, это отличная байка, — признал я.

— Ты думаешь, что это байка, и не веришь, но слово «Санта» — это неправильно написанное «Сатана», и два декабря назад в связи с тем, что ФБР расследует убийства девятерых детей, которым оттяпали головы где-то в Айове, у нас тут была кой-какая профессорша из Вашингтона, и она сказала, что «модус жоперанди»[2] был точно такой же, как у Сатаны из Сэд-Дог.

— Вот это интересно.

— Конечно, интересно, но я скажу вам, в чём загвоздка. Профессорша сообщила, что этот же «модус жоперанди» используется уже сотни лет ― дольше, чем существует сам Сент-Николас; вот почему я говорю, что настоящий Санта — это Сатана с Сэд-Дог-Ривер, а не ваш бородатый толстяк в ярко-красном костюме и с оленями. Теперь вы понимаете: история изменилась так, чтобы не пугать детей до усрачки. Настоящий Санта приходит ночью, лезет через крышу, забирает головы детей и уносит их в своем мешке, и это не мифология, это правда.

Джерри поднял пустой стакан, чтобы показать Альме Линдемут, что он готов для ещё одного. Барменша сказала:

— Всё та же старая история, снова и снова.

— Это отличная история. Ты знаешь, мне в голову не пришло, что Санта это палиндром Сатаны.

— Это анаграмма, — поправил я его, — а не палиндром. Палиндром — это когда одинаково читается спереди и сзади.

— Альма, как насчет: ты спереди, а я сзади? — сказал Джерри, подмигнув Альме Линдемут.

На десятую ночь буря утихла, и утром лед сиял от солнечного света; даже с носа основателя Розо — Мартина Браатена, стоящего на главной площади города с типичным лицом первопроходца, начало капать.

Мы с Джерри попрощались с Альмой и Джоном и поехали по 310-му шоссе на север, в Лост-Ривер-Форест. День был блестящий и сверкающий, у нас были свежеиспеченные пончики и два термоса с горячим кофе, и всё, казалось, было замечательно. Особенно довольным выглядел Джерри, и я догадался, что прошлой ночью Альма нанесла ему прощальный визит.

Сент-Николас был небольшим местечком — всего пять домов и автозаправка, но здесь находилось лётное поле. В авиационной службе Лост-Ривер мы арендовали вертолет, чтобы взглянуть на лес с воздуха и сделать для департамента лесного хозяйства предварительные рекомендации по лучшим участкам для вырубки и пересадки. В основном мы искали защищенные южные склоны, где молодые саженцы, спрятанные от северо-западных ветров, будут давать нам наиболее быстрый прирост и быстрое возвращение инвестиций штата.

Нас ждал сине-белый вертолет, винт которого вращался вхолостую. Джерри припарковал «Чероки», и со слезящимися глазами и потекшими носами мы пошли по лётному полю, а вокруг наших лодыжек вился сухой снег.

Пилотом был угрюмый старый ветеран с морщинистым лицом и в мятой кожаной куртке.

— Вы можете называть меня Буб, — заявил он.

— Отлично, — сказал Джерри. — Я Боб, а это мой приятель Биб.

Пилот пристально посмотрел на него.

— Ты меня дразнишь, сынок?

— Нет, сэр Буб.

Мы залезли в вертолет, пристегнулись, и Буб почти сразу же взлетел, в то время как Джерри разворачивал карту.

— Мы хотим лететь на западо-северо-запад до реки Розо и затем на юго-юго-запад, к пику Пирс.

Более трех с половиной часов мы снимали план местности на Лост-Ривер-Форест: фотографируя, записывая видео и делая толстым зеленым карандашом штриховки в наших картах. Наконец я сказал:

— Достаточно, Буб. Я думаю, на сегодня мы закончили. Вы свободны завтра, если нам вдруг понадобится перепроверить что-нибудь?

— До тех пор, пока погода будет позволять.

Мы направились в сторону Сент-Николаса, когда Джерри вдруг тронул меня за плечо и указал вниз по правому борту.

— Видишь? Излучина реки Сэд-Дог. Здесь была хижина Сатаны.

Я повернулся к Бубу и крикнул:

— Вы можете опуститься пониже?

— Любой каприз…

Земля здесь была плоской и заросшей кустарником, и через равнину, прежде чем образовать излучину, изгибалась река Сэд-Дог. В середине излучины я разглядел руины старой хижины, из которых торчала каменная труба. По обе стороны от развалин протекала река, сияющая в полуденном солнечном свете, как два потока расплавленного металла.

— Давайте взглянем! — прокричал я.

— Хотите приземлиться?

— Конечно, всего на пару минут.

— Биб думает о покупке этого местечка для летнего дома, — вставил Джерри.

Буб наклонил вертолет над деревьями и приземлился всего в пятидесяти футах от лачуги. Джерри и я вылезли и, подняв воротники наших пальто, пошли к хижине. Она сгорела до половиц, поэтому сказать, была ли она когда-нибудь выкрашена в черный цвет, было невозможно, но благодаря тому, что большинство брусьев обуглилось, она не сгнила. Крыша провалилась, от двери не осталось ничего, кроме проржавевшего запора, но внутри, возле печки, всё ещё стоял обгоревший, но целый стул с круглой спинкой, словно ожидающий возвращения своего владельца домой.

— Что ты, собственно, ищешь? — спросил Джерри, хлопая себя руками, чтобы согреться.

— Я не знаю… Просто хотел увидеть это место, вот и всё. Я имею в виду, если бы хлев, где родился Иисус, всё ещё стоял, ты бы тоже хотел на него взглянуть, так ведь?

— У меня мурашки от этого места.

Я огляделся и вынужден был признать, что излучина Сэд-Дог-Ривер была довольно пустынным местом. Буб заглушил двигатель вертолета, и тишина стала подавляющей. Сама речка Сэд-Дог была настолько мелкой, что почти не журчала, птицы на деревьях не пели. Всё, что я мог слышать, — лишь шелест ветра в ушах. Ворона слетела вниз и уселась на круглую спинку стула; наклонив голову, уставилась нас, но, так ни разу и не каркнув, вскоре улетела.

У меня было тревожное чувство, что кто-то подошел ко мне сзади и стоит очень близко, уставившись на меня.

— Пойдем, — сказал Джерри. — Мне действительно нужно выпить.

Когда мы возвращались к вертолету, Джерри споткнулся.

— Ты снова делаешь все не так, — сказал я ему. — Нужно сначала напиться, а потом падать.

— Черт, споткнулся обо что-то.

Он вернулся и пнул ногой пучок травы. Потом неожиданно присел на корточки, достал из кармана складной нож и начал копать.

— Что там у тебя?

— Какая-то ручка.

Он продолжал отбрасывать куски дерна, пока наконец не показался прямоугольный металлический ящик с ржавой металлической ручкой. Он потянул за нее, потянул снова, и наконец ему удалось высвободить ящик.

— Потерянное сокровище Сатаны с Сэд-Дог-Ривер, — объявил он. — Ладно… глянем, что здесь.

Ящик была заперт, и замок сильно заржавел, но Буб нашел длинную отвертку, и после долгого пыхтения с обильным употреблением мата нам удалось взломать крышку. Внутри была коллекция костей, аккуратно завернутая в мягкую серую ткань; семь стеклянных баночек, содержащих какие-то порошки; и пять почерневших колокольчиков. Джерри поднял одну из стеклянных банок и вгляделся в сделанную от руки надпись. «Прах Человеческий».