Винтовка Фергюсона

Однако такое положение дает и силу. Не на кого свалить заботы — полагаешься на одного себя. Наша проблема являлась исключительно нашей, и что надо будет сделать — мы будем делать сами. Оглядываясь кругом, я решил: лучших людей я бы не подобрал. Как и те, кого я видел раньше, пробирающихся на запад любыми подвернувшимися средствами, они сами свершили свой выбор. Каждый в своей душе. Ни король, ни генерал, ни президент не приказывали им: «Вперед». И, узнав, что им предстоит, они не повернули назад.

И я понял, что наконец пришел домой. Я учился за границей, сам читал лекции, завтракал с президентом Джефферсоном, числил среди своих друзей капитана Мериуэзера Льюиса, Генри Дирборна, доктора Уильяма Торнтона, Гилберта Стюарта и графа де Волнэ, но моим народом были эти люди, и вокруг простиралась моя страна.

Айзек Хит повернул голову ко мне.

— Верно это, Чантри? Что нет границы?

— Никакой границы не прокладывали. В чем заключается одна из причин для экспедиции Льюиса и Кларка? Не только выяснить, что в тех краях есть, но и подтвердить наше присутствие на территории.

С краю светового круга появился Шанаган.

— Идут сюда, — тихонько произнес он. — Пятеро или шестеро.

Говорил он в пустое пространство. Словно духи, мы растворились в окружающей тьме. На счастье, у меня хватило самообладания прихватить кофе. С винтовкой в правой руке я прихлебывал из чашки в левой. Прозвучал оклик на испанском языке, я на том же языке отозвался, быстро шагнув вправо. Выстрелов не было; судя по звуку, приближались конные. Два испанца, четверо индейцев. Ступив на свет, я пригласил их сойти с лошадей. Они так и поступили и подошли к костру. Шедший первым хладнокровно оглядел меня.

— Капитан Луис Фернандес! Офицер испанской армии.

Я слегка поклонился. Заметно было, что он удивлен моим костюмом.

— Приятно встретиться с вами, senor, — ответил я, — так далеко от вашего дома. Рад приветствовать вас в нашей стране от имени американского народа.

С тем же успехом можно нанести удар первым, рассудил я.

Он, несомненно, испытал шок.

— В вашей стране? — возмущенно воскликнул он. — Но ведь это испанская территория.

Из тени выдвинулись остальные члены нашей группы. Все, кроме Шанагана и Боба Сэнди, те благоразумно остались на страже.

— Выпьете с нами кофе, капитан? — предложил я. И добавил: — Не знал, что притязания вашего короля заходят настолько далеко. Но в любом случае, Луизиана продана императором Наполеоном Соединенным Штатам.

Он изумленно уставился на меня. Моя уверенность несколько сбила его с толку. Он принял кофе, перебежал глазами с одного нашего лица на другое и неожиданно взорвался:

— Не верю! Быть такого не может!

— Это правда, — заверил я и прибавил: — В иных обстоятельствах, капитан, ваши слова меня бы оскорбили, но, учитывая ситуацию, я пропущу их мимо ушей. — Не давая ему продолжить, я объяснил: — Земли вернулись к Франции по секретному договору, заключенному в Сан-Ильдефонсо. Мое правительство об этом дозналось и начало переговоры. Вам известно, что бунт рабов на Гаити и грозящая война с Англией оставили императора без средств. Сенат одобрил сделку, и двадцатого декабря 1803 года мое правительство формально вступило во владение этой областью. Повторяю: мы приветствуем вас как гостя.

Капитан Фернандес покраснел от злости. Эбитт открыто улыбался, Кембл и Толли едва сдерживали веселье.

— Чушь какая! И в любом случае здешний район к Луизиане не относится. Он под управлением Санта-Фе.

— Понимаю ваше удивление, капитан, — мягко ответил я. — В такой местности, без выраженных примет, частенько заезжаешь дальше, чем сам сознаешь. Все же сейчас вы порядочно углубились в земли американцев.

Капитану это не нравилось. Я был уверен, он специально приперся сюда, чтобы приказать нам уносить ноги либо задержать нас. Связь осуществлялась медленно: парусным кораблем от Испании до Мексики, потом по суше от Мехико до Санта-Фе — и, по всей видимости, капитан не заглядывал туда несколько недель.

— Ничему этому я не верю, — резко заявил он, — и, во всяком случае, вы арестованы. Вас отправят в Санта-Фе, где и разберутся в вашем деле… в должное время.

Я улыбнулся ему.

— Арестованы? На тех же основаниях могу вас арестовать я, но нарушение слишком мелкое. На мой взгляд, не так много травы съели ваши лошади, чтобы государство серьезно пострадало. Нас же арестовать вы не вправе. И вот еще что: мы на это не согласны.

Он швырнул чашку на землю.

— Вы сдадитесь или вас возьмут силой!

— Берите, — спокойно проговорил Соломон Толли. — Берите нас, капитан.

— У меня сорок человек! — грозился Фернандес. — Сдавайтесь немедля, а не то мы всех вас убьем!

Я улыбнулся еще раз, затем оглянулся на Кембла и Толли.

— Сорок? Поровну не выйдет, так что будем делить по принципу: «кто смел, тот съел», так я понимаю.

— Я свое получу, — сказал Эбитт.

Фернандес круто повернулся и зашагал к своему коню. Прочие все время молчали, но один из них поднял пистолет.

— Я не стал бы этого делать, — предупредил Хит, ружье наведено на цель. — Ни за что не стал бы.

Пистолет опустился — постепенно, осторожно. Незваные гости скрылись во мраке.

— До чего жаль бросать такое отличное место, — сказал я.

— Бросать? Ты уж не бежать ли решил? — потребовал ответа Эбитт.

— Нет. Тут рядом, — я показал направление, — ярдах в сорока, валяются несколько большущих тополей. Упали, как нарочно, чтобы вышла баррикада. Есть и живые деревья, а места внутри хватит и нам, и лошадям. Естественный форт. Я набрел на него, когда собирал хворост. Думается, не грех отойти туда, оставив костер гореть.

Так мы и поступили: добавили в костер топлива и через несколько минут устроились в нашем укреплении.

— Поспите лучше, — посоветовал Толли. — Я покараулю.

Совет выглядел хорошим, и мы ему последовали. На земле лежала толстая подстилка из листьев.

Засыпая, я слышал, как Эбитт говорит Кемблу:

— Понятия не имел о договорах и всяких таких вещах. Про покупку говорили… поэтому я и двинул из Иллинойса на запад. Откуда он столько знает?

— Учился, вот и знает, — ответил Кембл.

И мы погрузились в сон.

Глава 5

Пробудившись от предрассветного холода, я лежал не двигаясь и смотрел на звезды. В этот час небо кажется ненатурально прозрачным, а звезды — низкими. Я размышлял обо всем, что видел и что узнал из разговоров людей, с которыми путешествовал. Ум, настроенный на познание, без конца ищущий нового, не прекращает рассматривать и сравнивать.

— Похоже, к нам пришли, — это прошептал Шанаган.

Выкатившись из одеял, я быстро связал их в аккуратный тючок и пристроил к седлу. С ружьем под мышкой завершил туалет: натянул сапоги и поддернул нож на положенное место на поясе.

Костер прогорел, виднелись светящиеся красным угли. Крадучись, мои спутники занимали места.

И однако, когда началось, нас крепко встряхнуло. Стремительная атака, дикие боевые вопли… все рассчитано, чтобы напугать и обезволить. Неожиданное ночное нападение, вне сомнения, произвело бы такой эффект. Мы были шокированы, хотя и готовы.

Мы выпалили, как один человек. По крайней мере двое упали. По-моему, упавших было больше, но в слабом свете среди деревьев и кустарника трудно различались подробности.

Моя винтовка была готова к выстрелу почти моментально, но я ждал, давая другим время перезарядить, чтобы не оказаться с разряженным оружием всем одновременно. Шанаган выстрелил из пистолета, затем выстрелил и тут же перезарядил я… и целей больше не осталось.

Нападавшие исчезли так же быстро, как и появились.

Около костра лежал труп либо два, и все. И ни звука.

Небо постепенно серело, на востоке — с желтоватым оттенком, высоко над нами окрасилась розовым полоска облака. Мы ждали, следили: чернота обретала формы, становилась деревьями, кустами, камнями. Свет усиливался: равнина не проявляла признаков жизни. Наконец Дегори Кембл покинул наш редут и подошел к ближайшему из погибших индейцев.

— Юта, — возвестил он. — Далеко на север забрался. Они больше в горах живут.

— На испанской территории? — спросил я.

— Права на те земли заявляли и они, и французы. Я считаю, там тоже Луизиана. Рубеж должен пролегать к югу.

— Разобраться в этом потребуется время, — сказал я.

— А пока?

— Будем охотиться там, ловить бобров. Лучше бы для всех сторон установить добрые отношения с Санта-Фе. Им надо торговать, нам тоже.

— До Мехико дорога долгая, — согласился Толли. — Сент-Луис ближе.

Мы выбирались по одному и разведывали наш лесок. От индейцев ничего почти не осталось. Мы отыскали кровавое пятно, как будто указывающее на ранение, и оброненное ружье испанского производства. Из мертвецов у одного нашелся старый мушкет, второй был вооружен луком со стрелами.

Не тратя времени, мы нагрузили лошадей и уехали, бросив индейцев лежать как лежали. Только Боб Сэнди прибрал себе скальпы. Толли двигался впереди в центре. Кембл в двадцати ярдах слева, я на таком же расстоянии справа. Эбитт и Сэнди следовали за Кемблом и мной в десяти ярдах. Хит и Шанаган ехали замыкающими. Мы не представляли легкой цели и могли по пути просматривать местность. Стартовав шагом, через несколько сотен ярдов мы перешли на рысь.

Мустанги, выросшие в прерии, легко выдерживали такой темп. Моя лошадь, лучшей породы, не обладала выносливостью бывших дикарей, к тому же привыкла кормиться лучше. Очевидно, если она не приспособится к смене диеты и дорожным условиям, нужно будет найти другую. Со временем, пасясь на воле, она может приноровиться к этим местам… как должен приноровиться я.

Мне не доводилось бывать в плохом состоянии физически, и теперь мои мышцы и кожа укреплялись, как требовала работа. Другое дело ум. Когда на меня напали, я бился, неплохо себя показав, и вроде бы мои компаньоны считают, что я вполне гожусь для предстоящего путешествия. А это не так.

Дело в том, что я не переносил убивать. Я полагал себя достаточно цивилизованным человеком, а убивать — неправильно. И я не следовал в этом Библии: знатоки древнееврейского уверяли меня, там не стоит простое: «Не убий», в точном переводе заповедь звучит: «Не лишай человека жизни незаконно», что совсем другая вещь.

Вел меня не закон Моисеев, а мой собственный разум. Я не имею права отнимать жизнь у другого человеческого существа и не желаю увеличивать сумму окружающего насилия. С другой стороны, убитые мной индейцы наверняка прикончили бы меня, если бы мне не повезло больше, чем им.

Тем не менее уничтожение людей не доставило мне удовольствия, и я надеялся избежать подобного в будущем.

Проблема была в том, что дитя цивилизации очутилось в нецивилизованном мире. Критерии, которыми я руководствовался, принадлежали упорядоченному миру, оставшемуся у меня за спиной. Как в Англии, так и в наших восточных штатах много говорили о нашем обращении с «бедняжками» индейцами.

Немногие виденные мною бедняжками не выглядели. Сильные, ловкие, искусные воины.

Воины.

Вот ключевое слово. Они не считали себя бедными. Они гордились собой, высоко несли головы, равные любому. Они требовали не жалости, но уважения. Проблема состояла в том, что лицом к лицу сошлись два рода людей с двумя наборами моральных ценностей, разными предрассудками, разными реакциями.

Очень хорошо являться культурным и цивилизованным, только надо бы вести себя поосторожнее, а то превратишься в культурного и цивилизованного покойника.

Чтобы заключить мир, нужны двое. Напасть — хватит одного.

Следует разбавлять гуманность здравым смыслом, пришел я к выводу, а здравый смысл поверять реальностью.

Я изложил все это Соломону Толли. Боюсь, он позабавился за мой счет.

— Я не профессор, Чантри, лишнего об этом не думал. Пристрелил первого индейца, направившего на меня стрелу, и страшно доволен, что попал.

И так меня начали звать именем, приставшим потом на долгие годы. Больше я не был Ронаном Чантри, разве что изредка. Я стал известен как Профессор.

Частью тут крылась легкая насмешка, частью, я думаю, уважение.

В последующие недели я незамедлительно усвоил одну истину. В университете, который я теперь посещал, экзамены не представляли особых сложностей, но наступали то и дело. Сдал — живой, провалился — оставил скальп на поясе краснокожего.

По совету Толли мы отклонились от намеченного направления к северу, подальше от земель, право на которые оспаривалось. Старались ехать низинами, чтобы спрятаться от врага. Потому что не сомневались: капитан Фернандес и его индейские союзники наблюдают за нами и планируют следующее нападение. И нечего надеяться на такую же удачу в будущем. Капитан дураком не был. Любой офицер в его положении легко мог переоценить свои силы и недооценить нашу смекалку. И он сам, и его туземные друзья нынче знали нас лучше.

Но где же горы? Где-то к западу: ни один из нас их еще не видел. Невероятно, как не кончается эта равнина. Местность стала выше и гораздо суше. Трава здесь растет короткой, часто встречаются кактусы, раньше почти не попадавшиеся. Воды мало. Многие ручьи высохли, в бывших озерках — одна истоптанная грязь. И неожиданно мы натолкнулись на бизонов.

Сперва мы их услышали. Глухой шуршащий шум — мы приняли его за шум ветра, но еще странное приглушенное бормотание. Мы одолели подъем, и вот они перед нами, тысячи и тысячи, пасутся и продвигаются вперед.

— Не стреляйте, — предложил я. — Я успею перезарядить, и убьем только двоих.

— А шкуры? Ведь они тоже чего-нибудь стоят!

— Бизонья шкура, шкура быка во всяком случае, весит добрых пятьдесят фунтов. Мы не в состоянии их везти.

Я проехал вперед, сошел около большого камня и, используя его выступ вместо подставки, застрелил двух животных. Мои товарищи воздерживались от стрельбы на случай, если враг близко. Бизоны словно бы этого не заметили, но отбежали, когда мы спустились вниз разделывать добычу.

Тогда-то я и заметил индейцев.

Несколько сотен ярдов в стороне, они подбирались к стаду с другого бока. Один индеец вскочил с земли и сбросил с себя плащ из бизоньей шкуры. Прячась под ним, он подползал к бизонам и потерял свой шанс на добычу, когда мы приблизились. Его разочарование было очевидным.

— Чудное дело, — проворчал Толли. — Десяток или больше женщин, куча детей, а воинов не видать, кроме одного, ну, двоих… и лошадей нет.

— Ограбили, — сказал Шанаган. — Заложу последнюю рубашку. Угнали табун и перебили мужчин, или же они в отъезде, пытаются забрать лошадей обратно.

— Кто они такие? Можешь разобрать?

— Шайены, — уверенно ответил Дэйви. — Самые храбрые и лучшие бойцы в прериях.

— Толли, — сказал я, — если мы собираемся жить в этих краях, нам понадобятся друзья, а если мы собираемся заводить друзей, сейчас в самый раз познакомиться.

— Я малость владею языком жестов, — вызвался Шанаган. — Ты чего задумал?

— Отдать им шкуры и половину мяса.

— Мы можем отрезать, что нам нравится, — сказал Толли. — Они только рога есть не будут.