Помоги проекту - поделись книгой:
Я вернулся в „Вестингауз“ в новой должности, и новый директор — мистер Самуэл М. Кинтнер — спросил меня, над чем бы я хотел работать. Естественно, я предложил электронное телевидение, и он тут же согласился.
За несколько месяцев, работая практически один (иногда мне помогал замечательный стеклодув Крис), я целиком собрал электронную телевизионную систему. Я был так горд результатами, что провел довольно много времени в библиотеке, подыскивая подходящее название для моего изобретения. Электронную передающую трубку я назвал „иконоскопом“, от двух греческих слов „icon“ (изображение) и „scope“ (видеть). Приемную трубку я назвал „кинескопом“, от слова „kineo“ (двигаться). Мистер Кинтнер был весьма впечатлен демонстрацией системы, доказавшей возможности электронного телевидения. Хотя качество передаваемого изображения вначале было очень плохое, было ясно, что в будущем его можно улучшить.
Для продолжения работы нужно было увеличить помощь, помещение и бюджет. Поэтому мы решили показать изобретение главному менеджеру „Вестингауза“, мистеру Генри П. Дэвису. Сначала, пытаясь улучшить качество демонстрации, я случайно взорвал конденсаторы и должен был провести всю ночь, ремонтируя схему. К утру, когда м-р Дэвис приехал с м-ром Отто Шерером, директором отдела патентов, и м-ром Кинтнером, все работало. Я смог продемонстрировать процесс прямой передачи изображения без механических приспособлений. Более того, я особенно волновался, пытаясь доказать наиболее важный аспект этой системы — накопительный эффект. Он возникал из находящейся в иконоскопе фотоэлектрической мозаики, в которой каждый фотоэлектрический элемент был соединен с индивидуальным конденсатором. Конденсатор перезаряжался постоянно, пока корреспондирующий с ним фотоэлектрический элемент получал свет из соответствующей точки передающей картинки. Так как передача картинки повторялась 30 раз в секунду, картинка-сигнал производилась светом, падающим на мозаику в 1/30 секунды. При тех же условиях системы без накопительного эффекта, для сравнения, используют для производства картинки-сигнала только свет, излучаемый элементом в момент передачи, что в тысячу раз короче. Две системы можно сравнить с фотокамерой, время экспозиции которой —1/30 секунды и соответственно — 1/30 000 секунды.
На м-ра Дэвиса это не произвело никакого впечатления. Он задал мне несколько вопросов, в основном о том, сколько времени у меня ушло на создание демонстрационной модели, после чего ушел, сказав что-то м-ру Кинтнеру, я не расслышал что. Позже я узнал, что он сказал ему перевести этого „парня“ на более полезную работу.
Это было громадным ударом для меня, и, чтобы смягчить его, м-р Кинтнер предложил написать заявку на патент моей работы с телевидением, а потом начать работать над чем-то, что интересует „Вестингауз“ в данный момент. Он предложил мне звуковое кино, так как оно использовало фотоэлементы, с которым я уже работал.
В то время существовала договоренность между лабораторией „Вестингауза“ и кафедрой физики университета Питтсбурга, по которой университет предлагал курсы и дипломы по физике за оригинальные работы, представленные лабораторией. Так как университет засчитал частично мою работу в College de France, получив рекомендательное письмо от профессора Ланжевена, в котором тот очень позитивно отозвался о моей работе в его лаборатории, я мог выполнить все требования и получить докторскую степень в 1926 году. На это ушло два года на вечернем отделении; зачтена была и моя работа в лаборатории „Вестингауза“ над фотоэлектрическими элементами.
Наше финансовое положение заметно улучшилось, мы приобрели небольшой дом под Питтсбургом и новый автомобиль. Родилась вторая дочь Елена, и мы наняли девушку в помощь жене. У нас появились друзья, мы чаще выходили в свет.
Среди наших ближайших друзей была семья полковника Ильи Муромцева, которого я знал еще в Петербурге, а потом и в Нью-Йорке. Он тоже поступил на работу в исследовательскую лабораторию „Вестингауза“ и вскоре стал известным экспертом по радиотрубкам. Еще одна семья, с которой я дружил и до сих пор дружу, были доктор Джозеф Слепян и его жена. Он во всем мире знаменит своими работами по прикладной математике.
В то время в „Вестингаузе“ была собрана значительная группа русских эмигрантов, некоторые из них имели высокую репутацию в научном мире; это профессор Степан Тимошенко, специалист по сопротивлению материалов, книги которого переведены на многие языки; профессор Иосиф Д. Тыкоцинер, которому принадлежали самые ранние патенты на звуковое кино, позже он стал почетным профессором университета Иллинойса.
Этот период моей жизни в Питтсбурге мне очень хорошо запомнился, поскольку в 1924 году, после пяти лет жизни в США, я получил американское гражданство, столь важное для меня. Я перестал быть человеком без родины».
4. Подарок Америке от большевиков
«Работа в лаборатории продвигалась успешно. В результате продолжающихся попыток сделать фотоэлементы все более и более чувствительными (так как они были ключом в разработке всех моих проектов по телевидению) я изобрел комбинацию фотоэлемента и усилителя (в одной вакуумной лампочке). Приспособление было настолько чувствительным, что могло распознать дым, проходящий между фотоэлементом и источником света. Это привлекло внимание рекламного отдела компании, и прибор выставили в главном универмаге Питтсбурга, где его использовали для контроля в отделе бытовой техники. Это привело к колоссальной популярности прибора, и мою фотографию напечатали не только во всех газетах Питтсбурга, но даже поместили в окнах многих магазинов. С научной точки зрения прибор не имел большой ценности, и мне было стыдно перед коллегами за свою незаслуженную славу.
После разочарования, испытанного мною от показа электронного телевидения в „Вестингаузе“, я очень осторожно подбирал себе именно такие проекты, которыми могла бы заинтересоваться компания. Это требовало довольно искусных маневров. К тому времени я уже понял, что в коммерческой компании невозможно заниматься научными исследованиями, не маскируя их, — пока вы не убедите коммерсантов, что на вашем проекте можно заработать. И не важно, верите ли вы сами в это или нет.
Мои ранние работы над телевидением убедили меня в важности фотоэлектрического эффекта для эффективной трансформации света в электроэнергию. Теперь мне удалось разработать новый фотоэлектрический элемент, который очень хорошо работал. Поскольку в то время компания была в основном заинтересована в использовании фотоэлементов в области звукового кино, я начал работу над записью и воспроизведением звука на кинопленке. Эти попытки привели к созданию новой камеры, использующей эффект Керра, которую быстро запустили в коммерческое производство. Одним из результатов был уход двух моих коллег, которые получили и приняли очень заманчивые предложения от большой киностудии в Голливуде. Эта же студия сделала предложение и мне, однако я решил остаться в научном мире и получил разрешение сделать факсимильную машину, которая включала в себя многие необходимые для телевидения элементы.
Чувствительный фотоэлемент, который я продолжал усовершенствовать, начал приобретать известность. И так как заводскому производству компании он был неинтересен, мы продолжали делать эти элементы в лаборатории, на экспериментальной основе, и снабжали ими бесплатно физиков и астрономов. Некоторые из них используются до сих пор. Эти элементы помогли мне разработать новый вид скоростной факсимильной машины, которая быстро воспроизводила картинку на специальной бумаге, не нуждаясь в фотографическом проявлении.
Я начал публиковать некоторые свои ранние работы в научных журналах. Это дало мне больше свободы при выборе новых проектов для группы, которую я начал собирать в лаборатории. Естественно, выбор проектов все чаще и чаще был связан с проблемами телевидения.
Первое, над чем мы начали работать, была приемная трубка — кинескоп. Отклонение электронного луча для производства унифицированного растра — эта проблема была решена первой. Мы также добились успеха в развитии эффективного электронного пистолета с электростатическим фокусированием в вакууме с линейной модуляцией направления электронного луча. Благодаря этому была получена четкая, великолепная точка на светящемся экране, сделанном из отличного силиката цинка.
Долгое время, однако, мы не могли разработать нормальный иконоскоп для конвертирования картинки в электросигнал. Наши фоточувствительные мозаики работали точечно и не были унифицированы в светочувствительности и электрической емкости индивидуальных элементов. Поэтому, чтобы не откладывать тестирование остальных компонентов, мы решили временно построить механический сканирующий передатчик. Так как наилучшим возможным материалом для передачи была кинопленка, мы построили сканер с вибрирующим зеркалом, специально устроенным для передачи фильма. Как только эта система была собрана, мы начали эксперименты с передачей кинопленки по радио, чтобы проверить прием на дистанции. Я установил телеприемник у себя дома, примерно в восьми километрах от лаборатории.
В это время произошел случай, который, хотя и был незначителен, надолго меня расстроил. Мне позвонил человек, назвавшийся мистером Расселом; он сказал, что звонит из Вашингтона. Он только что приехал из Лондона, представляет большой фонд, и его специально послали в США расследовать слухи о новом открытии в телевидении. Он сказал, что фонд учредил награду, вроде Нобелевской премии, за любые значительные достижения в этой области. Он также добавил, что понимает — эта работа конфиденциальна, но, по правилам фонда, награду могут дать только после того, как представитель фирмы убедится в подлинности изобретения.
Я, помню, сказал ему, что он прав насчет конфиденциальности нашей работы и поэтому я не могу ее с ним обсуждать. Он проявил настойчивость, сказав, что это мой жизненно важный шанс и что я не должен его упустить. Он посоветовал мне обсудить все с моим начальством. Наконец мы договорились, что я все обдумаю, а он перезвонит мне на следующее утро.
На следующий день я передал этот разговор мистеру Кинтнеру, добавив, что я не верю в эту историю и по-настоящему удивлен ею. Кинтнер предположил, что этот кто-то хотел узнать, насколько далеко мы зашли в своих исследованиях; так как я держал приемник дома, он не видел вреда в том, чтобы показать незнакомцу систему и посмотреть, что из того выйдет. Через два дня незнакомец пришел ко мне. Я настроил передатчик и показал ему мультфильм с Микки-Маусом. Он был потрясен, поздравил меня и сказал, что я, конечно же, получу награду. Я спросил его о сумме награды, и он назвал цифру в несколько раз больше Нобелевской премии. Это убедило меня, что все — сплошной обман, я так ему и сказал, спросив, кто же он на самом деле и что ему нужно? Он уверял меня, что я ошибаюсь и что вскоре я услышу о нем и его фонде. Естественно, я никогда больше его не видел.
Этот обман меня довольно сильно расстроил по причинам, совершенно с ним не связанным. Обещание неслыханных денег, появившихся как по волшебству, а затем исчезнувших, создало напряжение в моих семейных отношениях. Мои коллеги шутили надо мной и спрашивали, почему я не воспринял ситуацию как комплимент. Всего за несколько лет до того к нам пришла незаслуженная слава из-за стиральной машины, управляемой струей дыма, просто потому что она понравилась газетчикам, а теперь, когда мы были на грани чего-то действительно великого, нас оскорбили этим обманом.
За исключением нескольких человек, таких, как мистер Кинтнер, компания „Вестингауз“ не проявила интереса к телевидению, но, запретив публиковать наши работы, помешала нам стать ведущей группой в этом направлении. В конце концов, после четырех лет работы в „Вестингаузе“, я подал документы, чтобы запатентовать свои изобретения, и впоследствии получил более 30 американских патентов за разные идеи, не считая тех заявок на патенты, которые мне еще не успели выдать. Я стал задаваться вопросом, стоило ли продолжать борьбу против такого безразличия со стороны управления компании. Тем не менее я был решительно настроен завершить разработку всей системы, для которой все еще нужен был иконоскоп — электронное конвертирование светового изображения в электросигналы.
Несмотря на то что теперь у нас уже был нормальный электронный приемник, для завершения системы электронного телевидения нужен был иконоскоп. Как я уже говорил, мы частично решили эту проблему, но нам не удалось воспроизвести однородную универсальную картинку. Для этого нужно было разработать технологию улучшенной фотоэлектрической мозаики, что сулило значительное увеличение чувствительности; благодаря этому сегодняшние телевизоры такие же чувствительные, как и человеческий глаз.
Наконец нам удалось найти довольно простой метод создания мозаики; нашим первым шагом было переворачивание оптической системы и проектирование светового изображения на стороне мозаики, отсканированной электронным лучом (а не на противоположной стороне, как мы делали сначала). Это и придало иконоскопу его оригинальную форму собачьей лапы. К нам на помощь пришла природа: во время наших бесчисленных попыток сделать однородную мозаику мы обнаружили, что простое испарение тонкого серебряного слоя на слюду и подогревание до нужной температуры в вакууме производили наиболее красивую, однородную мозаику изоляционных серебряных шариков. Это было последнее звено, нужное для создания современного электронного телевидения. Некоторые иконоскопы, сделанные в то время этим методом, прослужили долгие годы первоначального периода телевизионного вещания».
В 1931 году Зворыкин создает окончательную конструкцию передающей трубки — иконоскопа, ставшего основой будущей системы электронного телевидения. После практических испытаний новой системы, проведенных в Камдене, телепередающая станция мощностью в 2,5 кВт устанавливается на самом высоком здании Нью-Йорка — Эмпайр Стейт Билдинг. Опытная телетрансляция с помощью этой станции начинается в 1932 году. Заводы компании «Radio corporation of America» (RCA — Радиокорпорация Америки) осваивают выпуск телевизоров с кинескопом конструкции Зворыкина. Жители Нью-Йорка и окрестностей в радиусе до 100 километров становятся первыми абонентами электронного телевидения.
Начало 30-х годов — важный этап в жизни Зворыкина. Ему 45 лет (середина жизни для Зворыкина, прожившего 93 года). По существу, до тех пор он жил как затворник, проводил все время в лаборатории, не думая о публичных выступлениях и саморекламе. С появлением электронного телевидения к эмигранту из России приходит известность. Особенно большой резонанс получил его доклад «Иконоскоп — современный вариант человеческого глаза», сделанный на годичной конференции Американского общества радиоинженеров в июне 1933 года. В этом выступлении изобретатель подвел итог своей многолетней работы над передающей телевизионной трубкой, раскрыв наконец технические секреты, до тех пор не публиковавшиеся в открытой печати. Присутствующим в аудитории ведущим американским специалистам в области радиоэлектроники стало ясно, что этому скромному, плохо говорящему по-английски человеку удалось сделать то, чего не могли достичь многие высококлассные лаборатории. Иконоскоп Зворыкина открыл новую эру в развитии радиоэлектроники, предоставив обществу средство коммуникации, о котором многие поколения могли лишь мечтать.
Неслучайно в научных кругах родилась полушутливая фраза, характеризующая деятельность Зворыкина в США и его главное изобретение, как подарок, сделанный большевиками своим злейшим врагам — американским буржуям.
Прожив полтора десятилетия в США и сравнивая себя с более ассимилированными эмигрантами, такими, как Сарнов, Зворыкин понимал, что сам он уже не станет «стопроцентным американцем». По-английски он говорил с чудовищным акцентом, все привычки и образ мыслей так и остались русскими. Не совсем удачно сложилась личная жизнь. Приезд в 1919 году в Америку его жены Татьяны сначала обоим показался спасательным кругом. В 1920 году родилась их первая дочь Нина, спустя семь лет — Елена. Тем не менее душевной близости между супругами не возникло, и в конце концов дело дошло до разрыва.
В конце 1936 года в американской научно-исследовательской лаборатории RCA, возглавляемой Зворыкиным, был разработан первый черно-белый электронный телевизор, пригодный для практического применения. Несколько позже, в 1939 году, RCA представила и первый телевизор, разработанный специально для массового производства. Эта модель получила название RCS ТТ-5.
Хотя систему цветного телевидения разработал Зворыкин еще в 1928 году, ее реализация стала возможна лишь к 1950 году, да и то лишь в качестве экспериментальных разработок. А первые массовые телевизоры стоили как автомобиль и весили почти столько же.
5. Еще один отец телевидения
В конце 1928 года произошло событие, которое изменило не только жизнь самого Зворыкина, но, без всякого сомнения, и общественную жизнь XX века. Самуэль М. Кинтнер направил Зворыкина в Нью-Йорк для встречи с Дэвидом Сарновым, известным пионером коммуникации и тогда вице-президентом RCA. Сарнов быстро оценил значение зворыкинского изобретения. И его поддержка обеспечила конечный успех предприятия.
Дэвид Сарнов был бизнесменом и одновременно специалистом в области радиоэлектроники, не сомневающимся в будущем электронного телевидения. Ко времени встречи со своим соотечественником Дэвид Сарнов (родители увезли его в США из России в девятилетием возрасте) прошел в американской радиопромышленности путь от простого радиста-оператора до президента крупнейшей компании. Его деловая хватка, обширные связи на американском рынке радиоэлектронной продукции, большие финансовые возможности стали своего рода локомотивом, обеспечившим детищу Зворыкина продвижение к производственному и коммерческому успеху.
Вне всякого сомнения, Дэвид Сарнов был одним из самых ярких представителей российского эмигрантского сообщества, прославивших и свою родину — Россию и новую родину — Соединенные Штаты Америки.
Во время страшной трагедии, случившейся в 1912 году, когда океанский лайнер «Титаник» затонул, столкнувшись с огромным айсбергом, и в океанской пучине погибло более полутора тысяч пассажиров и членов команды судна, молодой радист компании «Marconi» Дэвид Сарнов непрерывно поддерживал связь с тонущим «Титаником», информируя Америку и весь мир о том, что происходит на борту гибнущего судна и как идут спасательные работы.
Он, как говорят американцы, стал тем парнем, который оказался в нужном месте в нужный момент. Судьба дала ему шанс, и он им воспользовался. Получив общенациональную известность буквально в течение одной ночи, он практически никогда не переставал оставаться в числе самых известных и влиятельных людей Соединенных Штатов, чем бы ему ни приходилось заниматься.
Главным делом, которому Сарнов посвятил свою жизнь, было развитие новых средств массовой коммуникации. Он не был исследователем или изобретателем, но сделал значительно больше, чем кто-либо, чтобы дать человечеству новые технологии века перемен — настоящего коммуникационного столетия. Он практически внедрил радио и телевидение в каждый американский дом.
Осознавая себя отцом огромной индустрии электронной промышленности, Сарнов говорил: «Когда огромный корабль движется по не нанесенному на карту маршруту, кто-то обязательно должен быть на капитанском мостике. Так случилось, что этим парнем был я».
Радио и телевидение стали новой формой общения власти с массами и связью людей между собой. Без радио и телевидения как политическая, так и культурная жизнь сложившегося в США (а затем и в других странах мира) общества массового потребления оказалась бы совсем иной. Президент США Линдон Джонсон, в течение многих лет знавший Сарнова, сказал о нем в 1964 году: «Никто лучше не демонстрирует гениальность американской системы. Его рост от мальчишки-иммигранта до руководителя государственного масштаба — это исключительный и одновременно вдохновляющий рекорд».
В 1891 году в семье маляра Абрама Сарнова в маленьком еврейском местечке неподалеку от Минска родился сын Давид, которого все потом называли на англо-американский манер — Дэвид. Когда мальчишке было пять лет, отец отправился за счастьем в Америку, оставив на первых порах семью в России.
В 1901 году произошло два важнейших события в истории радио: Гульельмо Маркони осуществил первую в мире радиопередачу через Атлантический океан и десятилетний Давид Сарнов пересек с матерью, двумя братишками и сестренкой океан, чтобы наконец воссоединиться с отцом.
Абрам Сарнов и в Нью-Йорке оказался не способен прокормить свою семью. Поэтому первые свои шаги в завоевании американского счастья юный Сарнов был вынужден сделать в рамках американской традиции, начав продавать газеты на улицах. Через пять лет, в 1906 году, Дэвид уже прошел путь от мальчишки-газетчика до владельца киоска на углу 46-й улицы и 10-й авеню. По вечерам он ходил в школу и активно учил английский. Это был его любимый предмет. Кроме того, он очень много читал.
Самостоятельность и независимость вырабатывали необходимые для делового человека бескомпромиссность и твердость убеждений. Как-то на уроке английского учитель, разбирая шекспировского «Венецианского купца», сказал, что жестокость и жадность Шейлока являются типичными чертами еврейского характера. Дэвид отправился к директору и потребовал извинений. Конфликт попытались замять, но Сарнов как человек, «связанный с прессой», заявил, что газетам любопытно будет получить информацию относительно царящего в школе антисемитизма. Для Америки, в отличие от России, да, пожалуй, и большинства других европейских стран того времени, это было весьма серьезно. Дэвид вернулся в класс, а учитель получил отставку.
После окончания школы Сарнов оставил свой «бизнес» матери и братьям, а сам, решив сделать карьеру в СМИ, отправился в редакцию газеты «Геральд». Впрочем, места в газете он так и не получил. Вместо этого Сарнов сразу вступил в сферу более совершенных средств коммуникации, заняв пост… посыльного в телеграфной компании. Уже тогда сыграл свою роль случай.
Первому человеку, встреченному им в здании, где располагалась «Геральд», он сказал, что заинтересован в любой работе. Человек ответил, что фирма, в которую он пришел, называется «Commercial cable company» (она находилась по соседству с газетой) и что им нужен посыльный. Не задумываясь, Дэвид согласился. Ему платили 5 долларов в неделю и 10 центов за час сверхурочных.
«Commercial cable company» была американской частью английской фирмы, контролировавшей связь, осуществлявшуюся по кабелям, проложенным под океаном; она связывала Нью-Йорк с Лондоном, Парижем и Римом. Сарнов впоследствии вспоминал, что работа телеграфных аппаратов гипнотизировала его. Днем он развозил на велосипеде бумаги по городу, а по вечерам учил азбуку Морзе. В качестве поощрения юному посыльному разрешили тренироваться в работе на телеграфном аппарате.
Наконец, освоив материальную часть, Дэвид поступает на работу оператором в компанию беспроволочного телеграфа, основанную самим маркизом Маркони, который был уже нобелевским лауреатом в области физики, ученым широчайшей международной известности. Дэвид с первого дня работы в фирме надеялся на встречу с Маркони, мечтал познакомиться с ним. Несколько позже эта встреча действительно произошла.
Достоверно известно, что Маркони приметил энергичного и неглупого подростка и даже во время своих кратких визитов в Нью-Йорк лично оказывал ему кое-какую помощь. Как-то, объясняя природу электромагнитных волн, изобретатель сказал: «Дэвид, мы знаем, как они работают, но не знаем, почему они работают», и для Сарнова эта фраза всегда оставалось поводом для глубоких раздумий.
Но пожалуй, еще большее значение для будущей карьеры Сарнова имело его собственное, казалось бы простенькое, наблюдение. Начав работать в компании, Сарнов почти сразу увидел, что технический персонал ничего не понимает в бизнесе, а менеджеры ничего толком не знают о функционировании беспроволочного телеграфа. В итоге он начал серьезно изучать и то, и другое.
После гибели «Титаника» портреты Сарнова обошли все ведущие газеты Америки. Но еще более важным следствием непрерывной трехсуточной вахты, которую Дэвид нес у радиоаппарата, стало изменение отношения общества к новым средствам коммуникации. Конгресс США принял закон, обязывающий все суда, на которых находится более 50 пассажиров, иметь радиоаппаратуру. Началось бурное развитие радиопромышленности.
Однако и этот момент еще не определил настоящего перелома в развитии радио. Изобретение воспринималось именно как беспроволочный телеграф или, точнее, уподоблялось более совершенному средству коммуникации — телефону. Никто не предполагал, что магистральным путем развития радио станет совсем иная сфера, что оно превратится в «газету XX века» — газету, более оперативную и доступную гораздо большему числу читателей. 25-летний Сарнов взглянул на вещи принципиально по-иному. «У меня есть план, — писал он, — который может сделать радио такой же полезной домашней вещью, как пианино или фонограф… Приемник может быть сконструирован в виде простого радиомузыкального ящика и настроен на различные длины волн». Это предложение содержало идею превращения радио из системы передачи сигналов на расстояние в разновидность масс-медиа.
Не только развлекательные, но, кроме того, информационные и образовательные программы вскоре стали элементом будничной жизни рядовых американцев и жителей многих других стран мира.
Сарнов не был первым человеком, додумавшимся до такого рода идеи. Еще в 1910 году в Париже с Эйфелевой башни была организована трансляция выступления Энрико Карузо, которого слушало целых… 50 человек. Скорее всего, Сарнов об этом случае не знал. Но важно даже не то, что он пришел к идее радиомузыкального ящика независимо от других изобретателей и предпринимателей. Сарнов сумел быстро понять, что полсотни слушателей могут легко превратиться в 50, а то и в 500 миллионов. Именно это деловое соображение легло в основу современной системы массовой коммуникации.
Сразу после окончания Первой мировой войны совершается резкий прорыв в развитии американского радиовещания. В 1917 году президент Вудро Вильсон подписывает указ о формировании корпорации, которая должна осуществлять вещание по всей стране, и в октябре 1919 года «General electric» (GE) — ведущий производитель радиооборудования — создал «Radio corporation of America» (RCA), которой передаются активы специально приобретенной для этого компании «Marconi».
Начав с должности коммерческого управляющего, Сарнов через год становится генеральным управляющим, а еще через год — вице-президентом. Ему едва перевалило за 30, но он уже — советник президента США, поскольку мало кто лучше него разбирается в развитии радиовещания, которое в начале 20-х годов становится, пожалуй, самой динамично растущей отраслью американской экономики, а также важнейшим элементом общественной жизни страны.
Если в 1920 году в США имелось всего 5 тысяч радиол, то к концу 1923 года их насчитывалось уже 2,5 миллиона штук. В 1927 году передачи о трансатлантическом перелете Чарлза Линдберга слушало уже 6 миллионов семей, собравшихся у приемников, что составляло 30-миллионную аудиторию — примерно четверть населения страны. В этом же году RCA, GE и «Westinghouse» создают общенациональную сеть NBC, позволяющую принимать радиопередачи на всем пространстве от Атлантического океана до Тихого.
Акции RCA становятся самым привлекательным объектом для вложения капитала. Корпорация не выплачивает дивидендов, пуская все средства на инвестиции, но тем не менее за один лишь 1928 год курс ее акций повышается в пять раз. Сарнов владел лишь одной третью процента всех акций RCA, но, когда он умер, его доля стоила 7,4 миллиона долларов.
Быстрые количественные изменения влекли за собой качественные перемены в жизни общества. Значение радио к 30-м годам вышло далеко за границы простого средства для развлечения скучающей публики.
Радио стало непрерывно работающим механизмом для промывания мозгов миллионов слушателей, постоянным фоном для хлопочущих на кухне домохозяек, преодолевающих сотни километров водителей, скучающих от отсутствия дел пенсионеров… Мнения комментаторов, рекламные объявления, новинки шоу-бизнеса в считанные мгновения проникали в сознание всей страны.
Но наиболее важно то, что радио позволило принципиально по-новому построить общение политических лидеров с массой избирателей. По сути дела, радио (а в дальнейшем — телевидение) стало основным элементом ведения любой предвыборной агитации, да и вообще ключевым механизмом информирования граждан о том, что происходит в стране и в мире. Теперь, подав соответствующим образом те или иные факты, можно было влиять сразу на мнение миллионов людей, разбросанных по дальним уголкам страны.
В XX веке массы, получив всеобщее избирательное право, ворвались в общественную жизнь. Перед политиками встала задача обуздания толпы, взятия ее голосов под свой контроль. И вот техника создала материальную базу для того манипулирования общественным сознанием, что к концу столетия превратилось в норму жизни практически во всех государствах мира. Современная политика была бы просто невозможна без радио и телевидения.
В 30-е годы Франклин Рузвельт осуществляет регулярное общение со всей страной посредством радиобесед, и это становится одной из важнейших причин его феноменальной популярности среди избирателей. В Европе складывается аналогичная ситуация. Миллионы итальянских крестьян собираются для того, чтобы послушать очередную речь Муссолини из динамика, подвешенного на столбе в центре деревни.
В СССР именно сообщения Левитана, передающего сводки Информбюро, сформировали у целого поколения представление о том, как проходила Великая Отечественная, хотя на самом деле все было гораздо сложнее, чем в сводках.
Однако вернемся назад, в те годы, когда развитие радиовещания находится еще в середине своего долгого пути. Над электронным телевидением работали и другие изобретатели. Одного из них звали Файло Тейлор Фарнсуорт. Он еще в детстве решил стать изобретателем и мечтал о том, чтобы передавать по радио изображение подобно звуку. Не имея основательного образования, Фарнсуорт имел хорошие руки и светлую голову. В Калифорнии он уговорил нескольких банкиров ссудить ему денег на создание телевизионной системы. В 1927 году молодой изобретатель разработал передающую электронно-лучевую трубку «анализатор изображения», которую присоединил к уже существовавшему приемному устройству, и пригласил банкиров посмотреть чудо телевидения. Все, что они увидели, было слабое изображение треугольника на светлом фоне, от которого не пришли в восторг: они вложили в дело большие деньги и хотели знать, когда смогут продавать систему и получать прибыль. «Мы когда-нибудь увидим на экране хотя бы доллар?» — спросил один из заимодавцев. Через несколько месяцев Фарнсуорт показал им четкое изображение доллара, а еще позже — кинематографическую версию шекспировской пьесы «Укрощение строптивой» с Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом в главных ролях.
В 1930 году к Фарнсуорту приехал Зворыкин. Хозяин продемонстрировал гостю свой анализатор, и тот, к большому удовольствию автора, признал его превосходным. Однако впоследствии, когда Фарнсуорт ознакомился с иконоскопом, он нашел в себе мужество признать, что разработка Зворыкина лучше, чем его собственная. Тем не менее корпорация RCA, видя в Фарнсуорте конкурента, предложила ему продать ей патентные права. Фарнсуорт был зажат в долговых тисках и поэтому пошел на продажу лицензии. Обе передающие трубки применялись в телевизионных системах еще долго, до создания более совершенных устройств: иконоскоп — в передачах кинофильмов, анализатор — в промышленном телевидении.
Фарнсуорт основал собственную радиотелевизионную компанию и продолжал совершенствовать свои разработки. Но тягаться с могущественной RCA ему оказалось не под силу. После смерти своего малолетнего сына он посвятил несколько лет разработке электронных приборов для медицины, затем некоторое время работал консультантом по электронике и занимался исследованиями в области атомной энергии, а по окончании войны вернулся к своим мормонским корням и поселился в штате Юта.
В меморандуме, представленном руководству RCA, Сарнов отмечает: «Я верю, что телевидение получит развитие в ближайшее время». Затем, выступая в университете штата Миссури, он говорит: «Представьте себе, что ваша семья вечером, удобно расположившись у себя дома, не только слушает диалоги по радио, но и с удовольствием смотрит пьесу, которую актеры играют за сотни миль от вашего дома».
Еще через три года Сарнов пишет: «Если мы сумеем напрячь воображение, то сможем представить себе цветное телевидение в наших домах». Для этого надо было действительно напрячь воображение, поскольку тогда это казалось фантастикой. В «Westinghouse» в это время телевидению даются совершенно иные оценки. Зворыкин впоследствии вспоминал: «Я понял, что работу над идеей, способной привести к коммерческому успеху, надо камуфлировать до тех пор, пока возможность получения прибыли не станет очевидной для людей бизнеса».
Однако перед Сарновым ничего камуфлировать не требовалось. В 1929 году он переманивает земляка в RCA, где русский тандем вскоре добивается феноменального успеха. В 1930 году Давид Абрамович становится президентом компании и предоставляет Владимиру Козьмичу полную свободу в осуществлении его разработок.
Два «отца телевидения» (а именно так их позиционировали современники) понимали друг друга, и это понимание давало замечательные результаты.
О Зворыкине Сарнов всегда говорил в превосходной степени: «Чем дольше я живу в мире науки и техники, тем больше убеждаюсь, что наиболее практичными людьми в этой области являются мечтатели.
Они должны начинать с мечты, не дожидаясь, когда жизнь превратит такие мечты в реальность. Д-р Зворыкин именно такой мечтатель. Ведь размышления о телевидении, электронном микроскопе и приборах на их основе отнюдь не были мечтами на пустом месте.
Владимир Зворыкин не только мечтает, он думает. Он — мыслитель, который обгоняет свое время. Мы живем в эпоху, когда события развиваются настолько стремительно, что все происходит быстрее, чем человек мог предполагать. Я отдаю должное способностям Владимира Зворыкина как мыслителя, поскольку это идет от его человеческой природы, а не от обязанностей.
Владимир Зворыкин к тому же работяга. Он — работник необычного склада. Мне редко приходилось слышать, чтобы Зворыкин говорил о своей прошлой и нынешней работе. Ему всегда интереснее работа, которую предстоит сделать, чем то, что уже сделано. Никогда не видел, чтобы он тратил время на обсуждение полученных достижений. Именно мечта, воображение, представление о том, что будет, — вот что занимает его, стимулирует ход его мыслей, увлекает тех, кто с ним работает…»
Сарнов и Зворыкин прекрасно сработались, хотя схожесть их судеб и характеров была чисто внешней. В отличие от бежавшего от нищеты Сарнова, являвшегося изгоем в своей родной стране, Зворыкин происходил из богатой купеческой семьи, получил прекрасной образование, окончив питерский Технологический институт. В институте он работал с профессором Борисом Розингом — одним из первых в мире ученых, занимавшихся электронной передачей изображения на расстояние. До начала мировой войны Зворыкин успел пройти стажировку во Франции и Германии. Зворыкина ждали блестящая карьера и обеспеченная жизнь. Эмиграция стала не осознанным выбором новой судьбы, как в семье Сарнова, а вынужденной реакцией на большевистский переворот.
В начале 30-х годов NBC начала осуществлять пробные телепередачи в Нью-Йорке, использовав для этого самое высокое здание мира Эмпайр Стейт Билдинг. Реально к тому моменту, когда в США началось регулярное телевещание (1939 год), RCA вложила в развитие новой системы коммуникаций около 50 миллионов долларов.
7 декабря 1941 года сразу после нападения японцев на Пёрл-Харбор Сарнов шлет радиограмму Рузвельту: «Все наши мощности и персонал приведены в состояние готовности. Ждем ваших приказаний».
На время войны развитие телевидения в административном порядке было заморожено, а Сарнов, получив должность бригадного генерала, перебрался в Лондон и решал крупномасштабные стратегические задачи, которые ставили перед ним непосредственно американский командующий генерал Дуайт Эйзенхауэр и английский премьер Уинстон Черчилль.
Сарнов должен был создать систему радиокоммуникации, охватывающую Европейский и Средиземноморский театры военных действий, ему предстояло решить все вопросы радиообеспечения высадки американских войск во Франции и Германии, и, кроме того, в сферу его деятельности входила организация радиопропаганды на оккупированных врагами территориях.
В 1943 году он обосновал необходимость создания радиостанции «Голос Америки» для ведения широкомасштабной борьбы против тоталитарных идеологий. Ни до, ни после этого Сарнову не приходилось решать столь сложные технические и организационные проблемы в такие чрезвычайно сжатые сроки.
В 50-е годы Сарнов перешел на должность главы наблюдательного совета RCA, в центре его внимания находились теперь вопросы развитие телевидения. К 1954 году 90 процентов территории США уже было охвачено телевещанием.
В этом году после длительной судебной тяжбы с RCA покончил с собой талантливый изобретатель Эдвард Армстронг, который разработал эффективную систему устранения радиопомех. Крупные компании, вложившие средства в альтернативную систему, отвергли его разработки. Мир бизнеса был жесток. Он не признавал неудачников. Сам Сарнов замечал: «Конкуренция поднимает наверх самые лучшие товары и самых плохих людей».
Отдельные «проблемы» не омрачали торжественного шествия системы телекоммуникаций по стране и миру. Вскоре начинает активно развиваться цветное телевидение. И опять детище Сарнова побеждает в конкурентной борьбе. К началу 60-х годов NBC 40 часов в неделю транслирует цветные передачи, тогда как у CBS их крайне мало, а у АВС нет совсем.
В те годы постепенно сложилась культура телевидения как массового зрелища, рассчитанного на не слишком интеллектуального потребителя. Но вряд ли это был сознательный выбор. Бизнес лишь давал тот продукт, которого желало общество массового потребления. Когда критики ругали Сарнова за качество телевизионных программ, он парировал: «В принципе, мы только пацаны, которые доставляют посылки».
И он действительно доставил «посылку», оставив миру после своей смерти в 1971 году крупнейшую отрасль современной экономики.
В книге В. А. Мельника и Д. Ф. Кондакова об истории отечественного ТВ написано: «Своим созданием электронное телевидение во многом обязано нашим соотечественникам: Б. Розингу, О. Адамяну, Л. Термену, П. Шмакову, Б. Грабовскому, В. Зворыкину, Д. Сарнову, Я. Рыфтину, С. Катаеву, А. Полумордвинову, С. Новаковскому, П. Тимофееву, А. Константинову и многим другим».
В 1931 году произошло одно из тех не таких уж и редких в изобретательском мире совпадений, когда почти одновременно два инженера, живущих в разных частях света, Семен Катаев в России (24 сентября) и Владимир Зворыкин в США (13 ноября) подали патентные заявки на передающую телевизионную трубку (с накоплением электрических зарядов на мозаичном фотокатоде). Причем в Москве уже с октября того же 1931 года начались пробные телепередачи с четкостью тридцать строк на волнах 379 720 м. Разница в сроках подачи заявок была всего полтора месяца.
Взаимоотношения двух изобретателей были почти дружескими. Во всяком случае, Зворыкин не однажды встречался с Катаевым, приезжая в СССР. И Катаев ездил в США и преподнес в подарок Зворыкину свою книгу «Электронно-лучевые трубки». А Зворыкин подарил Катаеву свой труд «Телевидение», написанный совместно с Дж. Мортоном. Оба изобретателя, описывая историю рождения телевидения, непременно с благодарностью вспоминали своего учителя и научного предшественника — Бориса Львовича Розинга.
Б. Л. Розинг — изобретатель первой системы электронного телевидения с электронно-лучевой трубкой в приемнике (прообраз кинескопа), профессор Ленинградского политехнического института.
О. А. Адамян — создатель первого проекта оптико-механической двухцветной телевизионной системы, изобретатель радиофототелеграфии.
Л. С. Термен — первый разработчик механической ТВ-системы с широким экраном и электромузыкальных инструментов (терменвокс).
П. В. Шмаков — специалист в области ТВ-техники, профессор Ленинградского электротехнического института связи.
Б. П. Грабовский — изобретатель первой в СССР полностью электронной ТВ-системы.
Я. А. Рыфтин — специалист в области ТВ, профессор Ленинградского электротехнического института, разработчик первой советской 180-строчной системы электронного телевидения.
С. И. Катаев — профессор Московского электротехнического института связи, специалист в области электронного ТВ.
Поделиться книгой: