Стрелы ярости

От этого вопроса Эквитий непроизвольно нахмурился.

– Да, об этом много говорилось, но, кажется, худшее уже позади. В последний раз такое случалось больше ста лет назад, когда Первый германский и Шестнадцатый галльский легионы были расформированы за участие в Батавском восстании. Такого наказания не применяли со времен императора Веспасиана. По моим сведениям, некие лица из приближенных к трону пытались устроить показательную расправу с Шестым, чтобы «укрепить боевой дух» других легионов, но, на наше счастье, в это время губернатора замещал Авит Макриний, который не только не дал ходу этому предложению, но и воспользовался всем своим влиянием в Риме, чтобы похоронить его окончательно. Шестой легион потерпел поражение из-за козней предателя, но мы отомстим за потерю орла единственным известным нам способом – на поле сражения.

Он поставил чашу на место, наслаждаясь вкусом вина.

– Так все же, Марк Трибул Корв, что привело тебя в эту унылую берлогу в то время, когда ты мог в свое удовольствие отдыхать на Холме или отправиться на охоту за нашим старым другом Кальгом? Должен предупредить, что после рассвета тебе не удастся поспать и минуты из-за стука молотков оружейников. Этот идиот, префект лагеря, выделил место для новой кузницы рядом с казармой.

Марк поведал ему о событиях этого дня, вызвав улыбку рассказом о том, как возмутился Морбан, в первый раз увидев хамианцев.

– …А через десять миль пути он уже попытался охмурить моего нового опциона и залезть ему в кошелек.

Эквитий понимающе кивнул.

– Да, узнаю Морбана. А как тебе твой новый опцион?

Марк скорчил рожу.

– Расстроен, что его понизили в должности, но внешне никак этого не показывает.

– Выходит, он хороший дипломат?

Юноша медленно покачал головой.

– Нет. Он лучше. Можно называть это зрелостью, а можно просто хладнокровием. Он будет спокойно служить, пока ему не возвратят прежнюю должность.

– То есть до тех пор, пока вы вернете тунгрийцев из Второй когорты?

– Вроде того.

Эквитий удивленно поднял бровь и снова крикнул писаря.

– Квинт, меня интересует новый префект Второй когорты. Принеси мне все сведения о нем, и поживее.

Писарь поклонился и вышел из комнаты.

– Одна из привилегий старшего командного состава – доступ ко всем необходимым документам. Еще вина?

Через пять минут писарь вернулся со свитком.

– Сведения пополнены только сегодня, господин. Префект Фурий переведен в тунгрийскую когорту с германской границы. До этого он служил в Первом легионе Минервы.

– Понятно. Что-то еще?

– Нет, господин, только сведения о предыдущей службе. Он недолго пробыл в Двенадцатом молниеносном в Мезии, а потом, прежде чем попасть к нам, еще шесть месяцев на германской границе, в Первом легионе Минервы.

– Спасибо, Квинт, можешь идти.

Писарь удалился.

– Мой писарь не решился сказать в присутствии незнакомого человека, что Фурий прослужил в легионе всего полгода и тут же получил перевод во вспомогательные войска, – удивленно заметил легат. – Для порядочного человека это выглядит как пинок под зад. Ни с того ни с сего его бывший командир ни за что бы на это не решился. Вдобавок, по слухам, у него неплохие связи, которых вполне достаточно, чтобы получить должность легионного трибуна. Но и командир когорты, пусть даже ауксилиев – это не такая должность, которую раздают кому попало. Возможно, у него до сих пор сохранились влиятельные друзья, хотя он, похоже, далеко не подарок. Без высоких покровителей ему бы ни за что не стать легионным трибуном. – Он предостерегающе посмотрел на Марка. – Попомни мои слова, центурион, новый префект Второй когорты – человек с темным прошлым, поэтому не рассчитывай, что удастся в ближайшее время вернуть эти две центурии. Для этого обе когорты одновременно должны оказаться в том же месте, что и настроенный в вашу пользу старший офицер. Поэтому давай пока оставим эту тему. Пока лучники останутся с тобой, поэтому скажи, что тебе нужно, чтобы у них появились хоть какие-нибудь шансы выжить в бою?

Глава 3

Немного позже Марк вышел из штаб-квартиры на холодную ночную улицу и в мерцающем свете фонаря медленно двинулся к больнице. Солдат, охранявший вход, отдал честь при виде гребня центуриона на шлеме, и молодой римлянин рассеянно отсалютовал в ответ. Внутри, в полутьме коридора, он какое-то время помедлил, погруженный в свои мысли. Легат Эквитий коснулся вопроса о Фелиции Клавдии Друзилле с дипломатической осторожностью, заметив как бы невзначай, что теперь, когда забот у лекаря прибавилось, поскольку теперь на ее попечении не одна когорта, как раньше, а сразу несколько тысяч человек, она будет особенно рада повидать старого друга.

– Нам повезло, что она оказалась поблизости как раз в тот момент, когда ее предшественник погиб по дороге из Тисовой рощи. Опять же везением можно назвать тот факт, что ее отец счел нужным передать ей свое хирургическое мастерство, а не растить ее в невежестве, готовя лишь к браку и материнству. Я, разумеется, попросил прислать на замену пару лекарей, но пока не поступало никаких сведений о том, когда их можно ожидать. А до тех пор нас некому лечить, кроме этой доброй госпожи. При таких обстоятельствах даже префект лагеря не делает никаких замечаний относительно ее присутствия.

Марк ничем не выдал своих чувств, однако со времени их последней встречи все его мысли были заняты только Клавдией Друзиллой. Марк постоянно размышлял об обстоятельствах их знакомства, о гибели ее мужа. Его терзали мучительные сомнения. Молодой центурион замер в нерешительности. Он и Фелиция были близки, но это случилось еще до того…

– Центурион? – Голос дежурного, возникшего перед Марком в тусклом свете догорающей лампы, вернул его к действительности. – Чем могу помочь тебе, господин? Ты ранен и тебе нужна помощь?

Марк снял шлем.

– Нет, со мной все в порядке. Я хотел бы увидеть лекаря Клавдию Друзиллу. Мне сказали, что она здесь, если, конечно, еще не удалилась на покой в столь поздний час.

– Да, господин. Я передам ей твою просьбу. Как твое имя?

– Скажи, что ее спрашивает Корв. Этого достаточно.

Пока он ждал, его снова одолели гнетущие мысли об их шатком положении. Она должна понять, что такая жизнь не для нее. Лучше ей выбрать кого-то другого, с кем спокойнее и безопаснее. Ее наверняка встревожит его внезапное появление, она…

– Марк!

Фелиция бежала к нему по коридору. Юбки развевались от ее торопливых шагов. Она обхватила его теплыми руками, и все его страхи развеялись в ту же минуту.

– Я так соскучилась по тебе! Я почти перестала ждать, так давно тебя не было. Пойдем ко мне.

Она взяла его за руку и потащила по коридору в свою комнату. Едва они остались наедине, она закрыла дверь и прижалась к нему в долгом поцелуе. Наконец она отстранилась на расстояние вытянутой руки и при мигающем свете лампы стала внимательно его рассматривать, как бы сравнивая со своими воспоминаниями. Потом легонько ткнула в закованную броней грудь.

– Я ведь дала себе обещание, что в следующий раз, когда я буду с тобой целоваться, на тебе этой штуки не будет. Как давно это было, Марк! Я решила, что ты не вернешься ко мне.

Ее голос звучал тихо, едва слышно, глаза увлажнились от сдерживаемого чувства.

Он взял ее ладони в свои.

– Прости, я был в дозоре на границе. Местные жители ожидали, что северные братья их освободят, а когда этого не случилось, с досады принялись устраивать набеги на римские крепости и фермы. Единственный способ увидеть тебя раньше – встать на пути стрелы, пущенной синеносыми. И кроме того, в последний раз, когда мы виделись, ты была…

Он замолчал, боясь, что его неосторожные слова ее заденут.

Фелиция вздохнула и покачала головой, не поднимая глаз от пола.

– Да, я держалась отчужденно. Я много раз с тех пор проклинала себя за это. Наверное, на меня повлияла смерть мужа… Мне сказали, что его убили ударом в спину.

Марк тщательно выбирал слова. Префект Басс погиб во время преследования отступающих варваров в Битве утраченного орла. Считалось, что он сам навлек на себя смерть от рук подчиненных. Он жестоко обходился с солдатами, нимало не заботясь о том, что у всякого терпения бывает предел, и в конце концов они избавились от него единственно возможным способом.

– Ты ведь знала, что он…

– Отличался злым и жестоким нравом? Конечно. Мне это было известно лучше, чем другим. Иначе я бы не ушла от него. Каждый раз, когда я молюсь Фортуне, я благодарю тот день, когда приняла это решение. Но он не заслужил такой участи. – Она чуть помолчала, сжав лежащие на коленях руки. – Поэтому я чувствую себя виноватой. Когда я узнала о его смерти, моей первой реакцией была безудержная радость – я теперь свободна и могу быть с тобой. – Она отвернулась, глядя в угол. – И все же он был моим мужем. Вдобавок человек, который лечит других, не должен радоваться смерти. Мне стало очень стыдно…

Марк взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Он говорил со мной на том проклятом холме, когда Вторая когорта в последний момент спасла нас от неминуемой смерти. Он знал или догадывался о том, что произошло между нами. Заявил, что сразу после битвы вызовет меня на поединок, но я не мог с ним сражаться. Мне пришлось бы его убить, и это погубило бы нас обоих. Тот, кто воткнул ему в спину копье, спас меня и тебя. Иначе мне бы пришлось покончить с собой, чтобы не выдать нашу тайну. – Он замолчал на мгновение, чтобы взглянуть в ее глаза. – Но теперь это уже неважно. Можем извлечь пользу из сложившейся ситуации или бесконечно предаваться терзаниям по поводу нашей вины. Я знаю, что я предпочту.

Она подняла на него нежный взгляд и стянула с плеч рукава туники так, что ткань едва прикрывала грудь.

– А хочешь знать, что предпочту я? Может, запрешь дверь и расспросишь меня поподробнее?

Спустя еще два часа Марк, совершенно измотанный и все же невероятно счастливый, вернулся в казарму и открыл дверь в комнату, где расположились все четыре центуриона. Руфий вопросительно посмотрел на него. Юлий и Дубн уже спали, свернувшись на соломенных матрасах.

– Ну, явился, наконец. Я подумывал, не отправить ли охранника на поиски, но Юлий убедил меня, что ты, забыв о старших товарищах, хлещешь иберийское красное в доме у легата. Так расскажи, где был? Да ты, похоже, едва стоишь на ногах, хотя спиртным от тебя вроде не пахнет.

Ветеран демонстративно принюхался, и глаза у него расширились. Он откинулся в кресле и пихнул приятеля, лежащего у него за спиной.

– Эй, Юлий! Юлий, просыпайся.

Его товарищ потер заспанные глаза, сел, бросил взгляд на Марка и снова повалился на кровать.

– Он вернулся. Подумаешь, дело какое. Отстань, дай поспать.

Руфий потряс его за плечо.

– Думаю, тебе будет интересно на это посмотреть. Или, точнее сказать, понюхать.

Юлий сердито осмотрел Марка с головы до ног, втянул носом воздух и поглядел на друга с зарождающимся изумлением.

– Да чтоб я сдох…

Руфий фыркнул:

– Я бы не стал говорить, что день окончен, а то этот похотливый содомит ничего нам не расскажет о своих делишках.

Юлий снова принюхался.

– Ты… ты был…

Марк покраснел, а Руфий налетел на него с удвоенной силой.

– Да все с ним ясно. Мы тут сидим и волнуемся за него, думаем, не пырнул ли его какой-нибудь воришка ножом в ночной тьме, а он в это время палки кидает. Он даже не смыл с себя запаха женщины, прежде чем вернуться к нам, несчастным жертвам долгого воздержания. Разве тебя не учили, что после того, как перепихнешься, надо сходить в баню или по крайней мере взять мочалку и ведро с водой и использовать их по назначению.

Марк открыл было рот, чтобы резко ответить, но Юлий швырнул ему в лицо полотенце, еще влажное от вечернего обтирания.

– Воспользуйся моим, парень. Не смей ложиться в общей комнате, когда от тебя такая вонь, тут и так спать невозможно. Ведро с водой стоит за дверью – иди и помойся, как полагается.

Он внезапно остановился, захваченный врасплох выражением лица Марка.

– Постой, да у тебя совсем мозги набекрень съехали! Ты даже не заметил, что в тебя летит полотенце. Я знаю, кто она… Как же ее зовут? Госпожа лекарь…

Марк с полотенцем в руке открыл дверь.

– Фелиция. Ее зовут Фелиция. Она обещала выйти за меня замуж…

Его друзья обменялись удивленными взглядами. Юлий кинулся трясти единственного человека в комнате, который до сих пор не принимал участия в происходящем.

– Дубн, проснись, а то все пропустишь!

Кальг и его телохранитель покинули военный лагерь с первыми рассветными лучами. Они выскользнули незаметно, лишь обменялись парой слов со стражниками на западной границе лагеря. Стражники принадлежали к племени сельговов и были по-прежнему верны своему племенному вождю. Кальг что-то настойчиво прошептал на ухо воину и, обратившись к стражнику, произнес:

– За все утро ты никого не видел, Валло. Понятно?

Командир стражи, седой, покрытый шрамами ветеран двух восстаний против ненавистных захватчиков, с безразличным видом кивнул. Он был в дозоре вчера, когда гонец, о котором его заранее предупредили, вышел из леса с западной стороны лагеря и остановился в пятидесяти шагах от ограды. Когда Валло подошел, чтобы поговорить с ним, северянин передал ему сообщение для Кальга, а потом развернулся и двинулся прочь, не обращая внимания на десяток сельговских воинов, стоящих за спиной своего командира. Теперь Валло стоял перед Кальгом, с сомнением оглядывая жалкую горстку телохранителей, окружавшую племенного вождя.

– Никто ничего не узнает, мой господин. Мы будем охранять твой шатер, а если кто-нибудь спросит, будем отвечать, что ты заболел. – Командир стражи наклонился поближе к Кальгу и тревожно прошептал: – По-моему, тебе не стоит так рисковать.

Кальг кивнул, похлопал ветерана по плечу и огляделся кругом, проверяя, не видит ли их кто-нибудь.

– Я знаю. В мое отсутствие вотадины станут роптать еще громче, а их вождь продолжит строить козни, но это дело надо обделать по-тихому, иначе мы не сможем рассчитывать на победу.

– И ты покидаешь лагерь всего лишь с маленькой группкой воинов? Мой господин, это ошибка! Это та же самая ошибка, из-за которой на тебя напали римляне, когда ты охотился в лесу. Они убили твоего телохранителя, а тебя спасла лишь сила и умение владеть мечом.

Кальг негромко рассмеялся, вспоминая свою первую встречу с римлянином, который предал своих и дал ему возможность расправиться с римским Шестым легионом.

– На этом дело не кончилось. Когда-нибудь мы изгоним римлян с нашей земли, и я расскажу тебе эту историю. А сейчас без риска не обойтись, если мы хотим одержать великую победу и навсегда избавиться от захватчиков.

Воин поклонился и отошел в сторону. Телохранители скрылись за тщательно замаскированным проходом в частоколе, окружавшем лагерь, и въехали в лес с копьями наготове. Стражник дал подчиненным знак вернуться к своим обязанностям, а сам внимательно оглядел лагерь, чтобы удостовериться в том, что отъезд Кальга остался незамеченным. Небольшой отряд почти скрылся из виду за толстыми стволами дубов.

Кальг с телохранителями медленно двигались по молчаливому лесу сквозь густые заросли, по охотничьим тропам, которое в последнее время почти не использовались, судя по заполонившей их буйной растительности. Несколько раз воины рассыпались по кустам и тихо ждали, намереваясь напасть на преследователей, если таковые появятся. К полудню они уже спустились в долину и сидели, пригнувшись, в убежище, устроенном под упавшим деревом в пяти милях от лагеря.

– Нет, мой господин, за нами точно никто не шел. – Начальник охраны убежденно помотал головой и приглушенно продолжил: – В лесу тихо. Любого, кто последует за нами, будет слышно за двести шагов.

Кальг довольно кивнул.

– Отлично. Тогда можно идти дальше, не опасаясь посторонних глаз.

Воин скривился, оглядывая густое переплетение деревьев и кустов.

– Сказать по правде, мой господин, я гораздо больше опасаюсь того, что ждет нас впереди, чем того, что мы оставили за спиной. Это справедливо не только для нас, но и для любого, кто решит нас преследовать.

Кальг понимающе кивнул.