Крым. Военная история. От Ивана Грозного до Путина

Дмитрий Верхотуров

Крым. Военная история. От Ивана Грозного до Путина

Введение

У полуострова Крым очень богатая история, идущая с глубокой древности и до наших дней. На его земле происходило множество исторических событий, от которых остались многочисленные следы в виде археологических памятников, древних построек и зданий, остатков городов и крепостей, курганов.

Крым сыграл огромную роль и в истории России. Конечно, русский период истории Крыма очень короткий по сравнению с тысячелетиями предыдущей истории, однако, он оказался очень насыщен событиями. Меньше чем за сто лет в Крыму были три крупные войны: Крымская, Гражданская и Великая Отечественная. Они были ожесточенными и кровавыми, оставили о себе горькую память.

На эту тему написаны горы книг. У крымской истории и краеведения в самом деле богатая литература на разных языках. Крымский полуостров и события, на нем происходившие, привлекали авторов из многих стран. Русская литература по Крыму также велика и необозрима. Однако, все же новую книгу написать стоило и вот почему. Крым настолько притягателен, что он часто пленяет пишущего о нем человека, становится для него чем-то вроде отдельной вселенной. Другие же авторы, которые поставили перед собой цель описать большие исторические процессы, которые затрагивали и Крым, например, Великую Отечественную войну, зачастую не уделяли Крымскому полуострову должного внимания.

В итоге складывается весьма странное положение, когда утверждается, что Крым имел большое историческое значение для России, но мало кто берется уточнить, в чем именно это значение состояло. Черноморский флот, выход к Черному морю, здравницы – все это, конечно, замечательно. Но это вовсе не объясняет тех ожесточенных войн, которые велись в Крыму. Непонятно, при таком подходе, за что именно проливались реки солдатской крови в горах и долинах Крымского полуострова. Непонятно, почему Крым был так важен, что за него велось такое упорное противоборство. Не будем же мы всерьез утверждать, что немцы 250 дней штурмовали Севастополь только лишь для того, чтобы переименовать его в Теодорихсхафен, что у них так и не вышло. У сражений за Крым были более веские причины.

Эта книга призвана в известной степени заполнить этот пробел. В ней освещена только та часть истории Крыма, которая имеет отношение к России. Из всего множества событий выделены те, которые действительно имели историческое, поворотное значение. Крым в книге на первом месте, это главный герой повествования. Но при этом Крым помещен в широкий географический и исторический контекст, показывающий, почему именно он приобрел такое значение.

В истории России Крым несколько раз становился местом, где решались вопросы исторической важности, связанные с самим существованием государства, с перспективами его развития или упадка. Эти темы будут рассмотрены в предложенных ниже очерках.

Часть первая. Сражение за историческую судьбу

Первый раз, когда Крым сыграл выдающуюся роль в исторической судьбе России, пришелся на 70-е годы XVI века. Это был очень краткий момент, буквально пара лет, когда определились пути дальнейшего развития Московского государства и Крымского ханства. Этот вопрос решался на поле сражения близ села Молоди (в 18 км к югу от современного Подольска) 29 июля – 2 августа 1572 года. По своему историческому значению, битва у Молодей может быть поставлена в один ряд с такими крупными сражениями, как Куликовская битва или Ледовое побоище на Чудском озере.

Это сражение долгое время было на периферии внимания историков. Трудно сказать, почему. Вероятно, битва и блестящая победа в ней затмевались предшествующим походом крымского хана Девлет Гирея[1] на Москву. Этот поход всегда оценивался очень негативно: мол, царь бежал, бросив столицу на воеводу, крымский хан сжег город, взял добычу и полон, да и ушел себе в Крым. Подобное представление только усиливало общую, довольно негативную оценку Ивана Грозного, как исторического деятеля. Многие интересные обстоятельства и последующая блестящая победа в битве, которая изменила ход истории, оставались в тени.

Только в последние десятилетия отношение к битве у Молодей изменилось. Ее признали великим историческим событием. На поле у Молодей был установлен памятный камень, а с 2009 года проводится ежегодный реконструкторский фестиваль. Однако, судя по новым публикациям, это повышение исторического статуса события было обретено ценой впадения в другую крайность – представление битвы при Молодях как чуть ли не последний бой за свободу с захватчиками, как сражение из последних сил против иноземных поработителей и так далее. Обязательно при этом упомянут, что Крымское ханство жило набегами и продавало захваченных в грабительских походах рабов. Сотни тысяч русских людей были уведены в неволю и Руси грозила погибель. Однако, обстоятельства, которые привели к этой битве, и в особенности ее последствия, также остаются в рамках этой версии совершенно без внимания, а вся история предстает в каком-то дико искаженном виде.

Слепой ура-патриотизм в истории так же вреден, как и пренебрежение историческим прошлым или стремление отыскать в прошлом какие-то «порочащие факты». Как обычно и бывает, истина находится посередине между крайними трактовками, и сама история этой схватки двух государств предстает при более близком рассмотрении куда более сложной, чем кажется на первый взгляд. Да и неожиданной.

Глава первая. Крым и рабство

Начнем, пожалуй, с того, что весьма распространенная версия о крымских набегах с целью взятия добычи и невольников, по большому счету, является выдумкой русских историков, – выдумкой, впрочем, не то чтобы злонамеренной, а вытекающей из общего состояния исторической литературы. Дело в том, что вплоть до самого недавнего времени в распоряжении историков, работающих по истории России, не было хороших и полных работ по истории всех тех государств, которые образовались на обломках Золотой Орды: Казанского, Астраханского, Крымского ханств, Ногайской Орды. Кое-что, конечно, можно было почерпнуть в русских документах, в особенности из дипломатической переписки московских царей с правителями этих государств, но об их внутренней политической и экономической ситуации осталось крайне мало исторических сведений.

Для того, чтобы этой темой заниматься, надо было иметь несколько важных навыков: знать татарский или турецкий языки, желательно знать арабский или персидский языки (хотя можно было пользоваться переводами сочинений, но и в переводах необходимые документы далеко не все были доступны), уметь прочитать рукопись, написанную арабо-персидской вязью, и вообще знать массу всяких источниковедческих тонкостей. Потому историей государств, наследовавших рухнувшей Золотой Орде, в том числе и Крымским ханством, занимались немногочисленные русские ориенталисты (в их числе В.Д. Смирнов, написавший ряд работ по истории Крымского ханства на основе турецких и татарских документов), а в последние два– три десятилетия этой темой весьма активно занимались историки из Татарстана и Казахстана. Очень активно велись археологические работы, и в последнее время стали появляться прекрасные обзорные монографии. Благодаря общим усилиям к настоящему моменту мы представляем себе историю самой Золотой Орды и всех государств, пришедших ей на смену, гораздо лучше, чем, скажем, полвека назад.

Из-за незнания политической истории степных государств и росли всякие домыслы, вроде того, что якобы Крымское ханство было таким диким и неразвитым, чуть ли не ордой дикарей, шедших на войну с заостренными деревянными палками, что могло промышлять только грабительскими набегами и взятием невольников. Об этом писал, например, А.Л. Якобсон[2].

Между тем Крымское ханство накануне своего решающего столкновения с Москвой в 1571–1572 годах, было сильнейшим государством из числа бывших улусов Золотой Орды, предъявляло свои права на господство над всей территорией этого бывшего государства, и в этом качестве признавалось населением взятых русскими Казанского и Астраханского ханств. К крымскому хану постоянно шли просители с просьбами избавить их от русских завоевателей, помочь войсками и прислать правителя из его высокого рода.

Как видим, трактовка событий во многом зависит от того, как воспринимать противника: как орду дикарей или как серьезного претендента на политическое господство. Если выбрать первый вариант, то получается чепуха: орда дикарей каким-то образом пришла к Москве, разграбила и сожгла столицу, царь бежал, наверное, из-за собственной трусости. В таком контексте говорить о выдающейся победе в битве при Молодях в 1572 году вряд ли возможно. Но если считать Крымское ханство серьезным противником, преследовавшим, главным образом, политические цели, то тут оценка будет другой. Да, крымчаки в 1571 году нанесли тяжелый и неожиданный удар. Однако, царь Иван Грозный сумел чуть более чем за год собраться с силами, подготовиться и блистательно отразить еще более масштабное нашествие. Тогда битва при Молодях – это выдающееся историческое событие, одна из главных битв во всей русской истории.

А как же походы за невольниками? Рассмотрим кратко этот вопрос, чтобы в дальнейшем к нему не возвращаться. Действительно, для Крымского ханства невольники были очень важны. Это была главная статья вывоза. В Кафе (Евпатории) был крупнейший в Крыму невольничий рынок, и корабли, приходившие в этот порт, обратно шли нагруженные рабами. Главный потребитель рабов – Османская империя. В Стамбуле не было ни одного зажиточного двора, в котором не было бы рабов, и во всем городе не набирали наемной прислуги. Рабов, в особенности славян, использовали в качестве гребцов на галерах, и в XVII веке бывали времена, когда османский султан требовал от своего вассала – крымского хана, захватывать побольше рабов для галер.

В самом Крыму рабы продавались и покупались, ими платили долги и делали подарки. Но помимо этого, невольники были, пожалуй, главной рабочей силой в хозяйстве Крымского ханства, которое, конечно же, было весьма далеко от первобытной дикости. В Крыму много плодородных земель, особенно в предгорных районах и на Керченском полуострове. Невольников, которых обычно захватывали в земледельческих районах: на Руси, в Литве, Валахии, Венгрии, осаживали на землю. Средний урожай пшеницы был сам-тридцать (то есть вырастало в 30 раз больше посаженного, что примерно равно урожайности 60 центнеров с 1 га)[3]. Крым превратился в главного поставщика хлеба для Османской империи. Стамбул получал пшеницу из Кафы, и даже был фирман султана, запрещающий вывозить хлеб из Кафы в другие места. В год в Кафе зерном грузилось 100–150 кораблей[4].

Далее, второй по значимости статьей вывоза Крыма, после невольников, была рыба. Черное море в то время было чрезвычайно богато рыбой, и даже называлось по-татарски «Балык Тенизи» – или «рыбное море». Огромные уловы сушили и солили, а потом сбывали купцам. Скорее всего, часть рыбы шла также на снабжение ханского войска в походах.

Крымское ханство имело также товар поистине стратегического значения – соль. В северной части Крыма есть озеро Тузла, в которой невольники добывали соль. Сейчас этот товар копеечный, но в Средневековье он имел колоссальную цену, поскольку засолка была единственным способом долго хранить мясо или рыбу. Любой крупный военный поход нуждался в огромном количестве соли для сбережения провианта. На озере Тузла добывали, по оценкам немецкого географа И. Тунманна, 200 корабельных грузов соли в год[5]. Если немецкий географ не ошибся в своих оценках, то это эквивалентно добыче 90—100 тыс. тонн соли в год.

Так что, Крымское ханство вовсе не было «ордой дикарей», жившей только и исключительно работорговлей. Но рабство было, пожалуй, основным источником рабочей силы и основой всей экономики ханства. Экономическая роль невольников была настолько велика, что сложились обычаи освобождать рабов по истечении шести лет. Бывшие рабы могли работать на земле, заниматься ремеслом или торговлей2, принявшие ислам, обычно освобождались сразу же. Осевшие на земле бывшие невольники часто настолько привыкали к крымским полям и садам, перенимали татарские обычаи и язык, что отказывались возвращаться назад. Бывали случаи, когда днепровские казаки, во время своих набегов на Крым, убивали таких «невозвращенцев».

Меня, конечно, могут обвинить в том, что я оправдываю крымское рабовладение. Однако, в те времена рабство еще было очень широко распространено по миру. В XVII–XVIII веках, на которые пришелся пик работорговли в Крыму, многие европейские государства стали во все больших масштабах заниматься захватом рабов в Африке и эксплуатацией рабского труда на плантациях в Вест-Индии, чем особенно активно занималась Великобритания. Но если Крымское ханство за рабовладение считают «дикой ордой», то вот Великобритании никто не отказывает в праве считаться цивилизованной страной, хотя там одно время в конце XVIII века даже был богословский диспут на животрепещущую тему: есть ли у негров душа. Из этого вытекали важные последствия: если душа есть, то негр может быть христианином и не может быть рабом. Обсуждение этого вопроса обычно было очень острым, с рукопашными схватками, бросанием стульев и погромом.

Самое главное же состоит в том, что Московское государство вовсе не собиралось быть покорной жертвой крымских набегов. Первый набег крымчаков на Русь, который состоялся в июле 1507 года, вообще-то был для них неудачным. Крымчаки напали нежданно, взяли большой полон, да и пошли себе обратно. Но русское войско нагнало их в верховьях Оки, отбило всех невольников и преследовало дальше в степи[6].

В июле 1512 года крымчаки увели невольников, поскольку в силу неожиданности нападения и оборонительной тактики русских полков, им не было оказано решительного отпора и не было попыток преследовать их в степи. Но не всякий такой поход был для крымчаков удачным. В Москве предпринимали меры противодействия набегам. Во-первых, создавалась цепь укреплений по границе лесостепных районов и Поля – степи, ранее принадлежавшей Золотой Орде. Центром этой оборонительной полосы стала Тула. От нее к востоку на Рязань, и к западу на Козельск, тянулись засеки – укрепленные полосы в лесах. В засечных лесах деревья срубались, валились крест-накрест в сторону, откуда появится противник, ветки обрубались и заострялись. В итоге создавалась почти непроходимая для людей и конницы преграда. За ней шла дорога, в узловых пунктах: на бродах и дорогах, строились крепости и остроги. Редколесье прикрывалось волчьими ямами – большими ямами, на дне которых забивались заостренные сверху колья, а сверху они маскировались ветками, травой и землей[7]. Засеки строго охранялись государством, и даже сейчас есть полоса леса, сохранившаяся вдоль прежней засечной черты.

Во-вторых, к лету к Туле обычно стягивали дворянское конное войско, откуда оно могло преследовать и перехватывать татарские отряды, и наготове держалось основное войско. После первых же сведений о начале набега, русское войско выдвигалось к границе на помощь передовым силам. Таким образом, в 1517 году был отражен большой набег крымчаков. Их отряды были сначала рассеяны, а затем разбиты частью дворянским войском, а частью местными жителями[8]. Мало кто из участвовавших в этом набеге татар вернулся обратно.

В-третьих, уже Иваном Грозным в 1551 году на Стоглавом соборе был поставлен вопрос об организации выкупа русских невольников из плена. Собор этот вопрос рассмотрел и принял уложение о введении полоняничной подати, которая распределялась на каждую соху. Собранные деньги передавались в Посольский приказ. В XVII веке сумма полоняничной подати достигала немалых размеров – 150 тысяч рублей в год[9]. Невольников должны были выкупать послы, и этим делом часто занимались русские послы в Бахчисарае при дворе хана. Также многие купцы на свои деньги покупали русских невольников и доставляли их в Москву, где за них давался выкуп. Существовало даже правило, чтобы никого из привезенных в Москву назад в неволю не отпускать.

В среднем за дворянина давали 25 рублей, за стрельца – 20 рублей, за посадского или за крестьянина – 10–15 рублей, но суммы, конечно, могли значительно меняться. Некоторых пленных выкупали за огромные суммы.

Итак, на фоне всего этого утверждать, что вся причина столкновения между Московским государством и Крымским ханством была только и исключительно в крымских набегах за невольниками – это слишком большое преувеличение. Также будет очень большим преувеличением, и даже грубым искажением, полагать, будто бы эти самые крымские набеги поставили Московское государство на грань краха и что будто бы крымчаки собирались переловить по лесам последних русских. На деле Москва, как мы видели, вовсе не собиралась быть беззащитной жертвой, еще при Иване III была создана система обороны южных границ, которая при Иване Грозном только увеличилась и упрочилась. Да и не всякий крымский набег был для них удачным. Бывало поразному. Иной раз крымчаки уводили большой полон и радовались победе и добыче. А другой раз они сами возвращались пешие и босые, радуясь, что остались живые и свободные.

Так что весь этот слепой ура-патриотизм и душещипательные рассказы о сопротивлении из последних сил иноземным поработителям лучше оставить в стороне. Реальная история намного интереснее и драматичнее однобокой мифологии.

Глава вторая. Империя против ханства

За что же, собственно, воевали между собой Московское государство и Крымское ханство? Если совсем в двух словах, то это была война за золотоордынское наследство. В 1502 году крымчаки, которые тогда еще были союзниками Москвы, разгромили остатки Золотой Орды, ликвидировав его как государство. Обширные пространства между Волгой и Днепром, вплоть до Кавказских гор, оказались поделены между Казанским, Астраханским, Крымским ханствами. Между этим конгломератом степных государств и Русью оставался участок ничейной земли, называемый Полем, ныне примерно соответствующий Центрально-Черноземной области. Крымский хан его считал своим, хотя его оспаривали и Москва, и Литва.

История всех без исключения государств, возникших на месте Великого Монгольского государства, воздвигнутого Чингисханом и его потомками, представляет собой сплошную мешанину из многочисленных ханов, мурз, беков, которые боролись друг с другом за власть, не брезгуя никакими методами вплоть до вероломного убийства. Цель этой борьбы состояла в утверждении династического старшинства среди Чингисидов, которые единственно имели права на ханский престол по традициям монгольского государства. Кто в тот или иной момент оказывался самым знатным и самым сильным, тот и получал власть. Все Чингисиды, так или иначе, пытались дотянуться до славы своего общего предка и объединить под своим началом все степные просторы. Поскольку Чингисидов было очень много, эта борьба между ними превращалась в постоянную чехарду и калейдоскоп сменяющих друг друга ханов.

В XVI веке крымский род Гиреев оказался одним из наиболее могущественных родов среди Чингисидов, возглавляющий довольно сильное государство, и потому крымские ханы стали предъявлять претензии на наследование власти золотоордынских ханов. С этой точки зрения они считали, что Казанское и Астраханское ханства должны им подчиниться, а Москву они считали вассалом, обязанным им платить дань.

За плечами Крымского ханства стояла Османская империя – в то время одно из наиболее могущественных государств мира, которое постепенно, шаг за шагом подчиняло себе крымского хана, не лишая его, впрочем, полностью независимости. После того, как крымский хан Мухаммед Гирей весной 1523 года сложил голову под Астраханью (его вероломно убили в собственной ставке ногайские мурзы), османский султан Сулейман I просто назначил своим фирманом нового крымского хана Сеадет Гирея, и с этого момента Крымское ханство оказалось в крепкой вассальной зависимости от Турции. Султан Сулейман Великолепный, прославившийся своими военными походами – апогеем османской мощи, красивыми постройками, бескомпромиссной борьбой со взяточничеством и личным участием в отливке пушек, весьма снисходительно относился к Крымскому ханству, предоставив его ханам право самостоятельно решать, что и как делать в отношении поволжских ханств и Московского государства.

В.Д. Смирнов это решение объясняет тем, что султан считал крымское войско невысоким по боевым качествам и не требовал от них присылки вспомогательного войска[10].

Девлет Гирей, с чьим именем оказалась связана решающая схватка между Крымским ханством и Московским государством, был посажен на престол султаном Сулейманом Великолепным, которому очень не нравился в качестве крымского хана Сахиб Гирей. Он ранее был ханом Казанского ханства, и про него говорили, что он вынашивает планы отложиться от Стамбула. В 1551 году султан выдал фирман на ханство Девлет Гирею и была проведена целая операция по захвату Бахчисарая. Новый хан, которому султан дал тысячу отборных янычар, с моря высадился в татарском порту Гёзлев (Евпатория), провел тщательную разведку. Сахиб Гирея в столице не было. Янычары захватили город и дворец, а Девлет Гирей открыл казну и стал раздавать золото, покупая поддержку придворных, мурз, биев и военачальников.

Сахиб Гирей, всеми покинутый, попытался было отплыть в Стамбул, но был убит в крепости Тамань[11]. Врагов у него было немало.

Такое «восшествие на престол» оказало очень глубокое влияние на весь образ последующих действий Девлет Гирея. Он всегда помнил о том, каким он образом оказался в Бахчисарае, и помнил о том, что его в любой момент могут сменить на нового хана, а потом и зарубить где-нибудь втихую. Поэтому все свое правление он искал любой возможности упрочить положение, и при нем претензии на золотоордынское наследство стали выдвигаться с утроенной силой. Политическая обстановка тем временем поменялась. Новый великий князь Иван IV Васильевич в 1547 году провозгласил себя царем Всея Руси, произведя свою родословную от римского императора Августа. Этим он показал, что не намерен более подчиняться какому-либо степному владыке и решительно отверг все прежние условности.

Длинная череда войн и внутренних смут сильно подорвали силы Казанского и Астраханского ханств, которые к 1551 году находились на грани краха, и теперь смотрели на нового крымского хана с большой надеждой, как на защитника и избавителя. Именно в попытке спасти Казанское ханство от русского натиска, Девлет Гирей в июне 1552 года совершил свой первый поход на Москву, дошел до Тулы и осадил ее. Однако, вскоре выяснилось, что царь держит основное войско под Москвой, в районе Коломны, и готов ударить по крымчакам, когда они станут переходить реку Оку – естественный водный рубеж, защищающий Москву с юга[12]. Девлет Гирей повернул к Туле, осадил ее и подверг обстрелу из пушек. 23 июня 1552 года туляки сделали удачную вылазку, что и заставило крымского хана броситься в отступление в Крым[13]. Это было бегство. Хан бросал обозы, пушки, и делал по 60–70 верст в день. Весь его поход кончился полным провалом и вызвал роптание среди крымской знати.

Свою победу над крымчаками, Иван Грозный использовал для разгрома Казанского ханства. В августе 1552 года русское войско осадило Казань и взяло город, ликвидировав Казанское ханство как таковое.

В 1554 году настала очередь Астраханского ханства – самого небольшого и слабого из всех государств бывшей Золотой Орды, правда, обладавшего важным караванным центром Хаджи-Тарханом, который еще по-русски называли «Великим татарским торжищем». После разгрома своего отряда астраханский хан Ямгурчей бежал в турецкую крепость Азов. На его место был посажен союзник Москвы, Дервиш-Али, который вскоре отложился и перешел на сторону Крыма и Турции. Татары и ногаи, сторонники свергнутого русскими хана Ямгурчея, попытались выкурить русский гарнизон из Хаджи-Тархана. Для этого они с подветренной стороны сложили огромную кучу дров, облили нефтью и подожгли. Густой дым заставил русских покинуть город, но потом они вернулись[14].

Дервиш-Али оказался ненадежным союзником. Его выгнали также, как и предшественника. После разгрома русскими своего войска хан бежал, и Хаджи-Тархан был взят без боя. В 1556 году Астраханское ханство перестало существовать.

Девлет Гирей и тут пытался отвлечь русских от захвата Волги новым походом. Однако, впервые Московское государство само совершило поход на крымчаков. В июне 1555 года 13-тысячный отряд под командованием боярина Ивана Шереметьева выступил из Белева и пошел по Муравской дороге на юг. В конце июня, Шереметьев узнал, что Девлет Гирей начал свой поход на Москву. Крымчаки успели пройти далеко на север, и Шереметьев стал преследовать их по пятам. Нагнав обоз, передовой русский отряд отбил у крымчаков, пожалуй, самое главное – запасных лошадей, 60 тысяч голов. Лошади были тут же разделены на части и отогнаны на северо-восток, к рязанским селам. Тем временем весть о нашествии достигла Москвы и царь лично выступил к передовым полкам в Коломну, а оттуда в Тулу.

Когда Девлет Гирей узнал о потере обоза и выдвижении русского царя ему навстречу, он повернул свои войска на юг и пошел навстречу отряду Шереметьева. 3 июля начался тяжелый и упорный бой, который шел до ночи. Русские смяли крыло наиболее знатных татарских мурз из рода Ширин и взяли их знамя. Ночью полки стояли на поле, а на следующий день, крымчаки ударили по нему всеми силами и разгромили его[15]. Правда, и крымчаки понесли тяжелые потери, в бою погибли два ханских сына[16].

Несмотря на неудачу, весной 1556 года крымский хан организовать второй поход, который был сорван выдвижением русских полков к Оке и действиями отряда М. Ржевского в низовьях Днепра у крепостей Ислам-Кермен и Очаков. Все это заставило Девлет Гирея повернуть обратно, а тем временем Астраханское ханство окончательно рухнуло.

Завоевание низовий Волги было закреплено строительством новой крепости, на более удобном месте. У Ивана Грозного был в степях союзник – Большая Ногайская Орда, которая кочевала в заволжских степях, между Волгой и Уралом. Глава этой орды бий Исмаил был зависим от Москвы, регулярно получал жалованье и даже просил построить у себя город, прислать ему стройматериалы и мастеров. Своей промосковской политикой он перессорился со всеми остальными ногайскими биями, со всеми родственниками и очутился в изоляции. Но строительство Астрахани усилило его позиции. Само место для новой крепости было выбрано на левом берегу Волги, именно потому, что по этому берегу кочевала союзная Ногайская Орда[17]. Московское государство своими приобретениями получило контроль над всей Волгой, обширные плодородные земли, выход в Каспийское море и заодно прервала важную караванную линию, питавшую Крымское ханство.

В этих событиях самым наглядным образом проявилось коренное различие между Крымским ханством и Московским государством. Москва стремилась к территориальной экспансии и укреплению захваченных территорий крепостями и гарнизонами. В степном Поле и в Поволжье было построено несколько крупных крепостей, создана дозорная служба, усиливались гарнизоны и основывались новые села. В 1557 году русские полки впервые вышли далеко в Поле навстречу возможному походу крымчаков, который в тот год не состоялся. Россия выходила на новые черноземные, плодородные поля с более высокими урожаями.

Впрочем, война со стороны Москвы шла не только за новые земли, а еще за выгодный торговый маршрут. Как раз в это время Османская империя монополизировала торговлю с Ближним Востоком, а европейцы только нащупывали морской путь в Индию вокруг Африки, который в любом случае был долгим и опасным. Иван Грозный, со взятием Казанского и Астраханского ханств, сделался властелином всего волжского пути, от верховий до низовий, и важного караванного пункта – Хаджи-Тархана. Сюда торговые караваны шли с глубокой древности, как по суше, вокруг Каспийского моря, так и по воде.

Открывалась заманчивая перспектива организации транзитной торговли из Каспийского моря вверх по Волге до Москвы, потом переход на Волхов или Западную Двину, и выход в Балтийское море, в богатые торговые города Ганзы в северной Европе. Но для этого Ивану Грозному надо было захватить хотя бы один порт в Прибалтике, что и стало одной из причин длительной Ливонской войны. Если бы этот торговый маршрут состоялся, то Москва в пару десятилетий стала бы одним из самых богатых городов в мире.

Крымское же ханство по-старому старалось выиграть в династической борьбе. Даже в исключительно благоприятной династической ситуации, тем не менее, Девлет Гирею не удалось реализовать свое преимущество. Он вчистую проиграл московской военной экспансии.

Глава третья. Неожиданно удачный набег

После ряда поражений от русских войск, у Девлет Гирея, по существу, не было особых шансов на то, чтобы нанести серьезный удар по Московскому государству. Сторожевые посты предупреждали о появлении татар в степи, русские полки быстро собирались по уже давно заведенному порядку в готовности отразить очередное вторжение. Крымчаки боялись этих ударов. В ноябре 1558 года сын крымского хана Мухаммед Гирей, узнав, что против него стоят воеводы, уже отличившиеся в погроме крымчаков, повернул назад и вернулся в Крым с большими потерями[18]. В 1559 году отряд Ф.И. Адашева совершил на кораблях дерзкий поход к Очакову, а потом высадился на северо-западном побережье Крыма, вызвав большую панику. Татары бежали в горы, считая, что сам московский царь пожаловал в Крым.

Но в то же время, Девлет Гирей не отказывался от продолжения войны с Московским государством. В 1564 году Иван Грозный предлагал крымскому хану мир, но это предложение было отвергнуто. Хан знал, что Москва ведет напряженную войну с Польшей и Литвой, и полагал, что рано или поздно наступит благоприятный момент для удара, с которым он достигнет своих политических целей.

Замыслы крымского хана чуть было не сорвал османский султан Селим II, которому пришла в голову мысль о взятии Хаджи-Тархана. К османскому султану часто приходили просьбы освободить от русских захватчиков, жалобы от бухарских купцов, чьи караваны раньше ходили через Хаджи-Тархан. И для самого султана взятие этого города было интересно тем, что тем самым открывался морской путь в Персию, с которой Османская империя вела длительные и напряженные войны.

Султан решил проложить канал между Доном и Волгой по самому узкому месту, именовавшемуся по-турецки Эрдильме (Переволока). На карте идея выглядела замечательной, реки сходились так близко, что прокладка канала выглядела легко осуществимой. Султан потребовал от Девлет Гирея оказать помощь, только крымский хан этому не обрадовался. Идея султана входила в противоречие с его собственными замыслами, и в истории остались слова хана: «Так мы можем и Крым потерять». Иными словами, если османы и в самом деле возьмут Хаджи-Тархан, то вскоре Крымское ханство станет велаятом империи. Девлет Гирей долго отговаривал султана от этой затеи. Тем не менее, в августе 1569 года 25 тыс. турок и 50 тыс. крымчаков собрались на переволоке между Доном и Днепром[19]. По Дону поднялись суда с пушками, инструментами, османским войском и рабочими.

На месте, впрочем, турецкие инженеры убедились в том, что переволока оказалась очень широкой и им не прокопать тут канал и за сто лет. Карта их подвела. Тем не менее турецкое и крымское войска, оставив артиллерию на судах на Дону, пошли к Астрахани. Если старый город они взяли без боя, то вот осада новой русской крепости явно не удалась. Без пушек взять ее было нельзя. Тем временем наступала зима и войско взбунтовалось, не желая зимовать в продуваемых всеми ветрами астраханских степях. На обратном пути, пробираясь по сухим приазовским степям, османское войско потеряло почти половину своей численности от холода, голода и жажды.

Султан Селим II, явно не обладавший талантами своего предшественника и отца Сулеймана Великолепного, предпочел отказаться от претензий на Астраханское ханство и сохранить мир с Московским государством. Более того, он взвалил вину за поход на крымского хана. Это стало известно крымской знати, и от такого вероломства со стороны османов, они сплотились вокруг своего хана. Неожиданно для Девлет Гирея, политические позиции которого были шаткими из-за неудачных походов на Москву и неблаговидной истории его восшествия на белую кошму, он вдруг обрел политическую силу. Это обстоятельство его ободрило и подвигло на подготовку к новому этапу войны с Москвой.

Пока шла эта подготовка, пограничные земли подвергались крымским набегам, которые проходили с переменным успехом. Так, в мае 1570 года русские полки настигли крымчаков у Зарайска, дали бой и отбили значительную часть невольников. Эти набеги заставляли укреплять оборону и дозоры, поскольку шла война в Ливонии, значительная часть русского войска находилась далеко от Москвы и не могла прийти на помощь в случае нового крымского набега.

В феврале 1571 года воевода М.И. Воротынский, имевший большой опыт в военном деле и в борьбе с крымскими набегами, провел совещание, в котором дозорная служба была значительно усовершенствована. Управление дозорной службой было централизовано, определены правила, сроки и маршруты станичных разъездов, установлены передовые «сторожи», из которых отряды должны были объезжать степь и наблюдать за появлением крымчаков. Новые четыре «сторожи» перекрывали обширное пространство от Волги на востоке до реки Сейм на западе, почти всю территорию Поля. За ними находились «сторожи», выставляемые воеводами пограничных городов.

Однако в дело вмешались факторы, которые сильно ослабили Московское государство. В 1568 и 1569 годах было два сильных неурожая, а в 1570 году еще и сильная засуха. От сильного голода умерло много людей, и русские полки были сильно ослаблены. В 1569–1570 году состоялись знаменитые походы Ивана Грозного на Новгород и Псков, велись розыски «измены» и репрессии, что вызвало внутреннюю сумятицу и множество недовольных.

Крымский хан довольно быстро узнал об этих бедствиях на Руси и решил организовать набег. Сколько было у него войска – точно неизвестно, по некоторым данным, Девлет Гирей повел 40–60 тыс. татарского войска, а также к нему присоединились многочисленные ногайцы, кочевавшие в приазовских степях. Оценка численности ханского войска в этом походе колеблется от 80 до 120 тыс. воинов, но в любом случае это был один из самых больших походов на Русь и крымчаки имели значительный перевес над русским войском.

В самом начале похода, в апреле 1571 года был захвачен пленник сын боярский Федор Жуков из Путивля (один из главных пограничных городов, откуда наблюдали за появлением крымчаков), который на допросах рассказал о бедствиях и голоде, внутренних неурядицах. Немногим позднее к крымчакам пришел перебежчик из Галича Башуй Сумароков, который не только подтвердил все эти сведения, но и посоветовал крымскому хану идти прямо на Москву, говоря, что против него войск нет[20]. Однако крымская знать сначала воспротивилась этой идее. Настолько в них сидел страх былых поражений и целой череды позорного бегства обратно в Крым. Мурзы требовали обычного набега: пограбить и захватить полон. Под их давлением Девлет Гирей решил не ставить перед собой грандиозных целей и ограничиться набегом.

Однако, видимо, Сумароков дал хану еще один совет, который изменил дальнейший ход событий. Дело в том, что по опыту предыдущих походов, крымчаки убедились в том, что ломиться напрямую через целую систему обороны на южных рубежах Московского государства, осаждать Тулу, пробиваться через охраняемые переправы через реку Оку под постоянной угрозой ударов русской дворянской конницы – дело гибельное и чреватое поражением. Потому крымчаки всегда старались обойти русские охраняемые рубежи и обычно пытались пробиваться через Рязань. В этом же походе возник новый план – обойти рубежи с запада, по верховьям Оки.

Иван Грозный узнал о новом крымском набеге и 16 мая 1571 года выступил из Александровской слободы к Серпухову, где был назначен сбор русского войска. Для него в этом не было ничего нового. Идут себе крымчаки и пусть идут. Когда узнают, что против них снова собралось войско и выступил сам московский царь и повернут обратно, или же их перехватят на подходе к Туле и побьют. Так бывало, и не раз. Ситуация вовсе не выглядела угрожающей с точки зрения накопленного опыта, а сторожевая служба была поставлена лучше, чем была раньше.

Крымчаки действительно шли по Муравской дороге, самым кратчайшим путем из Крыма к Туле. Но вскоре они повернули на северо-запад, перешли Оку в верховьях и двинулись к Болхову и Козельску, намереваясь прорвать оборонительную линию с западной стороны. Крымский хан объявил своим мурзам, что войско идет под Козельск, где оно пограбит и наберет невольников, а потом, пока русская конница не догнала и не врезала, повернет обратно.

Но под Болховом обычный набег нежданнонегаданно превратился в событие исторического масштаба. В ставку Девлет Гирея на Злынском поле прибежали новые изменники: сыны боярские Кудеяр Тишинков и Окул Семенов из Бельска и сыны боярские Ждан и Иван Юденковы из Калуги, Федор Лихарев из Каширы и Русин из Рязани[21]. Изменники принесли крымскому хану важную весть – против него русского войска нет и дорога на Москву открыта. Кудеяр Тишинков вполне достоин того, чтобы войти в список наиболее знаменитых русских изменников. Он горячо убеждал крымского хана идти на Москву и даже заявил, что если хан до Москвы не дойдет, то он может посадить изменника Кудеяра на кол.

Пограбить Москву было мечтой всех крымчаков, от мурз до простых воинов: богатые поместья, густонаселенные села и деревни, большой город с обширными посадами, населенными ремесленниками и торговцами. Козельск, конечно, не шел ни в какое сравнение с Москвой, где можно было захватить богатые трофеи и десятки тысяч невольников. Настроение крымского войска тут же изменилось, и теперь все мурзы единодушно выступили за поворот на Москву. Девлет Гирей не стал распускать войско для грабежа (обычно крымчаки расходились в разные стороны отрядами по 500–600 всадников для нападений и грабежа), и всеми силами двинулся на столицу.

Когда Иван Грозный узнал, что крымчаки появились в неожиданном месте, вдалеке от русских войск, он тут же выехал в Ростов, а воевода боярин И.Д. Бельский спешно повел войска к Москве, куда он пришел 23 мая 1571 года, за день до появления отрядов Девлет Гирея. Многие исследователи считают, что царь просто бросил столицу и струсил.

Такое мнение встречается очень часто. Однако, все же нужно отметить, что крымчаки обошли всю систему обороны южных границ, Москва не была подготовлена к обороне, и от личного участия царя в схватке с Девлет Гиреем под Москвой не было никакого проку. Зато в Ростове царь мог собрать дополнительные силы и послать их на помощь боярину Бельскому, а также попробовать вернуть часть своих войск из Ливонии.

Часто также критикуется решение Бельского поставить полки на улицах Москвы. Историки считают, что он должен был дать бой крымчакам на подходе к столице. Однако для подготовки к бою у него было слишком мало времени, численный перевес был на стороне крымчаков (вряд ли у Бельского было больше 15–20 тысяч воинов), и вступить в бой на открытой местности означало бы потерпеть неминуемое поражение. Весь город тогда пал бы к ногам крымского хана. Боярин, которого часто обвиняют в нерешительности и малоопытности, рассудил, что обороняться в узких улочках посада будет сподручнее, тем более, что Девлет Гирей пушек с собой в набег не взял. Даже если крымчаки и выбьют его с посада, то уж Кремль им точно не взять. Не столь уж плохое решение в сложившейся ситуации, которое при благоприятном стечении обстоятельств могло привести к победе. Если бы крымчаки втянулись бы в уличные бои, жестокие и кровопролитные, где у русских было преимущество за счет пищального боя, то их можно было бы обескровить. Тогда бы конница воеводы Воротынского завершила бы разгром, порубав бегущих.

24 мая 1571 года Девлет Гирей подошел к Москве и разместил свою ставку в Коломенском, недалеко от летней резиденции московского царя. Его сыновья Мехмет Гирей и Адиль Гирей встали на Воробьевых горах, откуда открывался обзор всей Москвы. Вскоре хан присоединился к своим сыновьям и стал наблюдать за сражением. Хотя сражения как такового не получилось.

Первые попытки крымчаков войти в посад показали, что сломить сопротивление русских полков, вставших на улицах, им действительно не под силу. Тогда крымчаки стали поджигать дома с нескольких сторон города, в попытке выкурить русских воинов и загнать их в Кремль. В тот день была «сухая гроза» с сильным ветром, который раздул пожары. Вскоре огонь стал сильным и жарким, пламя прыгало с крыши на крышу, с ревом поглощая улицу за улицей, слободу за слободой. Жители бросились в бегство, воины спутались и смешались с посадскими людьми. Множество жителей погибло в огне или задохнулось в дыму. По словам иностранцев И. Таубе и Ф. Крузе, в этом пожаре погибло 120 тысяч человек. В дыму задохнулся и сам боярин И.Д. Бельский. Русское войско распалось, и бой мог вести только передовой полк Воротынского, который, видимо, был вне Москвы.

Пожар выжег всю Москву, от огня сильно пострадал Кремль, сгорели даже царские покои, в которых погибла знаменитая библиотека Ивана Грозного, которую ищут до сих пор. Однако сильный пожар помешал и крымчакам. О грабеже и взятии невольников уже не было речи, и они сами бросились вон из города, но многие погибли в огне, разделив судьбу жителей посада. 26 мая 1571 года Девлет Гирей пошел от Москвы на юго-восток, через Каширу и Рязань, распустив свое войско для грабежа. Крымчаки опустошили каширские и рязанские земли, сожгли крепость в Кашире, взяв по самым скромным подсчетам около 60 тысяч пленных[22]. Через Рязань Девлет Гирей вышел в степь и отправился в Крым. Воротынский их не преследовал.

Несмотря на то, что основательно пограбить Москву не удалось, Девлет Гирей был доволен тем, что ему удалось нанести сильный удар Московскому государству, от которого, как он считал, оно уже не оправится. Поход, начавшийся как обычный набег на пограничные земли, принес большую победу, и возбудил в крымском хане уверенность в том, что он близок к своей политической цели – свалить Москву, захватить все Московское государство и объединить под своей властью все земли бывшей Золотой Орды.

Крымский хан отправил в Стамбул посла с известием о большой победе. Однако, султан Селим II весьма сдержанно похвалил крымского хана. Ему вряд ли было по нраву то, что крымский хан одерживает такие победы, которые открывают ему дорогу к освобождению от вассальной зависимости от Османской империи. Девлет Гирей теперь мог претендовать на Хаджи-Тархан, который в 1569 году не смогла взять турецкая армия.

Для турок победы Девлет Гирея также оказались сильно смазаны грандиозным поражением турецкого флота в октябре 1571 года в сражении у Лепанто. Турки потеряли 224 корабля, а европейская Священная лига праздновала большую победу, которая подорвала турецкое морское господство на Средиземноморье.

Вскоре Иван Грозный прислал крымскому хану письмо с просьбой о мире, в котором соглашался отдать Хаджи-Тархан[23]. Девлет Гирей продиктовал ему тяжелые условия, в которые входила также ежегодная дань, под названием «тыш», выплачиваемая пушниной. Крымский хан уже видел себя владыкой степи и назначил дань в размере, обычно взимаемой Золотой Ордой[24]. Для Девлет Гирея это время было вершиной могущества. Хан, некогда поставленный фирманом султана и покупавший лояльность подданных золотом, теперь стал признанным правителем и вся крымская знать сплотилась вокруг него. В Крымском ханстве началась подготовка к решающему походу на Русь.

Глава четвертая. Судьбоносная битва

Решающая схватка была еще впереди, однако Девлет Гирей считал, что добьется победы. Выступая в поход в мае 1572 года, он объявил, что сокрушит Московское государство и объединит бывшие Казанское и Астраханское ханства под своей властью и воссоздаст Великий Улус. Он даже распределил между крымской знатью владения на Руси. Ногайцы должны были напасть на русские крепости в низовьях Волги, а казанские татары поднять восстание против русских. Девлет Гирей также пригласил в поход представителей османского двора, которые должны были наблюдать за его триумфом.

Миролюбие и покорность Ивана Грозного были, впрочем, только на словах. В Москве началась интенсивная подготовка к решающему сражению, от которого зависело очень и очень многое. Пользуясь передышкой в Ливонской войне, царь собрал большое войско и расположил его на левом берегу Оки. Из пограничных городов все войска были отозваны к Туле. В дополнение к войску были наняты днепровские казаки, чего раньше не делалось, а также был набран отряд немецких наемников.

Вдоль Оки было сооружено протяженное укрепление: два ряда частокола с насыпанной между ними землей. Дороги были и переправы были прикрыты крепостями, в лесах усиливались засеки. Появилось новое слово в оборонительной тактике. В Калуге появились многочисленные струги, которые должны были выйти к переправам через Оку. На них было около 900 человек и казаки.

Командующий войском М.И. Воротынский не удовлетворился всеми предпринятыми мерами и завел в войске «Гуляй-город», которому суждено было сыграть решающую роль в предстоящем сражении. Гуляй-город – это подвижное укрепление, установленное на телегах, которые выстраивались в линию или в круг, создавая на чистом месте сильное укрепление. Есть мнение, что Гуляй-город – это русское изобретение, однако, Ф. Ласковский, написавший фундаментальный труд по истории русского инженерного дела, считает, что он был заимствован из Европы[25]. Подобное подвижное укрепление, известное под немецким названием Wagenburg, широко и успешно использовалось чешскими гуситами, а также использовалось в Германии. В сочетании с пищалями и пушками, это укрепление было очень эффективно против конницы. Поскольку наемники из Моравии, Богемии, Саксонии часто нанимались воевать к московскому царю, то от них русские могли узнать об этом типе подвижных укреплений. Первое упоминание об использовании Гуляй-города относится к 1530 году. Правда, упоминался неудачный случай. Во время осады Казани из-за разногласий воевод, Гуляй-город не был замкнут, и татарская конница в вылазке смогла его взять.

Как выглядела русская версия гуситского изобретения, точных сведений не осталось. Но есть детальное изображение на немецкой гравюре XVI века, и, скорее всего, русский Гуляй-город был сильно похож на немецкий прототип. Основной элемент Гуляй-города представлял собой телегу, на которой устанавливался довольно высокий наклонный щит, набранный из толстых дубовых плах. Посредине был сделан вертикальный проем, который прикрывался двумя раздвижными створками. В этом проеме устанавливалась пушка. Перед выстрелом обслуга раздвигала створки, делался выстрел после чего створки закрывались. Под их защитой пушкари могли перезарядить пушку. В щите делались треугольные бойницы, из которых можно было стрелять из пищалей и луков. Сверху укреплялся конек, не позволяющий вражеским воинам ухватиться и перелезть через щит, а под телегой укреплялась плаха, чтобы враг не сумел проползти под телегой.

Телеги со щитами ставились одна за другой в цепь, соединялись между собой крючьями, и, вероятно, подпирались с обратной стороны оглоблями, чтобы телеги нельзя было опрокинуть. За каждым щитом могло укрываться и вести огонь 5–6 стрельцов. По описанию Г. Флетчера, русский Гуляй-город мог вытянуться в линию длиной около 10 км. Если это так, то в нем должно было быть около 1800 телег. В общем, Гуляй-город был очень серьезным аргументом на поле боя, и даже с пушками взять его было непросто.

Само по себе появление Гуляй-города явно указывало на то, что на сей раз русские полки дадут решительный бой крымчакам, откуда они бы ни появились. Иван Грозный наказал князю М.И. Воротынскому прикрывать переправы через Оку на Муравской дороге, а также переправы через реку Жиздру, где в 1571 году Девлет Гирей шел на Москву. Основные силы русских находились у Серпухова.

В этот раз крымский хан пошел на Москву по Муравской дороге, кратчайшим маршрутом, но не к Туле, а к Серпухову. Против него стояли полки князя Воротынского численностью в 20 тыс. человек. Девлет Гирей выслал вперед большой отряд мурзы Теребердея, который внезапной ночной атакой напал на сторожевой отряд из полка князя Дмитрия Хворостинина, которым командовал немецкий наемник Генрих Штаден. Крымчаки прорвались через переправу, взяли оборонительную стену из частокола и изрубили весь отряд из 300 человек. Штаден прыгнул с частокола в реку и уплыл от крымчаков. Потом он участвовал в битве при Молодях и обороне Гуляй-города.

Несмотря на то, что Девлет Гирей был уверен в победе, он не воспользовался открытой переправой. Отряд мурзы Теребердея помчался дальше на север и достиг района современного Подольска, отрезав русское войско от Москвы. Сам хан выбрал для переправы место подальше, у села Дракино, где разбил полк князя Никиты Одоевского (1225 человек). Выслав заслон из двух тысяч воинов к Серпухову для отвлечения внимания, Девлет Гирей двинулся на Москву по уже безопасной дороге.

Казалось бы, поражение. Крымский хан идет на Москву во главе 80-тысячной армии, с пушками и даже присланным ему из Стамбула большим отрядом янычар. А русское войско осталось в стороне на теперь никому не нужных позициях по Оке.

Однако, Воротынский был опытным военачальником, весьма искушенным в борьбе с крымчаками. Он применил тот же прием, что и боярин Шереметьев в 1555 году. Русская конница под командованием Дмитрия Хворостинина пошла по пятам крымского войска и 29 июля 1572 года настигла крымский арьергард у села Молоди. Крымчаки бросились защищать свой обоз и запасных лошадей. Закипела битва. Воротынский тем временем подтягивал к Молодям с юга свои полки и Гуляй-город, который встал в удобном месте на холме за рекой Рожаей. В нем разместился Большой полк – 8255 человек, не считая казаков.

Расчет князя был довольно прост – втянуть крымчаков в сражение, вывести их под огонь пушек и пищалей Гуляй-города и разгромить. Но даже такой план был труден, у Девлет Гирея было вчетверо больше войска, да и часть сил Воротынского не успела подойти к Молодям. Могло быть и так, что часть своих сил крымский хан оставит против Воротынского, а сам пойдет на Москву. И тогда победа будет на его стороне.

Судя по всему, Девлет Гирей действительно замыслил нечто подобное: разделить войско, чтобы отбить натиск преследователей и выйти к Москве. Передовые отряды крымчаков были уже за рекой Пахрой – рукой подать до московских посадов. Потому хан послал 20 тыс. конницы навстречу полку Дмитрия Хворостинина. Русский воевода не стал вступать во встречный бой, повернул и мнимым отступлением завел крымчаков прямо к Гуляй-городу. Как только передовой полк миновал Гуляй-город справа, Воротынский приказал бить по крымчакам из всех пушек и пищалей. Крымская атака захлебнулась. Собравшись, они еще несколько раз пытались подойти, но увязали в схватках с передовыми отрядами вне Гуляй-города и несли потери под прицельным огнем из-за щитов подвижного укрепления.

Но вот тут удача улыбнулась русским войскам. 30 июля (по другим сведениям – 31 июля) суздальский сын боярский Иван Алалыкин взял в плен группу ногайских воинов, среди которых оказался командующий ногайской конницей и военный советник хана Деве-бий[26]. Этот опытный и авторитетный воин и правитель, которому тогда исполнилось 60 лет, был единственным, кто мог держать в повиновении ногайцев, составлявших значительную часть крымского войска.

Его первоначально никто не узнал, и сам Девебий решил смешаться с простыми воинами, чтобы его потом поменяли на пленных. Схваченных воинов привели в Гуляй-город, где бия выдал его слуга. Воевода стал допрашивать слугу о планах крымчаков, на что слуга ответил, мол, что это его спрашивают, когда здесь Деве-бий, и лучше спросить у него[27]. И тут же показал на него, стоящего в толпе пленников.

Ногайский командующий держался высокомерно, но сам факт его пленения резко изменил весь ход сражения. Ногайские мурзы стали требовать от Девлет Гирея штурма Гуляй-города и освобождения своего военачальника. Прикажи, мол, и мы раздавим гяуров.

Девлет Гирей согласился, поскольку без Деве-бия ему трудно будет удержать ногайцев в узде, а оставлять в тылу это диковинное русское укрепление, которое само ездит по полям, было бы слишком опасно.

После дневной передышки, 2 августа 1572 года Девлет Гирей повел войска на решительный штурм. Русские войска в Гуляй-городе изготовились к бою. Им оставалось только победить или умереть, в укреплении заканчивалась вода и продовольствие, в пищу забивались обозные лошади, было много раненых. Да и «огненный бой», то есть порох и ядра, был не бесконечен. Крымчаки в ожесточенном бою полностью истребили около трех тысяч стрельцов, защищавших подножие холма, на котором стоял Гуляй-город. Русская конница с трудом отразила попытки крымчаков охватить укрепление с флангов.

Потери с обеих сторон были огромны, поле и холм были устланы трупами людей и лошадей. А диковинный русский город, гуляющий сам по себе, все стрелял и стрелял. Ближе к вечеру разъяренный Девлет Гирей приказал бросить на штурм турецких янычар, а всадникам спешиться и идти вместе с ними. Турецкие янычары и крымчаки пошли на приступ. Залпы пушек и пищалей пробивали бреши в их рядах, но они все шли валом. Но самый страшный момент боя был еще впереди. Наконец, турки и крымчаки добрались до стен Гуляй-города, стали рубить щиты саблями, раскачивать телеги в попытках их опрокинуть, многие воины пытались схватиться за края щитов и перебраться внутрь. Стрельцы рубили их по рукам: «и руки поотсекли бесчисленно много» – отмечает летопись подробность этого ужасного побоища.