Белый орк

— Я так понимаю, — крякнул Грум, — согласия хозяйки тебе недостаточно. Что еще нужно?

Альберт ответил сразу, хотя план до конца так и не созрел.

— Одежда — много. Пара набитых соломой мешков. Глина, немного воды, собачья шерсть. И проводник. Кто-нибудь из старейшин.

— Почему не взять молодого воина, а лучше нескольких? Зачем тебе орк, не способный постоять за себя? — удивилась сестра вождя.

— Психология. Уважение к старшим — одна из главенствующих традиций у кочевого народа, особенно у его закостенелых представителей, какими и являются Топоры. Сильный боец — это вызов, который неминуемо кончится схваткой. А еще мне потребуется капельку магии. Грум, говорят, ты умеешь вызывать бури?

Толстяк рассмеялся.

— Нет, не вызывать. Чувствовать, предсказывать. Грум видит то, что сокрыто от глаз обычного орка. Природа сама дает ответы на многие вопросы.

— В ближайшее время ожидается какое-нибудь ненастье? Гроза, ураган?

— Да. Острохвосты летают низко, ветер стал холоднее. Грум думает, завтра к вечеру разразится непогода.

— Отлично. За кого из старейшин ты можешь поручиться?

Тарша всплеснула руками:

— Зачем тащить на переговоры полоумного старика? Пусть Грум и едет.

Альберт покачал головой.

— Исключено. Шаман — слишком лакомая добыча для противника. Если не убьют — то точно не отпустят.

— Грум поговорит с Джаком — это тот седобород, что судил тебя. Грум думает, он справится. Одежду можешь взять какую захочешь. Большой размер тебе пригодится.

Когда шаман ушел договариваться со стариком, Альберт приступил к созданию образа. Человеку появляться в лагере Топоров — смертельно опасная затея, какие там переговоры. Но вот орк — дело другое. Смешав глину и воду, Альберт намазал густой массой лицо и руки. Цвет вышел, конечно, не зеленый — но издалека и в темноте не особо и разберешь. Главное замаскировать присущую людям бледность.

Решив вопрос с кожей, Шайн взялся за фигуру. С помощью Тарши примотал к спине и животу мешки и накинул поверх разноцветную хламиду Грума. Хоть человек и прибавил в объеме, рост оставался слишком подозрительным, но и для этой проблемы дипломат нашел решение. Если не подворачивать длинные штаны и не спешиваться — сторонние наблюдатели подумают, что перед ними калека. Все орки в молодости бойцы — потерять ногу, а то и обе — плевое дело.

Следующий этап — валяние из шерсти волчицы бороды. Альберт специально не выбрасывал начес — ночами в клетке бывает так холодно, что зуб на зуб не попадает, и одеяло лишним не будет. Пришлось пустить весь запас на грим, зато под такой бородищей его ни один кочевник не распознает. Главное прикрепить как следует.

— Ты выглядишь отвратительно, — фыркнула Тарша.

— И это хорошо. Суровому воину не пристало мараться о грязь вроде меня. Надеюсь, нас хотя бы выслушают прежде чем нашпиговать стрелами.

— Да защитят тебя духи, Альберт.

— Переживаешь обо мне? — улыбнулся дипломат.

Тарша кивнула.

— Ты очень хорошо вычесываешь Стрелу. Жалко терять такого раба.

Вернулся Грум в сопровождении Джака и буйвола — такого же старого и плешивого, как и хозяин.

— Горран собрал племя для боевой молитвы. Проще всего уйти сейчас — вас никто не хватится. Грум должен быть в шатре, Тарша — тоже. Если прощаться — то сейчас.

Шаман протянул Альберту руку, тот крепко пожал ее.

— Ты глупый, но смелый, — одобрительно произнес толстяк. — Таких зовут отчаянными. Да хранят вас духи.

Альберт сел позади Джака. Своего буйвола у раба, разумеется, не водилось, а пропажу чужого быстро бы обнаружили. И пусть старик пахнет как компостная яма, зато можно подсказывать ему речь, если он не дай боги забудет.

По дороге парламентеры отрепетировали слова четыре раза, но Джак то и дело сбивался. Но времени больше не было — вдали уже виднелись шатры вражеского племени. Альберт заметил на обочине выбеленный ветрами скелет. Пришлось осторожно спешиться, чтобы глазастые дозорные не увидели, как безногий гарцует по тракту.

Альберт набросил на голову глубокий капюшон, скрывающий лицо так, что торчала одна косматая "борода", а сверху водрузил рогатый череп. Для полноты образа не хватало пары десятков безделушек и амулетов, но Шайн постеснялся обчищать Грумов сундук. Как-никак, послы могут и не вернуться, а украшения шаманы собирают всю жизнь.

Резкий порыв ветра поднял в воздух клубы пыли — идеальной начало грядущего представления. Не успели гости выбраться из непроглядной пелены, а в лагере уже началось оживление. Орки кричали, слышался гулкий топот множества ног. Лишь бы стрелять не начали, подумал Альберт.

От вида двухголового рогатого чудовища молодые кочевники задрожали и едва не бросились наутек, но когда поняли, кто перед ними — подбоченились и стали поигрывать топориками. Шайн мысленно фыркнул — нашли перед кем выпендриваться.

— Чего вам здесь надо? — с гонором спросил один из бойцов — видимо, глава дозора. Альберт видел, что здоровяк так и хочет обругать "стариков" и выгнать прочь, но уважение и традиции особенно сильны в кланах, поклоняющихся войне.

Шайн скосил взгляд и увидел приближающееся пыльное облако. По прикидке до него оставалось секунд двадцать, если ветер не изменит скорость и направление. Рогатый шаман воздел руки над головой и принялся вращать кистями, бубня околесицу под нос. Этого было достаточно, чтобы отвлечь внимание стражников от облака. Впрочем, поглядеть на экзотических гостей уже собралось орков тридцать, и толпа на границе лагеря росла.

Три, два, один — пора! Альберт легонько пнул соседа в бедро коленом. Джак, как и договаривались, закатил глаза и заорал так, что слышали наверное и в становище Горрана:

— Скоро грянет буря!!!

Аккурат в этот момент завороженных действом орков обдало волной пыли, изрядная часть которой осела в открытых ртах. Порыв ветра прокатился по лагерю, потрепал крыши, растормошил пологи шатров. На дикий крик явился и сам вождь — здоровенный (даже по орочьим меркам) лысый варвар. Он возвышался над подчиненными словно гора и видом своим вселял ужас. Все тело в шрамах, один клык обломан, вместо левого глаза — жуткий ожог.

— Что здесь происходит? — прорычал вожак.

Альберт расставил руки в стороны и плавно замахал вверх-вниз. Со стороны это выглядело так, будто у Джака выросла вторая пара конечностей. Орки явно занервничали, хоть и не отступили ни на шаг.

— Я - Басултан Всевидящее Око, шаман равнины, верный слуга духов, услышал, что в моей степи готовится война! Это так, Тарг Багряный топор?

— Может и так. Тебе какое дело? Иди своей дорогой.

Шайн, в отличии от орков постоянно крутящий головой, заметил следующую волну пыли. Прикинув расстояние, дал сигнал соседу.

— Я знаю!!! — крикнул Джак громче прежнего, заставив замерших кочевников чуть не подпрыгнуть от неожиданности. — Что твои люди сделали прошлой ночью! Они оскорбили духов своей похотью и безмерной жаждой смерти! Духи пророчат Великую войну, что принесет гибель всем детям Степи!

Тарг нахмурился.

— Откуда знаешь? Моих бойцов убили подлые Каменные Сердца.

— Ложь, — прошептал Альберт, а Джак озвучил это в привычной манере. Ветер снова растревожил вершины шатров. Близилась непогода, и первыми ее почуяли животные — по всему лагерю прокатился рев буйволов. И если матерый вождь лишь изменился в лице, то молодые соплеменники изрядно струхнули.

— Докажи!

— Ты послал троих и все три не вернулись живыми, — "пророчествовал" старец. — Кто сказал тебе, что напали Каменные Сердца?

— А тебе кто сказал?

— Духи!!! — возопил "шаман" под аккомпанемент сорванного ветром полога.

Альберт и сам чудом удержался в седле — буря грозила превратиться в настоящий ураган.

— И они очень злы! Хотят смести негодяев с лица Степи! Одумайся и зарой топор войны!

— Что сделать? — удивился вождь.

Альберт прикусил язык, поняв, что перегнул палку. Такие обычаи были свойственны людским дикарям, но никак не оркам.

— Топор… зарой, — повторил Джак и замолчал.

Орка больше испугало грядущее ненастье, чем угрозы Всевидящего Ока. Пришла пора сворачивать лагерь и искать новую стоянку, иначе ее и правда сдует. Подумав, Тарг ответил:

— Ладно. Воевать, может, и не будем — пока. Но убийства не прощу — будем разбираться.

— Да будет так! Духи довольны. Но помни — еще одна капля орочьей крови пробудет гнев стихий!

Шайн сквозь гул ветра услышал шаги и обернулся. Отряд Горрана приближался. Теперь главное, чтобы Каменное Сердце не наделал глупостей.

— Пора уходить, — буркнул дипломат.

— Пора уходить!!! — по привычке заорал Джак.

— Да не ори ты. Ворочай буйвола!

— Да не…!! А, все, мы уходим. Но помни — духи следят за тобой.

Уезжая, Шайн краем глаза заметил, как к Таргу подошел молодой кочевник с топором и лопатой.

Глава 2

В лагерь вернулись окольной дорогой. Оставшиеся на хозяйстве старики и дети сложили шатры в телеги и готовились отчалить на поиски новой жизни, если воины не вернутся в оговоренный срок. Едва старый вол приблизился к стоянке, из огромной, похожей на корабль без мачт, повозки выкатилась шайка малышей. Альберт насчитал девятерых, самому старшему из которых было лет двенадцать (у орков и людей одинаковая продолжительность жизни, но первые часто мрут от войн, а вторые от болезней).

Ребята окружили Джака и заголосили наперебой:

— А папка где? Он скоро вернется? Победил уже Багряных Топоров?

Дети, разумеется, не знали о тайной дипломатической миссии, поэтому приняли "шаманов" за отцовских гонцов. А от гонца, как известно, благой вести не дождешься.

— Это Горрановы? — шепотом спросил Шайн.

— Да, — крякнул старец.

— Ничего себе. Солидный приплод.

— Чтобы возродить орочье племя, нужно заниматься любовью, а не войной. Так говорит Грум.

Пока послы спешивались, их успели окружить остальные обитатели лагеря. Но ответа на самый волнующий вопрос ни Джак, ни Альберт дать не могли. Начались часы отчаянного ожидания, которое гораздо хуже самой изощренной пытки. Но в отличии от кочевников, Шайн ждал не победы и знатных трофеев, а Таршу — живую и здоровую.

Наступила ночь, развели костер — небольшой, чтобы не привлекать внимания шатающихся по Степи лихих орков. Есть никто не хотел, но варево все же приготовили — на случай если вернутся победители. Об иных вариантах никто и думать не хотел.

Спустя примерно полчаса вдалеке послышалось нестройное хоровое пение. Песня была старинная, так что Альберт ее без труда распознал — "Глас мира и дружбы", орочья народная, авторы неизвестны.

Когда кочевники спешились и подошли к костру, Шайн заметил, что все они изрядно приняли за воротник. Больше всех досталось Горрану — тот шатался как соломина на ветру и мутным взглядом искал кого-то. Не обратив никакого внимания на окруживших его детей, вождь подошел к Альберту и заключил в объятия. Да такие, что хребет затрещал. Хуже орочьей нежности только медвежья — это даже эльфы знают.

— Молодец. Уважаю, — заплетающимся языком проворчал вождь и рухнул на землю.

— Папка опять нажрался, — вздохнул один из орчат. — Потащили его что ли в телегу.

Единственным, кто сохранил трезвость ума, был Грум. Шаман поспешил увести раба в свою повозку — пьяные кочевники могли последовать примеру вождя, а этого человек уж точно бы не пережил. Забравшись под полог, Грум снял с плеча сумку и протянул Альберту.

— Подарок Багряных топоров. Детская одежда. Грум соврал, что у Горрана двадцать детей, хотя на деле одним меньше.

— Двадцать?! — воскликнул Шайн. — Но в лагере только девять.

— Правильно. Остальные ушли на войну. Мы, орки, плодимся рано, даже раньше, чем вы. Вот примерь, тебе как раз должно подойти.

Шайн достал из сумки теплую серую безрукавку мехом наружу, кожаные портки и сандалии. Все пришлось в пору, чему дипломат весьма обрадовался — камзол давно истерся и по ночам было чертовски холодно.

— А это от Грума, — толстяк достал из сундука красную ленту с пожелтевшим клювом в качестве подвески. — Да не на шею, балбес! На голову, чтобы волосы не торчали. Вот так. Это клюв степного орла — глаза духов и мудрейшей птицы. Заслужил.

Альберт стянул волосы в конский хвост и перевязал лентой. Вполне себе орочья прическа, только варвары еще выбривают бока, чего дипломат не собирался делать даже под страхом смерти.

— Как все прошло?

— Замечательно. Тарг так пересрал из-за бури, что даже не заикнулся о войне.

— Пере…, - не поверил своим ушам Шайн.

— Прости, Грум пил мухоморную настойку с братом-шаманом. В общем, дело улажено, никаких претензий нет, войны не будет. Зачем-то даже топор зарыли, Грум так и не понял смысл ритуала. Завтра мы снимемся с места, а по приходу на новую стоянку закатим большой пир! Можно сказать, в твою честь.

Несмотря на сильное подпитие, орки нашли в себе силы тронуться с места. Караван шел до самого рассвета и остановился у подножья невысокой горы, на берегу тонкой студеной речки. Презрев недостойную истинного кочевника головную боль, вождь и шаман отправились на поиски дороги — стоянка оказалась временной, для отдыха и пополнения запасов.

Вместе с Горраном ушли и воины — горные тропы никогда не были безопасными. Тарша и женщины собрались на охоту. В лагере остались лишь молодые орчата и старики, занявшиеся вязанием оперений для стрел.

Альберт выполз из-под полога и осмотрелся. Чем дальше от центра Степи — тем красивее становилась местность. Больше лесов, травы и воды — такой природы в тесно застроенной городами Империи не сыщешь при всем желании.

Вдохнув свежий, ароматный воздух (никакой привычной вони сточных канав, разлагающихся трупов и прочих радостей жизни внутри крепостных стен), Шайн спустился к реке. Сперва хотел вымыться целиком, но вода оказалась слишком уж холодной. Пришлось ограничиться умыванием и растиранием. Зато привыкшие к суровым условиям орчата купались только так, повизгивая от восторга. Старики наблюдали за ними издалека, но сами мыться не собирались.

Вытерев лицо, Альберт еще раз окинул взором цветущую красоту и заметил на противоположном берегу одинокого всадника. Он был вооружен копьем и топориком, на лице и теле отсутствовала опознавательная окраска.

— Эй, вы! — рявкнул незнакомец. — Это наше место. Убирайтесь, покуда целы!

Молодой орк, тот самый, что недавно пытал дипломата вопросами о людской жизни, сразу потянулся к булаве. Соплеменники сделали то же самое — да, кочевники купались с оружием и в одежде. А что, заодно и постирается.

— Сам вали отсюда, безродный шакал!

Наглец гулко расхохотался.