Болтливые куклы

- Зачем вы пришли? - едва сдерживая гнев, спросил Зар. - Я не приглашал вас! Я не давал своего согласия на эту встречу!

- Я знаю. Знаю... - мягко ответил Та Хан. - Не сердись, юноша. - Быть может, это и против правил этикета, но у нас больше нет времени на вежливость. Великий Вершитель очень ослаб. В последние месяцы все говорят только о том, что очень скоро он уже не сможет править. Нашему народу нужен Продолжатель, нужен наследник.

- И что с того? - отрывисто бросил Зар. - Меня это уже пять лет, как не касается! Меня выкинули из этой игры прежде, чем я смог осознать, чего мне это будет стоить! Там, - он кивнул в сторону храмовых ворот, есть еще целая куча претендентов на власть!

- Да. Пятеро. Но твоя кровь - самая чистая. И ты все еще имеешь право на венец Продолжателя. Более, чем кто-либо их этих пяти.

- Не имею. Лицом не вышел! - время было к обеду, Зар устал и хотел есть, у него снова разболелась нога, и не было никакого желания тратить свое драгоценное свободное время на пустые слова.

Та Хан не стал спорить. Он печально покачал головой. А когда заговорил снова, голос его был еще тише и спокойней.

- Зар... Ты прав, прошло уже пять лет со дня твоего ухода из семьи. И я понимаю, как много у тебя было отнято в эти годы. И как это изменило тебя. Но за это время не только твоей жизни коснулись перемены. Там, снаружи, мир тоже не стоит на месте. И даже более чем. Ситуация поменялась, и давно. Уже два года, как Вершитель тяжело болен. И никто не знает, сколько еще он продержится. Может быть, год, может - пять лет... Едва ли больше, скорее уж меньше. В городе стало... тревожно. Приближенные к Вершителю семьи пребывают в полном хаосе - Совет не может выбрать Продолжателя.

- Ну так я тем более не сделаю эту задачу проще, - сердито фыркнул Зар.

- Как знать, друг мой... как знать.

- Но я не хочу быть Продолжателем! Мне не нужна власть... - Зар смотрел на Та Хана почти с отчаянием. Он ничуть не кривил душой.

- А кем же ты хочешь быть? Неужели танцором? - в голосе родича послышалась неприкрытая насмешка. Впрочем, она не была язвительной. Скорее - снисходительной и усталой. - Или ты надеешься сбежать отсюда, когда станешь старше и тебе позволят выходить в город? И что тогда? Наймешься к бродячим артистам? Или откроешь свой театр в соседнем городе? Ведь ты больше ничего не умеешь делать... И у тебя нет ни денег, ни друзей в обычном мире. На что ты рассчитываешь, Зар?

На что?..

Он не знал.

И это было хуже всего.

- Я... - он пытался подобрать слова, но никак не мог, - я...

- Ты зря забыл свое настоящее имя, Зар-Фа Тадэ. Я полагаю, тебе следует его вспомнить, - Та Хан поднялся с каменной скамьи и еще раз приложил руку к сердцу. - Мне пора идти. И тебе, наверное, тоже. Увидимся через несколько дней.

Зар ничуть не покривил душой, когда сказал, что не желает взваливать на свои плечи бремя власти. В детстве он не особенно задумывался над этим - тогда венец Продолжателя прочно возлежал на голове отца. Да и сам Вершитель был в прекрасном здравии... А потом в мире не осталось ничего, кроме обиды и танцев.

Но теперь... Теперь все изменилось.

Уже после первого визита сестры он думал о своем предназначении и о том, чего ему на самом деле хочется. Думал много и трудно. И мысли эти были неутешительны. Зар в самом деле (тут Та Хан не ошибся...) надеялся в скором времени благополучно удрать из храма. Он не раз слышал, что актерам, выступающим в храмовом театре довольно быстро предоставляется такая возможность. Даже если они не достигли надлежащего возраста.

Однако что делать дальше, Зар представлял себе весьма смутно.

Разумеется, ни в какой другой театр он бы больше не пошел. Спасибо, и так хватило на всю жизнь.

Скорее уж отправился бы в долгое увлекательное путешествие. Купил бы себе хорошего коня, вина и большую заплечную сумку... А там - куда занесет. Все лучше, чем тешить храмовую публику.

Не так и плох был этот план. Но для его исполнения требовалось одно важное условие - появление наследника. Только тогда никому уже совершенно ненужный Зар получил бы полное моральное право распорядиться своей судьбой так, как ему захочется. И до той поры ему следовало смирить свои желания и терпеливо ждать, не подвергая опасности ни себя, ни свою семью.

Но становиться Вершителем Зар не хотел. И знал это наверняка.

Он был уже достаточно взрослым, чтобы не тешить себя иллюзией, будто жизнь наследника подарит ему продолжение тех счастливых лет, когда отец еще был жив. Зар понимал, какая это огромная ответственность, и насколько трудна жизнь властителя.

Он предпочел бы свободу. Свободу от своего именитого рода - и от радости быть частью семьи, и от тяжести чувства долга.

Он предпочел бы... Но судьба по привычке все решала за него.

Когда Та Хан снова пришел в храмовую беседку для свиданий, Зар твердо решил, что даст ему отрицательный ответ. Но он не успел и двух слов связать, как гость начал рассказывать о делах в Совете, о жизни в городе, об отношениях между родами Основной ветви... И чем дольше говорил Та Хан, тем мрачней становился Зар. С ним давно никто не вел беседу вот так - на равных. И его очень давно так мастерски не загоняли в угол. По всему выходило - если он не согласится выйти на сцену политической игры, то будет просто трусом недостойным своего отца, своего рода и своего истинного имени.

- И что я должен делать? - спросил он, глядя на широкие светлые ладони Та Хана, спокойно лежащие на поверхности мраморного стола. Почему-то эти спокойные руки внушали ему больше доверия, чем все остальное.

- Пока - просто дать свое согласие. Этого будет достаточно. Сейчас - не время для заметных действий. В ближайшие несколько месяцев, а возможно и лет нам для начала предстоит построить тот фундамент, на котором позже вырастет твоя сила.

- Просто согласие? И ничего более?

- Да. Я знаю, что твоему слову можно верить.

Зар невольно фыркнул, не сдержав досады.

- Однажды я уже дал слово, что никогда не буду проявлять притязаний на золотой венец...

- Ты дал его людям своей семьи. Теперь я тоже вхожу в их число и имею право вернуть тебе это слово. И я делаю это, Зар-Фа. А еще я сделаю все, чтобы однажды именно ты стал Вершителем.

- Но... - Зар наконец поднял глаза на своего родича, - но почему?

- Если бы ты видел своих конкурентов, друг мой, ты бы понял это.

С того дня время словно сорвалось с места и понеслось вперед подобно дикому степному жеребцу. Дни мелькали один за другим, и Зар не заметил, как сменился один год, а затем - и другой. Его жизнь больше не казалась ему пустой и нелепой, она обрела смысл. У него появилась цель - пусть отдаленная, но зримая.

Видят боги, он не просил для себя именно этого... Но если судьба так неуклонно толкает его на путь борьбы и великих деяний... то кто он, чтобы спорить с волей высших сил?

Зар не особенно верил в могущество Великой Богини и всех остальных богов тоже, но он чувствовал, что существует нечто огромное и непостижимое, что связывает нити судеб в непредсказуемые узоры. И знал - эта высшая сила уже выбрала для него не только узор, но и форму полотна.

Он стал собранней и спокойней. Он стал сильней и выше. На репетициях ему ничего не стоило удержать на вытянутых руках партнера по танцу. И ничего не стоило стерпеть любую насмешку.

Впрочем... их почти и не стало, этих насмешек. Понемногу мальчишки даже забыли его первое, такое обидное прозвище и называли уже не Водяным, а Белым Змеем. Что гораздо благозвучней и ближк к истине... Да к тому же после той драки с Акатой некому стало вынашивать планы мести или устаивать мелочные каверзы. Сам красавчик так и не оправился до конца - из Дома целителей его отправили прямиком в Скорбную обитель, где жили собиратели подношений для храма. С новым лицом Аката как нельзя лучше подходил на роль уличного попрошайки. А других охотников обижать Белого Змея в танцорской школе больше не нашлось.

Время шло...

После так и не состоявшегося для Зара экзамена еще двое мальчиков - его ровесников - получили право на испытание. И, с успехом выдержав его, покинули ученический дом. Думая о них, Зар всякий раз испытывал в сердце непроходящую боль - он был ничуть не хуже этих двоих (а если уж по правде, то много лучше), но ему второго шанса вырваться в мир взрослых актеров больше не доставалось.

Когда спустя три года после того сокрушительного провала мастер Хо объявил об экзамене для Шена, Зар особенно остро ощутил... нет, не зависть - едкую горечь своего растянувшегося на столь долгий срок поражения.

Но это не помешало ему увидеть на лицах некоторых учеников такие завистливые гримасы, что где-то в груди скользнул едва заметный холод.

Шен Ри был слишком простой мишенью для любого, кто захотел бы его обидеть. А чтобы сорвать экзамен, вовсе не обязательно делать очевидные гадости вроде той змеи. Достаточно, к примеру, случайно не подстраховать вовремя на репетиции. Или ночью подсунуть под одеяло серого скорпиона. И ничем потом не выдать себя, в отличие от глупого Акаты.

Меньше всего Зар хотел, чтобы его младший друг познал ту боль, которую испытал он сам.

С раннего детства отец учил Зара видеть людей. Не просто смотреть, а узнавать их суть, их помыслы и желания. Это была непростая наука, но Зару нравились уроки отца. Иногда он брал сына с собой на важные встречи с заданием внимательно наблюдать за каждым человеком в комнате. А потом Зар должен был рассказать, что он заметил, кто ему понравился и кто вызвал опасения и неприязнь.

Те наставления не прошли даром. Зар очень хорошо научился предугадывать намерения людей.

Вот и на этот раз он не ошибся в своих опасениях.

Глупые мальчишки приготовили для Шена полный мешок острых колючек дерева шхи. Зар увидел, как они старательно насыпают колючки в мягкие тканевые туфли его друга.

Он не мешал. И только когда крысята закончили свое пакостное дело, совершенно внезапно оказался рядом с ними. Мальчишки не могли не почувствовать острые когти дракона, когда он крепко взял каждого из них за плечо.

И сжал так сильно, что один из пакостников невольно вскрикнул, но тут же закусил губу. Зар был выше обоих почти на голову и сильней в два раза.

Он так и не сказал ничего - лишь обнажил зубы в хищном зверином оскале. Этого было достаточно, чтобы мальчишки и сами все поняли. Испуганные, они принялись стремительно вытряхивать колючки обратно в свой мешок, больно раня пальцы. Зар хорошо знал эти маленькие острые шипы... уж если они войдут под кожу, то потом их очень трудно вытащить. Шену пришлось бы несладко, забудь он заглянуть в туфли поутру.

После того, как глупые вредители позорно заползли в свои постели, Зар и сам с чистым сердцем улегся спать. Он совершенно точно знал, что эти двое больше не осмелятся ни на какие подвиги. Ни этой ночью, ни следующей.

Когда Шен уходил на свое испытание, Зар долго смотрел ему вслед.

Он понимал, что не скоро вновь увидит своего неизменного партнера по танцам.

И даже не пытался лгать себе, будто не чувствует, как одиночество холодной змеей вползает в его душу.

С этим одиночеством ему пришлось жить еще целый год. Лишь Та Хан нарушал его своими визитами, и с каждым разом Зар все глубже погружался в мир настолько далекий от храмовой жизни, насколько это возможно. Та Хан занимал одно из важных мест в Совете, и благодаря ему Зар имел возможность держать в своих руках такие документы, которые дано видеть лишь очень узкому кругу людей. И не только держать, но и горячо обсуждать, вникая в малейшие детали. За время знакомства со своим новым родичем Зар так основательно увяз в политических реалиях, что даже во время танцев теперь зачастую обдумывал то или иное событие, прошение или указ. По вечерам в свободное время он стал уходить в храмовую библиотеку и там читать книги, рекомендованные ему Та Ханом. Или те, которые сам считал нужным прочесть.

Иногда, довольно редко в ученическую спальню приходил Шен. Но общался он все больше со своим маленьким дружком, за которым очень просил приглядывать. И Зар понимал, почему. Этот улыбчивый беспечный Хекки постоянно искал неприятностей на свою голову... Зар не испытывал к нему особенной симпатии, но со временем ему стала привычна немного утомительная роль старшего брата. И несколько раз он действительно в самый последний момент успевал удержать Хекки на краю серьезных проблем.

Ему не было скучно.

Но очень хотелось поскорее обрести свободу.

Там, за пределами храмовых стен, была жизнь - настоящая, яркая, полная радостей и открытий. Зар мечтал о ней каждый день. Он жадно расспрашивал Та Хана обо всем, что происходило снаружи, но, конечно же, не мог насытиться этими рассказами...

Он понимал, что убежать из храма не получится - это было слишком опасно и безрассудно. Да и несвоевременно. Оставалось только ждать... Просто ждать того дня, когда ему наконец будет официально позволено выйти за ворота в город.

И потому Зар даже не испытал большой радости, когда узнал о предстоящем ему повторном экзамене. Это уже не было для него чем-то долгожданным, волшебным, решающим. Он в любом случае достиг того возраста, когда экзамен неминуем. И он был уверен в своих силах и своем мастерстве.

А радость... она выгорела в нем много лет назад.

Он прошел испытание легко, будто и не заметил его.

В конце концов, ему было уже не тринадцать лет, а почти семнадцать.

Всего лишь семнадцать... Еще целый год предстояло вытерпеть до того момента, когда ему будет дарована возможность покинуть храм.

Жизнь в театре сильно отличалась от будней в танцорской школе. В ней было больше осмысленности и долгожданной свободы. После репетиций Зар получал в свое распоряжение гораздо больше личного времени. И с радостью тратил его на книги в библиотеке. Он вгрызался в сложные исторические трактаты, проглатывал описания путешествий и ближних стран, вдумчиво изучал карты военных действий прошлого и различные жизнеописания выдающихся людей.

И с нетерпением ждал встреч с Та Ханом, которому уже давно привык доверять.

За годы общения со своим родичем он абсолютно сжился с мыслью, что однажды не просто уйдет из храма, но отправится прямиком на церемонию возложения золотого венца Продолжателя. Осознание этого факта больше не пугало и не удручало. Оно стало естественным, как дыхание и биение сердца.

Жить такой двойственной жизнью было странно и порой мучительно. Зара угнетала необходимость постоянно делать вид, будто дела театра что-то значат для него... Он ненавидел ложь и потому предпочитал просто молчать.

Это было не так уж и трудно. Став одним из актеров, Зар удостоился почти персональных апартаментов - теперь он делил свою спальню не с десятком шумных и глупых мальчишек, а с одним только человеком, который никогда его не раздражал.

Шен даже не представлял, как он обрадовал своего старшего друга, когда позвал его жить вместе. Вот уж кто действительно был наилучшим соседом по комнате... За год работы в театре этот странный мальчик со взглядом обращенным в невидимые миры почти не изменился. Он подрос, но не особенно сильно. Его голос остался таким же мелодичным, как был, а глаза по-прежнему казались Зару слишком нездешними. Вот уж кто действительно был создан для танца... Когда Шен думал, что никто его не видит, он оставался в своих сказочных мирах - его пальцы сплетались в удивительные узоры, руки тянулись в невидимые дали, а по лицу скользили тени несбывшегося. Он танцевал не для кого-то... Танец был его сутью, его дыханием, его жизнью.

И Зар уже заранее грустил, понимая, что очень скоро их пути разойдутся в разные стороны.

Ощущение опасности, холодное и пронзительное, как порыв зимнего ветра, пришло внезапно, когда Зар совсем его не ждал.

Это случилось незадолго до первого выступления Шена в роли Феи Снов, в то лето, когда Зар впервые за много лет испытал чистое, ничем незамутненное ощущение счастья. В то лето, когда он наконец-то получил право выйти за пределы храмовых стен.

Еще несколько месяцев назад он думал, что скоро сойдет с ума от бездействия и желания вырваться на волю. Но, к счастью, эти трудные дни остались позади - пришла весна, а вслед за ней и первые летние дни, когда весь мир выглядит и ощущается гораздо лучше, чем в холодную зиму.

Зар хорошо запомнил тот день, когда сам Дабу Реа вызвал его к себе и вручил небольшой мешочек со звонкими мелкими монетами.

- Двери для тебя открыты, - сказал главный распорядитель. - Ступай и будь разумен. Вечером храм ждет тебя назад - прежде, чем прозвенит последний гонг. И он всегда будет ждать, помни это, танцор.

Зар кивнул, не чувствуя пола под ногами. Не чувствуя даже своих ног и самого тела. Казалось, осталась только душа, легкая, как летучие семена дерева бангу.

В свою комнату Зар возвращался почти бегом. Там его уже ждала неприметная городска одежда, такая грубая и совсем непохожая на храмовую. И еще его ждал Шен Ри. Взволнованный, с широко распахнутыми глазами.

- Тебя отпустили, да?! - его голос дрожал от радости и возбуждения.

Зар кивнул, боясь раскрыть рот. Он понимал, что его собственная глотка и вовсе не способна производить нормальные звуки. Быстро и до неприличия суетливо он натянул на себя городское платье и уже готов был покинуть комнату, когда вдруг вспомнил про свои белые - белые и такие неправильные - волосы... Их надлежало спрятать. Спрятать от греха подальше.

Проклиная эту вынужденную задержку, Зар принялся быстро заплетать косы - криво и неловко, лишь бы только поскорее покончить с ними и затолкать под плотный тюрбан из куска ткани.

А Шен все задавал какие-то глупые вопросы, и Зар отвечал на них машинально, почти не задумываясь.

Уже возле самых ворот страх неожиданно сковал его, заставив на миг остановиться - а вдруг он не сможет? Вдруг он все забыл? Стал беспомощной храмовой крысой?

Зар сердито тряхнул головой, отгоняя этого труса, который прокрался в его разум.

Он сможет.

Потому что должен.