Неприятности по алгоритму

Неприятности по алгоритму

Предисловие

О пользе трагедий скажу я два слова.

На дно ты попал - и не жди уж иного

Как с кровью, локтями, когтями, клыками

Карабкаться, падать, сгорать, словно пламя,

Что дорого было, терять безвозвратно

И знать - не вернуть уж былого обратно.

Как, проходя по дороге проклятий,

Вбирать в себя силы охранных заклятий,

Тех, что помогут выстоять в битве;

Слов, что накроют охранной молитвой.

Ты станешь сильнее, взлетев, словно птица,

И невозможного сможешь добиться.

- Сейчас вживлю тебе три JT-порта, - голос отца, склонившегося над инструментами, был слегка надтреснутый. Так всегда бывало, когда он сильно волновался.

- Будет больно, ты потерпи. Так надо.

Оглянувшись на меня, сидящую в операционном кресле, с неожиданной теплотой добавил:

- Это все, что я могу сделать, чтобы спасти тебя, доченька. Так у тебя хотя бы будет шанс.

Кресло стерильно-белой палаты велико для девятилетней девочки, да и рука для зажима слишком тонкая, но отец кладет под локоть валик и резко стягивает фиксаторы. В глаза бьёт яркий пучок света. То, что сейчас будет со мной происходить, я видела не раз, но тогда на этом месте сидели бывалые пилоты, изрядно повидавшие и пережившие на своем веку.

- Сначала я найду один из периферических нервов, что рядом с лучевой костью, а затем, в пресинаптическую щель введу зонд с окончанием порта. Потом небольшой надрез кожи и мышц, через который выход порта необходимо будет вживить в тело. Затем края нужно будет обработать антисептиком, стимулирующим регенерацию. Вот и все - рассказывая порядок действий при операции имплантинга, отец старался отвлечь меня от тревожных мыслей, даже подмигнул, старясь казаться веселым, но руки его заметно подрагивали, и я, увы, понимала, почему.

Обычно вживляли джейтишки пилотам, налетавшим не одну тысячу часов в военных рейдах, доказавших целесообразность того, чтобы правительство Земного Союза тратило на них дорогостоящие импланты. Да и сам процесс вживления проходил весьма болезненно. Это внешне казалось, что делают просто укол большой иглой и на коже вместо следа от прокола остается выход JT-порта. Я видела, как кричали и дергались в конвульсиях те, кому приходилось побывать в кресле этой операционной. Половина из них, промучившись несколько месяцев от непреходящей боли, получала вердикт: 'отторжение импланта'. С таким диагнозом долго на этом свете не задерживались.

Как-то раз я спросила папу: 'Почему им не вколоть обезболивающее, чтобы пилоты так не мучились?' на что отец ответил, что тогда блокируются нервные окончания и срастание порта с нервной системой человека становится невозможным.

Я внимательно смотрела на отца. Его каштановые волосы, основательно выбеленные сединой, ссутулившаяся худощавая спина, съехавшие на нос очки. Раньше операции по восстановлению зрения папа проводил каждые полгода, но из-за постоянной работы за поляризационными мониторами оно вновь уходило в минус, в итоге он-таки смирился и начал носить доисторические окуляры, заявив, что так удобнее, чем наклеивать линзы или постоянно ходить к окулистам.

Сейчас его руки слегка подрагивали, когда он вводил код на сенсорной панели дверцы сейфа.

- Пап, а почему мы не побежали, как все, к люкам эвакуации? - наконец задала я вопрос, мучивший меня с тех самых пор, как прозвенел сигнал тревоги. До этого я уже несколько раз пыталась его задать, пока мы пробегали коридоры и боксы, но отец не давал мне договорить, поторапливая за собой.

-Тэри, слушай меня внимательно. Это была не учебная тревога, - голос отца был предельно строгим и четким. На мгновение остановившись и тяжело выдохнув, он продолжил. - Через несколько часов базу атакует десант мирийцев. Они уже выдвинули свои требования, но наше командование не будет их выполнять...

- Откуда ты знаешь? - своим выкриком я перебила отца

- Подожди. - стараясь быть терпеливым, отец сделал вид, что не обратил внимания на мою реплику, - Сейчас идет эвакуация избранных... это дети из гражданских, зачисленные в летную Академию, и дети военных. Ты не относишься ни к одной из категорий.. пока. Именно поэтому я хочу вживить тебе порты. С тремя JT тебя должны будут взять на корабль, как перспективную. При входе покажи правую руку с имплантами, этого должно быть достаточно. И... - отец резко выдохнул, как перед прыжком. - Постарайся вести себя как мальчик, хотя бы до того момента, пока не взлетите.

- Почему?

Просьба отца меня поначалу удивила. Хотя чаще всего на базе меня и так принимали за пацана: короткие каштановые вихры, вечно исцарапанные руки, разодранная в самых неожиданных местах одежда. Все это - результат драки с мальчишками моего возраста или кульбитов на опорной арматуре. Нет, я не была беспризорницей, и отец меня любил. Просто тяжело талантливому нейрохирургу, ученому, привыкшему к лаборатории Академии, на военной базе, где все подчинено уставу, уследить еще и за столь активной дочуркой. В общем, предоставленная зачастую сама себе, я и так была вылитым мальчишкой, зачем притворяться-то? Но потом подумала, что раз спасать будут только детей военных, которым с рождения ставится особое тату на виске (а такового у меня не имелось и в помине), и гражданских, зачисленных в Академию, среди которых только мальчики семи-десяти лет, просьба отца была весьма актуальна.

Таких, как я, на базе было мало, только от безвыходной ситуации родители берут с собой детей на военные объекты. Да и тот факт, что наемные работники, каковым был мой отец, привозят с собой жен и детей, не приветствовался, о чем нам и сообщил в весьма нелестной форме один из начальников мед части. Но деваться было некуда. Мама умерла, когда мне было восемь - случайно разбилась кабина переноса, когда она ехала домой. Это было еще на Вилерне. После смерти мамы отец резко осунулся и постарел.... Нет, он не ронял скупую мужскую слезу, уткнувшись по ночам в подушку, но круги под глазами и седина, основательно запорошившая темные до того времени виски стали напоминанием о ней - той, которую уже никогда не вернуть. Некоторое время мы жили еще на Вилерне, но потом проект отца перенесли на Микад - планетку, где из достопримечательностей (она же единственное на данном космическом теле поселение) лишь военная база за номером 364S. Здесь отец занимался своими исследованиями, и, если в этом была необходимость, проводил имплантацию, в том числе и JT-портов. Вот так мы и оказались на одной из военных баз периферии Союза Земли.

Свет немилосердно резал глаза, рука уже ощутимо затекла в неудобной позе, где-то завывала сирена тревоги. Было не просто страшно - жутко настолько, что пальцы на ногах сжались, а в районе живота появилась давящая тяжесть. Мне введут джейтишки. Впервые отец сделает мне больно, намеренно, хотя и из лучших побуждений, пытаясь тем самым дать шанс на спасение. Папа был из редкой категории родителей, считавших, что рука отца не должна подниматься на ребенка, ассоциироваться у того с физической болью. Поэтому, несмотря на все мои шалости и проказы, он ни разу не ударил меня, а лишь журил или пускался в пространные лекции о морали, поведении и этике, когда был не доволен очередной моей выходкой. Сначала, когда отец только сказал, что будет имплантировать мне СРАЗУ ТРИ порта хотелось воскликнуть: 'За что? Зачем мучить меня трижды?'. Лишь потом, спустя годы, я не раз благодарила его за предусмотрительность.

После атаки на базу мирийцев - противников Союза Земли, чья планета находиться на задворках вселенной - здесь вряд ли что-то останется, кроме выжженной пустыни и кратеров от взрывов. Мой отец погибнет, как и большинство. Всех не эвакуируют - мест на кораблях просто не хватит.

- Ты - самое ценное, что есть у меня в жизни, Тэри. Прости меня. - Слова давались отцу с трудом. В руках подрагивал инсейдер с готовым к имплантации портом. - Сейчас будет больно. Терпи. Обещай мне выжить и быть счастливой, ради меня, ради мамы... И... - казалось, сейчас будет произнесено самое важное, но прозвучало лишь странное напутствие - чтобы увидеть картину целиком, надо ослепнуть на один глаз. Запомни это.

Отец взял мою руку, обрабатывая антисептиком место введения иглы. Резкая боль, последовавшая за этим простым действием была исключительной. Ни до, ни после в своей жизни я такого не испытывала, как сидя в этом кресле. Комната начала резко плыть в резко меркнущем свете. Было ощущение, словно что-то рвет тебя изнутри и хочется, чтобы все это прекратилось как можно быстрее, хотя бы даже и смертью. Ощущение, что хуже быть уже не может, но вот постепенно боль стихает и тьма начинает рассеиваться... Оказывается все это время я лежала с открытыми глазами, хотя звуков пока еще не слышала.

Вот отец склонился надо мной, что-то говорит. Вижу, как шевелятся его губы, обеспокоенный взгляд, он вновь берет мою руку и... я думала больнее быть уже не может, но вновь этот черный колодец, до краев наполненный болью, по которому я лечу резко вниз. Яркая вспышка в сознании - последний, третий имплант вошел в пресинаптическую щель между двумя нейронами.

Не знаю, как долго я приходила в себя, но первое, что я увидела - глаза отца, внимательные, полные боли и отчаяния. Готова поклясться, что он предпочел бы сам тысячу раз пережить ту боль, что сейчас чувствовала я, лишь бы оградить меня от всего этого. Увы, чужую боль забрать себе еще никому не удавалось.

-Девочка моя, сможешь ли ты меня простить когда-нибудь?

Именно от этих слов меня накрывает осознание случившегося. Полное и абсолютное. На нас напали и смогут выжить лишь единицы, теперь и я в их числе, но не отец. Смотрю на него, единственного родного мне человека во всей вселенной и не могу поверить, что больше его не увижу.

Хочется закричать, ударить, сделать уже хотя бы что-нибудь, но я только смотрю... а потом перевожу взгляд на руку. На предплечье три порта один стандартный и два модифицированных. Мечта и гордость всех пилотов Союза. Пропуск в элиту космических войск. То, что соединяет тебя с кораблем в единое целое, позволяя управлять им гораздо быстрее, прокладывать маршрут и рассчитывать точку выхода после гиперпрыжка, используя функции самого совершенного процессора - человеческого мозга, в разы эффективнее, чем при ручном управлении.

Теперь я могу стать симбионтом корабля, если выживу, конечно. Горькая ирония и мелькнувшая в голове отстраненная мысль о том, что какие только баги не встречаются в программе под названием 'жизнь'! Эти импланты должны были ввести трем отличившимся пилотам последней кампании Варрина... Сложись все иначе и эти смельчаки после вживления портов имели все шансы на повышение и перевод в авангард атакующей эскадры Союза.

- Нам надо торопиться. Ты все запомнила? - Отец хотел казаться собранным, но дрожь в голосе и суетливые движения выдавали его истинное состояние.

- Да, папа, я выживу, чего бы мне это ни стоило.

Отец крепко обнял меня и помог встать с кресла.

Мы пошли, а затем и побежали в направлении одного из ангаров, в которых находились истребители класса Эйсиньи, достаточно маневренные, чтобы суметь уйти от обстрела, и в то же время способные вместить порядка ста человек. Таких на базе было всего три.

Как и все дети на базе, я разбиралась не только в типах и классах звездолетов, кораблей и планеров, но и мечтала поступить в одну из военных академий (а о чем еще мечтать, когда вокруг тебя одни военные, разговоры только о боях и полетах, а самое распространенное чтиво - устав космического флота Союза), но понимала, что для меня это - утопия. Девочек редко брали даже в захудалые летно-космические училища, обосновывая это тем, что женский организм гораздо хуже выдерживает перегрузки при гиперпрыжках и коркат-излучение, которым так славятся пространственные проколы.

Отец подвел меня к последнему, еще не задраенному шлюзу корабля:

- Вот это последний... - выдохнул он, словно вылавливал меня по всей базе с начала тревоги.