Раззолочённые, но чахлые садыС соблазном пурпура на медленных недугах,И солнца поздний пыл в его коротких дугах,Невластный вылиться в душистые плоды. И желтый шелк ковров, и грубые следы,И понятая ложь последнего свиданья,И парков черные, бездонные пруды,Давно готовые для спелого страданья… Но сердцу чудится лишь красота утрат,Лишь упоение в завороженной силе;И тех, которые уж лотоса вкусили,Волнует вкрадчивый осенний аромат. Ноябрь
Сонет
Как тускло пурпурное пламя,Как мертвы желтые утра!Как сеть ветвей в оконной рамеВсё та ж сегодня, что вчера… Одна утеха, что местамиНалет белил и серебраМягчит пушистыми чертамиРаботу тонкую пера… В тумане солнце, как в неволе…Скорей бы сани, сумрак, поле,Следить круженье облаков, — Да, упиваясь медным свистом,В безбрежной зыбкости снеговСкользить по линиям волнистым… Ветер
Люблю его, когда, сердит,Он поле ржи задернет флёромИль нежным лётом бороздитВолну по розовым озерам; Когда грозит он кораблюИ паруса свивает в жгутья;И шум зеленый я люблю,И облаков люблю лоскутья… Но мне милей в глуши садовТот ветер теплый и игривый,Что хлещет жгучею крапивойПо шапкам розовым дедо́в. Ненужные строфы
Сонет
Нет, не жемчужины, рожденные страданьем,Из жерла черного метала глубина:Тем до рожденья их отверженным созданьямМне одному, увы! известна лишь цена… Как чахлая листва, пестрима увяданьемИ безнадежностью небес позлащена,Они полны еще неясным ожиданьем,Но погребальная свеча уж зажжена. Без лиц и без речей разыгранная драма:Огонь под розами мучительно храним,И светозарный Бог из черной ниши храма… Он улыбается, он руки тянет к ним.И дети бледные Сомненья и ТревогиИдут к нему приять пурпуровые тоги. В дороге
Перестал холодный дождь,Сизый пар по небу вьется,Но на пятна нив и рощТочно блеск молочный льется. В этом чаяньи утра́И предчувствии морозаКак у черного костраМертвы линии обоза! Жеребячий дробный бег,Пробы первых свистов птичьихИ кошмары снов мужичьихПод рогожами телег. Тошно сердцу моемуОт одних намеков шума:Всё бы молча в полутьмуУводила думу дума. Не сошла и тень с земли,Уж в дыму овины тонутИ с бадьями журавли[2],Выпрямляясь, тихо стонут. Дед идет с сумой и бос,Нищета заводит повесть:О, мучительный вопрос!Наша совесть… Наша совесть. Среди нахлынувших воспоминаний
1
Перед закатом
Гаснет небо голубое,На губах застыло слово;Каждым нервом жду отбояТихой музыки былого. Но помедли, день, врачуяЭто сердце от разлада!Всё глазами взять хочу яИз темнеющего сада… Щетку желтую газона,На гряде цветок забытый,Разоренного балконаОстов, зеленью увитый. Топора обиды злые,Всё, чего уже не стало…Чтобы сердце, сны былыеУзнавая, трепетало… 2
Под новой крышей
Сквозь листву просвет оконный,Синью жгучею залит,И тихонько ветер сонныйВолоса мне шевелит… Не доделан новый кокон,Точно трудные стихи:Ни дверей, ни даже оконНет у пасынка стихий, Но зато по клетям срубаВ темной зелени садовСапожищи жизни грубоНе оставили следов, И жилец докучным шумомМшистых стен не осквернил:Хорошо здесь тихим думамЛиться в капельки чернил.………………………. Схоронили пепелищеЛунной ночью в забытье…Здравствуй, правнуков жилище, —И мое, и не мое! Трактир жизни
Вкруг белеющей ПсихеиТе же фикусы торчат,Те же грустные лакеи,Тот же гам и тот же чад… Муть вина, нагие кости,Пепел стынущих сигар,На губах – отрава злости,В сердце – скуки перегар… Ночь давно снега одела,Но уйти ты не спешишь;Как в кошмаре, то и дело:«Алкоголь или гашиш?» А в сенях, поди, не жарко:Там, поднявши воротник,У плывущего огаркаСчеты сводит гробовщик. Там
Ровно в полночь гонг унылыйСвел их тени в черной зале,Где белел Эрот бескрылыйМеж искусственных азалий. Там, качаяся, лампадыПламя трепетное лили,Душным ладаном усладыТам кадили чаши лилий. Тварь единая живаяТам тянула к брашну жало,Там отрава огневаяВ кубки медные бежала. На оскала смех застылыйТени ночи наползали,Бесконечный и унылыйДлился ужин в черной зале. ?
Пусть для ваших открытых сердецДо сих пор это – светлая феяС упоительной лирой Орфея,Для меня это – старый мудрец. По лицу его тяжко проходитБороздой Вековая Мечта,И для мира немые устаТолько бледной улыбкой поводит. 
Ф.Н. и Н.П. Анненские. Родители поэта
Первый фортепьянный сонет
Есть книга чудная, где с каждою страницейГаллюцинации таинственно свиты:Там полон старый сад луной и небылицей,Там клен бумажные заворожил листы. Там в очертаниях тревожной пустоты,Упившись чарами луны зеленолицей,Менады белою мятутся вереницей,И десять реет их по клавишам мечты. Но, изумрудами запястий залитая,Меня волнует дев мучительная стая:Кристально чистые так бешено горды. И я порвать хочу серебряные звенья…Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,И режут сердце мне их узкие следы… Еще один
И пылок был, и грозен День,И в знамя верил голубое,Но ночь пришла, и нежно теньБерет усталого без боя. Как мало их! Еще одинВ лучах слабеющей НадеждыУходит гордый паладин:От золотой его одежды Осталась бурая кайма,Да горький чад… воспоминанья………………………….Как обгорелого письмаНеповторимое признанье. <1903> С четырех сторон чаши
Нежным баловнем мамашиТо большиться, то шалить…И рассеянно из чашиПену пить, а влагу лить… Сил и дней гордясь избытком,Мимоходом, на летуХмельно-розовым напиткомУсыплять свою мечту. Увидав, что невозможноНи вернуться, ни забыть…Пить поспешно, пить тревожно,Рядом с сыном, может быть, Под наплывом лет согнуться,Но, забыв и вкус вина…По привычке всё тянутьсяК чаше, выпитой до дна. Villa nazionale[3]
Смычка заслушавшись, тоскливоВолна горит, а луч померк, —И в тени душные заливаВот-вот ворвется фейерверк. Но в мутном чаяньи испуга,В истоме прерванного сна,Не угадать Царице югаТот миг шальной, когда она Развяжет, разоймет, расщиплетЗолотоцветный свой букетИ звезды робкие рассыплетОгнями дерзкими ракет. <1890> Опять в дороге
Когда высо́ко под дугоюЗвенело солнце для меня,Я жил унылою мечтою,Минуты светлые гоня… Они пугливо отлетали,Но вот прибился мой звонок:И где же вы, златые дали?В тумане – юг, погас восток… А там стена, к закату ближе,Такая страшная на взгляд…Она всё выше… Мы всё ниже…«Постой-ка, дядя!» – «Не велят». На воде
То луга ли, скажи, облака ли, вода льОколдована желтой луною:Серебристая гладь, серебристая дальНадо мной, предо мною, за мною… Ни о чем не жалеть… Ничего не желать…Только б маска колдуньи светиласьДа клубком ее сказка катиласьВ серебристую даль, на сребристую гладь. 1900 
И.Ф. Анненский. Фотогафия 1870-х гг.
Конец осенней сказки
Сонет
Неустанно ночи длиннойСказка черная лилась,И багровый над долинойЗагорелся поздно глаз; Видит: радуг паутинаПочернела, порвалась,В малахиты только тинаПышно так разубралась. Видит: пар белесоватыйИ ползет, и вьется ватой,Да из черного куста Там и сям сочатся гроздиИ краснеют… точно гвоздиПосле снятого Христа. Утро
Эта ночь бесконечна была,Я не смел, я боялся уснуть:Два мучительно-черных крылаТяжело мне ложились на грудь. На призывы ж тех крыльев в ответТрепетал, замирая, птенец,И не знал я, придет ли рассветИли это уж полный конец… О, смелее… Кошмар позади,Его страшное царство прошло;Вещих птиц на груди и в грудиОтшумело до завтра крыло… Облака еще плачут, гудя,Но светлеет и нехотя тень,И банальный, за сетью дождя,Улыбнуться попробовал День. Ванька-ключник в тюрьме
Крутясь-мутясь да сбилисяЖелты́ пески с волной,Часочек мы любилися,Да с мужнею женой. Ой, цветики садовые,Да некому полить!Ой, прянички медовые!Да с кем же вас делить? А уж на что уважены:Проси – не улечу,У стеночки посажены,Да не плечо к плечу. Цепочечку позваниватьПродели у ноги,Позванивать, подманивать:«А ну-тка, убеги!» А мимо птицей мычетсяЗлодей – моя тоска…Такая-то добытчица,Да не найти крюка?! Свечка гаснет
В темном пламени свечиЗароившись как живые,Мигом гибнут огневыеБрызги в трепетной ночи,Но с мольбою голубыеДолго теплятся лучиВ темном пламени свечи. Эх, заснуть бы спозаранья,Да страшат набеги сна,Как безумного желаньяТихий берег умираньяЗахлестнувшая волна.Свечка гаснет. Ночь душна…Эх, заснуть бы спозаранья… Декорация
Это – лунная ночь невозможного сна,Так уныла, желта и больнаВ облаках театральных луна, Свет полос запыленно-зеленыхНа бумажных колеблется кленах. Это – лунная ночь невозможной мечты…Но недвижны и странны черты:– Это маска твоя или ты? Вот чуть-чуть шевельнулись ресницы…Дальше… вырваны дальше страницы. Бессонницы
1
Бессонница ребенка
От душной копоти землиПогасла точка огневая,И плавно тени потекли,Конту́ры странные сливая. И знал, что спать я не могу:Пока уста мои молились,Те, неотвязные, в мозгуОпять слова зашевелились. И я лежал, а тени шли,Наверно зная и скрывая,Как гриб выходит из землиИ ходит стрелка часовая. 2
«Парки – бабье лепетанье»
Сонет
Я ночи знал. Мечта и трудИх наполняли трепетаньем, —Туда, к надлунным очертаньям,Бывало, мысль они зовут. Томя и нежа ожиданьем,Они, бывало, промелькнут,Как цепи розовых минутМежду запиской и свиданьем. Но мая белого ночейДавно страницы пожелтели…Теперь я слышу у постели Веретено, – и, как ручей,Задавлен камнями обвала,Оно уж лепет обрывало… 3
Далеко… Далеко…
Когда умирает для ухаЖелеза мучительный гром,Мне тихо по коже старухаВодить начинает пером.Перо ее так бородато,Так плотно засело в руке…………………………Не им ли я кляксу когда-тоНа розовом сделал листке?Я помню – слеза в ней блистала,Другая ползла по лицу:Давно под часами усталыйСтихи выводил я отцу……………………………..Но жаркая стынет подушка,Окно начинает белеть…Пора и в дорогу, старушка,Под утро душна эта клеть.Мы тронулись… Тройка плетется,Никак не найдет колеи,А сердце… бубенчиком бьетсяТак тихо у потной шлеи… Лилии
1
Второй мучительный сонет
Не мастер Тира иль Багдата,Лишь девы нежные перстыСумели вырезать когда-тоЛилеи нежные листы, — С тех пор в отраве ароматаЖивут, таинственно слиты,Обетованье и утратаНеразделенной красоты, Живут любовью без забвеньяНезаполнимые мгновенья…И если чуткий сон аллей Встревожит месяц сребролукий,Всю ночь потом уста лилейТам дышат ладаном разлуки. 2
Зимние лилии
Зимней ночи путь так долог,Зимней ночью мне не спится:Из углов и с книжных полокСквозь ее тяжелый пологСумрак розовый струится. Серебристые фиалыОпрокинув в воздух сонный,Льют лилеи небывалыйМне напиток благовонный, — И из кубка их живогоВ поэтической оправеРад я сладостной отравеНапряженья мозгового… В белой чаше тают звеньяИз цепей воспоминанья,И от яду на мгновеньеЗнаньем кажется незнанье. 3
Падение лилий
Уж черной Ночи бледный ДеньСвой факел отдал, улетая:Темнеет в небе хлопьев стая,Но, веселя немую сень,В камине вьется золотаяЗмея, змеей перевитая.Гляжу в огонь – работать лень:Пускай по стенам, вырастая,Дрожа, колеблясь или тая,За тенью исчезает тень,А сердцу снится тень иная,И сердце плачет, вспоминая.Сейчас последние, светлейЗлатисто-розовых углей,Падут минутные строенья:С могил далеких и полейИ из серебряных аллейУслышу мрака дуновенье…В постель скорее!.. Там теплей,А ты, волшебница, налейМне капель чуткого забвенья,Чтоб ночью вянущих лилейМне ярче слышать со стеблейСухой и странный звук паденья. 3 февраля 1901 С балкона
Полюбила солнце апреляМолодая и нежная ива.Не прошла и Святая неделя,Распустилась бледная иваВ жаркой ласке солнца апреля. Но недвижны старые клены:Их не греет солнце апреля,Только иве дивятся зеленой,Только шепчут под небом апреляОбнаженные мшистые клены: «Не на радость, о бледная ива,Полюбила ты солнце апреля:Безнадежно больное ревнивоИ сожжет тебя солнце апреля,Чтоб другим не досталась ты, ива». Молот и искры
Молот жизни, на пле́чах мне камни дробя,Так мучительно груб и тяжел,А ведь, кажется, месяц еще не прошел,Что я сказками тешил себя…Те, скажи мне, завянуть успели ль цветы,Что уста целовали, любя,Или, их обогнав, улетели мечты,Те цветы… Я не знаю: тебяЯ люблю или нет… Не горит ореолИ горит – это ты и не ты,Молот жизни мучительно, адски тяжел,И ни искры под ним… красоты…А ведь, кажется, месяц еще не прошел. 1901 Тоска возврата
Уже лазурь златить усталаЦветные вырезки стекла,Уж буря светлая хоралаПод темным сводом замерла; Немые тени вереницейИдут чрез северный портал,Но ангел Ночи бледнолицыйЕще кафизмы не читал… В луче прощальном, запыленномСвоим грехом неотмоленнымТомится День пережитой, Как серафим у Боттичелли,Рассыпав локон золотой…На гриф умолкшей виолончели. Рождение и смерть поэта
(Кантата)
БАЯННад Москвою старой златоглавоюНе звезда в полу́ночи затеплилась,Над ее садочками зелеными,Ой зелеными садочками кудрявымиМолодая зорька разгоралася.Не Вольга-богатырь нарождается,Нарождается надёжа – молодой певец,Удалая головушка кудрявая.Да не златая трубочка вострубила,Молодой запел душа-соловьюшка,Пословечно соловей да выговаривал,(Тут не рыбы-то по заводям хоронятся,Да не птицы-то уходят во поднебесье,Во темных лесах не звери затулилися[4]),Как услышали соловьюшку малешенького,Все-то птичушки в садочках приуслушались,Малы детушки по зыбкам разыгралися,Молодые-то с крылечек улыбаются,А и старые по кельям пригорюнились. ОДИН ГОЛОСРыданье струн седых развей,О нет, Баян, не соловей,Певец волшебно-сладострастный,Нас жег в безмолвии ночейТоскою нежной и напрасной. И не душистую сиреньСудьба дала ему, а цепи,Снега забытых деревень,Неволей выжженные степи. Но бог любовью окрылилЕго пленительные грезы,И в чистый жемчуг перелилПоэт свои немые слезы. ХОРСреди измен, среди могилОн, улыбаясь, сыпал розы,И в чистый жемчуг перелилПоэт свои немые слезы. ДРУГОЙ ГОЛОСО, свиток печальный!Безумные строки,Как гость на пируВ небрачной одежде,Читаю и плачу…Там ночи туманнойХолодные звезды,Там вещего сердцаТрехдневные муки,Там в тяжком бредуТомительный призрак,Свой черный вуаль,Вуаль донны Анны,К его изголовьюСклоняя, смеется… МУЖСКОЙ ХОРНо в поле колдунья емуПоследние цепи сварилаИ тихо в немую тюрьмуВорота за ним затворила. ЖЕНСКИЙ ХОРТворцу волшебных песнопенийНе надо ваших слез и пеней:Над ним горит бессмертный деньВ огнях лазури и кристалла,И окровавленная теньТам тенью розовою стала,А здесь печальной чередоюВсё ночь над нами стелет сень,О тень, о сладостная тень,Стань Вифлеемскою звездою,Алмазом на ее груди —И к дому Бога нас веди!.. ОБЩИЙ ХОРС немого поля,Где без ненастья,Дрожа, повислиТоски туманы, —Туда, где воля,Туда, где счастье,Туда, где мыслиПростор желанный! 3 апреля 1899 «Мухи как мысли»
(Памяти Апухтина)
Я устал от бессонниц и снов,На глаза мои пряди нависли:Я хотел бы отравой стиховОдурманить несносные мысли. Я хотел бы распутать узлы…Неужели там только ошибки?Поздней осенью мухи так злы,Их холодные крылья так липки. Мухи-мысли ползут, как во сне,Вот бумагу покрыли, чернея…О, как, мертвые, гадки оне…Разорви их, сожги их скорее. Под зеленым абажуром
Короли, и валеты, и тройки!Вы так ласково тешите ум:От уверенно-зыбкой постройкиДо тоскливо замедленных думВы так ласково тешите ум,Короли, и валеты, и тройки! В вашей смене, дразнящей сердца,В вашем быстро мелькающем крапеСчастье дочери, имя отца,Слово чести, поставленной на́-пе,В вашем быстро мелькающем крапе,В вашей смене, дразнящей сердца… Золотые сулили вы далиЗа узором двойных королей,Когда вами невестам гадалиТам, в глуши, за снегами полей,За узором двойных королейЗолотые сулили вы дали… А теперь, из потемок на светБезнадежно ложася рядами,Равнодушное да или нетПовторять суждено вам годами,Безнадежно ложася рядамиИз зеленых потемок на свет. 
Н.В. Анненская, жена поэта
Третий мучительный сонет
(Строфы)
Нет, им не суждены краса и просветленье;Я повторяю их напамять в полусне,Они – минуты праздного томленья,Перегоревшие на медленном огне. Но всё мне дорого – туман их появленья,Их нарастание в тревожной тишине,Без плана, вспышками идущее сцепленье:Мое мучение и мой восторг оне. Кто знает, сколько раз без этого запоя,Труда кошмарного над грудою листов,Я духом пасть, увы! я плакать был готов,Среди неравного изнемогая боя; Но я люблю стихи – и чувства нет святей;Так любит только мать, и лишь больных детей. Второй фортепьянный сонет
Над ризой белою, как уголь волоса,Рядами стройными невольницы плясали,Без слов кристальные сливались голоса,И кастаньетами их пальцы потрясали… Горели синие над ними небеса,И осы жадные плясуний донимали,Но слез не выжали им муки из эмали,Неопалимою сияла их краса. На страсти, на призыв, на трепет вдохновеньяБраслетов золотых звучали мерно звенья,Но, непонятною не трогаясь мольбой, Своим властителям лишь улыбались девы,И с пляской чуткою, под чашей голубой,Их равнодушные сливалися напевы. Параллели
1
Под грозные речи небесРыдают косматые волны,А в чаще, презрения полный,Хохочет над бурею бес. Но утро зажжет небеса,Волна золотится и плещет,А в чаще холодной росаСлезою завистливой блещет. 2
Золотя заката розы,Клонит солнце лик усталый,И глядятся туберозыВ позлащенные кристаллы. Но не надо сердцу алых, —Сердце просит роз поблеклых,Гиацинтов небывалых,Лилий, плачущих на стеклах. 1901 Тоска
По бледно-розовым овалам,Туманом утра облиты,Свились букетом небывалымСтального ко́лера цветы. И мух кочующих соблазны,Отраву в глянце затая,Пестрят, назойливы и праздны,Нагие грани бытия. Но, лихорадкою томимый,Когда неделями лежишь,В однообразьи их таимыйПоймешь ты сладостный гашиш, Поймешь, на глянце центифолийСчитая бережно мазки…И строя ромбы поневолеМежду этапами Тоски. Желание
Когда к ночи усталой рукойДопашу я свою полосу,Я хотел бы уйти на покойВ монастырь, но в далеком лесу, Где бы каждому был я слугаИ Творенью Господнему друг,И чтоб сосны шумели вокруг,А на соснах лежали снега… А когда надо мной зазвонитМедный зов в беспросветной ночи,Уронить на холодный гранитТалый воск догоревшей свечи. 
И.Ф. Анненский. Фотография 1880-х гг.
