Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Человек дейтерия - Олег Раин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Реально, круче…

— Да вы шизанулись на своей нирване-оборване, — ляпнула расставлявшая на столе посуду Даша. На нее взглянули, как на сумасшедшую.

— Ты чё, Дашук? Баскова перекушала?

Москит картинно выкатил глаза.

— На кого косичкой замахнулась?

Громко фыркнув, Даша подхватила поднос, величаво поплыла из комнаты. На ходу все же развернула личико, пальнула в ответ:

— Нормально поет. Получше ваших дефектов!

— Ооо! — взревел изумленный народ.

— В кёрлинг иди поиграй!

— С Басковым…

— Он сядет, штаны лопнут…

— Опасна-а!..

Народ снова заржал. Стадия серьезности сменилась стадией изгальства. Ребята живо и со смаком взялись перемывать кости всему телевизионному бомонду. Не пропускали практически никого. И слово: «клоун» было самым мягким из определений, какими потчевали героев эфира. Гриша на секунду представил себе, что все это слышат эстрадные звезды, и нервно хихикнул. Вот уж точно кому стало бы тошно. Прямо до обморочной дурноты. Они же там думают, что симпатичнее лемуров с павлинами, а тут, понимаешь, такое надругательство. Даже стало на мгновение их жалко. Будто не за глаза топтали, а наяву…

Костяй снова попытался поставить на видак свои ужастики, но девчонки его просто оттолкнули. Им давно уже не терпелось потанцевать. Это у всех девок шиз такой. Чуть какой музон, их прямо в дрожь бросает, коленками начинают дрыгать…

Наконец заиграло что-то бойкое с ударником. Окна тут же прикрыли шторами, и пацаны нехотя потянулись с дивана. Гришка не танцевал, только смотрел. Даже стул свой отставил подальше, чтобы не мешать. На Алку, первую красавицу класса не глядел, — страшно было. Зато смотрел на Дашу с Катькой и любовался грациозной Ульяной. Почему-то хорошо было и здорово от созерцания чужого слитного движения, от колыханья локонов и вскинутых рук. И музыка была не такая уж плохая, пусть и понтовая. Зато ударник старался вовсю — так и вколачивал в виски ритм. И было в нем что-то непривычное, по-мартышечьи задиристое.

На этот раз зажигала Уля. А ведь нигде никаким танцам не училась! Но все равно выходило клёво. Точно таилось это у нее в крови. У Гришки даже руки занемели от восторга — так у Ульки здорово получалось! И все эти изгибы с извивами — прямо в змею ее превращали. Кажется, и другие это видели. Девчонки пытались ей подражать, — и Катька с Дашей, даже Алла! Но получалось бледно и смешно. Хорошо, хоть сами девчонки этого не понимали.

Грише показалось, что Ульяна взглянула на него с особой благосклонностью — даже подмигнула кокетливо. А может, просто развеселилась, заметив его раскрытый от восхищения рот. И тут же по-цыгански мелко и часто заиграла плечиками — туда-сюда. Как будто специально для Гришки. У него даже дыхание остановилось. Глаза сами вильнули в сторону, он бы отвернулся, да не успел. Кто-то, неслышно подойдя сзади, прикрыл лицо широкими ладонями. Чужие тяжелые руки настолько испугали Гришу, что он непроизвольно дернул локтем и попал в мягкое. Шуточка не удалась, и подкравшийся сзади шутник скрючился подобием запятой. Ну, а Гриша, оглянувшись, подумал, что лучше ему было бы умереть на месте. Потому что локтем он угодил не кому-нибудь, а самому Лехе Сомову. Лешему. А уж с Лешим не ссорился даже бугай Дон.

— Размажу… — губами протянул Леший и стал потихоньку выпрямляться. Точно Терминатор после выстрелов из помповика. — Гимадрилыч долбанный… Закопаю…

— Леший ща Крупу убьет! — пискнула Танюха.

— Ага, насмерть… — всклокоченный и страшный, Леший шагнул вперед, но перед ним выскочила Катя.

— Мальчики, не здесь!

— А где, в натуре? — изумился Костяй. — В туалет им, что ли, идти?

— Почему в туалет? Хотите выяснять отношения, пожалуйста, на улицу.

Катька явно метила в начальницы. И голос хорошо поставлен, и фразочки выверенные, отточенные. Даже в грохоте музыки ее отлично поняли. Криво ухмыльнувшись, Леший кивнул Гришане. На выход, мол, сява…

Одеваться не стали. Конечно, зима, но ведь не сорок градусов. Для короткой дуэли — в самый раз, а в том, что дуэль не затянется, никто не сомневался. Да и не дуэль это — расправа скорее. Наказание кокоса, свалившегося на голову бабуину…

Секундантами во двор выкатилось с полдюжины парней. Хотя этим, скорее всего, хотелось просто курнуть. Мать Алки курить в комнатах не разрешала, вот и пользовались моментом. Ну а чем закончится то, что и дракой именовать было сложно, знали все наперед.

— Не кексуй, Крупа. Реанимация круглосуточно работает! — хохотнул кто-то из секундантов. — Ребцы, у кого зажигалка?

— Трением давай, неандертал.

— Я тебя самого ща потру…

— Ну? И что с ним делать? — Леший оглядел присутствующих, легким джебом мазнул Гришаню в челюсть. Зубы парнишки отчетливо клацнули. — Его же бить скучно.

— Пусть просит извинения, — хмыкнул Москит. — Кстати, чё он сделал-то? Я даже не видел.

— Он знает, что сделал. — Леший со скукой пнул противника в живот, и Гриша шмякнулся в снег.

— Извини, — просипел он. — Я же не знал.

— Видишь, говорит, что не знает! — заржал Москит.

— Да холодно, блин. Давайте быстрее! — заторопили ребята. Они уже вовсю дымили сигаретками, притаптывали и подпрыгивали на снегу.

— Пачкаться неохота, — Леший сунул руки в карманы. — Костяй, ты говорил фофаны умеешь ставить.

— Ага, круче крученого.

— Вот и работай. У нас сегодня что?

— Что? — ребятишки озадаченно уставились на Лешего.

— Именины у Алки. Сколько ей брякнуло?

— Четырнадцать?

— Это тебе, фуфломет, давно четырнадцать, а ей тринадцать. Вот и выдай ему тринадцать фуфырей. А мы поглядим.

— Несчастливое число! — хохотнул Димон. — У него голова лопнет.

— Голова не арбуз, не лопнет.

Костяй, разминая пальцы, шагнул к Грише.

— Встань, блин. Неудобно…

Гриша послушно поднялся, склонил голову.

Ставить фофаны Костяй, в самом деле, умел. В детском лагере научили. Там по его рассказам объявился мастер, с одного удара мог вырубить. Обычным взятым на оттяг пальцем! И их, добросовестных учеников, этот красавец целую смену учил. Почти месяц ходили за ним, как обкуренные, в синяках да шишках, с туманом перед глазами. А главное, у другого пальцы давно бы онемели, а этому ничего. Потому что Мастер… Сэнсей, блин…

Голова у Гриши загудела после второго щелчка. А после четвертого или пятого пацаны взяли его под локти, чтоб не упал. И держали до самого конца. Гришке ничего не оставалось, кроме как стискивать зубы. Казалось, в голову методично и неспешно вколачивают гвозди. Бэмс, бэмс! — и по самую шляпку.

— Больно на морозе! — Костяй подул на палец. — Фаланга будет болеть.

— Молоток! — похвалил Леший. — Только ошибся на раз.

— Да не-е, вроде тринадцать.

— Кто-нибудь считал?

— Да кому охота…

— Опана! Паца, у него кровь пошла!

— Ты чё, где? Изо лба, что ли?

— Из носа.

— Во, дает! Лупят в лобешник, а кровь из носа…

Хрупая снегом, Леший шагнул ближе, прищурил серые глазенки.

— Точно, капает… — сплюнув под ноги, он достал из кармана платок, сунул Грише. — На, утри сопли.

Гриша взял платок, онемевшими пальцами прижал к носу.

И тут же Дон, не выдержав, сгреб Москита поперек туловища, подняв, побежал к подъезду.

— Хорэ болтать, замерзнем!

— И девки шампанское без нас вылакают…

Пацаны побежали следом, оставив Гришку неустойчивым столбиком посреди двора. Голову у него кружило, из глаз катились запоздалые слезы. Почему-то подумалось странное: если он здесь, на улице, то почему по-прежнему слышна музыка?

Девятый этаж, окна, да еще расстояние до подъезда… Как там вычисляется гипотенуза у треугольника? Короче, все равно не близко. Да и не в дистанции тут дело, а в могучих Костиковых фофанах…

Гриша осторожно поднял руку, провел по горящему лбу.

— Больно?

Отдернув ладонь, он сморгнул. Перед ним стояла Ульяна. В меховой, наброшенной поверх платья кофточке, с охапкой одежды в руках.

— Да нет, нормально…

— Я вот вынесла тебе. Эти балбесы ни за что не догадаются.

— Да мне не холодно… — он сипло прокашлялся.

— Ага, пятнадцать градусов — как же, не холодно. Схватишь менингит. — Она чуть нахмурилась, всматриваясь в него, как врач. — К носу снег приложи…

— Ага.

— И закутайся.

Гриша послушно сгреб протянутую куртку.

— Дойдешь домой-то?

— Конечно, какие проблемы. Я и так давно собирался.

Ульяна неловко улыбнулась.

— Я поскакала, ага? А то прямо в туфлях выскочила…

— Ага, — он тупо кивнул.

— Тогда давай! И не мерзни. Сейчас пойду, Леху отругаю.

— Да не он это, само потекло.

— Все равно… — не зная, что сказать, она махнула рукой и, высоко вскидывая ноги, побежала по снегу к подъезду. Обратно. На праздник к Алке. Гриша на секунду зажмурился. А чего он ждал? То есть, могла вообще не выбежать, а она выбежала. Специально к нему. Одежду вынесла. Спрашивается зачем?

Он посмотрел на платок в руке, хотел было бросить в снег, но передумал. Кровь продолжала капать, а своего платка не было. В правом кармане только солдатик оловянный и лежал — тот самый часовой из повседневных игр. Только вот не мог металлический боец защитить его от реалий. И кулаки у него не разжимались, и автоматик крохотный не стрелял…

Гриша глубоко вздохнул — так глубоко, что мороз прошелся по всем закоулкам его пылающей головы, и сразу стало легче. Он огляделся. Может, и хорошо, что все так вышло? И именины, и Леший с Костяем? Башка, конечно, трещала и гудела, но не случись этого, не было бы и Ульяны.

С осторожностью нахлобучив на пылающую голову шапку, Гриша побрел со двора. В правой руке — куртка с шарфом, в левой — платок. День давно умер, город жил вечером. Электрические сумерки — так это назвал бы Гришка. Время самообмана, когда не знаешь, что делать. И жить не хочется, и спать не тянет. Впрочем, сейчас он об этом не думал. Потому что держал в руке чужой платок. Потому что, побитый и выгнанный, чувствовал себя почти счастливым.

В родном подъезде пропустил мимо себя Кирилла — салажонка-соседа, живущего этажом ниже. И впервые подумал, что уступает дорогу всем без исключения. Даже кошкам с собаками. Просто раньше этого как-то не замечал, а сегодня заметил. И запоздало удивился, что отступает в сторону перед маленьким Кирюшкой. А тот, испуганно поджавшись, торопливо проскочил мимо. Наверное, в свои семь лет такое поведение старшеклассника он принимал за издевательство. А может, за страшной силы провокацию.

* * *

Быть, как все, надежно, но скучно. Взрослым, к примеру, это нравится. У них через слово рождаются поговорки и прибаутки: «у тебя все, не как у людей», «не высовывайся», «а что вокруг скажут?» и так далее. Только ведь в этом и фишка! Пусть говорят! Что угодно и в каком угодно желто-фиолетовом эфире — лишь бы внимание обращали! Даже передачка такая есть, куда лохи со своими историями в очередь выстраиваются. И чихать, что потом полстраны им кости перемывает, — главное, засветились. Потому что во сто крат хуже быть, как в революционной песне, никем и ничем. По этой самой причине школяры и скрипели мозгами, выдумывали чушь пооригинальнее, а глупости поострее. Одни лепили на тело тату, другие щеки прокалывали, третьи волосы красили, а если не красили, так обривались наголо. Это называлось — не выделываться, а выделяться. То есть так им всем казалось, а на деле — как раз и становились такими как все — с одинаковыми стрижками, с одинаковым прикидом, с одинаковыми играми на винте. И кто без пи-эс-пи, тот фуфел гороховый, а кто плеера с сотиком не завел, тот вообще житель не земной. Типа, нежить и зомби. Полный, короче, Аватар. И ни о каком респекте, в таком случае, не мечтай.

А Гришка мечтал. Может, не очень сильно, но все-таки накатывало порой. И роились в голове несуразности, появлялись желания, о которых раньше даже думать пугался. Взять и выкинуть что-нибудь эдакое! Чтобы удивить и заметили, наконец. Дескать, елы-палы, да это же вон кто! Гриня наш изладил!.. Какой Гриня? Тот, что за третьей партой?.. Ага, ушастый такой, с носом конопатым. Реальный, оказывается, пацан…

Вот только нового и интересного у Гриши Крупицына отчего-то не выдумывалось. Не приходило в голову — и все тут. А повторять чужое было как-то в лом. Да и опасно. Вон, Макарыч пиротехнику однажды приволок. Сначала спалили за гаражами какую-то брызжущую искрами пирамидку, а после стреляли в кирпичную стену из настоящего обреза. То есть не настоящего, конечно, — самодельного, но с самыми настоящими патронами. Что-то там Макарыч выпилил из металла, что-то из дерева, а патроны принес от мелкашки. Такое не могли не заметить. На испытания сбежался чуть ли не весь класс. Даже девчонки — и те припёхали. На гаражи какая-то малышня влезла. Еще бы — Макарыч обрез принес! Офигенный!..

Сначала испытывали, попрятавшись кто где. Все-таки самодельщина, мало ли что. Макарыч и сам предупредил, чтобы не высовывались. Но боек щелкал раз за разом, а выстрела никак не получалось, Макарыч чертыхался, взводил курок и снова спускал. Хихикая, народ выбрался из укрытий, обступил испытателя.

— Знатная трещотка!

— Не трещотка, а ковырялка. Для носа и еще одного места.

— Сам ты это место! Этой штукой на тараканов охотятся. Сначала, значит, таракана ловишь, потом заряжаешь вместо патрона…

— Вместо?

— В тесто! Ушами слушай. Потом взводишь затвор, и бойком его — хлобысть! Летит, как пуля.

— А мухами? Мухами можно?

— Мухами — хуже. Их ловить труднее. Ха-ха!..



Поделиться книгой:

На главную
Назад