Пустой Трон (ЛП)

- Язычник поражен, - сказал отец Пенда, очень стараясь заработать свое золото.

- Господин? Господин! - Финан растирал мне правую руку.

- Меч, - потребовал я слабым голосом, а потом громче, - меч!

- Только не в зале, - настаивал какой-то глупец.

- Никаких мечей в зале, - твердо сказал Эрдвульф.

Поэтому Финан и еще четверо других вынесли меня на улицу и положили на траву. Падал мелкий дождь, когда Ситрик принес Вздох Змея и сомкнул мою правую руку на его рукояти.

- Язычество! - прошипел отец Пенда.

- Он жив? - спросил епископ, наклонившись, чтобы взглянуть на меня.

- Ненадолго, - ответил Финан.

- Отнесите его под крышу, - попросил епископ

- Домой, - прошептал я, - заберите меня домой. Финан, забери меня домой.

- Я отвезу тебя домой, господин.

Протиснулся Этельхельм, раздвинув толпу, как бык расталкивает овец.

- Лорд Утред! - воскликнул он, опустившись на колени подле меня. - Что случилось?

- Он не слышит тебя, господин, - Осферт перекрестился.

- Слышу. Отвезите меня домой.

- Домой? - переспросил Этельхельм встревоженно.

- Домой, в холмы. Я хочу умереть среди холмов.

- Неподалеку есть женский монастырь, - Этельхельм держал мою правую руку, сжимая мою ладонь на Вздохе Змея. - Там они совершат по тебе богослужение, лорд Утред.

- Холмы, еле слышно произнес я, - просто отвезите меня в холмы.

- Языческая чепуха, - насмешливо произнес отец Пенда.

- Если лорд Утред хочет отправится в холмы, - твердо сказал Этельхельм, - то он должен отправиться туда! Люди перешептывались, глядя на меня. Моя смерть лишала Этельфлед самого сильного сторонника, и, несомненно, им было интересно, что станет с ее и моими землям, когда Эрдвульф окажется хозяином Мерсии. Дождь усилился, и я застонал. Это было вовсе не притворство.

- Вы простудитесь, господин епископ, - произнес отец Пенда.

- И у нас еще есть, что обсудить, - сказал Вульфхед, выпрямляясь. - Пришли нам весточку, - велел он Финану.

- Это Божье провидение, - настаивал Пенда, когда они уходили.

- Так и есть, несомненно, - мрачно отозвался Вульфхед. - И пусть это послужит уроком всем язычникам. Он перекрестился и пошел следом за Пендой в зал.

- Ты дашь нам знать, что произойдет? - попросил Этельхельм Финана.

- Конечно, господин. Помолитесь за него.

- Со всем пылом.

Я подождал, чтобы удостовериться, что все участники витана попрятались от дождя, и посмотрел на Финана.

- Утред пригонит телегу, - сказал я. - Погрузи меня в неё. Тогда мы отправимся на восток, все мы. Ситрик?

- Господин?

- Найди наших людей. Посмотри в тавернах, пусть будут готовы выступать. Иди!

- Господин? - спросил Финан, пораженный моей внезапной энергичностью.

- Я умираю, - пояснил я и подмигнул ему.

- В самом деле?

- Надеюсь, что нет, но скажи людям, что умираю.

Потребовалось какое-то время, но в конце концов мой сын пригнал телегу, запряженную двумя лошадьми, и меня положили на влажную подстилку из соломы. Я взял с собой в Глевекестр большую часть своих воинов, и теперь они ехали спереди, сзади и рядом с телегой, пока мы кружили по улицам. Народ снимал шапки, когда мы проезжали мимо. Каким-то образом весть о моей скорой кончине распространилась по городу, и люди высыпали из лавок и домов, чтобы посмотреть, как я проезжаю. Священники осеняли себя крестом, когда телега катилась мимо.

Я боялся, что было уже слишком поздно. Мой сын, присоединившийся к Пенде, чтобы отлить у церковной стены, услышал от священника настоящие новости. Этельхельм послал людей в Сирренсестр.

Мне следовало догадаться.

Так вот почему я был приглашен на витан - не потому, что Этельред с Этельхельмом хотели убедить Мерсию, что кто-то высказался в поддержку Этельфлед, а чтобы вытащить меня из Сирренсестра, или, скорее, моих воинов, потому что в Сирренсестре было нечто, что Этельхельм отчаянно хотел заполучить.

Ему нужен был Этельстан.

Этельстан был всего лишь мальчишкой, десяти лет от роду, насколько я помню, а его мать - простой девушкой из Кента, что умерла во время родов. Но его отец был жив, очень даже жив, его отец Эдуард, сын короля Альфреда, теперь сам являлся королем Уэссекса. Эдуард с тех пор женился на дочери Этельхельма и стал отцом другого сына, что превращало Этельстана в помеху. Был ли Этельстан старшим сыном? Или, как настаивал Этельхельм, бастардом? Если он бастард, то не имеет никаких прав, но бродил упорный слух, что Эдуард женился на той девчонке из Кента. И я знал, что это правда, потому что отец Кутберт провел церемонию бракосочетания. Народ Уэссекса делал вид, что верит, будто Этельстан незаконнорожденный, но Этельхельм боялся этих упорных слухов.

Он боялся, что Этельстан может стать соперником его внуку на трон Уэссекса, и Этельхельм явно решил что-то с этим поделать. По сведениям Пенды, он послал двадцать или больше воинов в Сирренсестр, где Этельстан жил в доме Этельфлед, но мое отсутствие означало, что мальчишку защищали лишь шестеро воинов. Осмелится ли Этельхельм убить его? Я сомневался в этом, но он, несомненно, осмелится захватить его и увезти далеко-далеко, чтобы он не мог угрожать амбициям олдермена. И, если Пенда был прав, то люди, посланные захватить Этельстана, имели день форы. Но Этельхельм явно испугался, что я собираюсь в Сирренсестр или, возможно, в Фагранфорду, а это предполагало, что его люди всё еще могут быть там, и именно поэтому я пробормотал чушь о смерти в холмах. Когда я умру, хочу, чтобы это случилось в теплой девичьей постельке, а не на каком-то вымоченном дождем мерсийском холме.

Я не смел спешить. Люди смотрели на нас со стен Глевекестра, так что мы ехали мучительно медленно, будто сопровождающие не хотели трясти телегу с умирающим. Мы не могли отказаться от этого притворства, пока не достигли букового леса на крутом склоне, что поднимался в холмы, где овцы всё лето под корень выедали бледную траву. И как только эти деревья надежно скрыли нас от любопытных глаз, я вскочил с телеги и запрыгнул на лошадь. Я оставил Годрика Гриндансона, слугу моего сына, вести телегу, а остальные пришпорили лошадей.

- Осферт! - позвал я.

- Господин?

- Не останавливайся в Сирренсестре, - велел я ему. - Скачи с двумя воинами дальше и убедись, что отец Кутберт в безопасности. Вытащи слепого ублюдка из постели и привези их обоих в Сирренсестр.

- Их? Из постели? - иногда Осферт соображал ужасно медленно.

- А где еще они могут быть? - спросил я, и Финан рассмеялся.

Отец Кутберт являлся моим священником. Мне не нужен был священник, но его послал мне король Эдуард, и Кутберт мне понравился. Кнут ослепил его. Он был, как меня постоянно заверяли, хорошим священником, это означало, что он делает свою работу достаточно хорошо. "Какую работу?" - спросил я однажды Осферта, и тот меня уверил, что Кутберт посещает больных, молится и бормочет свои проповеди, но каждый раз, когда я посещал его небольшой дом рядом с церковью в Фагранфорде, мне приходилось ждать, пока он оденется. Затем появлялся он, улыбающийся, взъерошенный и возбужденный, а мгновением позже выходила Мехраса - темнокожая рабыня, на которой он женился. Она была красавицей.

И Кутберт находился в опасности. Я не был уверен, что Этельхельм знал, что именно отец Кутберт обвенчал Эдуарда с его возлюбленной из Кента. Если знал, то заставит Кутберта замолчать, хотя, возможно, Эдуард никогда не раскрывал имя священника. Эдуард любил своего сына и любил Кутберта, но как далеко простиралась эта привязанность? Эдуард не был слабым королем, но был ленив и счастлив свалить большинство дел королевства на Этельхельма и свору добросовестных священников, которые, по правде говоря, правили Уэссексом справедливо и твердо, что оставляло Эдварду возможность охотиться и распутничать.

А пока король охотился на оленей, кабанов и женщин, Этельхельм прибирал к рукам власть. Он разумно её использовал: в Уэссексе был справедливый суд, бурги ремонтировались, а фирд тренировался с оружием, и датчане, наконец, поняли, что вторжение в Уэссекс ведет только к поражению. Этельхейм сам по себе был довольно порядочным человеком за исключением того, что увидел шанс стать дедом короля, и короля великого. Он будет направлять своего внука, как сейчас направлял Эдуарда, и я не сомневаюсь, что амбиции Этельхельма были той же мечтой, что преследовала Альфреда. Мечтой объединить саксов, сделать из четырех королевств одно. И это была хорошая мечта, но Этельхейм хотел удостовериться, что именно его семья претворит эту мечту в быль.

А я остановлю его.

Если смогу.

Я остановлю его, потому что знаю, что Этельстан - законнорождённый. Он был этелингом, старшим сыном короля и, кроме того, я любил этого мальчишку. Этельхельм ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить его, а я сделаю всё, чтобы его защитить.

Нам не пришлось ехать далеко. Оказавшись на гребне холмов, мы заметили струйки дыма, отмечавшие очаги Сирренсестра. Мы спешили, и мои ребра болели. Земли по обе стороны римской дороги принадлежали Этельфлед, и это были хорошие земли. Первые ягнята уже паслись в полях, охраняемые пастухами и собаками. Богатыми землями Этельфлед наделил отец, но брат мог отнять их, и неожиданное присутствие Этельхельма в Глевекестре предполагало, что Эдуард принял сторону Этельреда, или, скорее, Этельхельм подготовил решения, которые определят судьбу Мерсии.

- Что он сделает с мальчишкой? - спросил Финан, очевидно думая о том же, что и я. - Перережет ему глотку?

- Нет, он знает, что Эдуард обожает близнецов.

У Этельстана была сестра-близнец Эдгит.

- Он запихнет Этельстана в мужской монастырь, - предложил мой сын, - а малютку Эдгит - в женский.

- Вполне возможно.

- Куда-нибудь далеко-далеко отсюда, - продолжил мой сын, - с каким-нибудь ублюдочным аббатом, что выбьет из тебя дерьмо в два дня.

- Они попытаются сделать из него священника, - сказал Финан.

- Или надеются, что он заболеет и умрет, - произнес я и содрогнулся, когда мой конь споткнулся о булыжник. Дороги разрушались. Всё разрушалось.

- Отец, тебе не следует ехать верхом, - неодобрительно сказал мой сын.

- Боль постоянно меня одолевает, и если я ей сдамся, то ничего не добьюсь.

Но путешествие было болезненным, и к тому времени, когда я достиг западных ворот Сирренсестра, я чуть не плакал от боли. Я пытался её скрыть. Иногда я задаюсь вопросом, могут ли мертвые видеть живых? Сидят ли они в огромном пиршественном зале Вальхаллы, глядя на тех, кого оставили на земле? Я мог представить, как Кнут сидит там и думает, что в ближайшее время я к нему присоединюсь, и мы вместе поднимем рог с элем. В Вальхалле нет ни боли, ни грусти, ни слез, ни нарушенных клятв. Кнут ухмылялся мне, не от радости при виде моей боли, а, скорее, потому что мы нравились друг другу при жизни. "Иди ко мне, - говорил он, - иди ко мне и живи!" Это было заманчиво.

- Отец? - голос сына звучал встревоженно.

Я моргнул, и тени, что затуманивали мне взор, исчезли, и я увидел, что мы достигли ворот и один из городских стражников неодобрительно на меня смотрит.

- Господин? - обратился он ко мне.

- Ты что-то сказал?

- Люди короля в доме госпожи, - сказал он.

- Люди короля! - воскликнул я, и стражник уставился на меня. Я повернулся к Осферту:

- Скачи дальше! Найди Кутберта! - его путь в Фагранфорду лежал через город. - Люди короля? - переспросил я стражника.

- Люди короля Эдуарда, господин.

- И они еще здесь?

- Насколько я знаю - да, господин.

Я пришпорил коня. Дом Этельфлед когда-то принадлежал римскому командиру, или я предполагал, что это дом командира, потому что это было роскошное строение на углу старого римского форта. Стены форта снесли, за исключением северной стороны, что являлась частью городской крепостной стены, но дом легко было защищать. Его построили вокруг большого внутреннего двора, а наружные стены были из камня медового цвета и без окон. Вход с колоннами смотрел на южную сторону, и Этельфлед из своих конюшен проделала новые ворота через северную стену города.

Я послал Ситрика с шестью спутниками охранять этот северный выход, а сам с тридцатью воинами въехал на небольшую площадь, что примыкала к южному. На площади собралась толпа любопытных, удивленная, с какой стати король Эдуард Уэссекский послал вооруженных людей в Сирренсестр. Толпа расступилась, когда копыта наших лошадей громко зацокали на улице позади нее, затем мы оказались на открытом пространстве, и рядом с дверью Этельфлед я увидел двух копьеносцев. Один сидел на каменной урне, где росла небольшая груша. Когда мы появились, он вскочил и схватил свой щит, а другой постучал в закрытую дверь концом копья. Оба воина были в кольчугах, шлемах, а на круглых щитах красовался недавно нанесенный дракон Уэссекса. В двери имелся небольшой люк, и я увидел, как его дверца скользнула в сторону, и кто-то уставился на нас. Двое мальчишек охраняли лошадей на восточной стороне площади рядом с высокой деревянной церковью Этельфлед.

- Сосчитай лошадей, - приказал я сыну.

- Двадцать три, - почти сразу ответил он.

Мы превосходили их числом.

- Драки я не жду , - сказал я.

И тут из дома донесся крик.

Крик, вонзившийся в уши с силой умелого удара копья, пробивающего ивовые доски щита.

- О Господи, - произнес Финан.

И крик прекратился.

Глава вторая

Дверь дома Этельфлед отворилась.

И появился Брис.

Я знал Бриса. Хотя и не близко, но наши пути не раз пересекались за долгие годы, в течение которых мы пытались отбросить датчан дальше на север. Я видел его в военных лагерях, даже перекидывался с ним парой слов до начала битвы. Он был ветераном многих сражений, воином, не раз стоявшим в стене из щитов и неизменно под знаменем Этельхельма с застывшим в прыжке оленем. Он умело обращался с оружием, был силен как бык, но туго соображал, вследствие чего ему так и не удалось возвыситься до военачальника одного из крупных отрядов Этельхельма. Хотя сегодня, похоже, именно Брис руководил людьми, отправленными на розыски Этельстана. Он направился к нам большими шагами, воин в ореоле славы, но и сам я не раз одевался подобным образом, так что не особо был впечатлен этим зрелищем.

Добротная кольчуга, скорее всего франкской работы, сидела на нем как влитая, но была продырявлена в полудюжине мест, где новые кольца блестели на фоне потускневшего металла. На нем были высокие сапоги из темной кожи и перевязь для меча с серебряными ромбами, туго застегнутая поверх блестящей кольчуги. На шее висела серебряная цепь, а на широкие плечи накинут темно-красный плащ, прихваченный у шеи причудливой брошью со вставками из гранатов. Шлема он не носил. Его рыжие волосы были длиннее, чем обычно предпочитали саксы, обрамляя лицо, которое довелось лицезреть не одному врагу. На правой щеке он вырезал крест, втерев в рану то ли сажу, то ли грязь, отчего осталась темная отметина, прославившая его как христианского воителя. Он был грозным воином, ну а кем еще он мог быть? Ему довелось стоять в стене из щитов, видеть наступающих датчан и выжить. Годы его молодости уже прошли, борода поседела, а лицо изрезали морщины.

- Лорд Утред, - произнес он. В его голосе не было почтения, наоборот, он прозвучал угрюмо, словно мое прибытие явилось неприятной помехой, что впрочем, полагаю, находилось недалеко от истины.

- Брис, - кивнул я ему с седла.

- Меня прислал король, - сказал он.

- Ты теперь служишь королю Эдуарду? - спросил я. - Что произошло? Лорд Этельхельм устал от твоей вони?

Он проигнорировал оскорбление.

- Он прислал меня за маленьким бастардом, - ответил он.