Помоги проекту - поделись книгой:
Игорь Афонский
Грозовой перевал
Wuthering Heights
Хасан, Хаким, Хаким ибн Садди из рода Намиди, Мусса
Прапорщик Алексей.
Ирина, племянница прапорщика.
Сирак – младший сын муллы, курсант учебного центра в Термезе, офицер безопасности Афганистана.
Барак – курсант учебного центра в Термезе.
Алжирец – друг Муссы, проживает в Европе, владелец корпорации отелей, супермаркетов.
Журналист.
Иман – родственник Муссы, очевидно брат его отца. Тут Иман – это мужское имя, а не религиозное звание. Шейх – скорей всего гражданское положение.
Писарь в революционном штабе.
Старик Хасан – слуга, родственник дворецкого, давно пропал из поля зрения. Очевидно, что ушел в священный хадж и не вернулся.
Кореец – позывной наставника в учебном военном центре в Термезе. Прапорщик.
Капитан Иванов – милиционер из районного центра.
«Фикса» – молодой уголовник. «Сизый».
Сухлим – слуга семьи Муссы. Дворецкий его родственника Имана.
Абу Али – афганский политический деятель, правозащитник, правовед, философ
Крис Мэтью – ирландский журналист, документалист, автор фильма.
Салават – полевой командир.
Ахтар Мухаммед – адвокат. Деловой партнер Муссы.
Анна – Мария Новак, французская подданная польского происхождения. Жена английского чиновника.
Принц Синт Абуди – друг детства отца Муссы, почти родственник.
Принц Зухрат ибн Абуди, сын Синта Абуди.
Предисловие
«WUTHERING HEIGHTS» – название книги на английском языке. Её автор был указан на обложке книги. А фамилия указана на европейский манер, но афганского происхождения. Это был бестселлер продажи нынешнего дня.
Мусса взял с полки такую книгу. Она была в новой, в пластиковой упаковке: хочешь почитать – бери, плати в кассу. Такой же экземпляр он увидел сразу утром на лотке газетного продавца, но не придал этому особенного значения. Потом он сопоставил фамилию автора с фамилией одного своего знакомого, решил обязательно взять и прочитать. Толстая обложка с цветным рисунком. Всё поле обложки разбито пополам неровной кривой молнией. В тёмной её части – пол лица мальчика в силуэте взрослого мужчины. В светлой части пол лица мужчины с тенью силуэта мальчика. Мальчик – подросток в светлом головном уборе на заднем плане тёмной стороны. На его же полу лице – ненависть! Мужчина в национальном головном уборе, с поседевшей бородой. Мудрый взгляд, серьёзный и задумчивый. Общий фон – это город. Рисунок в общих чертах передаёт основную мысль автора. В аннотации автор честно предупредил, что всё это вымысел, любое совпадение имён или фамилий было случайно и так далее и тому подобное. Мусса знал, что журналист пишет книгу, но чтобы это была беллетристика! Он не имел ничего против, только просил изменить все имена, названия провинций и населенных пунктов! Так, из книги не ясно, где же всё– таки находится дом главного героя, где живёт его друг, где жил и умер Иман. К чему теперь всё это! Книга читалась легко и непринуждённо.
А вечером его стали донимать телефонные звонки. Это были неизвестные ему люди, сначала он отвечал на их вопросы, говорил, что это случайное совпадение, вымысел автора. Потом перестал отвечать, отключил свой телефон. Его слуга принёс ему трубку другого телефона.
Алжирец! Он был в хорошем расположении духа, вероятно, уже прочитал.
Мусса долго не собирался, слуга уложил дорожную сумку, заказал билет на самолёт. И вот, он на борту, дочитывает свой экземпляр. Подумал:
Реакция была невероятная, целая волна газетных публикаций, разоблачений и новых фактов. Точно никто не знал, кто послужил прототипом для образа, но сложить «2» + «3» мог каждый. Журналист долго работал с архивом только одной семьи. Значит, это мог быть только… Информация…
Мусса убрал томик, закрыл глаза, и сон вернул его куда-то далеко-далеко! Салон самолёта обходит молодая стюардесса, она поправила ему плед, убрала книгу с пола. Идёт дальше. Она уже стала читать точно такую же, но на родном, французском языке. Пассажиры часто берут в дорогу литературу.
Легкая тряска! Дорога!
Сейчас он откроет глаза и окажется. в дороге. Можно спрыгнуть, и всё изменится, а можно предоставить Судьбе дальше вести его по жизни, которая уже никогда не будет такой, как и прежде!
Повесть о трудном пути человека, пережившего крушение государственного строя в стране и потерю родных, близких людей. Он ненавидел своих врагов и научился бороться с ними, но так и не смог побороть свою ненависть. Человек, который смог разглядеть врага по прошествии многих лет. От себя хочу напомнить, что повесть мною полностью придумана очень давно, и такого человека никогда не было. И вряд ли можно с кем-то сравнить его образ. Всякие реальные события не должны вводить вас в заблуждение.
Глава первая, в которой мы знакомимся с главным героем. Американская военная база на Кубе в Гуантана. Талибы. Книга
Он открыл глаза. Но ничего по-прежнему не изменилось. Светлые, обильно выкрашенные краской стены, высоко расположенные окна с решетками. Площадь этой камеры два метра шестьдесят сантиметров на два метра с половиной, если посчитать площадь, то выйдет все шесть с половиной квадратных метров. Вот такое целое измерение, но для одного. Он уже всё промерил тут и посчитал, времени было достаточно.
Он помнил день, когда его приволокли в эту камеру. Он отчетливо его запомнил, но уже сбился со счёта. Такого с ним раньше не случалось. Забыть день недели, это не про него. И всё-таки он все забыл и спутал. Они кололи ему какую-то сильную дрянь, и он тогда потерял счет этим дням, проведенным им в темнице. Несколько дней он провёл в «отключке» с сильными мышечными болями, которые выворачивали его суставы. Вот поэтому потом не было возможности узнать число. Никто ему так и не сказал дату. Календарей он не видел. И он окончательно потерялся.
Седые короткие волосы. Они у него уже давно седые, а то, что короткие – это местная мода или гигиенические требования. И седыми он сделал их однажды сам, так было нужно для конспирации. Тогда он долго жил в образе старика, и это ему прекрасно удавалось. Потом первоначальная пигментация так и не восстановилась, и часто он ходил с крашеными волосами. А красить приходилось тоже из конспиративных соображений. Теперь его никто не красил, тут это не принято, здесь многое не принято или запрещено.
Борода отрастает, и если разрешает администрация, то её можно оставить. Но обычно все просьбы к этой администрации выливаются в очередное унижение или просто в побои. Самой администрации этого заведения он не видел, его просто к ним не пускали, а любые просьбы были запрещены. Они здесь не люди, так, временные заключенные, пока аллах не призовет к ответу. Сколько он тут? Это он тоже знает приблизительно. Так, перелёт двенадцать часов. Потом тесный, пыльный «автозак». Это ещё пару часов, затем предварительная камера. Там их держали, как и всю дорогу, в мешках на голове. Потом его «прописали», то есть дружно и долго били. Это проделывали сразу несколько человек, они действовали как отработанный конвейер. Ещё от них разило спиртным. Пить в такую жару – это непостижимо! И он потерял сознание. Очнулся в своей новой камере. Потом его редко выводили, никогда не допрашивали, но часто колотили. Особенно отличалась женщина. Да. Именно она была неистовой в этом отношении. Но ему повезло, то, что случилось с другими, это его даже не коснулось.
Да, были и другие. Их привезли сразу с десяток, он увидел случайно, мельком. В Европе, на сборном пункте их было ровно шестеро. Он никого из них раньше не знал, теперь их имена заучил на память. Это все они сделали на всякий случай, надеялись, что тот, кто выживет, расскажет об участи остальных заключенных.
Одежда? Оранжевый тюремный костюм – брюки и куртка. Ещё майка. У него была синяя, но с рукавами. Можно было получить белую майку, но почему-то ему такую не дают. Стирать приходится самому. Тут есть прачечная, и грязное бельё собирает человек, который не разговаривает. Он знал язык глухонемых, поэтому спросил у обслуживающего человека всего один раз. Это увидели, он ещё не заметил, что в коридоре стоят камеры наблюдения. Потом его вывели и наказали. Потом вовсе лишили пайки.
Дневной рацион очень ограничен в ассортименте. Обычно, гороховое пюре с сосиской. Сосиска вообще сомнительного содержания. Это может быть птица или любое другое мясо животного. Для верующего, для мусульманина свиной фарш – это запрет, а тут этого будто бы не понимают. Картошка фри и другие радости «фастфуда». Такую кухню он раньше не признавал. Ему нравились обыкновенные каши, а тут желеобразное содержание ничем съедобным назвать невозможно. Свежих фруктов и овощей он не видел давно, вероятно, что с Европы.
Где-то вдалеке гремит гром. Это начался период проливных дождей. От накопившегося тепла становится только душно. Дождь снимет напряжение. Гром напоминает ему о доме. О том забытом, потерянном месте. Куда он так и не вернулся. Ещё ему показалось, что он находится в машине, которая везла его когда-то через горный перевал Саланг. Он тогда так и не спрыгнул на ходу, чтобы изменить свою судьбу. Гром всегда напоминал ему об этом.
Здесь для него это ничем не грозит. То, что в здании есть система кондиционеров, он знал. Но она тут отключена, её используют только для охранников. Те обычно находятся в служебных помещениях и в комнатах для отдыха.
Какая обувь? Легкие, темные туфли на картонной подошве. Похожи на советские сандалии, он хорошо помнил их, видел, когда был в СССР. Почему-то они даже не кожаные, уже стерлись. Им скоро придёт конец, они очень низкого качества. Есть ещё носки, но старые. Уже рваные в некоторых местах, а новых ему почему-то не дают.
Он молится, это нужно делать незаметно. Он закрывает глаза и мысленно видит листы Корана. А поклоны в сторону Мекки он решил отложить до лучших времен. Почему-то охрану бесит, что террористы, исповедующие ислам, часто молятся. Впрочем, какие они все «террористы»? Он может быть и да, но другие? В других он не уверен. Сегодня движение Талибан очень распространено, как и сами талибы.
Арабское
За стеной глухо разговаривают охранники. Их плохо слышно. Сленг, а не речь. Грязные темнокожие бандиты из Гарлема так не общаются, как эти вояки. Да. Это военная тюрьма. Больше того, он знает, что это военная база. База была американская, это он понял по элементам символики, которые ему все-таки попадали на глаза. Первое, что пришло на ум и повеяло ужасом – она находится на территории Кубы. Это не Алькотрас, это – территория базы Гуантана.
Каким образом он сюда попал? Очень просто, самолетом. Его привезли на военном самолёте. Вместе с другими заключенными, которых вывезли из Западной Европы. Это был результат тотальной зачистки, иначе такие действия никак не назовёшь. Где-то он читал, что военная морская база в Гуантано имеет площадь… квадратных метров. (Не помнит…) Это немного для Кубы и совсем ничего для Америки. Это даже не вопрос, а всестороннее рассмотрение факта с его стороны.
А ведь он знал, что ничего хорошего из книги не выйдет. Но отказать журналисту не мог. Пусть он не указал его настоящую фамилию, не назвал верно ни разу его имя, но книга имела успех в Европе. Она подогрела к афганской теме интерес, вот и получай ответную реакцию. Конечно, они ничего не докажут. У них нет его отпечатков пальцев. Потому что он их свёл много лет назад. Анализ ДНК? А где они могли взять его образец? Ну, Адвокат нашёл результаты крови его отца в одной из поликлиник Пакистана, где ему удалили аппендицит. А других, компрометирующих его бумаг у них нет. Англичанин давно мёртв. Русские своих секретов не выдают. А, впрочем, сегодня такое время, что всё там продаётся и покупается, вопрос только в цене. Но это не факт, что они найдут именно то, что требуется. Он против Соединенных Штатов Америки не воевал, а если и убил несколько американцев, то это вышло случайно, скорей всего даже не намеренно. Мало ли кто под руку попал.
Недаром Алжирец его предупреждал: не высовывайся.
Глава вторая, в которой мы перенесёмся на Ближний Восток в весну 1988 года. Богатый старый район одного крупного городского поселения
Человек по имени Хасан передвигался по душной улице ближневосточного города.
Это старый район с небольшими двух и одноэтажными строениями. Стена домов возвышается над проезжей частью, ответвления заканчиваются неожиданными тупиками, а проходные улицы имеют изобилие крутых поворотов. Всё выполнено из однообразного материала, лишь только старые витражи строений, типа чайханы, блестят под слоем пыли цветными кристаллами, увы, из стекла. Улицы расположены как лабиринт, дома как крепости. Такое расположение строений оправдывало себя в бесконечных военных стычках, когда многочисленных захватчиков могла удержать в нескольких местах небольшая группа вооруженных людей.
Надо сказать, что это не самый бедный район, тут семьи живут поколениями. Земля тут значительно дороже, чем на самой окраине, а новых строений почти нет. Чуть дальше находятся участки, на которых возвышаются отдельные постройки, так похожие на небольшие крепости. Это уже другой район города, состоящий из шикарных вилл, старинных дворцов и мечетей.
Итак, прохожий. Он был одет в просторную национальную одежду, белые короткие штаны и верхняя светлая длиннополая рубаха навыпуск. Узор орнамента прошит на рукавах и у воротника. Так одевались в этом районе многие. Обут был в лёгкие, удобные, но старые мокасины со стоптанными задниками. Белый головной убор указывал на проведённый обряд его хозяином, священный «хадж» в Мекку. Дорогих украшений, часов и амулетов на нём не было. В руках его был старый фибровый чемодан. Каждый раз в это время в нём должен был находиться скрученный коврик для вечернего намаза и чистый белый головной убор. Для всех остальных людей внешне всё было как всегда. Пожилой с виду человек. Он просидел несколько часов в чайхане, читая Коран. Эту книгу он тоже всегда приносил с собой. В зале находилось несколько человек, все друг друга знали давно, кроме двух типов. Чужаки внешне ничем не отличались от других местных людей. Но именно в этом месте владелец этой «точки общепита» всех жителей знал в лицо, как знали все своих соседей, их родственников до третьего поколения. Район был очень старый. Старик ещё полистал местную прессу, и было видно, что он никуда не торопился. Там ему приносили несколько раз высокий стакан в стальной оправе с горячим чаем, ни с кем из посторонних старик не общался.
Наблюдавший за ним агент спецслужбы потом отметит, что ничего не вызвало в его поведении подозрения. Он и не мог увидеть, как, выходя из зала, старик взял вместо своего фибрового чемоданчика точно такую же балетку, которую ему специально там приготовили. Потом он направлялся из чайханы в сторону небольшой мечети. Агент за ним не направился, напарник тоже не поспешил за ним. Они прекрасно знали, что будет дальше, так как наблюдали за этим «объектом» не первый день. Именно этот день стал редким исключением. Хасан по весу определил, что балетка была тяжелей обычной его ноши. В этот день там лежали солнцезащитные очки, платок, пистолет, серые штаны, тёмного цвета парик и рюкзак с пачками американских долларов. Человек повернулся и посмотрел в сторону мечети. Рядом никого не было. Этот маршрут был самым обычным для него, но именно сегодня мужчина его изменил. Он незаметно нырнул в тёмный проулок, и там тень от высокой стены скрыла его фигуру. Пришлось несколько секунд постоять, пока глаза не привыкли к сумраку. Несколько плавных движений: рубаха вывернута своей другой, тёмной стороной, влажная, пропитанная специальным раствором салфетка сняла фрагмент его лица, парик закрыл короткую причёску, а широкие очки спрятали его глаза. Поверх своих белых штанов он натягивает серые брюки, теперь издалека его точно не узнаешь. Столь заметный чемоданчик перекочевал на козырёк соседнего дома. Потом из проулка вышел невысокий длинноволосый человек и пересёк улицу, в руках он держал старый рюкзак. Он шёл на автобусную остановку, не привлекая чужого внимания к своей персоне.
Ещё сегодня он был незначительным лицом в обслуге одного политического лидера, и таким он оставался эти последние восемь недель. Сегодня Хасан для всех исчезнет, умрёт. Скоро его труп или труп похожего на него человека найдут на окраине этого города. В найденных при нём вещах будут его документы. На опознание вызовут старого дворецкого, и когда тот всё внимательно осмотрит, то, молча, подпишет все соответствующие бумаги. Таким образом, с полицией всё уладят, а труп этого человека просто кремируют, что совсем не вяжется со строгими мусульманскими обычаями. Видимо, что никому не следует «раздувать» это дело. Никто не должен искать пожилого слугу. Этого Хасана. Никто не должен помнить о нём, а тем более связывать его имя с именем великого Шейха.
Хасан – это мужчина сухого, невысокого телосложения, голова с седой бородкой, волосы короткие, стриженые. Глаза его были вечно слезящиеся и красные, кожа шеи, рук и лица имели очень дряблый оттенок. Первое впечатление, что ему уже давно за сорок или больше.
Но это было обманчивое восприятие. Ему было намного меньше лет, чем казалось. Часто вводимые компоненты сильного лекарства изменили цвет его волос. И ему не нужно было красить свои волосы, они временно изменились в окраске и такими росли, седыми. Такой эффект был временный и распространялся на период применения лекарственных веществ, остатки которых трудно выводились, но любая медицинская экспертиза не придала бы этому особого значения, связав их с рядом нескольких заболеваний, обычно принятых для людей.
«Мнимый Хасан» не имел к этим заболеваниям никакого отношения, просто ему была нужна такая повседневная маскировка под человека по имени Хасан. Только сейчас он понял, как привык к своему нынешнему образу. Он мог поклясться, что раньше никогда не видел этого человека. А восемь недель назад ему протянули его фотографии и документы, потом специально обученный человек показал, что следовало сделать с его телом и лицом. Научили, как нужно ходить, сидеть, стоять, чтобы казаться таким старым и болезненным человеком. Контактные линзы скрывали его жёлтые разводы глаз на целый день, а специальные мази вывели тёмные волосы на открытых участках тела.
Так в доме Шейха появился Хасан, дальний родственник старого дворецкого. Возможно, что настоящий Хасан раньше жил в этом доме и служил на этом самом месте. Но эти события были очень давно и поэтому его появление не вызвало никаких лишних разговоров. Его довольно просто встретили, потом его часто узнавали соседи на улице или в ближайшей лавке, и что самое удивительное – с ним нередко здоровались посторонние люди. Хасану не нужно было даже отвечать на все эти приветствия. В этом не было необходимости, тот, настоящий Хасан был глухонемым от рождения. А новоявленный член семейства стал тогда практически на него похож. Инъекции и пластыри старили его лицо до неузнаваемости. Контактные линзы (в то время они ещё не были достаточно совершенны, и ночью он держал их в старинном кубке с раствором воды под столом) дополняли этот портрет.
Другие люди общались с ним очень редко, по артикуляции их рта Хасан должен был понимать их. И поверьте, это он проделывал просто и непринуждённо. Любые проверки посторонних людей он проходил так же умело. Он научился не вздрагивать при громких выхлопах автомобильного газа на улице. Никогда не оборачивался на окрики за спиной! А в самых крайних случаях воспроизводил нечленораздельное мычание в ответ, если его «слова на пальцах» никто не понимал, и после этого его оставляли в покое. Если бы сегодня представители какой-нибудь иностранной разведки сняли отпечатки его пальцев, они были бы сильно удивлены их отсутствием. Это для простого слуги совершенно необъяснимо. Отпечатки с подушечек его пальцев устранили давно, а сделали это самым надёжным, современным способом, очень напоминающий старый – шлифовку. В процесс только внесли компьютерную корректировку и внедрение ороговевшей кожи во внутреннюю сторону ладони. Теперь его ладони напоминали руки ремесленника или бойца-спортсмена, так их изменить могли только бесчисленные тренировки и изнурительная работа. На самом деле эффект был обратно противоположным – пальцы не потеряли и сотой доли своей чувствительности. Для «мнимого Хасана» руки – это такой же надёжный инструмент, как память, слух, голос! Нет, он не был высококлассным хирургом, но он был настоящим экспертом по ведению военных действий в любых условиях!
Вот человек сидит в стареньком автобусе на заднем сиденье, и ему можно расслабиться. В памяти промелькнули годы учёбы в различных тренировочных лагерях. Это не были места сбора обыкновенных наёмников. Последние годы несколько раз Хасан проводил время в лагерях различных «ультраправых» экстремистов. Его специально направляли туда с другими его «братьями», «отлёживаться» и перенимать чужой опыт. Тогда, в те годы, многие террористические организации были ещё тесно связаны друг с другом. А тем более с такими как «ИРА» (Ирландская Революционная Армия) и даже с турецкими «серыми волками». Но их уже тогда всюду преследовали. Последних, «серых волков» особенно, после покушения на Папу Римского. И Хасан частично засветился там. Но это нужно было для его хозяина, тот считал, что подобный опыт и личные связи всегда пригодятся Хасану. Тогда все подпольные организации так и строились, как кирпичики, как соты. Часто недостающие места заполнялись членами других, подобных организаций. Наёмники нередко выполняли ряд различных поручений, «грязную работу», а надёжные соратники по оружию требовались всегда.
Потом он вспомнил время зимовок в отдалённых горных районах, где афганские моджахеды коротали короткие зимы. Стоянки обычно приходились на кишлаки, которые принимали всех в этом нуждающихся, но были и другие варианты – на время вырытые землянки, «схроны», бесконечные выложенные кирпичом лабиринты и настоящие пещеры. После длительных рейдов и постоянных стычек с советскими и правительственными войсками, моджахедам следовало хорошенько отдохнуть и зализать раны. Некоторые нейтральные кишлаки принимали сразу несколько боевых формирований, пользуясь их защитой. Это было им всем взаимно выгодно, кишлаки не всегда были богаты плодородной землёй, где редкие фруктовые деревья приносили маленькие урожаи, а других видов промысла у них не было. Содержание перевалочной базы, торговых складов – всё это временный статус, приносящий доход. Ещё мужчины таких селений отправлялись на заработки в крупные города. Но военное положение всё изменило, частые мобилизации сократили численность душ населения горных кишлаков. Сохранялся нейтралитет, это было выгодно. Хотя официальная народная власть любым образом пыталась вбить клин между старейшинами и главарями банд мятежников. Они шли на запреты, издавались соответствующие декреты. Принимались к действию любые провокации, чтобы дискредитировать эти банды в глазах населения. Старейшинам было нелегко. Населению следовало как-то выжить.
Поэтому был другой, основной источник доходов для подобных организаций, это контрабанда товаров народного потребления из Пакистана. Торговые караваны регулярно следовали далёкими тропами. Так, летом объемы доходов росли, перевалы были открыты от снега. А те, кто контролировал их поток, обогащались. Цены на простые продукты были так высоки, что доход от их продаж, по меньшей мере, в три раза превосходил доходы от выращивания опиума. Были налажены караваны с товарами из соседних государств. Караван – это не всегда автоколонна или вереница машин, маршрут каравана – не только автомагистрали, которые нетрудно контролировать правительственными войсками. Тропы – это кровеносные сосуды сквозь распадки гор, пустынные местности, ведущие к далёким от цивилизации кишлакам. Там они равноудалены от других центров соседнего государства. И всё, что может двигаться, перевозить груз, всё может быть пригодно. Это порой обычный тягловый или вьючный скот, несколько мулов, несколько лошадей, десяток верблюдов – вот и всё! Достаточно для транспортировки продовольствия, медикаментов и товаров народного потребления. Всё это покупалось посредниками, в караван нанимались люди, которые следили за вьючными животными и имели даже процент от прибыли в случае успеха. Так как все территории были разделены между общинами и так называемыми бандами, то за проход чужого каравана брали небольшие деньги, чисто условные. Ведь по сути все были свои, на севере – таджикская диаспора, ещё были пуштунская, узбекская и остальные.
Одно было трудно учесть правительству, что война продолжалась уже не первый год, сельское хозяйство пришло давно в упадок, для всех участие в боевых действиях – основная статья доходов, не считая контрабанды оружия или выращивание маковых полей в горных долинах. Именно население таких кишлаков было основным поставщиком рекрутов. Каждый подросток знал, сколько стоит смерть русского офицера. Стоимость сбитого вертолёта исчислялась мешком «афошек», а безбедная жизнь гарантировалась бесконечностью этой бойни.
И все-таки свой первый опыт ведения боевых действий Хасан получил на территории Советского Союза, куда его и сотни других подростков направила новая рабочая власть. Тогда молодой Демократической Республики Афганистан нужны были свежие силы, грамотные специалисты, строители и командиры, врачи и инженеры. И вот дети ремесленников, крестьян – дехкан, торговцев и простолюдинов отправляют на Север, в далёкие, чужие города. Отправляют бортами военных грузовых самолётов. Некоторых привозили на крытых грузовиках из ближайших приграничных провинций. Никто не мог догадаться, что один подросток в таком грузовике едет по чужим документам, отзывается на чужое для него имя! И, что самое невероятное, эти долгие несколько лет он будет жить под этой чужой фамилией! Сын известного вельможи, главы большого клана («тейпа»), предводителя нескольких пуштунских племён прожил и прошёл обучение на специалиста по сапёрному делу в одном из отделов диверсионных подразделений ГРУ.
Таких командиров готовили для будущих военных операций внутри Республики Афганистан и на территории приграничных ему государств. Пакистан, Сирия, Индия и Иран. На что надеялся этот подросток, когда он очутился в чужом государстве на территории военного полевого центра? Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы он изменился!
Человек в автобусе должно быть спал, и казалось, что нет в этом ничего необычного. Вот он проснётся, выйдет на остановке и пойдёт своей дорогой, которая ничем не напомнит ему былую жизнь, ни жизнь, которая предшествовала этой!
Глава третья, в которой мы познакомимся с Термезом Сурхандарьинской области. Весна. 198… год
Автоколонна пересекла границу, а груз в ней был строго засекречен. Но молодые пограничники прекрасно знали, что прибыли новые курсанты из ближайшего государства, «из-за речки». Этому их инструктировали уже многократно, и всё во избежание нештатных ситуаций, таких как покидание прибывшими автомобилей или прорыв посторонних, «штатских» на вверенный им пост. Машины не досматривались, только сопровождающие офицеры в пыльной выгоревшей форме вылезли из кабин на подножки и своими отмашками руководили дальнейшим их движением. На советской территории во главе колонны встал военный «уазик» с угрожающими «мигалками» и сиреной. Колонна двинулась дальше, вдоль пограничной полосы, далеко в сторону от города, в центр пыльной пустыни, туда, где находился военный полигон для стрельб. Там же находился временный лагерь для курсантов сопредельных государств, внешняя и внутренняя политика которых была чётко регламентирована коммунистическими партиями этих стран и самого Советского Союза!
Курсанты, вышедшие из крытых «КамАЗов», облачённые в новую военную форму, выглядели уныло и удручающе. Азиаты. Стриженые короткие волосы, тёмные глаза, смуглая кожа. Все разные и в чём-то схожие. Им всем не было и семнадцати лет от роду, щуплые и низкорослые как обыкновенные подростки, они жались друг к другу, не видя там, на новом месте ничего близкого их сердцам. Всё в этом мире для них было чужим, незнакомым. Кругом ряды колючей проволоки, блоки сооружений и бараков. Вот маячат недалеко вооруженные солдаты охраны внутреннего периметра. Курсанты напряжённо чего-то ждали. Они испуганно шарахались от каждого громкого выстрела, прозвучавшего далеко за территорией городка. У себя дома взрывы уже были делом привычным, а здесь звуки взрывов просто глушили окружающее их пространство. Полигон, до которого рукой подать, там происходит круглосуточная обкатка тяжелого вооружения, обучение артиллеристов, танкистов. Курсанты при каждом таком выстреле кожей ощущали вибрацию воздуха, так что ноги их невольно подгибались. Самое правильное положение тела для них было – полусогнувшись, «сидя на корточках»! Руки судорожно мяли дорожные мешки, переданные недавно родственниками. Скоро их опять переоденут и обыщут, но это будет потом, а сейчас они тупо ждут приказа. Сопровождающие их лица – офицеры и прапорщики, негромкими командами на «фарси», дублируя на русском языке, приказали следовать всем за ними. Некоторые из командирского состава были узбекской национальности, но не все. Прапор в армейской кепке, с длинными рыжими усами, шутя, почти по-отцовски гнал своих подопечных как цыплят, широко расставив руки. Вот его ладонь легла на спину малорослого паренька, тот вздрогнул, испуганно и затравленно оглянулся и как-то сразу поник. Алексей, так звали этого человека, давно приметил этого невысокого подопечного. Из сопроводительных документов он знал, что мальчику нет и 16 лет, что он круглый сирота, что его родители погибли во время последних бомбёжек населённых пунктов.
В новом бараке за длинным столом находился офицер таможенного управления, рядом стоял переводчик. Им следовало устранить последние формальности приезда. Вот к ним выстраивается длинная очередь. Каждый подошедший протягивал свой временный паспорт: лист бумаги со свежей фотографией, своеобразный мандат. Потом его спрашивали имя. Курсант отвечал и отходил в сторону. Сами по себе курсанты выглядели бестолково, только приказания переводчиков регулировали это движение. Вот пришла очередь того мальчика. При вопросе о его имени он запнулся, потом переборол себя и громко произнёс: «Хаким! Из рода Намиди!». Больше парень ни разу не ошибся, так и отзывался все последующие года обучения на новое для себя имя – Хаким.
Эта воинская часть была самой обыкновенной, не считая того, что выбор для размещения этого подразделения был особенно тщателен. Там учитывались все природные и рельефные особенности местности. Городок был укрыт в горной выемке, сами горы были окружены множественными пустошами, так что кроме дороги другого пути к нему не было. Территория Узбекистана была похожа на прилегающий к ней Афганистан, природа почти ничем не отличалась. Это была «учебка» для будущих афганских военных специалистов. Именно сюда везли в крытых машинах подростов из соседнего государства.
Хаким был одним из молодых курсантов, находившихся на территории этой части. Наголо выбритая голова в солдатской шапке, старый свитер, куртка, опоясанная солдатским ремнём, ватные штаны – это вся одежда для столь сурового климата. Недаром что веет теплом только днём, и на солнце всё снежное кругом тает, но в тени лежит снег, и лужи всё равно скованы льдом. А уже ночью замёрзшие лужи покрываются толстой броней свежей наледи. Если идёт снег, то он разносится столь пронзительным ветром, что кажется порой заколдованным. Люди прячутся в тёплые бушлаты и шинели, но всё напрасно, холод проникает сквозь одежду. Сообразительные подростки прячут листы газеты под штаны, от этого нательное бельё становится тёмным, грязным. Газеты они берут в теплых комнатах, которые все называют «ленинскими». У «замполитов» это будет новая головная боль. В банно-прачечном комбинате тоже хватаются за голову! Как всё это выстирать? Курсанты идут в баню, там сдают бельё, потом получают второй комплект и носят его, не ведая о таких трудностях. Теперь старший, скорей всего офицер, сам проверяет «афганцев», у кого обнаружит газету, делает замечание через переводчика, а старший афганской группы берёт это на заметку, согласно кивает. Кивает он всегда согласно, его эта жизнь устраивает, он почти освоился, стал набирать в весе, раздобрел! Он очень быстро усвоил общую разговорную речь, а это был большой плюс. Для начала он просто повторял за русскими людьми все слова, громко и весело, потом осмысленно и внятно. Для любого другого из этой группы – это был счастливый билет в будущее. Тут закладывались основы военного дела, управления государством и многое другое. Решающее влияние Советского Союза на всю последующую историю государств в азиатском регионе было неоспоримым. Связи с сильными мира сего будут давать таким воспитанникам много преимуществ во всей жизни.
Насмешка судьбы! «Лже Хаким», как сын вождя очень большого клана после смерти своего отца не смог участвовать в деятельности своей страны! А сирота Хаким, привезённый из дальней провинции, вполне мог стать в будущем офицером, большим человеком. Политические перемены сменили не только строй, но и взгляды людей, отношение к власти. Богатым быть стало невыгодно, даже опасно! Эра безбожия, равенства и братства надолго, а может быть, навсегда провозглашена в Афганистане. Если по совету родственников парень сменил своё имя, стал узбеком, то стать по-настоящему человеком будущего он не мог. У каждого были «свои скелеты в шкафу», слишком большой запас прошлого, начальное образование, домашнее воспитание и личные воспоминания о семье, о родном брате, всё это тяжёлым грузом лежало на его душе. Тогда, при переходе границы никакой проверки произведено не было, верили документам, которые передали афганские товарищи. Кто мог усомниться в том, что будущий курсант выдаёт себя за другого человека, что подросток скрывает своё настоящее имя. В курсанты набирали с подачи руководителей местных общин, рекомендаций которых было достаточно. Особых документов тогда никто не имел. Письма старших общин, написанные простыми писарями. По прибытии в Советский Союз оказалось, что группы следовало вымыть заново, ребята совсем не привыкли к личной гигиене, баню видели второй раз в жизни, зубы мало кто умел чистить, ноги и руки совсем никто не мыл, хотя все возможности для этого им предоставлялись. Баня с двумя десятками душевых мест, с облезлым, местами побитым кафелем производила гнетущее впечатление на Хакима! По команде производили подачу горячей воды, по другой команде эту воду отключали. Шайки и мочалки следовало взять самому, а потом сполоснуть и сложить на место.
Казарма сама по себе вызывала удушье: чужая страна, другой быт, отсутствие привычных удобств и даже роскоши, о которой он никогда не задумывался, то есть о присутствии роскоши и уважения как к члену большого клана, возможному в будущем предводителю. От этого всего хотелось спрятаться, укрыться с головой в одеяло и не просыпаться! Очень хотелось оказаться там, в своём счастливом прошлом, где семья вся вместе садится за стол, где слуги с готовностью приносят хорошую еду, где нет других, чужих людей! Или в том месте, где можно было бы попасть в свои горы, в своё, знакомое с детства селение, где много преданных его клану людей, где он мог бы выжить, согласно своему месту рождения под этим солнцем!
Но потом это проходит. Ведь он помнит, что произошло с его братом и матерью, и что ещё раньше случилось с его отцом. Он слышал разговоры слуг, что отца предал кто-то из близких людей, что его боялись, что с ним расправились, не задумываясь. Кто сможет отомстить за смерть родных и близких? Кто, как не он?! У него найдутся силы, он вырастет, станет настоящим воином. Он вернётся на родину и отомстит!
Именно череда врачей вызвало у многих приезжих шок, докторов-то они видели редко, а молодых женщин врачей так вообще впервые в жизни! Тут им стали делать прививки! Последовало такое туманное объяснение об их назначении, чем вызваны эти уколы, мало кто мог объяснить, так как в обычной жизни прививки проводились или в крупных городах, или только приезжими врачами. Хаким был привит от оспы, шрам на его плече свидетельствовал об этом. Но вакцинацию там заставили проходить по полной программе. Представьте себе, это целый конвейер. Строй, состоящий из рослых санитаров с новейшими пневматическими шприцами. Это после прохождения которого многие курсанты падали в обморок! Курсанты! Это были различные молодые люди, разных родов племён, у которых языковой барьер был таким, что переводчик говорил сначала всем, потом его слова переводили дальше, для тех, кто не знал пуштунского или узбекского языка или плохо понимал другие наречия. Потом начинали переспрашивать, по цепочке, как правило, это проходило, но потом надоело! Стали изучать русский язык. У Хакима появился свой блокнот, он вносил туда всё, чтобы потом услужливая память вернула ему нужное слово или фразу, деталь или схему. Каракули эти никто разобрать не мог, но «ведущий» эту часть «особист» требовал изымать или уничтожать такие вещи. Да мало ли, что там написано!
Инструктор проводил лекцию. Это он делал привычным для себя образом. Фраза за фразой, предложение за предложением, как бы вдалбливая в эти головы основные «азы» своего дела:
Поделиться книгой: