Прошлое должно умереть

– Готовиться к зачету, у меня книги нет, а у Юрки есть.

– А почему же обязательно ночью? – притворно наивно продолжала Юля.

– Потому что днем мы были на занятиях, а после обеда Юрка в супере работает, домой приходит в девять.

– Врешь ты все. Думаешь, я не знаю, что ты идешь к своей рыжей Марье, – торжествующе выпалила свое разоблачение сестра.

– Во-первых, она не Марья, а Марина, а во-вторых, нечего вторгаться в мою личную жизнь, – спокойно ответил ей брат.

– Ах, вот как, у тебя личная жизнь. А чего же ты тогда вторгался в мою?

– Когда это?

– А когда я хотела поехать Новый год встречать у Наташи на даче с классом, кто орал больше всех, чтоб меня не пускали?

– Сравнила. Ты, между прочим, несовершеннолетняя, и, кроме того, ты девушка, а я мужчина. А это, сама понимаешь, две большие разницы, а не одна какая-нибудь.

– В наше время больше не существует никаких ни больших, ни маленьких разниц. У нас все девочки ходят куда хотят и с кем хотят. Только вы меня не пускаете.

– Отец, – серьезно сказал Саша-младший. – Тебе не кажется, что у нас с ней будут большие проблемы?

– Кажется, – подтвердил Саша– большой. – Видишь ли, она очень хорошенькая, а с красивыми женщинами всегда проблемы.

– Ну, так нужно уже сейчас продумать, что нам с ней делать.

– Пожалуй, лучше всего выдать ее замуж сразу после школы. У тебя случайно нет кого-нибудь на примете?

– М-да, нужно будет серьезно подумать. Все-таки сестру отдаю, не корову.

– Вот именно, – также серьезно поддержала разговор Юля. – И у меня тоже есть требования.

– Давай, излагай, – кивнул отец, – имеешь право.

– Так вот, во-первых, он должен быть красивый. Не такой, конечно, как наш Сашка, а то я замучаюсь девок от него отгонять. Но такой, чтоб не стыдно было показать людям.

– Принято, – согласилась мужская половина семьи.

– Во-вторых, он должен быть богатым.

– Здрасьте, – возмутился брат. – По-твоему я отдам свою единственную сестру за нищего?

– Или мне нужен зять голодранец? – подхватил отец. – Конечно, за богатого.

– Ну, тогда я согласная, – милостиво кивнула Юля. – Только давайте ищите скорее.

– А мое мнение кого-нибудь интересует? – миролюбиво поинтересовалась Альбина.

– Твой голос только совещательный, – предупредил ее сын. – Но ты можешь говорить.

– Спасибо. Так вот, я против.

– Ваши аргументы:

– Наши аргументы следующие: создание семьи это очень серьезный и ответственный шаг. Особенно для женщины, так как у нее появляется много обязанностей. Ты готова убирать, стирать, готовить, а если еще и ребенок появится?

– Ну, мать, ты и излагаешь. Так человека вообще запугать можно, еще и решит старой девой остаться.

– Меня не так просто запугать, – преспокойно объявила Юля. – А, кроме того, я вообще не собираюсь ничего этого делать. Мой богатый муж наймет мне горничную и кухарку.

– Кто знает? И вообще, нужно уметь приспособиться к другому человеку, уметь уступать, не ехидничать, как ты любишь, не придираться по пустякам.

– Вот, вот, – одобрительно кивнул Саша-младший. – Это я, твой брат, все от тебя терплю, а муж точно терпеть не станет.

– Ой, бедная я, бедная, – притворно вздохнула Юля. – Что же со мной будет?

– Мать права, тебе нужно будет поменять характер, а то муж тебя будет колотить, если только мы не найдем тебе ангела.

– Где ж его взять-то ангела, да еще богатого? – пригорюнилась Юля.

– Да, уж придется тебе с замужеством подождать. Нам не нужны разводы, дети без отца.

– Между прочим, сейчас многие сначала проверяют, как у них получится жить вместе. Не расписываются сразу, а просто снимают квартиру и живут вместе. Если что не так, сразу разбегаются и все. Так что можно сначала попробовать.

– Ты с ума сошла.

– Еще этого нам не хватало.

– Даже и думать об этом не смей.

– Я этого никогда не допущу.

Мужская половина семьи прореагировала на Юлино заявление мгновенно и бурно. Но на нее это особого впечатления не произвело.

– А что тут такого? Вы что никогда не слыхали о гражданских браках?

– Юля, – веско сказал Саша-старший, – запомни. Гражданских браков не существует. Есть законный брак, и есть сожительство.

– И еще запомни, сестра, – не менее сурово прибавил Саша-младший. – Лучше быть честной разведенкой, чем незамужней давалкой.

– Господи, Саша, что ты говоришь? – ахнула Альбина.

– А что? Ты со мной не согласна? – возмутился Саша. – Я что, неправильно говорю?

– Да, нет, правильно, – запуталась Альбина.

– А тогда чего ж ты возмущаешься?

И брат с сестрой радостно захохотали.

– Ну, все, я пошел. – Саша вскочил и, дожевывая на ходу, пошел одеваться.

– А сам бежишь к незамужней давалке, – успела крикнуть вслед сестра, и, довольная, что последнее слово осталось за ней, пошла на кухню мыть посуду.

Альбина вдруг почувствовала такую усталость, что еле встала из-за стола.

– Ну, ты, мать, даешь, – вздохнул Саша. – Так извести себя из-за какого-то платья. Вроде тебе уже и не восемнадцать. Ладно, иди ложись. Мы с Юлькой сами уберем.

Альбина устало и благодарно улыбнулась ему. Да, сейчас самое лучшее лечь в постель, спрятаться под одеяло и не думать, не вспоминать ни о чем.

Она постояла под горячим душем. Потом легла в постель, закрыла глаза и перед глазами опять встала молодая Ленка. Сколько же лет они не виделись. С тех пор, как родился Сашенька.

Когда Альбина с 3-хмесячным сыном вернулась в Москву, Лены уже в университете не было. Альбина продолжила учебу в группе на год младше, так как брала академический отпуск, чтобы рожать дома. Из бывших однокурсниц связь поддерживала только с Лерой Гинзбург. В новой группе она подруг не заводила. Девочки там откровенно ей завидовали. Она была для них живой легендой. Значит, возможно все-таки выйти замуж за москвича. Вот удалось же одной такое. И не просто за какого-нибудь захудалого, а за сына генерала.

Альбина старалась о муже и сыне много не рассказывать, вернее почти совсем ничего. Боялась, что сглазят. Даже фотографий никогда не приносила. Пусть не знают, что муж у нее красавец, и сын чудесный малыш.

Альбина невольно улыбнулась, вспомнив смешной случай, который произошел на следующий год в новой группе. У них на факультете решили ввести нулевой урок. Все стали жаловаться, что и так приходится рано вставать. Альбина тоже вдруг разговорилась.

– А у меня свекровь приучила Сашеньку утром есть хлеб с маслом. Только открывает глаза, тут же кричит и требует, чтоб ему немедленно подавали. А ведь он так медленно ест, и ему нужно нарезать на маленькие кусочки и вкладывать в рот.

Все сразу замолчали и стали удивленно смотреть на Альбину. Наконец, их преподавательница осторожно спросила:

– А что, сам он не может есть?

– Может, – ответила Аля. – Но он если берет еду сам, обязательно сначала расквасит, вытрет об себя, об стол, об пол. В общем, как у нас на Украине говорят «Свинья пока не вываляет, то и не съест».

Все продолжали молча смотреть на Алю, а она никак не могла понять, в чем дело.

И вдруг преподавательница еще осторожнее спросила.

– Но ведь Саша, это ваш муж?

Только теперь до Альбины дошло, что никто в группе даже не знает, что ее мужа и сына зовут одинаково.

Едва сдерживая смех, она спросила,

– Вы что же думаете, что у меня муж идиот? – Я же говорю о Сашеньке. Муж – это Саша, а сын – Сашенька.

– Ах, вот что, – Светлана Алексеевна и за ней вся группа с облегчением рассмеялись. – А сколько ему?

– Год и пять месяцев, и он настоящий поросенок, особенно, когда ест. Мы его так и называем «Пачкуля Пестренький».

Да, им было чего завидовать Альбине. Муж у нее был красавец, а кудрявый крепыш Сашенька со своими розовыми пухлыми щечками так и просился на рекламу «пейте, дети, молоко, будете здоровы». Он был похож на Альбину, такой же чуть вздернутый носик, такие же ямочки на щечках. И хотя он совсем не удался в породу Крыловских, Сашины родители все равно очень любили внука, особенно дед. Да и Сашенька был очень привязан к нему, и считал его своим дружком.

Когда Саша и Альбина стали жить отдельно, они по субботам часто приводили сына к бабушке и дедушке. Сашенька обычно набирал целый мешок с игрушками, и, спотыкаясь и падая, сам тащил его с собой. Подойдя к двери, он начинал колотить в нее руками и ногами, громко крича:

– Баба, окой! Дед, окой!

Он не выговаривал букву «р», и у него получалось «окой» вместо «открой».

Виктория Сергеевна спешила открыть дверь, приговаривая:

– Иду, иду, тебе не откроешь, так ты, пожалуй, и дверь выломаешь.

– Да, – подтверждал Сашенька, и, громко сопя от напряжения, тащил мешок к деду. Там он вываливал все игрушки на пол, заставлял деда садиться рядом, и они принимались их делить. Так они могли сидеть очень долго, ожесточенно торгуясь из-за каждой игрушки, и оба были в восторге от этого процесса.

Дед вообще безумно любил внука, и ему даже нравилось, что тот называет его «дед», а не «дедушка». Принципиальная же Виктория Сергеевна, обижалась, что Сашенька называл ее «баба», и пыталась научить его говорить «бабушка».

– Чего ты хочешь от него? – пытался урезонить ее Саша. – Он еще маленький, ему трудно выговорить такое длинное слово.

– Нет, – обиженно возражала Виктория Сергеевна. – Это вы его просто не учите.

И она упорно продолжала учить его говорить «бабушка». Сашенька внимательно следил за ее губами и добросовестно пытался повторить, пока однажды, наконец, не выговорил «бабашка».

Саша был очень доволен и говорил матери:

– Ну, вот, не хотела быть бабой, будешь теперь бабашкой.

Ему это казалось очень забавным, и он хохотал во все горло, когда слышал, как Сашенька кричит «бабашка», а Виктория Сергеевна продолжала обижаться, пока Сашенька не научился выговаривать правильно «бабушка».

Когда ему исполнилось три года, Альбина закончила университет. Саше как раз предложили поехать работать на два года в Йемен. Альбине тоже нашлась там работа переводчика. Учитывая ужасный климат этой страны, Сашеньку решили с собой не брать. Только потом Альбина поняла, какой подвиг совершила Виктория Сергеевна, согласившись остаться с Сашенькой на два года. Единственное, чего она не могла сейчас понять, как она могла решиться оставить его. Видно, молодая была, глупая, а ведь уже тогда могло случиться все, что угодно. Да и работать там ей все равно не пришлось. Через два года они вернулись с 8-месячной Юлечкой на руках.

Увидев в аэропорту выросшего и повзрослевшего без нее сына, Альбина почувствовала себя преступницей. Сын вроде бы узнавал их, но, неохотно разрешая обнимать и целовать себя, старался все время быть поближе к бабушке и дедушке. С тех пор Альбину постоянно преследовало чувство вины за то, что она на целых два года оставляла его. Конечно, обоих своих детей она любила одинаково, но за Сашу всегда как-то больше переживала. Традиционно у них в семье считалось, что Саша – мамин любимец, а Юля – папина. Хотя все это говорилось шутя, Юля дразнила Сашу, у которого рост был метр восемьдесят пять, маминой крошкой, а он ее папиной лапочкой-дочкой. Но на самом деле они были очень привязаны друг к другу и к родителям.

Да, у меня хорошие дети, подумала Альбина. То, что я сделала, я сделала ради них. Только, что теперь будет со мной, есть ведь еще Олег. Сказала она ему или нет? Не могу же я убить и его, это совершенно невозможно. Действительно получается как у Достоевского. Убийство, каким-то образом оправданное, влечет за собой следующие убийства, неоправданные, с отчаянием подумала она.

* * *

Олег метался по квартире, не помня себя от злости. Куда же эта дура подевалась? Ну, вчера не явилась ночевать, может, у этой своей подруги загуляла, ей ведь теперь стоит выпить, она готова на любые подвиги. Но ведь и сегодня целый день тоже ее нет. А это уже на нее не похоже. Неужели ее подружка от нее избавилась? Ох, тоже мне еще шантажистка нашлась. Пошла на такое дело и даже не подстраховалась. А все жадность. Боялась, что делиться придется. И ведь так и не сказала, как подругу зовут. Где же теперь ее искать? И чем таким она собиралась шантажировать свою подругу? Тем, что расскажет ее мужу, что у той в молодости любовники были? И когда? Двадцать лет назад? Очень ее мужу это важно теперь. Да и говорила она как-то странно. «Она мне обязана». Чем обязана? И кто же все-таки ей обязан? А может, подруга ее уговорила вернуться домой к мужу и детям? Нет, этого не может быть. Во-первых, ее деньги у него, и вещи, кстати, здесь тоже. Нет, точно ее подруга прикончила. Или, может, Марианна? За той тоже не заржавеет, давно на Ленку зубы точит. Да, и ему самому она уже давно надоела, но осложнения ему не нужны. Тем более теперь, когда он уже так близок к цели, к которой шел столько лет.

Да, уж столько долгих лет. А все потому, что ему не повезло с самого начала, с родителями, хотя они не были ни алкоголиками, ни наркоманами.

Он родился в семье очень простых и порядочных людей. Всю свою жизнь его родители прожили без всяких претензий на лучшую долю, довольствуясь зарплатой в 120 рублей и малогабаритной 2-хкомнатной квартирой, на которую стояли в очереди почти десять лет. Отец, инженер-механик, и мать, инженер-экономист, всю жизнь проработали на одном заводе. Как и все в их районе заводских квартир они вставали в шесть утра, добирались на троллейбусе до проходной, чтобы в пять вечера пройти обратно. По дороге назад заходили в гастроном возле дома, покупали что-нибудь из скудного выбора продуктов. Дома мать готовила обед. Обычно она варила суп из костей, составлявших суповой набор, лепила вареники с картошкой, перекручивала на ручной мясорубке какое-нибудь плохонькое мясо на котлеты. Всю жизнь они вынуждены были копить на что-нибудь деньги: на топорную советскую мебель, которую выстаивали в очереди по записи, на новый холодильник, на ковер, который получали по распределению в очереди на заводе. Приходилось также откладывать месяцами на новые ботинки или пальто.

Раз в году летом они ездили отдыхать вместе с Олегом в убогий заводской пансионат, где кормили кашами и отвратительными котлетами, но куда путевки стоили всего 12 рублей.

Однажды, получив неожиданно большие премии, они решили съездить за границу. Так как в капиталистические страны таких как они не пускали, они решили попросить в профкоме путевки в Югославию, которая считалась почти капиталистической страной. Но в профкоме им сурово ответили, что путевки в Югославию предназначены для лиц другой категории, а им в лучшем случае могут выделить путевки в Болгарию, если они предоставят соответствующие характеристики.

Характеристики им, конечно, дали. Кому могло бы прийти в голову, что такие серые личности смогут что-нибудь натворить заграницей. Хотя парторг, подписывая характеристики, успел пробурчать, что зачем им, мол, нужна заграница. Поехали бы лучше по Советскому Союзу на Алтай, например, или в туристическом поезде. Но один раз в жизни и бескрылым птицам хочется летать. Они все-таки настояли на своем, получили заветные путевки и отбыли в составе группы, с обязательным сопровождающим из КГБ и прочими стукачами-добровольцами. Эта поездка в несчастную Болгарию стала единственным ярким впечатлением за всю их жизнь.

Только подумать, они жили в гостинице, обедали в ресторане, их даже сводили в ночное кабаре. Правда, они, конечно, не могли позволить себе купить даже бутылочку воды, так как нужно было привезти подарки сыну, родителям, родственникам, а денег меняли совсем мало. Зато им давали время побегать по магазинам, и они, зажав в потном кулаке свои немногочисленные левы, метались в самую жару от одного магазина к другому, стараясь купить что-нибудь получше, чем совдеповское убожество фабрики «Большевичка».

Только однажды увидев, как немцы и англичане неторопливо прогуливаются по променадам, выбирая сувениры, открытки и другие бесполезные, но красивые подарки, они вдруг впервые подумали, что жизнь их, наверное, все-таки не такая, как должна быть у нормальных людей.

Но мысль мелькнула и тут же исчезла, и они побежали дальше в поисках чего-нибудь красивого для сына. И много месяцев они еще с восторгом вспоминали, как побывали заграницей.

Удивительно, что у них родился такой сын как Олег. Еще в детстве он выделялся среди других детей их рабочего района. Высокий крепкий мальчик с красивыми правильными чертами лица, постоянно привлекал к себе внимание. Большие серые глаза, опушенные длинными темными ресницами, смотрели серьезно и внимательно. Густые русые волосы всегда были аккуратно причесаны на пробор.

Еще в школе Олег понял, что нужно как-то выбиваться в люди. Жизнь его родителей, которых он, кстати, любил и жалел, хоть и презирал, его не устраивала. Умный мальчик довольно быстро понял, что, не имея связей, и не родившись в номенклатурной семье, можно попытаться выбиться по комсомольско-общественной линии. И начиная со средних классов, он последовательно становился председателем совета отряда, потом дружины, потом комсоргом класса и школы, правой рукой классного руководителя и организатора внеклассной работы.