Никогда не оглядывайся

Майкл Гамильтон

Никогда не оглядывайся

Врач немного подвинул лампу и осветил лицо мужчины, лежащего на низкой кушетке.

— Так лучше, — сказал он, присматриваясь к нему. — Теперь вас здесь ничто не пугает? Отвечайте на мои вопросы, и я уверен, мы быстро разберемся в том, что вас беспокоит.

Это был квадратный, важный мужчина с тяжелым, жестким взглядом, из тех, кто смотрит в лицо опасности и считает, что все в жизни преодолимо, но чья жажда победы иногда бывает невыносимой. Голос его был тихим и приятным.

— Не думаете ли вы, доктор, что все это происходит только в моем сознании? Иллюзия в некотором роде? — Вальтер Гэллоуэй сощурился от света, зрачки стали черными и расширенными.

— Это-то мы и должны узнать, не так ли, мистер Гэллоуэй? — голос Келлера был спокойным и убедительным, но слегка небрежным из-за привычной власти. Он осторожно присел на край стула и положил на колено блокнот, держа в руке тонкий карандаш и приготовившись записывать.

— Теперь начнем с самого начала. Вы говорите, что слышите какой-то шум. Когда это случилось в первый раз?

Гэллоуэй отрешенно поглядел в потолок, потом облизнул губы и сказал:

— Не могу точно ответить, доктор. Мне кажется, что это длится больше года. Я не помню, когда они действительно начались.

— И эти звуки всегда слышны в одно и то же время или в одном и том же месте?

Гэллоуэй кивнул.

— Да, именно, всегда в одном месте — в библиотеке. Чаще всего после наступления темноты.

— Понятно. Продолжайте, — произнес Келлер, не поднимая глаз и быстро пометил что-то в блокноте.

— Сначала я думал, что это мыши — здание такое старое, что превратилось в руины еще полвека назад. Библиотека — самое дурное место в доме. Одному Богу известно, что могло твориться за этими стенами. Поэтому я решил отремонтировать дом как раз около года назад.

— Именно тогда появились эти звуки?

— Да — я полагаю, что так. Хотя не уверен, есть ли здесь какая-то связь.

Келлер сделал еще несколько пометок и быстро закивал, покусывая кончик карандаша. Его квадратное лицо было в тени, оставалось освещенным только лицо пациента.

— Возможно. Есть вероятность, что эти отклонения физического порядка. Если да, то это вне моей компетенции, но я могу связать вас с человеком, который определенно поможет вам. Сначала еще несколько вопросов.

Пауза, затем он медленно произнес:

— Вопросы могут показаться вам сначала странными, даже не связанными с вашей проблемой, но уверяю, они очень важны, и я хочу, чтобы вы ответили на них со всей правдивостью и ясностью, насколько это возможно. Вы поняли?

— Да.

— Хорошо. Итак, начнем, вы готовы? Во-первых, я хочу, чтобы вы описали эти звуки как можно подробнее. Постарайтесь ничего не упустить, как бы незначительно оно ни казалось.

Гэллоуэй попытался сосредоточиться на какой-то точке затемненного потолка, затем стал резко оборачиваться по сторонам, словно почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд.

— Звуки похожи на стуки в стену. Я отчаянно пытался установить их происхождение, но когда я поворачивался, они перемещались. Они всегда сзади, как будто дразнят меня. О Боже, доктор, я не могу так больше. Каждый день этот дьявольский стук действует мне на нервы, становясь все громче и настойчивей.

— Я думаю, что составил себе картину, — кивнул Келлер. — Звуковая галлюцинация — достаточно распространенный вид иллюзии. Обычно это связано с прошлым пациента. В вашем случае, видимо, могут быть какие-то сложности, которые потребуют времени для определения. Если вы позволите, я хотел бы предложить небольшой тест. Он очень прост, но позволит мне проникнуть в ваши мозговые процессы.

Гэллоуэй слабо улыбнулся.

— Что за тест, доктор?

— Ничего сложного. Всего лишь ассоциации на слова. Я буду произносить их, а вы должны говорить первое, что придет вам в голову. Покажется вам это бессмысленным или нет, неважно. Вы готовы?

Гэллоуэй медленно кивнул, облизнув губы. Он казался нервным и чересчур напряженным, но Келлер попытался снять его явный страх.

— Хорошо.

Психиатр поудобней устроился на стуле, крепко держа карандаш в руке.

— Стена.

— Смерть.

Пауза в один удар сердца, затем:

— Черное.

— Белое.

Голос Гэллоуэя звучал устало и удрученно.

— Полный.

— Пустой.

— Стук.

— Смерть.

— Достаточно, мистер Гэллоуэй.

Он откинулся на стуле, сделал несколько пометок, затем кивнул.

— Я думаю, что получил то, что мне нужно.

Встав, он прошел через комнату и включил верхний свет. Гэллоуэй все еще спокойно лежал, глядя в потолок, сощурившись. Он слабо улыбался.

— Ну как, доктор, это было не очень хорошо, не так ли?

— Пока не могу сказать. Тест объяснил мне очень многое. Как я говорил, непрофессионалу эти вещи могут показаться бессмысленными. Мы избавим вас от этой путаницы в сознании. Мы сделаем все, чтобы прекратить это.

Гэллоуэй пожал плечами.

— Вам лучше знать, доктор. Я верю вам, но как вы сказали раньше, это может быть вне вашей компетенции. Вы думаете, что сможете помочь мне?

Тот посмотрел озадаченно, но затем снова оживился. Он улыбнулся:

— Если я не смогу вам помочь, то свяжу вас с моим другом, который сделает это. Ваш случай очень странный. Отчасти он, конечно, похож на то, что я исследовал раньше, но есть некие аспекты, которые делают его уникальным. Это не шизофрения, я уверен. Кстати, сейчас вы выглядите немного лучше, чем когда вошли сюда.

— Я похож на призрак, — горько возразил Гэллоуэй. — От меня остались «кожа да кости», я не сплю бог знает с какого времени. Если вы не поможете мне избавиться от этой навязчивой идеи, я почувствую себя мертвецом, и вы знаете это.

Еще усилие, и судорога пробежала по его телу. Лицо стало мертвенно-бледным, глаза расширенными и круглыми. Он приподнялся на локтях, затем с усилием опустил ноги на пол и встал, чувствуя легкое головокружение. Сердце так тяжело билось в груди, что каждое движение давалось с трудом. Испарина выступила на спине и плечах. Он почувствовал дрожь; старый, хорошо знакомый страх вернулся.

— Давайте посмотрим на эти вещи спокойно и объективно, мистер Гэллоуэй. Я здесь для того, чтобы помочь вам. Но для этого вы должны помочь мне. Вы сказали, что слышите эти стуки в библиотеке. Это началось чуть больше года назад, после того, как вы отремонтировали здание. И, что беспокоит меня больше всего, эти звуки всегда у вас за спиной. Что-то мешает вам обернуться и посмотреть назад.

— Да, это так, — Гэллоуэй кивнул устало. — Я думаю, мне нечего больше вам сказать.

— Пожалуй, этого достаточно для меня. Сейчас я хочу, чтобы вы взяли этот адрес. Если стуки возобновятся, свяжитесь с мистером Саймоном Мэллори. Я передам ему все подробности вашей ситуации. Он, я уверен, поможет вам больше, чем я.

Гэллоуэй взял визитную карточку, взглянул на нее и сунул в верхний карман.

— Как вы думаете, доктор, со мной что-то не в порядке? Вы что-нибудь можете сказать мне?

— Боюсь, очень мало в данный момент. Вы суеверный человек, мистер Гэллоуэй?

— Не больше, чем другие.

Психиатр посмотрел на него неодобрительно.

— Либо вы суеверны, либо нет. Это же так понятно. Возможно, это имеет отношение к вашему случаю.

— Если вы имеете в виду, иду ли я посредине дороги вместо того, чтобы идти по подземному переходу, то я не делаю этого. Такими дурацкими вещами я не занимаюсь.

Психиатр поджал губы.

— Я понял, вы чувствуете себя сильнее всех этих суеверий. Гм. Я не уверен, но это может быть важно.

Он умолк, опять пометил что-то в блокноте, затем взглянул на пациента.

— Скажите мне, мистер Гэллоуэй, вы верите в призраков, загробную жизнь и всякое такое?

В то же мгновение он заметил страх, исказивший лицо пациента, но это произошло так быстро, что через секунду он уже не был уверен, что видел это.

— Что означает ваш вопрос?

— Только любопытство. А вам это не интересно?

— Да нет. А почему это должно меня интересовать?

— Нет причин, разумеется. Просто попытка заглянуть в неведомое.

В глубине души Келлер был уверен, что Гэллоуэй лжет — по почему?

— Вы боитесь? На самом-то деле вы чем-то до смерти напуганы? Да?

Он внимательно изучал лицо пациента, заметив бурю чувств, промелькнувшую в глазах. Ввалившиеся щеки потемнели, глаза утратили свой блеск, став вдруг безжизненными.

— Конечно, я боюсь. Поэтому я и пришел к вам. Мне нужна помощь, а не лекция, доктор.

— Вы меня не поняли. Мне кажется, что вы не все рассказали. Есть еще что-то, и притом важное, что вы упустили. Теперь вы должны вспомнить все с самого начала. Пока я не узнаю все, не смогу вам ничем помочь. Вы сделаете это, конечно?

— Естественно. Но нет ничего, что вам не было бы уже известно.

— Очень хорошо. Я вам назначу прием на следующей неделе. Но если что-нибудь случится раньше, обратитесь к Саймону Мэллори. Я уверен, он сделает все возможное, чтобы помочь вам.

Он открыл дверь, отошел в сторону и пропустил пациента.

Гэллоуэй на мгновение остановился в нерешительности у выхода и вдруг четко сказал:

— Кстати, специалист по каким болезням этот доктор, ваш друг Саймон Мэллори? Тоже психиатр?

Келлер покачал головой:

— Нет. Он — один из лучших физиков-исследователей в стране.

— Вы думаете, что это физическое явление?

Тот уклончиво пожал плечами.

— Возможно. В данный момент трудно сказать. Но все-таки я думаю, вы должны встретиться с ним, если произойдет что-то необычное.

— Хорошо, если вы думаете, что это может помочь. О Боже, доктор, я в таком положении, что готов на все.

Улица снаружи была длинной, пустой и заброшенной. Лист бумаги, похожий на белый призрак, шуршал вдоль тротуара на противоположной стороне.

Гэллоуэй быстро пошел, торопясь, часто оглядываясь через плечо.

Ему казалось, что за ним следят чьи-то глаза, кто-то, кого он чувствовал, но не видел, шел за ним следом. Он бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов. Было почти одиннадцать. Темнота сгущалась, и улицы были неестественно тихими и пустынными. Он на мгновение остановился в конце длинной аллеи и вгляделся в темноту, сдерживая дыхание, чутко вслушиваясь, как будто ожидая услышать крадущиеся шаги за спиной. Когда напряжение достигло высшей точки, он резко повернул голову и полный предчувствия посмотрел назад. Но там ничего не было, только пустая тьма, беззвучно смеявшаяся над ним.

Внезапно он почувствовал еще что-то — невидимое, но легко ощущаемое, от чего охватывал озноб и поднимались короткие волосы на затылке, как на загривке перепуганного пса.

Страх.

Он подкрался из черных теней, окружив, заключив в кольцо, нахлынув черной слепой волной. Гэллоуэй с усилием подавил нервное напряжение, которое охватило тело. Если бы он только мог противостоять темноте, страшным, навязчивым мыслям, таящимся в глубине сознания, прогнать их, забыть совсем.

Но он так долго жил с ними, что они стали частью его самого, и он вынужден был с этим мириться. Так продолжалось до сегодняшнего дня. Но теперь терпению его пришел конец. Он набрался мужества и пошел к психиатру, чтобы попросить его о помощи.

Келлер все равно не смог бы сделать для него больше того, что сделал, — и если бы он рассказал ему о Сибрайте, то это бы только усложнило дело, если не сказать хуже.

Но он должен рассказать о нем кому угодно. И немедленно!

Он снова ощутил волнение, легкая дрожь в ногах вернулась. Позабыв о темноте и призраках, таящихся в тени, он почувствовал бы себя легче. Но как ни старался, он не мог изгнать злых духов из своего сознания. Ужасная судорога свела мышцы живота, скрутив их узлом, заставляя сердце биться в бешеном ритме.

Взяв себя в руки, он глубоко вздохнул и медленно пошел вперед. Вдруг ему показалось, что он слышит жуткий, нечеловеческий смех за спиной. Он еле сдержался, чтобы не оглянуться, потому что знал: именно этого хочет Сибрайт. Посмотреть назад — значит опять увидеть искаженное агонией лицо и насмешку в темных глазах, уже полных смерти.

«Будь ты проклят! — подумал он взбешенно, — Я не оглянусь. Я знаю, ты здесь, Ральф, но сегодня этот номер не пройдет! Ты хорошо заперт там, откуда ты больше не сможешь мне помешать. Я положу конец твоим циничным выходкам. Может быть, раньше это было несчастьем, но сегодня ты не запугаешь меня своими угрозами».