Гитлер

Таким образом, Адольф Гитлер оказался во главе гигантского четырехзвенного аппарата, состоявшего из государственной администрации, НСДАП и связанных с ней организаций, вооруженных сил и экономической структуры, включавшей, со стороны трудящихся, Немецкий трудовой фронт (ДАФ), созданный после роспуска профсоюзов, со стороны предпринимателей – Корпорацию немецкой промышленности (РДИ) и со стороны крестьянства – Корпорацию земледельцев рейха (РДЛ). Наконец, было покончено с независимостью, но не существованием земель: ни одна из них больше не могла послужить трамплином для захвата власти.

Каким образом этот человек, с детства не способный к систематическому труду, собирался править таким сложнейшим механизмом? Намеревался ли он единолично господствовать над ним? Или предполагал делегировать часть своих полномочий посредникам? В чем проявится его реальная власть? Каким диктатором он станет – сильным или слабым? В кого обратится – в хозяина своих решений или заложника многих сил, делящих между собой власть? Все эти вопросы до сих пор занимают историков, исследующих сущность национал-социализма и задающихся вопросом о причастности немцев к преступлениям Третьего рейха. Чтобы найти ответы на них, нам придется рассмотреть механизмы функционирования национал-социалистического государства и различных государственных учреждений, приглядеться к людям, которые стояли во главе их, а также разобраться с тем, как происходил процесс принятия решений и какую роль играл в нем Гитлер.

Глава восьмая

Гитлер и функционирование национал-социалистического государства

Государство и люди

По мнению Гитлера, новое государство не следовало втискивать в заранее заданные рамки, оно должно было развиваться органично. Веймарская конституция, на его взгляд, слишком «правоверная» и «механистичная», выражала интересы отдельных людей, но никак не народа. Для того чтобы смогли развиться структуры, способные привести к созданию подлинно народного государства – фолькштат, – следовало поначалу сохранить веймарские институты, видоизменив их, одновременно приступив к формированию новых специфических органов.

Первой же инициативой в этом направлении стало создание нового министерства – информации и пропаганды (о нем мы уже упоминали). Словно гигантский осьминог, оно протянуло свои щупальца ко всем газетам и журналам, проникло во все учреждения культуры. В отдельных землях были созданы местные отделы пропаганды, поскольку глава министерства одновременно являлся шефом партийного отдела пропаганды. Министерство полностью соответствовало замыслу Гитлера о повсеместном проникновении духа национал-социализма. Маленький человечек, распоряжавшийся в нем, – ловкий демагог и блестящий говорун, одержимый самыми демоническими идеями, – был к тому же неутомимым трудоголиком. Оставив при себе некоторых соратников по «годам борьбы», он постоянно надзирал за ними, готовый в любой момент сместить каждого, кто не справится с возложенной на него миссией. Он мелькал повсюду, не пропускал ни одной премьеры в театре или в кино, смотрел все немецкие и зарубежные фильмы. Полностью контролировал радио, направлял прессу. После принятия закона от 4 октября 1933 года на должность главного редактора любой газеты мог претендовать только «истинный ариец»; каждый из них был обязан состоять в новой Палате по культуре рейха.

Геббельс был убежден, что с помощью умелой пропаганды ничего не стоит склонить на свою сторону всех немцев; любая ложь уместна, если она служит делу. Однако ему пришлось смириться с очевидностью, когда выяснилось, что стоящая перед ним задача оказалась намного труднее, чем предполагалось. Кроме того, у него были и конкуренты – Отто Дитрих и Герман Геринг (президент Прусского государственного театра), а также Роберт Лей, глава организационного отдела НСДАП и Трудового фронта, отвечавший в партии за воспитательную работу, которая проводилась силами назначенных инспекторов в каждой земле и в каждой коммуне. Материалы для пропагандистской работы предоставляла служба, подчиненная «личному недругу» Геббельса, Альфреду Розенбергу – директору «Фолькишер Беобахтер», по личному распоряжению Гитлера осуществляющему надзор за воспитательной работой в рядах НСДАП. С этой целью было создано специальное «бюро Розенберга», в котором трудилось несколько пасторов-диссидентов. Автор «Мифа ХХ века» также исполнял роль связующего механизма между партией и организациями образования и науки. Геббельс поначалу пытался наложить лапу на этот орган, однако вынужден был уступить Русту, который 1 июня 1934 года был назначен министром науки, образования и народной культуры. До той поры все эти вопросы находились в ведении земель, в которых, впрочем, сохранились министерства образования и религиозного воспитания. Бывший университетский профессор, Руст вынашивал массу амбициозных планов, в том числе создание Академии наук; впрочем, этот проект провалился по причине резкого противодействия двух лауреатов Нобелевской премии по физике – Ленарда и Старка. Последний, занимая должность директора Технического бюро по физике и пост президента Немецкого научного центра, нашел в лице Розенберга союзника в борьбе с Рустом.

Еще одним ключевым министерством было министерство внутренних дел, с самого начала превращенное в бесценный инструмент в руках национал-социалистов. Его глава, юрист Вильгельм Фрик, родившийся в 1877 году, с давних пор симпатизировал НСДАП. Занимая с 1919 года должность начальника политической полиции Мюнхена, он служил Гитлеру связным. За участие в путче 1923 года он был осужден на 15 месяцев заключения в крепости, однако очень скоро был выпущен на свободу, поскольку в 1924 году был избран в рейхстаг. Начальник мюнхенской уголовной полиции и министр внутренних дел Тюрингии в 1930–1931 годах, начиная с 1933 года он распространил свой предшествующий опыт на всю территорию Германии. Именно на нем лежит ответственность за большинство мер, предпринимавшихся против оппозиционных партий, профсоюзов, противников режима, евреев, а также за легализацию преступлений 30 июня и подчинение рейху немецких земель. Именно Фрик постарался придать всем этим преступлениям «законный вид». Самым крупным подразделением министерства была полиция, вскоре перешедшая под руководство рейхсфюрера Генриха Гиммлера – о нем мы подробно поговорим позже.

В число прочих значительных отделов министерства входили отдел здравоохранения, руководимый государственным секретарем и президентом Ассоциации врачей национал-социалистов доктором Конти (он велел именовать себя «фюрером врачей рейха» или «фюрером здоровья рейха»); отдел труда, за который отвечал «фюрер по труду рейха» Константин Гирль; отдел гитлерюгенда под руководством рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха и, наконец, отдел по «этническим вопросам, топографии и статистике» – до начала экспансии рейха он играл малосущественную роль. Внутри министерства иностранных дел особенно заметно проявлялись личные связи между высокопоставленными чиновниками и главарями НСДАП.

Зато министерство экономики, в промышленно развитых странах обычно занимающее ведущие позиции, если и имело какое-то влияние, то только на протяжении последних пары лет, чему имелись причины как структурного, так и личного характера. Первым министром экономики в правительстве Гитлера был консерватор Гугенберг, назначенный по политическим мотивам; впрочем, он продержался на своем посту всего несколько месяцев. Его преемник Курт Шмитт проработал год, после чего его в августе 1934 года сменил президент Рейхсбанка Шахт, личность во всех отношениях выдающаяся. Этот «волшебник» на протяжении многих лет был «финансовым архитектором» Гитлера. Во многом благодаря ему лидер национал-социалистического движения получил поддержку крупных промышленников. Сторонник рыночной экономики, Шахт убедил их в выгоде подобного выбора. 31 мая 1935 года он был назначен полномочным министром военной экономики с целью содействовать развитию вермахта (сменившего рейхсвер) и его перевооружению; при этом ему было запрещено повышать налоги или пускать в ход машину для печатания денег. Исходя из идеи о том, что крупные предприятия готовы работать на войну и при этом располагают большими секретными резервами, он предложил им при исполнении каждого заказа извлекать прибыль из специально созданных для этой цели организаций. Так, для общественных работ выпускались «боны Оффа», для производства оружия – «боны Мефо». На этих бумагах стояло две подписи – чиновников, представляющих соответственно каждую из организаций, и их можно было в любой момент обменять в Рейхсбанке. Гений Шахта проявился в точном расчете: он понимал, что благодаря своим резервам крупные промышленники не бросятся в банк немедленно, а предпочтут накопить полагающиеся проценты. «Боны», таким образом, играли роль денег, в то же время не завися от центробанка. Население понятия не имело об их действительной стоимости и не испытывало страха перед инфляцией, а за границей никто не догадывался об истинном размахе военных расходов Германии. Подсчитано, что в 1934–1936 годах («великая эпоха Шахта») в стране циркулировало 12 млрд «марок Мефо», на 50 % покрывших расходы на вооружение. В каком-то смысле крупная промышленность кредитовала сама себя – благодаря своим запасам. Внутренний долг вырос (достигнув к 1938 году 47 млрд), однако военные заводы работали как ни в чем не бывало и набирали все новых работников.

Запустив экономику и обеспечив вермахт оружием, Шахт надеялся вернуться к более либеральной модели, притормозить инфляцию и ограничить применение силовых методов. Именно это стало причиной его растущих разногласий с военщиной, особенно с Герингом, который к тому времени в дополнение к уже имевшимся постам получил еще один – шефа отдела четырехлетнего плана, созданного для ускорения подготовки экономики к войне. В результате в 1937 году Шахт покинул министерство. Его сменил Вильгельм Функ. В 1939 году Шахт также оставил пост президента Рейхсбанка, однако оставался членом правительства до 1943 года. В руководстве банком его место занял все тот же Функ – член НСДАП с 1931 года, экономический советник Гитлера, государственный секретарь министерства пропаганды и вице-президент Палаты по культуре. Не обладая компетенцией своего предшественника, Функ вынужден был в 1940 году передать часть своих экономических полномочий новому министру вооружений доктору Тодту, а затем его преемнику Альберту Шперу, архитектору Гитлера, назначенному ответственным за военную промышленность и производство вооружений.

Министерство сельского хозяйства после отставки Гугенберга находилось в руках еще одного убежденного нациста – Рихарда Дарре. Он родился в Аргентине, учился в Гейдельберге и Бад-Годесберге, затем продолжил образование в Королевском колледже Уимблдона. Во время Первой мировой войны он служил рядовым, затем вступил в добровольческий отряд. В 1925 году он получил диплом агронома. Член молодежной организации «Артаман», он подружился с Гиммлером, но в НСДАП вступил только летом 1930 года. На Гитлера большое впечатление произвели его статьи «Крестьянство как источник нордической расы» (1928), «О крови и почве» (1929) и «Новая аристократия крови и почвы» (1930). Занимаясь селекцией животных и впитав теории Гюнтера о «нордической расе», он на все проблемы стал смотреть с точки зрения биологии и расизма. Аккумулируя посты и должности, Дарре был министром сельского хозяйства, фюрером крестьян рейха, депутатом рейхстага, рейхсляйтером НСДАП и генерал-лейтенантом СС и в 1936 году получил золотой партийный знак, а в дальнейшем и другие награды. С 1931 года возглавлял отдел по расовым вопросам и делам колоний СС и опубликовал ряд расистских статей, в том числе озаглавленную «Свинья – критерий различия нордических и семитских народов» – непревзойденный образец первобытного примитива. Больше всего Дарре прославил принятый по его инициативе закон о наследственной передаче крупных и средних хозяйств (от 29 сентября 1935 года). Все больше подпадая под власть собственных идеологических утопий и все дальше отходя от реальности, к 1939 году он утратил доверие Гитлера, так что руководство сельскохозяйственными и этническими вопросами на территории оккупированных стран перешло к Гиммлеру. Окончательно Дарре был смещен в 1942 году, показав полную неспособность обеспечить немцев продуктами питания. Его заменил Герберт Баке, член партии с 1923 года и государственный секретарь министерства сельского хозяйства с 1933 года.

Приведенные примеры показывают, что нацистские главари использовали традиционные государственные учреждения, обеспечив свое в них проникновение. Что стало с другими министерствами, оставшимися в руках консерваторов?

Одним из самых любопытных в этом отношении является министерство юстиции. Его возглавлял Франц Гюртнер, занимавший этот пост также и в правительстве Папена и Шлейхера. Сын машиниста паровоза, Гюртнер родился в 1881 году, участвовал в войне, был награжден Железным крестом I и II степени, закончил юридический факультет и в 1922 году стал министром юстиции Баварии. Член баварской партии национал-консерваторов, он с теплотой относился к правым экстремистам. В 1924 году, участвуя в процессе над Гитлером, сделал все от него зависящее, чтобы смягчить приговор. Он же добился его досрочного освобождения и отмены запрета на деятельность НСДАП. Сам не являясь членом партии нацистов, Гюртнер содействовал слиянию Ассоциации немецких судей с нацистской ассоциацией адвокатов. Несмотря на некоторые слабые попытки сохранить остатки независимости судей и хотя бы видимость правового государства, именно он вместе с Фриком старался придать законный вид экстремистским выходкам и преступлениям нацистов. Его протест против бесчеловечного обращения с заключенными первых концлагерей СА остался без ответа, так как Гитлер в ходе так называемого процесса Гогенштейна (по названию одного из лагерей) помиловал главарей СА и тюремных надзирателей. Еще меньше успеха принесли потуги Гюртнера противостоять бесчинствам гестапо и СС, в том числе «превентивным арестам». Впрочем, сотрудники его министерства все активнее склонялись к тому, чтобы облечь идеи и пожелания Гитлера в якобы законную форму. Если при назначении чиновников критерием отбора служила в первую очередь квалификация, то высшие посты в судебной иерархии отныне занимали люди, рекомендованные гауляйтером. К моменту смерти Гюртнера в 1941 году из 69 председателей апелляционных судов немецких земель и генеральных прокуроров только трое не являлись членами НСДАП; 18 из них входили в партию с 1933 года.

Пример министерства юстиции и судебной системы национал-социалистического государства, как и вообще отношения юристов к происходящему в стране, позволяет увидеть в новом свете зависимость, если не сговор, между режимом и наиболее влиятельными общественными сферами. Тенденция к ужесточению правил поведения, вплоть до полной бесчеловечности, проявляется в них очень рано. Особенно это касается приговоров, выносимых большинством специальных судебных учреждений, самым одиозным из которых был Народный суд, с 1942 года возглавляемый бывшим большевистским комиссаром Роландом Фрейслером. Его предшественник Отто Тирак сменил Гюртнера на посту министра юстиции. Он заключил с Гиммлером соглашение, позволяющее уничтожать целые этнические группы – либо непосильным трудом, либо, если речь шла о евреях, поляках, цыганах, русских и украинцах, поголовным истреблением.

Не менее существенным было участие в нацистском государственном управлении беспартийного консерватора, графа Иоганна Людвига (Лутца) Шверина фон Крозига, еще при Папене и Шлейхере назначенного на пост министра финансов. Он вел происхождение от двух старинных аристократических родов, среди его предков числились высшие церковные иерархи, знаменитые капитаны и государственные деятели, высокопоставленные чиновники и земельные собственники. Он учился на факультете права, один семестр провел в Лозанне и полтора года – в оксфордском Орайел-колледже на стипендию Сесила Родеса и по окончании которого получил диплом экономиста. Во время войны служил офицером, затем входил в солдатский совет. Одно время увлекся политикой, но быстро в ней разочаровался. Благодаря обширным связям получил должность министра финансов и сделал блестящую карьеру.

Фон Крозиг представлял собой типичного аполитичного чиновника, озабоченного исключительно вопросами эффективности и склонного сводить политические проблемы к техническим и административным аспектам. Подобное отношение как нельзя более устраивало Гитлера, который требовал от своего министра финансов одного – раздобывать ему кредиты для осуществления его планов. Сторонник сильного государства, пересмотра Версальского договора и перевооружения, граф фон Крозиг, как и многие другие в его окружении, незаметно для себя встали на скользкий путь, который вел к необходимости соглашаться с любыми, самыми несправедливыми и бесчеловечными мерами, изредка пытаясь сгладить или смягчить их последствия. Так, он в числе прочих подписал закон от 7 апреля 1933 года о «восстановлении государственной службы»; в 1938 году соучаствовал в проводимых Герингом акциях после «Хрустальной ночи», подписал указы от ноября 1941-го и июля 1943 года, изменившие закон о немецком гражданстве (по этим указам за любое правонарушение евреи подвергались уголовному преследованию, а их имущество после смерти автоматически переходило в государственную казну). Аналогичную роль фон Крозиг сыграл в принятии решений об экспроприации немецких евреев, проживавших на оккупированных территориях. Он не был автором этих законов, но стал их послушным исполнителем. Кроме того, начиная с 1936 года именно он занимался выделением средств на устройство и функционирование концентрационных лагерей. Подобные примеры можно множить и множить. Больше всего в этом человеке, да и не в нем одном, поражает зияющая бездна между высоконравственной личной жизнью и чудовищной общественной деятельностью. Шверин фон Крозиг отдавал приоритет нации и государству; он готов был признать фюрера и все его методы при условии, что тот вытянет Германию из дыры и будет способствовать ее «расцвету». Все, что служит интересам нации, справедливо по определению. Если государственные интересы вступают в противоречие с моралью – подчеркнем, что Крозиг был убежденным христианином, – следует успокоить свою совесть, постаравшись сгладить последствия чрезвычайных мер. Вместе с тем этот отпрыск аристократических семейств отнюдь не отождествлял Германию с Гитлером и даже считал того выскочкой. Вознесенный историческим потоком на вершину рейха, этот диктатор и демагог, по его мнению, был призван сыграть отведенную ему роль, как, впрочем, и сам Крозиг… А что происходило с самым престижным из государственных учреждений – министерством иностранных дел? В 1867 году, во время создания Конфедерации Северной Германии, Бисмарк основал АА – прусское министерство иностранных дел, сохранившее свое название до наших дней. Располагалось оно в Берлине, на Вильгельмштрассе, 76, по соседству с другими министерствами. В первые годы существования гитлеровского государства новые хозяева обращали на него не слишком много внимания. Возглавлял его, как и при фон Папене и Шлейхере, барон Константин фон Нойрат – доверенное лицо Гинденбурга. Государственным секретарем был Бернхард фон Бюлов – профессиональный дипломат, как, впрочем, и начальники всех важных отделов. Руководители зарубежных миссий продолжали свою работу как ни в чем не бывало, за исключением посла в Вашингтоне Фридриха Вильгельма фон Приттвица, ушедшего в отставку, и главы немецкой миссии по разоружению в Женеве графа Иоганна Генриха фон Бернштоффа. Отец министра служил при дворе короля Вюртемберга, а он сам, проведя два года в Турции в качестве советника посольства, получил место руководителя гражданской свиты короля. В годы Веймарской республики он был послом сначала в Риме, затем в Лондоне, пока, наконец, не был назначен министром. На этом посту он оставался до 1938 года, когда его сменил Иоахим фон Риббентроп. Дабы соблюсти приличия, Гитлер назначил бывшего министра председателем совета тайного кабинета – фантомного органа, ни разу не собравшегося ни на одно заседание. Фон Нойрат все же сохранил статус министра (без портфеля) и оставался членом совета обороны рейха, однако его влияние на дипломатию свелось к минимуму. После расчленения Чехословакии Гитлер 18 марта 1939 года доверил ему пост «протектора» Богемии и Моравии. Выступая в этом качестве, фон Нойрат взял на себя ответственность за роспуск чешского парламента, уничтожение свободы печати, закрытие университетов, преследование церквей, введение расистских немецких законов 1935 года и преследования оппозиции. Несмотря на свою «честную службу», этот представитель прежней элиты и член партии с 1937 года, позже указом фюрера возведенный в чин генерала СС (одновременно ему было запрещено появляться в гражданской одежде), был смещен в 1941 году и de facto заменен в Чехословакии Гейдрихом, а затем, уже официально, в 1943-м – Фриком.

Но даже до увольнения фон Нойрата АА отнюдь не было единственным инструментом Гитлера для проведения внешней политики; он скорее использовал его в «технических» целях и для консультаций. Помимо сотрудников министерства, он прибегал к помощи специальных эмиссаров – Розенберга, Геринга, особенно Риббентропа; в 1934 году последний был назначен уполномоченным по вопросам безопасности и разоружения и получил собственный отдел. «Бюро Риббентропа» быстро сделалось конкурентом традиционной администрации. Иоахим фон Риббентроп познакомился с Гитлером только летом 1932 года, вскоре после своего вступления в НСДАП. Дворянский титул он получил лишь в 1925 года (в результате усыновления), а потому не мог рассчитывать на светский образ жизни, пока не женился на дочери крупнейшего промышленника, производителя немецкого «шампанского» Хенкеля. Человек амбициозный и тщеславный, беспринципный и готовый услужить каждому, кто выше его, он снискал симпатии Гитлера, хотя прочие «партийные ветераны» – Геббельс, Геринг и другие – относились к нему с презрительной насмешкой. За границей он тоже не пользовался сколько-нибудь заметным авторитетом: Чано, зять и министр иностранных дел в правительстве Муссолини, издевался над его ограниченными умственными способностями, англичане открыто потешались над его манерами и претензиями. Тем не менее на протяжении нескольких лет Риббентропу удавалось оказывать на Гитлера определенное влияние; тот даже заявил однажды, что считает его «более великим, чем Бисмарк»!

Помимо АА и «Бюро Риббентропа», существовало еще Бюро внешней политики Альфреда Розенберга и Организация немцев за границей при НСДАП, которой формально руководил Гесс, а фактически – гауляйтер Эрнст Боле; последнему с 1937 года подчинялись все чиновники министерства иностранных дел.

Став министром, Риббентроп сохранил свое бюро, из которого в министерство следом за ним перешло всего несколько сотрудников, в том числе заместитель госсекретаря Мартин Лютер, назначенный начальником печально известного отдела «Д» (Дойчланд). Он поддерживал тесные связи с отделом безопасности Гиммлера и занимался еврейскими делами – в той мере, в какой они касались работы министерства. Еще один коллега Риббентропа – Эрнст Верманн – возглавил политический отдел. Должность госсекретаря досталась Эрнсту фон Вайцзекеру, начавшему профессиональную карьеру в 1920 году; он входил в число патриотически настроенных консерваторов, которые страстно мечтали о возрождении Германии как великой державы, но со все большим неодобрением наблюдали за происходящими событиями и поддерживали связи с оппозиционными кругами. Историки неоднозначно оценивают фигуру Вайцзекера – одни причисляют его к военным преступникам, другие видят в нем участника Сопротивления.

После 1938 года большинство высших чиновников министерства убедительно приглашали вступать в НСДАП (из 120 человек в партии числился 71; еще 11 в приеме было отказано). Из девяти руководителей отделов только один, начальник юридической службы Фридрих Гаусс, оставался беспартийным, однако он прилежно служил Гиммлеру, приглядывая за коллегами по работе, подозреваемыми в неблагонадежности. В конце концов АА постигла та же судьба, что и прочих винтиков государственной машины, – многие дипломаты вступили в ряды СС. В то же время среди них оказалось несколько видных представителей оппозиции и Сопротивления, например Адам Трот фон Зольц, Ульрих фон Гассель и граф Вернер фон дер Шуленбург, а также бывший любимчик Риббентропа Эдуард Брукльмейер – все они заплатили за свои убеждения жизнью.

В заключение нашего обзора учреждений нацистского государства упомянем министерства труда, почты и транспорта, а также образования и религиозного воспитания. Играть более или менее заметную роль им выпадало от случая от случаю – в нужный момент мы к ним еще вернемся.

НСДАП, ее организации и высшие иерархи

Во главе аппарата находилось партийное руководство в лице Гитлера и его помощника Рудольфа Гесса. Партийные главари – около двадцати человек – носили несколько устаревший титул «руководителей рейха», то есть рейхсляйтеров, который присваивался за личные заслуги или в силу важности занимаемого поста. Партийные отделы подразделялись на бюро, каждое из которых имело представительства в землях и коммунах, а иногда даже в отдельных городах или городских районах. Внутри НСДАП существовало два типа центральных учреждений; первые в основном занимались практическими вопросами – организационными, финансовыми, пропагандистскими, юридическими и т. д.; вторые, возникшие в «годы борьбы», образовали нечто вроде «фантомного правительства», предназначение которого состояло в подготовке захвата государственного аппарата. В их числе были отдел внешней политики Розенберга, отделы по военным, юридическим и другим вопросам. После прихода к власти их существование сделалось излишним, однако они не были распущены – под тем предлогом, что НСДАП как носитель нацистской идеологии нуждается в контроле за всеми сферами общественной жизни, включая государственные учреждения.

В качестве партийного лидера Гитлер располагал «канцелярией фюрера НСДАП», равнозначной канцелярии рейха (она обеспечивала связь между канцлером и министрами) и канцелярии президента, занимавшейся протоколом.

Канцелярию фюрера возглавлял рейхсляйтер Филипп Боулер. Понять, в чем заключались его функции и чем они отличались от функций Рудольфа Гесса, шефа «партийной канцелярии», при которой к тому же с 1941 года образовалась еще и «личная канцелярия» Гитлера, довольно трудно. Еще больше путаницы в это обилие «канцелярий» вносило существование «службы адъютантов фюрера», имевшей собственный аппарат. До войны в него входил узкий круг близких к диктатору лиц, таких как Вильгельм Брюкнер, Юлиус Шауб, Фриц Видеман, Альбрехт Шульце, а также члены НСДАП, СА и СС, в основном занимавшиеся планированием встреч фюрера и обеспечением его безопасности, – впрочем, иногда они выполняли его особые поручения. Поскольку их хозяин редко сидел на месте, постепенно это служба превратилась в своего рода приводной ремень фюрера, подчиненный его желаниям. «У него вошло в привычку, – вспоминает один из них, – звонить кому-нибудь из адъютантов, чаще всего группенфюреру Юлиусу Шаубу, и передавать инструкции для сотрудников администрации».

У адъютантов имелся опасный конкурент в лице Мартина Бормана – шефа генерального штаба Гесса. Бывший солдат вольного отряда, член партии с 1927-го и штаба СА с 1928 года, депутат рейхстага и рейхсляйтер, личный секретарь Рудольфа Гесса, Борман с большим успехом пробивал себе дорогу в партии. Именно он распоряжался средствами, поступавшими из частных источников; Макс Аман утверждает также, что ему была поручена забота о личных финансовых интересах фюрера; так, он занимался покупкой дома в Оберзальцберге, его перестройкой и расширением, после чего дом получил имя Бергхоф (альпийская ферма). Он же организовал сооружение в нем знаменитого «орлиного гнезда». Кроме того, Борман следил за образом жизни всех рейхсляйтеров и гауляйтеров, а также лиц из ближайшего окружения Гитлера. В начале войны, когда был создан штаб Гитлера, Борман повсюду сопровождал его в качестве «постоянного спутника». 10 мая 1941 года Рудольф Гесс вылетел в Великобританию; Борман занял его место во главе партийной канцелярии, а в апреле 1943-го был назначен «ответственным по личным делам» и «секретарем» фюрера. Как ближайший сотрудник Гитлера, он оказывал на него немалое влияние; именно он переводил на «канцелярский язык» все пожелания фюрера и «защищал» его от непрошеных визитеров. Одним словом, Борман сумел сделаться необходимым. Он считал, что главенствующая роль должна принадлежать НСДАП, а государство должно служить ее инструментом, поэтому не жалел сил, чтобы повысить статус партийных руководителей, придумывая все новые чины (он довел их число до тридцати, тогда как даже в вермахте существовало всего около двадцати званий). Он же изобретал новую форму, причем с таким количеством всевозможных «побрякушек», что в народе облаченных в нее деятелей стали называть «золотыми фазанами». Гарантией превосходства партии – и его собственного – служила практика назначения в земли руководителей партийных органов, которые следили за разделением полномочий между НСДАП и государством. С той же целью в начале войны гауляйтеры были переименованы в комиссаров по обороне рейха.

Внутренняя организация партийной канцелярии строилась по тому же принципу. Часть сотрудников занимались делами НСДАП, другая, под начальством госсекретаря Клопфера, поддерживали отношения с государственными учреждениями, передавая им партийные директивы, часто в форме «приказов фюрера». В качестве секретаря Гитлера Борман потребовал от шефа рейхсканцелярии министра Ганса Генриха Ламмерса, чтобы тот со всеми срочными проблемами государственного характера обращался лично к нему. Практически это означало запрет напрямую связываться с адъютантами фюрера. Впрочем, в июне 1943 года Ламмерс и Борман заключили соглашение, по которому последний обещал брать Ламмерса с собой, когда он будет обсуждать с фюрером правительственные дела, и «только в исключительных случаях» делать это с глазу на глаз с ним.

При НСДАП существовало также большое количество дочерних организаций, например Национал-социалистическая лига врачей, лига юристов, лига студентов, лига университетских деятелей, лига учителей. Все они подчинялись центральным партийным органам. Среди них были организации массового характера, например Национал-социалистическая организация за народное благосостояние (при ней действовало несколько организаций благотворительного характера наподобие комитета помощи в зимнее время). Все эти организации выполняли роль инструментов социальной политики правящего режима.

В зависимости от того, кто конкретно возглавлял тот или иной центральный отдел НСДАП, он мог приобретать значительный вес и воздействовать на формирование взаимоотношений между партией и государством. В качестве примера назовем Техническое бюро, которым заправлял инженер Фриц Тодт, одновременно возглавлявший Национал-социалистическую лигу немецкой техники. В июне 1933 года Гитлер назначил его генеральным инспектором немецких дорог (именно он начал строительство автобанов). Вскоре его бюро превратилось в «самое авторитетное в рейхе»; бюджет его определяла рейхсканцелярия. Это бюро стало первой организацией, созданной для выполнения специальной задачи и наделенной специальными полномочиями. Подобная форма управления – прямые указания фюрера о том, что следует делать, – выходила за рамки обычного государственного управления. В случае бюро Тодта речь шла об «уникальной смеси административного и экономического управления». В декабре 1938 года Тодт, в соответствии с Четырехлетним планом (еще одно изобретение Гитлера), стал «полномочным представителем управления строительной отраслью», а в 1940 году – министром вооружений и боеприпасов.

Еще один примером структуры, действующей помимо обычных, является Трудовое бюро, которым руководил Константин Гирль; с 1935 года регистрация в нем стала обязательной для мужчин, с 1939 года – и для женщин тоже. Вначале бюро подчинялось министерству труда, затем – министерству внутренних дел, пока в 1943 году не превратилось в «высший орган власти». Кстати, гитлерюгенд получил такой же статус со времени, когда принадлежность к организации тоже стала обязательной, а случилось это 1 декабря 1936 года. В финансовом отношении молодежная организация полностью зависела от НСДАП.

С приходом Гитлера к власти территорию рейха покрыла сеть разнообразных административных учреждений, гораздо более жестко структурированных, чем раньше. Фюрер имел дело непосредственно с рейхсляйтерами, большинство из которых принадлежало к его ближайшему и давнему окружению. Гауляйтеры лично отчитывались перед ним (Борман и Гесс по большей части исполняли функцию связных) и в свою очередь раздавали указания руководителям округов. Последние держали под контролем местные объединения, а те – руководителей ячеек, и так далее, до низовых звеньев.

Средний немец в основном имел дело с второстепенными партийными инстанциями, которые в силу повсеместного распространения олицетворяли тоталитарный режим. В отличие от высшей гитлеровской иерархии, набираемой из прежних элит или крупной буржуазии, они в основном состояли из мелкобуржуазных элементов. Все они отличались крайне низким культурным уровнем, что не могло не отразиться плачевно на их воспитательной и пропагандистской деятельности; поэтому формирование нового человека и создание новой элиты с самого начала были обречены на провал. Кроме того, в отличие от высших партийных иерархов, не нуждавшихся ни в чем, низшие партийные чины отнюдь не купались в роскоши, что подталкивало их к коррупции и прочим неблаговидным действиям. Соответственно, престиж партийного работника в глазах населения постоянно падал. Командные должности в НСДАП доставались «ветеранам», у всех остальных шансы выдвинуться оставались минимальными, и все меньше молодых людей стремились в партию из карьерных соображений (исключая инженерно-технических работников). В 1944–1945 годах кадровый состав НСДАП настолько «постарел», что это привело к управленческому кризису.

Примерно та же картина повторялась на всех ступеньках партийной иерархической пирамиды, исключая 1934, 1938 и 1942 годы, когда прием в партию не проводился (кроме молодежи). Особенно заметен процесс старения стал после вступления в войну, когда наиболее молодые члены партии оказались кто в вермахте, кто в СС, кто на предприятиях. Одновременно в ней вырос процент женщин; начиная с 1937 года членов женского гитлерюгенда чуть ли не силком заставляли вступать в НСДАП, чтобы выполнять функции, до того считавшиеся исключительно достоянием мужчин.

Наконец, в годы войны в партии увеличилась доля рабочих, хотя их все равно было мало. С одной стороны, война принесла им повышение зарплаты и дополнительные пайки, с другой – многие из них считали Гитлера «своим». Лишь к концу войны марксистские идеи снова начали распространяться в среде рабочих. Представители высших классов проявили склонность к дезертирству из партии уже в 1940–1941 годах.

В соответствии с нацистским идеалом должно было произойти слияние пролетариата с мелкой буржуазией, результатом которого стало бы «народное единство». Однако партия все равно сохраняла за собой роль элиты; по прикидкам одного из ее стратегов, ее численность не должна была превышать 10 % населения – но даже эта скромная цифра никогда не была достигнута. «Коричневая революция» не добилась осуществления ни одной из поставленных ею целей: в 1945 году социальное и региональное расслоение оставалось в лучшем случае таким же, каким было в 1918-м; в некоторых отношениях оно даже ухудшилось.

СС

Ни одна другая организация НСДАП, непосредственно связанная с личностью Гитлера, не иллюстрирует с такой наглядностью, как СС, смешение партийных и государственных полномочий и превращение партии в государство в государстве.

Если бывшая «преторианская гвардия» Гитлера, созданная в 1923 году и восстановленная после его выхода из крепости, стала воплощением идеологии национал-социализма и превратилась в инструмент революционной стратегии фюрера, то произошло это благодаря трем факторам. Во-первых, НСДАП сделалась массовой организацией и больше занималась руководством населением, нежели политикой. Для решения политических задач Гитлер, как мы уже показали, предпочел создать несколько отдельных подразделений. Лишь к концу пребывания у власти и под сильным влиянием Бормана НСДАП в какой-то степени вернула себе политическую роль. Во-вторых, расправа над СА открыла дорогу к формированию элитного отряда для охраны правящего режима; на долю СА была оставлена спортивная подготовка и участие в пропагандистских маршах. В-третьих, решающую роль сыграло вмешательство двух человек – Генриха Гиммлера и Рейнхарда Гейдриха.

Первый был сыном профессора и директора лицея, впоследствии ставшего наставником наследника при дворе баварского короля, убежденного католика. Сам Гиммлер родился в Мюнхене 7 октября 1900 года; его дед был майором жандармерии. В детстве его воспитывали в строгости, в духе, проникнутом одновременно религиозными догмами и военной дисциплиной. Со страниц дневника, в который он заносил впечатления от прочитанных книг, перед нами встает человек, явно склонный к придирчивой аккуратности и педантизму. В 1918 году он поступил во 2-й баварский пехотный полк, однако принять участие в боях не успел – война окончилась. Вернувшись в Мюнхен, он поступил учиться в Политехническое училище и получил диплом сельскохозяйственного инженера. Будучи членом ассоциации «Артаман» и общества бывших ветеранов, он познакомился с Эрнстом Ремом. В августе 1923 года вступил в партию и вместе с Ремом участвовал в мюнхенском путче. Затем был секретарем Грегора Штрассера и заместителем гауляйтера Нижней Баварии. В 1926 году стал заместителем начальника отдела пропаганды НСДАП и познакомился с Геббельсом. Тот описывает его как «маленького человечка с изысканными манерами, по натуре доброго, но нерешительного. Продукт Штрассера, но это поправимо» (писано 22 ноября 1929 года). Действительно, это удалось исправить. Назначенный в 1927 году заместителем, а в 1929-м и рейхсфюрером СС – элитного отряда, состоящего из 280 человек, – Гиммлер проявил таланты, о которых никто и не подозревал. Первым делом он озаботился увеличением личного состава своей маленькой армии, причем отбор вел строго, по физическим и расовым принципам; затем постарался расширить сферу своей деятельности. Приведем несколько примеров, которые помогут нам лучше понять сложный механизм действия нацистского государства и действительную роль Гитлера. Гиммлер в конце концов добился, что его организация превратилась в полицию Третьего рейха. В этом ему немало способствовал еще один человек – чуть моложе его годами и гораздо выше по культуре и образованию. Его звали Рейнхард Гейдрих, и он был сыном директора консерватории и бывшим морским офицером, отправленным в отставку за нарушение кодекса чести. Он являл собой идеальный тип арийца – высокий, белокурый, спортивный. Он виртуозно владел технологиями управления: холодный и расчетливый, напрочь лишенный человеческих чувств, он задумывал и приводил в исполнение самые чудовищные планы. Именно этот «ангел смерти» был подлинным организатором наиболее гнусных преступлений Третьего рейха, начиная с «ночи длинных ножей» июня 1934 года и заканчивая последними днями нацистского правления.

Своим рационализмом Гейдрих напоминал Гитлера-политика, но не Гитлера-провидца. Однако именно последнее в личности фюрера привлекало к нему Гиммлера, который был чистым продуктом пангерманской идеологии. Этот рейхсфюрер СС, пожалуй, больше самого Гитлера верил в славное германское прошлое. Себя он считал реинкарнацией Генриха I – средневекового короля, с успехом воевавшего против славян и венгров. Его взгляды на общество также довольно заметно расходились со взглядами Гитлера. Его идеалом была Германия, населенная по большей части крестьянами. Его преследовала своего рода идея-фикс, заимствованная у кого-то из малоизвестных партийных функционеров, – превратить СС в нечто вроде рыцарского ордена с уставом не менее строгим, чем устав иезуитов. Он мечтал о том, как члены ордена будут собираться в старинных замках и устраивать культовые обряды в честь древних германских божеств. Христианство от отвергал как «самую страшную в истории чуму, поразившую Германию». Христианским ценностям – милосердию и любви к ближнему – он противопоставлял «германские» ценности: храбрость, героизм и дисциплину. Отдельный человек, от рождения принадлежащий «народной общине» (под которой он понимал культурную и расовую общность) – не более чем звено в бесконечной цепи предков и потомков, атом вечного целого, заданного самой природой. С этой точки зрения смерть представлялась событием вполне обыденным, и символ СС – череп с костями – символизировал готовность ее членов с легкостью принимать смерть и убивать других людей. Именно в этом духе шло воспитание «новых людей» в школах СС: как обычной (Альгемайне-СС), так и военной (Ваффен-СС). Последняя организация постепенно развивалась в определенном направлении, чтобы стать четвертой вооруженной силой вермахта.

Начало строительства империи СС было положено в 1931 году, когда Гитлер потребовал от этой организации создать отдельное подразделение для очистки НСДАП от саботажников и вражеской агентуры. Исполнители не ограничились простой слежкой за теми, кого считали врагами партии, но постарались превратить СС в государственную полицию, в задачи которой должно входить вмешательство в случае реальной угрозы партии, а также уничтожение в зародыше любой оппозиции, для чего следовало широко применять превентивные аресты. Первый этап был достигнут, когда под контроль СС перешли все отделы политической полиции земель. Второй начался в 1936 году, с назначением Гиммлера на должность шефа государственной полиции; формально он подчинялся министру внутренних дел рейха, но на практике, как рейхсфюрер СС, отчитывался только перед Гитлером.

В одной из своих речей, произнесенных в 1937 году, Гиммлер перечислил пять столбов, на которых держится его организация. Прежде всего существовала «общая» СС, члены которой занимались разнообразной профессиональной деятельностью, но регулярно проходили спортивную и военную подготовку; вооруженная СС была призвана бороться с большевизмом как внутри страны, так и за ее пределами; «отряды смерти» готовили надзирателей для работы в концентрационных лагерях; служба безопасности, включавшая гестапо и службу разведки, обеспечивала охрану партии и государства, наконец, Бюро по расовым вопросам и колонизации следило за расовой чистотой немецкого народа и намеревалось планировать и осуществлять колонизацию новых территорий силами представителей германской расы. В 1939 году все эти службы объединились, образовав РСХА (центральный отдел государственной безопасности), а к пяти «столбам» добавился шестой – Центральное бюро по вопросам экономики и управления, руководимое Освальдом Полем и контролировавшее подчиненные СС предприятия, в том числе занимавшееся организацией работ в концлагерях. Кроме того, при СС действовали некоторые службы чисто административного характера.

Конечные цели СС не ограничивались только борьбой за уничтожение политических и религиозных противников рейха. Они подразумевали создание новых организационных структур, дублирующих уже существующие, а также замену прежних правовых норм новыми, основанными исключительно по воле фюрера. По этой причине СС столкнулась с конкуренцией в лице высших партийных иерархов, особенно Бормана. Вмешиваясь в вопросы вооружений, военной организации и экономики, Гиммлер вступил в конфликт с представителями вермахта, в том числе с министром вооружений Альбертом Шпером, и с Герингом, чей Четырехлетний план в конце концов обернулся созданием некоего «сверхминистерства» экономики.

Приведенный здесь краткий очерк административных структур государства, НСДАП и ее дочерних организаций позволяет отметить такие их черты, как растущая динамика, дублирование различных институтов, их взаимопроникновение, а также внутренние противоречия, характерные для нацистского режима. Все большее значение начала приобретать роль отдельных людей, их соперничество и природа их отношений с Гитлером. По мере того как множится число подробных исследований о внутреннем функционировании рейха, крепнет теория о «слабом диктаторе». Ее сторонники отмечают «административный дарвинизм» и «административную войну» между «неофеодальными структурами», а также колебания между «изменчивостью и окостенением». Есть и обратная точка зрения. Историки, убежденные в существовании «сильного диктатора», настаивают на «тоталитарном византийстве» и выделяют «сатрапов» и «вассалов». Как мы увидим в дальнейшем, в военных условиях увеличение числа «винтиков» в этой и без того громоздкой машине пошло со все нарастающим темпом.

Экономика

Рост числа управляющих организаций не мог не сказаться на экономической жизни страны (к сожалению, глубокие исследования в этой области редки, поскольку доступ к архивам предприятий и банков обычно затруднен).

Как мы уже упоминали, Гитлер с явной благосклонностью относился к частной собственности, одновременно проявляя повышенный интерес к планированию экономики и подчинению ее целям политики. Также мы показали, что по тактическим соображениям он не торопился высказываться по поводу той или иной конкретной программы, с одной стороны, потому, что разрывался между социал-дарвинизмом и верой в сильную личность, с другой – потому, что решительно отвергал либерализм.

Суть его упреков, адресованных к влиятельным экономическим кругам, заключалась не в том, что они владеют «средствами производства», а в том, что они претендуют на политическую роль. Если промышленники согласны поддерживать его цели – перевооружение, милитаризацию, завоевание жизненного пространства для доступа к сырьевым ресурсам, иначе говоря, если они будут поддерживать его политику, он готов к сотрудничеству с ними. Об этом он не раз заявлял в своих публичных выступлениях. Обычно никто не помнит, что он никогда не обещал представителям промышленности – в отличие от рейхсвера – сделать их одним из «столпов» государственности. Он отводил им исключительно прикладную роль. Если они не подчинятся его требованиям, их просто отстранят.

Первоначальная программа предполагала сотрудничество и оставила нетронутыми такие государственные учреждения, как министерства экономики, финансов и труда, находившиеся в руках консерваторов. Эта программа позволила решить некоторые из самых насущных проблем – проблему безработицы и улучшения экономической конъюнктуры. Итак, экономический переход от Веймарской республики к новому рейху совершался постепенно. В первые месяцы правления канцлер даже использовал программы, составленные его предшественниками или Гугенбергом.

Была начата реализация плана срочной помощи безработным и создания рабочих мест, предложенного правительством Шлейхера и предусматривающего более полное привлечение коммун к выполнению общественных работ. Этот план как нельзя лучше отражал компромисс между общественными экономическими потребностями и военно-политическими планами нового режима, в том числе относительно перевооружения и строительства автомобильных дорог. Новый государственный секретарь национал-социалистического государства по финансовым вопросам Рейнхардт выдвинул новый план, получивший силу закона 1 июня 1933 года. Предполагалось выделить 1 млрд рейхсмарок на создание рабочих мест и принятие мер по стимулированию частного промышленного сектора. Кроме того, новое правительство вернулось к плану фон Папена, в основном направленного на повышение спроса с помощью выпуска особых «налоговых бон», что позволяло в будущем снизить налоговый гнет и таким образом получить кредиты. Подобная мера идеально вписывалась к традиционную экономическую схему, при которой государство помогает предприятиям благодаря косвенным дотациям.

Первые результаты претворения в жизнь этих трех планов – плана Папена, плана немедленной помощи безработным и плана Рейнхардта – стали ощутимы начиная с лета 1933 года. В августе Гитлер объявил, что осенью начнется «вторая волна» борьбы с безработицей; третьей следовало ожидать будущим летом. Помимо этого, была разработана серия мер касательно железных дорог и почтовой службы. В период с 1932 по 1936 год объем средств, расходуемых на создание рабочих мест, вырос до 5,2 млрд рейхсмарок, из которых 3,8 млрд были израсходованы с весны 1933-го по начало 1935 года. В дальнейшем эта статья расходов по сравнению с другими стала очень скромной. 30 января 1934 года Гитлер смог сообщить, что число безработных снизилось с шести с лишним миллионов до 3,77 млн человек, а промышленное производство выросло на 13 %. Это был немалый успех, поскольку в других странах, например во Франции, продолжалась стагнация.

Все это стало возможным потому, что государство, определяя экономические цели и приоритеты, выдавало предприятиям заказы, оставляя на их усмотрение способы их исполнения. Это была управляемая рыночная экономика или экономика «организованного капитализма», в рамках которой правящий режим пользовался рядом инструментов для направления экономики в нужное ему русло. Так, распределение некоторых видов сырьевых ресурсов осуществлялось с помощью контроля над валютным курсом и квотирования поставок. Когда стало ясно, что этого недостаточно, Шахт предложил 19 сентября 1934 года новый план, в соответствии с которым подобные меры распространялись на любой импорт и вводился принцип двухсторонних отношений во все финансовые и торговые сделки. Его концепция сводилась к следующему: 1) покупать что-либо только в том случае, если расплачиваться за купленное можно немецкими товарами; 2) не покупать больше, чем позволяют средства; 3) покупать только жизненно необходимое. Таким образом, продукция немецкого экспорта превратилась в предмет бартера: бразильский кофе в обмен на уголь и руду; норвежский китовый жир в обмен на наливные баржи; болгарская соя в обмен на красители и продукцию фармацевтического производства; египетский хлопок в обмен на химические удобрения, и так далее. Однако бартер имел свои ограничения, поскольку основные торговые партнеры Германии в Южно-Восточной Европе и Латинской Америке не нуждались в слишком большом количестве немецких товаров. Кроме того, эта система вызвала откровенную враждебность со стороны таких государств, как Франция, Англия и США.

Государственное регулирование экономики затронуло не только сырьевую сферу, но и сферу инвестиций. С одной стороны, следовало притормозить развитие производств в отраслях, считавшихся второстепенными или малозначительными с точки зрения перевооружения (например, в текстильной отрасли), с другой – стимулировать добычу полезных ископаемых в самой Германии, а также производство товаров-заменителей – печально знаменитых эрзацев. 14 декабря 1933 года правительство рейха заключило договор с фирмой «ИГ-Фарбен» и взяло на себя обязательство поддержать производство синтетического бензина. В дальнейшем этот договор послужил образцом для регулирования взаимоотношений государства и частных предприятий в сфере инвестиций. Однако предприятия, не обладавшие финансовыми возможностями, сопоставимыми с «ИГ-Фарбен», не могли рассчитывать на государственную поддержку, а потому были вынуждены объединяться, порой против собственной воли. Так случилось с производителями бурого угля в акционерном обществе Браунколе-Бенцин АГ, начавшими выпуск синтетического бензина, дизельного топлива и масел. Аналогичная судьба постигла производителей искусственного волокна.

Укрупнение и переориентация экономики в пользу вооружений не могла не повлиять на малые и средние предприятия. С учетом предвыборных обещаний и при условии, что в рядах НСДАП существенное место занимали представители средней буржуазии, можно было ожидать, что эта прослойка общества получит определенные поблажки. Однако рейх ее вскоре разочаровал. Вместо создания корпоративных объединений Гугенберг и Геринг продвигали формирование профессиональных ассоциаций, по сути напоминающих объединения промышленных предприятий (так называемых государственных ассоциаций), поскольку ими было легче управлять в рамках политики государственного управления экономикой. Следовало уменьшить количество малых предприятий, поскольку они не могли принести никакой пользы в производстве вооружений, одновременно высвободив квалифицированную рабочую силу для военно-промышленного комплекса. В настоящее время ни одно серьезное исследование, посвященное экономике Третьего рейха, не подвергает сомнению тот факт, что приоритетом стала подготовка к войне, а успешно вести ее можно было, только располагая многочисленной и квалифицированной рабочей силой. Поэтому встала задача перетянуть на свою сторону рабочих, лишив их других возможностей зарабатывать себе на жизнь. Проведением подобной политики кнута и пряника занимался Немецкий трудовой фронт (ДАФ) при помощи так называемых трудовых посредников. Эта категория сотрудников была введена 19 мая 1933 года, и им вменялось в обязанность обеспечивать «мирный труд»; со своей стороны, рабочие и интеллигенция числились членами ДАФ как работники «ручного и умственного труда». Впрочем, довольно скоро (20 января 1934 года) появился закон об организации народного труда, принятый в пользу владельцев предприятий. По этому закону работники предприятия подчинялись исключительно его директору, который располагал широкими возможностями увеличения базовой заработной платы с помощью разнообразных премий.

Роль Трудового фронта свелась к контролю над производительностью труда, восхвалению трудового энтузиазма и возвеличиванию духа жертвенности во имя нации. Эта задача была поручена человеку по имени Роберт Лей – убежденному национал-социалисту, с 1925 года входившему в ближайшее окружение Гитлера. Сын крестьянина, он получил химическое образование и защитил диссертацию. Во время войны служил летчиком, был сбит и попал во французский плен. С 1919 по 1928 год работал в компании «ИГ-Фарбен», из которой ушел, как он говорил, по политическим мотивам; другие источники утверждают, что ему пришлось бросить работу из-за пьянства. В 1925 году Гитлер уже доверил ей курировать Южную Рейнскую область; с 1928 года он был депутатом прусского сейма, а с 1930-го – депутатом рейхстага. Этот не отличавшийся лощеными манерами человек охотно участвовал в уличных потасовках и ненавидел евреев. Издаваемая им газета «Вестдойчер беобахтер» постоянно поливала грязью владельцев крупных магазинов и еврейскую финансовую элиту. Прежде чем получить назначение на должность главы Народного трудового фронта, Лей сменил Грегора Штрассера во главе организационного отдела НСДАП.

ДАФ, в рядах которой состояло 25 млн человек, была самой массовой организацией Третьего рейха и пользовалась большим влиянием – под ее контролем находился прием на работу, размер зарплат и система социального страхования. Для поддержания морального духа рабочих была создана организация «Крафт дур Фройде» (КДФ) – «Сила через радость», по всей видимости скопированная с итальянской «Дополаворо», вызвавшей восхищение Геббельса во время поездки в Италию в 1933 году. КДФ занималась организацией массового туризма, проведением спортивных мероприятий и в целом организацией досуга. Между ее членов распределялись театральные билеты и пропуска на другие культурные мероприятия, до того доступные только элите. Она рас-полагала собственной флотилией, своими строительными организациями, возводившими жилье для рабочих, Немецким банком труда и заводом «Фольксваген», созданным с конкретной целью – обеспечить каждого рабочего собственным автомобилем (все они вносили вперед кругленькие суммы, но никаких автомобилей так и не получили).

Наконец, Гитлер поручил Лею заняться «воспитанием» будущих кадров; для них устраивались тренировки в укрепленных замках; предполагалось, что образцом для подражания служит Тевтонский рыцарский орден. К участию в них допускались только лучшие выпускники школ имени Адольфа Гитлера, обучение заключалось в продвинутой физической подготовке и укреплении характера.

Однако, чтобы заставить немцев ударно трудиться, мало было обещаний прекрасного будущего, путешествий и театральных спектаклей. Требовалось обеспечить их, во-первых, пристойной зарплатой, а во-вторых, качественными продуктами питания. С этой целью под руководством Дарре была создана организация РНС, объединившая все сельскохозяйственные компании и ассоциации. Правящий режим ждал от крестьянства, чтобы они обеспечили рейху максимальную независимость от зарубежных поставок. Был выдвинут лозунг «Продуктовая свобода немецкого народа!». Предполагалось увеличить выпуск сельскохозяйственной продукции, одновременно стабилизировав цены на достаточно низком уровне. В задачи РНС входило регламентировать производство, следить за улучшением качества продуктов, обеспечивать их транспортировку и хранение, а также распределение. Учитывая, какие сроки были поставлены для осуществления этих целей и какие ресурсы выделены, можно сказать, что РНС получила «невыполнимую миссию». Поэтому нет ничего удивительного, что «битва за продукты питания» после двух подряд не слишком богатых урожаев 1934 и 1935 годов завершилась продовольственным кризисом. В правительственных кругах зимой 1935/1936 года ходили разговоры о «хлебном кризисе». 4 января 1934 года Геббельс записал в дневнике: «Дарре совершает глупость за глупостью. Настоящий неудачник». 17 августа 1935 года он отмечает, что моральный дух народа не на высоте, а неделей спустя констатирует, что глава РНС совершенно не владеет ситуацией. Разногласия между Дарре и Шахтом принимали опасный оборот. Гитлер поручил Герингу взять на себя роль арбитра. Тот привлек экспертов и с их помощью провел глубокое исследование финансового и продовольственного положения, после чего сделал вывод о необходимости предоставления Дарре новых, более значительных кредитов. Фюрер в ответ велел Герингу больше не заниматься экономическими вопросами.

4 апреля 1936 года фон Бломберг и особенно Шахт настояли, чтобы Гитлер назначил своего «уполномоченного представителя» по валютным и сырьевым вопросам. Похоже, что министр экономики и президент Рейхсбанка стремились избавиться от осложнений, связанных с военно-промышленным сектором, питая иллюзию, что экономика и производство вооружений в Третьем рейхе могут оставаться независимыми друг от друга. На этот пост был назначен Геринг; в указе от 4 апреля говорилось, что он наделяется всеми полномочиями для руководства государственными и партийными учреждениями. Складывается впечатление, что Гитлер, поддавшись давлению событий и соперников Геринга, не в полной мере просчитал последствия роста власти последнего. Видимо, он полагал, что тот будет защищать авторитет Шахта от придирок и вмешательства некоторых партийных бонз. Истинное значение этого назначения сумел оценить только министр-президент Пруссии и главнокомандующий военно-воздушными силами рейха. Хотя решение принималось в обстановке секретности, информация просочилась в прессу (Геринг сам и организовал утечку), что вызвало яростные возражения со стороны военного министра и повлекло за собой «общий беспорядок в государственных учреждениях». Через некоторое время Гитлер присвоил ему звание генерала армии (а не фельдмаршала, как тот желал). Чтобы продемонстрировать свое новое положение, Геринг создал очередной отдел, на бланках которого красовалась шапка следующего содержания: «Министр-президент. Генерал армии Геринг. Штаб-квартира Отдела сырьевых ресурсов и валют». Геринг вовсю использовал свою новую должность для вмешательства в вопросы вооружения, что привело к постоянным протестам со стороны Бломберга и Шахта – вплоть до отставки последнего. Поскольку Гитлер все реже собирал заседания кабинета, Геринг пользовался советом министров Пруссии для разработки новых законов. В него входили наиболее влиятельные фигуры рейха – Шахт, Дарре, Зельдте, Фрик, Керрль, Руст, Гюртнер, Франк. Иногда на заседаниях присутствовали также Нойрат, Ламмерс и Гиммлер.

Таким образом Геринг сумел обеспечить себе ключевую роль в механизме власти Третьего рейха. Иногда он позиционировал себя в качестве преемника фюрера (тот действительно 7 декабря 1934 года высказался в его пользу – в случае, если он сам по какой-либо причине не сможет исполнять функции президента или канцлера). «Царствуя» на посту государственного министра Пруссии, Геринг буквально поглощал все новые полномочия – государственные, партийные, экономические и военные.

В значительной мере этот рост влияния Геринга был связан с провозглашенным Гитлером на Нюрнбергском съезде НСДАП 1936 года новым планом. Историки не пришли к единому мнению по поводу его происхождения. Одни видят в нем победу концепции автаркии над концепцией экспорта; другие – свидетельство мобилизации всех сил для подготовки к расширению жизненного пространства; третьи – ответ на экономический кризис лета 1936 года; четвертые – новый этап в развитии общего процесса трансформации общества в сторону подготовки к войне (об этом писал Людендорф в своей книге о тотальной войне, опубликованной в 1935 году). Действительно, после первого периода «регенерации» настало время мобилизации. Однако, рассуждая подобным образом, не следует упускать из виду международное положение. Рост военной мощи Советского Союза и начало Гражданской войны в Испании, сопровождавшееся «бойней, устроенной красными», убедили Гитлера в необходимости борьбы с большевиками. Он полностью соглашался с военными в том, что требуется срочно вооружаться. «В тишине Оберзальцберга» он принял решение об обязательной двухлетней военной службе, введенной в Германии в 1935 году в нарушение Версальского договора; Гебелльсу было поручено подготовить яркую антимарксистскую речь и выступить с ней перед делегатами Нюрнбергского съезда. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов политические амбиции Геринга. Несмотря на свои многочисленные должности, он до сих пор так и не сумел занять в Третьем рейхе положения, которое позволило бы ему включиться во внутреннюю борьбу за власть. Сам он больше всего рвался к внешней политике, однако, если не считать нескольких разовых поручений, Гитлер предпочитал оставить эту сферу деятельности для себя, даже если поначалу еще прибегал к содействию профессиональных дипломатов и отдельных эмиссаров. Положение главы Люфтваффе, о создании которого Геринг объявил в марте 1935 года, его не устраивало, потому что не давало возможности возвыситься над представителями классических видов войск – сухопутных и морских. К тому же существовали военный министр фон Бломберг и министр экономики Шахт, которые могли помешать Герингу превратить немецкую авиацию в лучшую в Европе. Новое расширение полномочий позволяло ему реализовать все эти честолюбивые планы.

Начиная с 1936 года Геринг настойчиво требовал, чтобы координацией производства вооружений занимался один человек. Воспользовавшись расслабленной атмосферой Оберзальцберга (где только что закончили сооружение Бергхофа и где он и себе купил виллу), а также совместной поездкой на фестиваль в Байройт, он высказал Гитлеру свои предложения, главное из которых сводилось к тому, что объявить в Нюрнберге о начале новой экономической политики. Фюрер потребовал предоставить отчеты об экономическом положении – вместе с возможными способами его улучшения. Время поджимало, и Герингу пришлось воспользоваться отчетами экспертов, составленными его собственной службой, по имеющимся в Германии запасам природных ресурсов и по производству продуктов-заменителей.

Знаменитый Четырехлетний план – он получил это название только после речи Гитлера на съезде – был составлен самим фюрером в последнюю неделю августа, после закрытия Олимпийских игр в Берлине. В первой части повторялись нападки на марксизм, которые довольно скоро перешли в предложение превратить вермахт в «первую армию мира». Затем шло освещение экономического положения и представление программы, призванной «окончательно решить вопрос о наших насущных нуждах». В плане не упоминалась тотальная автаркия и признавалась необходимость импорта некоторых продуктов питания и сырьевых ресурсов.

Этот документ является красноречивым свидетельством того, что мощь Третьего рейха значила в глазах Гитлера гораздо больше, нежели социально-экономические проблемы: армия и экономика страны должны были за четыре года подготовиться к войне. О том, как организационно решить эту задачу, не говорилось ничего. Этим вопросом озаботился Геринг, еще 4 сентября, то есть до Нюрнберга, объявивший на заседании совета министров Пруссии, что отвечать за осуществление плана будет лично он. Указ канцлера, принятый 18 октября, не внес в вопрос ясности. И снова Геринг, издавший 21 октября собственный указ, подчеркнул, что будет стремиться к претворению плана в жизнь, «несмотря на любые трудности». В данном случае речь шла не о победе НСДАП, как считали многие, но о личном триумфе Геринга, который сумел создать себе вотчину вне партии, армии и государства, своего рода государство в государстве. Он сохранял эти полномочия вплоть до 1939 года, когда впал в немилость. Однако в 1936 году многие иностранные дипломаты видели в нем самого влиятельного после Гитлера человека и даже предсказывали (например, Андре Франсуа-Понсе), что он вскоре будет назначен канцлером.

Четырехлетний план подвергся многочисленным модификациям, и постепенно его выполнение было разложено на различные отрасли и компании, возглавляемые специально назначенными директорами. Избежать этой участи удалось всего нескольким концернам, однако вес отдельных промышленных объединений существенно увеличился – в первую очередь это касалось группы «ИГ-Фарбен», которая практически стала монополистом по производству синтетического бензина, синтетической резины, химической продукции для военных целей и т. д. Возникли гиганты в электрической отрасли и самолетостроении. Некоторые из них подчинялись партийному аппарату; другие были отстранены от работ, потому что сочли использование немецких природных ресурсов нерентабельным. Ответом Геринга стало создание огромного промышленного комплекса – «Рейхсверке Герман Геринг». Но все эти усилия не могли слишком долго маскировать нехватку немецкого сырья. Это положило начало известному спору, нашедшему отражение в историографии, между сторонниками «вертикальной» и «горизонтальной» схем производства вооружений в Третьем рейхе и спору о том, какие последствия это имело для военной стратегии.

Вооруженные силы

Как и другие сферы общественной жизни, в первый период армия и флот сохранили институты, унаследованные от Веймарской республики. Программы, запущенные Шлейхером, продолжали выполняться и подверглись изменениям только в 1933 году. Министр рейхсвера в апреле 1933 года был назначен вице-канцлером в новом Совете обороны рейха, а к концу месяца даже получил должность главнокомандующего вооруженных сил – правда, это решение не было обнародовано. После введения в марте 1935 года закона об обязательной военной службе министр стал именоваться министром войны.

Из всех родов войск самым большим весом пользовалась сухопутная армия. До 1934 года руководство ею осуществлял пехотный генерал Курт фон Гаммерштейн-Экворд, настоятельно советовавший Гинденбургу не связываться с Гитлером. 10 февраля 1934 года его сменил генерал Вернер фон Фритш, представитель старой школы, получивший пост главнокомандующего по случаю реорганизации армии в 1935 году; начальником Генерального штаба был генерал Людвиг Бек. Оба эти офицера отличались верностью прусскому духу, и пределом их мечтаний было создание сильной армии. Однако по мере того, как «национальная коалиция» понемногу рассыпалась, а консерваторы теряли влияние, внутри военного аппарата возникли трения. К началу 1934 года проявились многочисленные разногласия между министром войны Бломбергом и шефом его кабинета фон Рейхенау, с одной стороны, и генералами Фритшем и Беком – с другой. Последние высказывались за сокращение сотрудничества с новым режимом, хотя Фритш все же пытался найти компромисс между традиционными воззрениями и более революционными взглядами Гитлера. По его мнению, новую армию следовало создавать на основе ценностей прошлого, приспосабливая их к новым временам. Он верил, что поддержание традиций есть лучший способ сохранить влияние военной элиты. Фон Рейхенау, напротив, призывал «войти» в новое государство, чтобы таким образом сохранить традиционное положение. Этот полковник обладал достаточно здравым смыслом, чтобы понимать: семь дивизий рейхсвера, разбросанные по территории страны, вряд ли могут позволить себе экстравагантные выходки в адрес НСДАП и СА. Фон Рейхенау гораздо лучше других сознавал, что в Германии грядут глубочайшие социально-экономические перемены. Поэтому он был готов отречься от «священных коров» в виде прусских традиций, если только при этом сохранится, а то и усилится роль армии. Фон Бломберг разделял его взгляды, однако не столько в результате холодного расчета, сколько по причине очарования «национальным динамизмом», начавшимся благодаря Гитлеру. В армии были введены нацистские эмблемы – орел и свастика; вскоре последовали дискриминационные меры против евреев – под предлогом следования параграфу об арийской расе. Когда был положен конец свободе прессы, военные не протестовали; фон Рейхенау даже говорил, что это скорее хорошо.

Расхождения во взглядах офицеров, приверженных традиции, и новаторов особенно ярко проявились в вопросах тактики и методологии. Например, Бломберг требовал, чтобы во взаимоотношениях с представителями национал-социалистических организаций царил дух товарищества и общих устремлений. Напротив, фон Фритш настаивал на концепции, согласно которой офицер является примером для народа, следовательно, должен сознавать свою принадлежность к элите. Впрочем, обе эти тенденции слились воедино, стоило нацистам сделать попытку вмешательства в военную сферу. Эти попытки были расценены как нарушение условий пакта, заключенного между партнерами.

Таким образом, военные соглашались сотрудничать с Гитлером, но расходились в оценке границ и способов этого сотрудничества. В значительной мере эти расхождения базировались на разнице взглядов на современный мир. Фритш выражал приверженность доиндустриальным ценностям и ненавидел всякие «гнусные новинки» вроде автомобилей или танков. Происхождение и характер будущих офицеров значили для него неизмеримо больше, чем уровень их образования и другие качества. Бломберг и фон Рейхенау не были столь консервативны в отношении к техническому усовершенствованию и в этом сближались с Гитлером, который проявлял пристальный интерес к техническому прогрессу.

Влияние традиционалистов ослабло после введения военных округов и внедрения нового вида вооружения – авиации, до того считавшейся лишь вспомогательным средством сухопутных и военно-морских сил. Начиная с 1935 года высший военный чин в сухопутных войсках стал именоваться «главнокомандующим армии»; в военно-морских силах – «главнокомандующим военным флотом»; в авиации – «главнокомандующим воздушной армии».

Главнокомандующим военно-морским флотом был адмирал Редер, участник многих морских сражений и командир крейсера. В 1922–1923 годах он опубликовал сочинение в двух томах о крейсерской войне во вражеских водах. Он был учеником адмирала Тирпица – отца немецкого флота при Вильгельме II и ярого сторонника мировой немецкой политики. Редер ратовал за создание сильного флота, но не для войны с Англией, а для того, чтобы – идея, имевшая широкое распространение в годы правления Вильгельма, – сделать для Англии притягательным союз с Германией. При всей своей кажущейся нелепости эта идея исходила из посылки о том, что, объединившись, британский и немецкий флот сможет противостоять флоту США. Полное непонимание английского менталитета и британской политики уже принесло свои разрушительные плоды до 1914 года (вместо того, чтобы примкнуть к Германии, Англия заключила договор с Францией). Несмотря на минувший провал, сохранялась иллюзия, что сильная Германия покажется Англии более ценным партнером, чем Германия слабая; Редер, как и Гитлер, горячо поддерживал эту иллюзию.

Наименее зависимым от традиции видом войск была, разумеется, авиация. Ее высшее командование неплохо зарекомендовало себя в годы войны, но отдельные успехи тех или иных летчиков не смогли убедить его в необходимости быстрого технического прогресса в этой области. Наиболее компетентным человеком в руководстве авиацией был Эрхард Мильх, государственный секретарь, сооснователь, а затем генеральный директор компании гражданской авиации «Люфтганза». Тот факт, что он был наполовину еврей, ничуть не повредил его карьере; Геринг убедил его мать подписать заявление, что ее сын является чистым арийцем, то есть плодом супружеской измены. В 1935 году Мильх был назначен дивизионным генералом, в 1936-м – генералом авиации, в 1938-м – генеральным инспектором воздушных войск, в 1939-м – генералом армии и в 1940-м – фельдмаршалом. Его способности делали Мильха незаменимым для Геринга, хотя одновременно служили предметом зависти последнего, имевшего привычку везде расставлять верных себе людей: например, на должность руководителя технического отдела своего министерства он назначил бывшего воздушного аса Эрнста Удета, хотя тот ровным счетом ничего не смыслил в технических вопросах.

Этот латентный конфликт имел серьезные последствия, поскольку Геринг довольно часто избегал ставить Гитлера в известность о сомнениях и предостережениях Мильха, что затрудняло работу представителя Люфтваффе при фюрере; отметим, что наряду с гражданскими помощниками при Гитлере состоял штат военных адъютантов, которые, как во времена Вильгельма II, обеспечивали непосредственный контакт военных руководителей с главой государства. Командовал ими полковник Фридрих Госсбах – бывший командир вольного отряда, с 1920 года – член рейхсвера. Помимо поста при Гитлере он также занимал должность начальника кадрового отдела в армии. После кризиса Бломберга – Фритша (о нем мы расскажем ниже) он впал в немилость и в 1938 году был заменен майором Генерального штаба Рудольфом Шмундтом. Тот считался представителем новой армии, в помощь ему был выделен помощник – майор Герхард Энгель. Морским атташе был капитан корвета Карл-Еско фон Путткамер; военно-воздушным атташе – Курт Мантиус, после своей гибели в авиакатастрофе в 1937 году замещенный Николаусом фон Беловом – капитаном, едва достигшим 30-летнего возраста и оставившим книгу воспоминаний, которая служит весьма любопытным источником сведений о непосредственном военном окружении Гитлера, а также о его образе жизни и привычках.

Как и повсюду, три рода войск соперничали между собой за кредиты и материалы, необходимые для развития. Особенно успешно в этой гонке проявил себя Редер. В 1939 году ему удалось заполучить большую часть фондов для строительства крупных военных кораблей, хотя компетентные специалисты из управления военно-морским флотом настаивали на увеличении количества крейсеров и подводных лодок, которые в случае войны предполагалось использовать для создания помех к снабжению Великобритании с моря. До этого времени львиную долю средств в основном поглощала авиация – благодаря исключительному положению Геринга и убедительной аргументации Мильха.

Если попытаться дать общую характеристику милитаризации и перевооружения Германия, то придется указать, что речь в основном шла о «несогласованном расширении составных частей вермахта», ибо никакого единого плана не существовало.

Подобное утверждение способно вызвать удивление, поскольку складывалось впечатление, будто отдельные предпринимаемые усилия следовали одному и тому же плану, однако детальное изучение документов говорит о том, что это не так. Если не считать нескольких очень общих указаний, Гитлер не издал ни одной четкой директивы руководящего характера. Решения по отдельным пунктам программы принимались высшим командованием трех родов войск, исходя из нужд и потребностей каждого из них. Фюрер, более всего озабоченный ускорением мобилизации и созданием новых институтов, поощрял эту конкуренцию и соперничество. Впрочем, необходимо сделать два уточнения. Во-первых, ни один из родов войск не предпринимал ничего, чтобы притормозить бешеный темп мобилизации. Даже Бек в своих планах предусматривал готовность армии к войне к 1939 году – что полностью совпадает с замыслами Гитлера, составившего Четырехлетний план из того же расчета. Во-вторых, все главы военных ведомств разрабатывали собственные амбициозные программы, нимало не заботясь о реальных ресурсах Германии. Вместе с тем призывы «вернуться на землю» раздавались во всех трех военных ведомствах, как и в государственных организациях. Одним из редких примеров стремления извлечь уроки из Первой мировой войны стал отдел военной экономики в военном министерстве, возглавляемый полковником Томасом. Он понимал, что экономическая война имеет не менее важное значение, чем война силой оружия, и что обе они должны вестись согласованно. Но его голос остался чисто совещательным.

Структура армии и ее вооружение зависели от тех оценок, которые выносили главы военных ведомств, следовательно, от их видения будущей войны, в том числе от решения вопроса о том, как она будет вестись – на двух или больше фронтах. Главный инструмент, которым Гитлер собирался воспользоваться в своей внешней политике, развивался без систематического высшего руководства. С подобной задачей мог бы справиться фон Бломберг – он даже предпринял ряд попыток и выступил с предложением об унификации командной структуры в мирное время и во время войны. Но все планы единого руководства так и остались пустым звуком (в последние годы Веймарской республики Гронер и Шлейхер тщетно пытались их осуществить). Фон Рейхенау, поддерживавший эту идею, больше заботился о том, что добиться независимости военных. Но настоящую оппозицию составили Фритш и Бек – два генерала, категорически настаивавшие на первоочередной роли сухопутных войск. Кроме того, Геринг и Мильх также не горели желанием подчинить Люфтваффе некоей вновь созданной руководящей структуре; к их мнению присоединился и Редер. Остается вопрос: как к этому плану относился Гитлер, понимал ли он его важность или довольствовался разжиганием соперничества подчиненных. Сохранившиеся документы не дают точного ответа на этот вопрос, во всяком случае относительно положения дел до кризиса начала 1938 года.

Большинство биографов Гитлера и историков Третьего рейха представляют этот двойной кризис как подготовленный Гитлером удар, позволивший ему захватить командование вооруженными силами. Однако последние исследования показывают, что речь скорее идет о его способности – как в случае с поджогом Рейхстага – использовать себе во благо даже непредвиденные события. Вначале кратко изложим факты. Фон Бломберг, будучи вдовцом, хотел жениться на «молодой женщине из народа» и пригласил Гитлера и Геринга быть свидетелями у него на свадьбе. Вскоре после этого полиция установила, что у новоиспеченной фрау Бломберг довольно-таки сомнительное прошлое: она позировала для порнографических журналов и даже занималась проституцией. Гитлер, узнав об этом, был в шоке; он «стал похож на труп», отмечает Геббельс. Судя по всему, сам Бломберг ничего об этом не знал. На него начали оказывать давление со всех сторон, вынуждая либо развестись, либо покончить с собой. Он выбрал третий вариант: остаться с женой и уйти в отставку. В принципе на его место должен был прийти Фритш, но Гитлер колебался. Он признавал за начальником Генштаба выдающиеся профессиональные качества, но их личные отношения оставались прохладными – слишком многое разделяло «офицера с моноклем» и «народного трибуна». В этот момент в дело вмешался Геринг. Он вспомнил, что имеется досье, в котором содержатся сведения о том, что Фритш – гомосексуалист (Гитлер давно об этом знал и в свое время потребовал от гестапо уничтожения компрометирующих документов, что не было исполнено). Геринг извлек досье и передал его Гитлеру. Не предупредив Фритша, Гитлер приказал Герингу допросить человека, выдвинувшего обвинение против генерала, и тот подтвердил все сказанное ранее. Не будем вдаваться в подробности этого скандального разбирательства, тем более что впоследствии Фритш был признан «невиновным» – а председательствовал в трибунале сам Геринг! Между тем генералу пришлось подать в отставку и долго ждать реабилитации. Много позже, когда началась польская кампания, он отправился на фронт и явно искал там смерти.

Герингом двигал вполне определенный мотив – он жаждал занять пост военного министра, но Гитлер, сильно задетый вторым подряд «делом об аморальном поведении», раздумывал. В конце концов, вместо того чтобы усилить власть Геринга, он решил укрепить свою собственную. Основываясь на планах о создании унифицированного командования, он создал новый орган – верховное командование вермахта – и стал его главой. Его ближайшими помощниками в этом ведомстве – чем не ирония судьбы? – сделались два офицера, которых Бек внедрил в военное министерство с целью блокировать процесс создания единого командования. Оба офицера пали жертвой обаяния фюрера…

Первый из них, Вильгельм Кейтель, начал карьеру артиллерийским офицером. Во время войны он в чине капитана занимал второстепенные должности в Генеральном штабе. В 1920-е годы был назначен начальником отдела в министерстве рейхсвера. В 1935 году Бломберг указал на него как на преемника фон Рейхенау. С одной стороны, этот выбор был продиктован рекомендацией начальника Генштаба армии, с другой – тем соображением, что от Кейтеля не приходилось ждать никакого самоволия. По той же самой причине и Гитлер предпочел кандидатуру Кейтеля. Это был приверженец настоящей воинской дисциплины. Добросовестный до абсурда, невероятно педантичный, он являл собой чистый тип гибкого и послушного исполнителя. Кроме того, Кейтеля отличала невероятная преданность всем, кто старше по званию.

Руководителем отдела обороны стал Альфред Йозеф Фердинанд Йодль. Он родился 10 мая 1890 года и был незаконным сыном капитана, а затем дивизионного генерала из Вюрцбурга, женившегося на девушке скромного происхождения. Во время войны Йодль был тяжело ранен, затем с 1924 года работал в Генеральном штабе армии. В 1935 году он перешел в министерский кабинет под начало Рейхенау и показал себя горячим сторонником единого командования. Сдержанное поначалу отношение к Гитлеру с годами переросло у него в безграничное восхищение. В его дневнике попадаются пассажи, в которых фюрер описывается как некий демиург, объект страстного поклонения.

Завершило реорганизацию назначение нового главнокомандующего армией. Гитлер просил на этот пост Рейхенау, но встретил упорное сопротивление со стороны многих генералов, которые грозили уйти в отставку. Тогда Кейтель предложил кандидатуру Вальтера фон Браухича – выходца из старинной семьи прусского офицерства, уже занимавшего в армии несколько ответственных должностей. В тот момент, когда Кейтель сообщил ему о новом назначении, Браухич находился в сложной ситуации. Благодаря финансовой помощи из фондов личной канцелярии Гитлера он смог оплатить расходы на развод и жениться вторым браком на убежденной нацистке. Таким образом, новый главнокомандующий был лично обязан Гитлеру, что, впрочем, не помешало ему относиться к фюреру с известной долей настороженности.

Многие историки видят в этих событиях решающий поворот в эволюции национал-социалистического государства. Гитлер к этому времени окончательно перестал созывать кабинет для совещаний. Однако, как мы показали выше, речь шла о медленном и постепенном процессе, который привел к снижению влияния традиционных элит и укреплению революционного крыла правящего режима.

Гитлер и принятие решений

Образ жизни

Чтобы понять, как Гитлер управлял страной, каким образом принимал решения, необходимо ознакомиться с его образом жизни и привычками. Не считая первых недель после избрания на пост канцлера и всего того времени, что Гинденбург жил в Берлине – до того, как удалиться в свое поместье в Нойдеке, – существование Гитлера подчинялось весьма своеобразному ритму.

За годы своей полубродячей жизни он приобрел привычку поздно ложиться и поздно вставать. Поднимался обычно не раньше полудня, в постель отправлялся после двух часов ночи. Нетрудно представить себе, какими последствиями подобный режим оборачивался для действия государственной машины.

Ситуацию усугубляли также его частые отъезды. «Охота к перемене мест» осталась у фюрера с периода «борьбы», когда он колесил по всей Германии, выступая с речами и поддерживая контакты с руководителями и рядовыми членами партии. Так продолжалось примерно до 1936 года, когда были завершены работы по обустройству дома в Оберзальцберге. Впрочем, стройка там так никогда и не останавливалась – постоянно сооружались все новые объекты: дороги, служебные помещения, дом для гостей, казарма СС, знаменитое «Орлиное гнездо» Кельштейна, а после 1944 года – оборудованные всем необходимым подземные бункеры. Таким образом, у Гитлера было три резиденции: в Мюнхене, в Берлине и в Берхтесгардене.

В поездках он всегда останавливался в одних и тех же гостиницах. В Нюрнберге это был «Дойчер Хоф», в Веймаре – знаменитый «Элефант», в Аугсбурге – «Драй Морен», в Ротенбурге «Эйзенхут», в Штутгарте – христианский хоспис (где ему, как Гитлер однажды с иронией заметил, на ночной столик неизменно клали Библию), в Гамбурге – «Атлантис», в Рейнской области – «Дреезен», близ Годесберга, в Вене – «Империал». В Берлине он всегда жил в «Кайзерхофе».

Гитлер любил захаживать в деревенские трактиры и посещать исторические места. Однажды он сравнил свои переезды с обыкновением немецких императоров подолгу гостить в разных областях рейха. Это позволяет сделать по меньшей мере два вывода: один о его желании поближе узнать, чем живут немецкие земли, второй – о том месте, которое он сам себе отводил в немецкой истории.

В этих передвижениях фюрера повсюду сопровождал эскорт из целой колонны черных «мерседесов». Гитлер обычно садился рядом с водителем – если только вместе с ним в машине не ехал какой-нибудь важный гость. В этом случае он занимал заднее левое сиденье. Если он сидел впереди, за ним устраивался кто-нибудь из помощников, передававший Гитлеру все, что могло тому потребоваться. Рядом с этим человеком, как правило, сидел старший адъютант фюрера, а за ними – сопровождающие лица. За машиной следовал автомобиль личной охраны СС, следом – автомобиль уголовной полиции, дальше – машины с адъютантами, дежурным врачом, начальником партийной канцелярии, помощниками Геринга и Риббентропа и т. д. В хвосте пристраивались представители прессы, в том числе одна машина с радиоустановкой, и автомобиль секретарей. В случае длительных переездов к кортежу присоединялась машина с запасом продовольствия. Таким образом, повсюду, где бы он ни появился, фюрер мог продолжать исполнение своих обязанностей.

Резиденции Гитлера

В трех домах, занимаемых Гитлером, образ его жизни немного разнился. Любимым его городом оставался Мюнхен, который он называл «городом движения». В Мюнхене он по утрам (то есть около полудня) читал газеты, телеграммы и документы, которые Шауб клал ему на ночной столик. Около часу дня фюрер приходил в мастерскую к своему архитектору Паулю Людвигу Троосту, где детально знакомился с моделями новых построек. Иногда он приводил с собой Альберта Шпеера, которого впоследствии назначил архитектором Берлина и которому поручил сооружение партийных зданий в Нюрнберге. Трост умер в 1934 году; его, после нескольких временных вариантов, сменил профессор Гислер. Гитлер сохранил очень хорошие отношения с вдовой Троста.

Время с 14 до 15 часов он проводил с близкими ему людьми в ресторане «Остерия Бавария», где для него в уголке сада держали столик. Фюреру подавали одно из вегетарианских блюд, например его любимые равиоли, однако он никогда не вынуждал остальных следовать собственным привычкам, хотя порой называл их «пожирателями трупов». После еды он наносил несколько визитов – деловых или личных, после чего возвращался домой, на Принцрегентштрассе. Ева Браун вначале проживала в одной квартире с сестрой, позже Гитлер приобрел для нее виллу в Богенхаухене, неподалеку от дома фотографа Гофмана. Он никогда не появлялся на людях в ее обществе.

Дни он проводил либо в «Карлтон-Тештубене» на Бреннерштрассе, либо в кафетерии Дома немецкой культуры, построенного по его заказу Тростом в 1933 году. Иногда захаживал в гости к гауляйтеру Мюнхена Адольфу Вагнеру, «ветерану» партии, сыгравшему свою роль в деле Рема и впоследствии занимавшему немало ответственных постов.

Дома он ужинал редко. Чаще всего ходил к своему другу Гофману в Дом художника на Ленбахплац. Иногда снова заглядывал в «Остерию», либо шел в Коричневый дом, где располагалась штаб-квартира НСДАП, либо отправлялся в казино так называемого Фюрербау – дома фюрера. В праздники Гитлера можно было видеть в кафе «Гек», если он не уезжал на экскурсию с семейством Гофман или другими приближенными к нему лицами.

Делами он занимался или дома, или в Фюрербау. Повсюду, куда бы он ни направился, ему несли телеграммы и срочные сообщения; Гитлер обсуждал с соратниками полученные новости, раздавал указания. Один из его помощников употреблял выражение «летучее правительство». С кабинетом рейха никаких связей не поддерживалось; с ним не только не советовались, его даже не ставили в известность.