И снова этот Баранкин, или Великая погоня [Неизвестные приключения Баранкина]

Яковлев успел заметить, что под фотографиями воробьёв было выведено мелким почерком Баранкина: «Это Воробьиния! А что в Бабочконии?..»

Осмотрев всё внимательно в комнате Юры Баранкина, Миша Яковлев сказал:

— … противуречья есть и многое недельно!..

Это была цитата из пьесы Грибоедова «Горе от ума», но Баранкин и Малинин этого не знали, поэтому не обратили на неё никакого внимания.

— Между прочим, мимо нас пробегает… — сказал Малинин вдруг, изучая что-то в «Вечёрке».

— Что мимо нас пробегает? — спросил настороженно Яковлев.

— День бегуна пробегает мимо нас с Баранкиным, мимо тебя он не пробегает…

— А, — сказал Яковлев.

А Баранкин многозначительно произнёс:

— Так нам и надо!..

— Я, Баранкин, — сказал Миша, — как будто в твою голову попал, а не в комнату, такой у тебя везде беспорядок… А интересно бы превратиться в молекулу взаправду и очутиться у тебя в мозговых извилинах, — мечтательно сказал Яковлев,

— Не советую, заблудишься, — отрезал Баранкин.

— Что заблужусь, это точно, — согласился Яковлев. — Или попаду в тупик. У этого Баранкина, — продолжал Миша изыскательским голосом, — в голове вместо мозговых извилин мозговой лабиринт. Мысль идёт-идёт, смотришь — заблудилась!.. — сказал сам себе Миша. Он любил иногда говорить сам с собой вслух и даже порой с собой поспорить. При этом он кстати ещё успел заметить, что над подоконником висит микроскоп, направленный в небо, а на полу телескоп, наведённый на блюдце с водой…

— Интересный ты Баранкин, — сказал Миша уже Юре и замялся.

— Что интересный? — подхватил Юра. — Человек, что ли?..

— Видишь ли, — замялся ещё больше Миша Яковлев, — тебе Зина Фокина сказала, что ты шестикантроп с натяжкой, но я бы лично прибавил цифру до семи… до… семикантропа… А если честно, интересный, ты, Баранкин, интересный Баранкин… — продолжал Миша, — а почему у тебя микроскоп направлен в небо, а телескоп в блюдце с водой, когда по логике всё должно было бы быть наоборот? — спросил Яковлев.

— Потому что я изучаю грипп, — ответил Баранкин. — Я хочу уловить самое начало инфекции. Его первую волну. Взрослые с гриппом-то ничего не могут поделать, а ты… — сказал Миша, — и тут же добавил, — м-да, от микроскопа, до телескопа! Есть о чем подумать!..

— Понимаешь, Яковлев, продолжал Баранкин оттягивать начало занятий. — Взрослые, они не правильно рассуждают, они думают, что гриппом человек болеет, а я думаю, что гриппом болеют сами вирусы и лечить надо сначала от гриппа микробов, а человек сам выздоровеет… Понимаешь, Яковлев…

— Я понимаю, — начал разоблачать Яковлев Баранкина, — я то понимаю, что ты меня Баранкин, и себя всеми способами отвлекаешь от цели — я пришёл заниматься с вами математикой, а не гриппом, поэтому, давайте не терять времени даром! — Яковлев задрал голову и закатил глаза, как птица, пьющая воду из лужи и скороговоркой произнес, не делая между словами пауз:

— Задачаномертристадевяностодва, ребята. «Ребята пололи на пришкольном участке клубнику. Один из них прополол в два раза больше, чем другой, а третий прополол 8 рядов. Сколько рядов прополол первый мальчик и сколько второй, если все трое пропололи 26 рядов».

Говорили, что отличник Миша знает все учебники наизусть. Баранкин с Малининым этому не верили, но услышав барабанную без запинки дробь задачи, готовы были в то поверить.

— Ну, что вам непонятно в этой задаче? — спросил Яковлев, глядя на Юру и Костю как на малышей из детского садика. Этого Баранкин перенести не мог.

— Нам в задаче непонятно одно: зачем Михаил Яковлев теряет в квартире Баранкина зря своё отличниковское драгоценное время?..

— Как это зря? — обиделся Миша, — я ничего не теряю, я пришёл, чтобы помочь вам…

— Тогда ты нам очень поможешь, если оставишь нас с Малининым вдвоём, — сказал Юра Баранкин, — не маленькие… Отвернись! неожиданно приказал Баранкин Яковлеву, — Тот отвернулся. — Мы сами с усами, — сказал Баранкин и добавил: «Повернись!» — Яковлев повернулся и увидел Баранкина и Малинина действительно с усами. Это было настолько неожиданно, что Яковлев оторопел.

— Понял, куда мы сейчас с Малининым намотали твою задачу?.. На ус!.. И без твоей помощи!..

— Я что?.. Я пожалуйста! - сказал Яковлев, направляясь в прихожую.

Внезапно Яковлев вернулся и, вытянув шею из проема дверей, спросил:

— Юра, а можно я приведу свою маму к тебе на экскурсию?

Баранкин ожидал от Яковлева любой вопрос, кроме этого. Поэтому поразмыслив, сказал:

— Можно!.. Но не нужно!..

Яковлев заметно расстроился, тогда Баранкин спросил его:

— А что, тебе от этого будет легче?

— Может быть будет полегче, — после этого Яковлев с явной завистью обвел взглядом сказочный и даже, можно сказать, волшебный беспорядок Юриной комнаты, — я на всякий случай буду сидеть во дворе на лавочке, если что, свистните…

— Ладно, — сжалился Баранкин, — когда я объявлю в своей комнате «день открытых дверей», приходи со своей мамашей!.. Так и быть…

Яковлев ушёл, потом снова вернулся.

— А что такое молоко, обогащённое теорией Пифагора? — спросил он.

— Много будешь есть, скоро состаришься, — ответил Баранкин.

После того, как входная дверь захлопнулась за Яковлевым, Баранкин подошёл к окну. Вход в подъезд был оцеплен ребятами. Алик Новиков успел притащить фотоаппарат на треноге и нацелил его на парадное.

— Ну, Фокина! — сказал Баранкин, — какую окружность сделала вокруг нас с тобой!.. Тихонова до этого никогда бы не додумалась!..

— Тут, пожалуй, не сбежишь, — согласился Малинин с Юрой.

— Не сбежишь? — усомнился Баранкин, — а день бегуна на что?.. Где его маршрут проходит?.. — спросил он Костю, — кажется где-то около нас?

— Кажется мимо твоего дома, — ответил Костя, разворачивая вчерашнюю «Вечёрку». Оба склонились над газетой.

— Точно, — сказал Баранкин, — вот наша улица… вот наш дом… вот шоссе, по которому скоро побегут участники… Через парадную дверь не выйдешь, а если через чердак и по пожарной лестнице?..

Юра снова подошёл к окошку.

Алик Новиков стоял по-прежнему возле фотоаппарата на треноге, нацеленного прямо на подъезд. На скамейке невдалеке сидел Миша Яковлев, уткнувшись носом в книгу.

— Всё, — сказал Баранкин, — ничего не поделаешь! Придётся срочно начать бег… ради Бегства!..

СОБЫТИЕ САМОЕ ТРЕТЬЕ. Неожиданное открытие

С крыши, на которой сидели Баранкин и Малинин, было видно, как огромная растянувшаяся по шоссе толпа бегунов, приближается к дому, в котором жил Баранкин.

— На что это похоже? — спросил Юра Костю, глядя на разноцветное скопище бегунов.

— Похоже на тучу, — сказал Костя, — или на амёбу…

Юра отрицательно покачал головой.

— Это похоже на галактику, а не на амёбу… К спуску в Галактику по пожарной лестнице приготовились! — скомандовал он. — Начали! Четыре! Три! Два! Один! Спуск! — Юра первым стал ловко снижаться по железным ступенькам. За ним боязливо начал спускаться и Малинин. Точно рассчитав время, они снизились с крыши и спрыгнули на траву у торцевой части дома, на фундаменте которого было написано мелом: «Баранкин! Фантазер несчастный!» (но на фундаменте было с ошибками: нисчасный!) и смешались с бегущей, как её назвал Баранкин, галактикой — группой участников спортивного мероприятия.

— Ну, Баранкин! — стал на бегу восхищаться и радоваться Малинин, — вот здорово ты придумал, мы на дистанции и никто этого не засёк!

— Конечно, никто! — уверенно сказал Баранкин. Окруженные живым забором бегущих людей разного возраста и пола, они чувствовали себя в такой безопасности, что даже позволили себе расслабиться и потерять всякую бдительность.

На самом деле Баранкина и Малинина заметили Венька Смирнов и Вячеслав Морозов, которые как раз проезжали на велосипеде мимо Баранкинского дома, направляясь на субботник в школу. Вячеслав, сидевший на багажнике, сзади, присвистнул и сказал:

— Сбежали всё-таки!..

А Смирнов так нажал на педали, что Морозов чуть не слетел с багажника.

— Надо сообщить Фокиной! — крикнул Венька Смирнов. — Одни, значит, должны вкалывать, а другие заниматься бегом ради жизни!..

Тем временем Баранкин и Малинин успели оглядеться по сторонам, и убедившись, что среди бегущих с ними рядом мальчишек и девчонок нет знакомых физиономий и никто им ничем не грозит, успокоились ещё больше. Баранкин обратил внимание на то, что все вокруг бегут по-разному. Одни молча и сосредоточенно. Другие про себя что-то тихо напевают. Две женщины, одна маленькая и толстенькая, другая длинная и худая о чем-то переговаривались. Баранкин, который не только сам не любил ничего делать молча и за словом, как известно, в карман не лез, любил и послушать, о чем говорят другие. Поднажав, он очутился почти что рядом с говорящими гражданками, за ним подоспел и Малинин. Тут же они услышали, как одна сказала другой:

— У моего мужа есть целая палка вырезок и статей о пользе бега… ну улучшается кровообращение, это во-первых, во-вторых, усиливается обмен вещёств!.. Так!.. В-третьих, оживляется умственная деятельность!..

— Малинин! - сказал Юра, — ты слышишь, что занятия бегом делают с человеком?..

— Слышу, — ответил Малинин.

— Так могли ли мы с тобой, Малинин, начать заниматься исправлением двойки, не оживив свою умственную деятельность бегом?! Не могли!.. Это было бы безграмотно!

— Конечно, безграмотно, — подтвердил Малинин.

— Значит, — продолжал Юра, — мы с тобой не сбежали, а что?..

— Значит, мы с тобой, Баранкин, не сбежали, — подхватил Костя, — а решили перед занятием оживить свою умственную деятельность!

— Точно, — подтвердил Баранкин, с удовольствием работая ногами и головой, конечно.

— А когда кончится это оживление, неужели придётся сесть за учебник? — печально, но с надеждой на что-то, вздохнул Малинин.

— Плохо ты знаешь Баранкина, — ответил Юра, — может нам с тобой, чтобы окончательно оживить нашу умственную деятельность надо пробежать не один такой маршрут, а двадцать или даже тридцать. Будем бежать дней пять или четыре…

— Так ведь через четыре дня кончится учебный год?! — подсчитал в уме Малинин.

— Ну, а мы с тобой что ли виноваты, что он кончится? — лицо Баранкина раскраснелось, глаза сверкали, светлые волосы подпрыгивали на голове в такт бега.

— Это ты здорово придумал! — сказал Малинин, — чтобы бежать до конца учебного года!.. А где силы возьмем? — спросил Малинин.

— Как это где?.. Есть какое-то индийское племя, которое может бежать без передышки целую неделю… А мы что, хуже, их, что ли?.. Четыре дня, да с отдыхом, продержимся!..

— Факт, продержимся!.. — На радостях Костя прибавил ходу и догнал двух симпатичных девочек. Баранкину это не понравилось, но чтобы не потерять своего друга из виду, он тоже наддал и легко настиг Костю. Теперь Малинин бежал рядом с девочками, слева, а Баранкин справа.

— Представляешь, — сказала девочка справа, — вот здесь вытачка, — девочка показала рукой на шею, — а здесь в облипочку, — и правая девочка показала на талию.

Левая девочка подумала и сказала:

— В облипочку мне не пойдет, у меня талии совсем нет!..

Малинин чуть отстал и посмотрел на левую девочку со спины. Талии у неё действительно не было.

— Меньше пирожных надо есть, — сказал Костя, снова поравнявшись с двумя модницами.

А Баранкина этот разговор даже разозлил:

— Это бег ради жизни! — сказал Юра, — а не ради журнала мод!.. Здесь вырезка!.. Здесь приталено!.. — передразнил он девчонок, и тут же скомандовал, прибавляя ходу, — жми, Малинин! Нажимай, Малинин!..

Друзья поднажали в который раз и метров через двадцать очутились рядом, судя по непонятному разговору, с двумя научными работниками.

— Семён Пафнутьич, — сказал на бегу профессорского вида мужчина с бородой в форме веника, — а не организовать ли нам в институте кружок бега ради решения научных проблем?

— Не понял? — ответил на бегу второй мужчина тоже профессорского вида, только с бородой в форме лопаты.

— Я прошлый раз на бегу решил одно уравнение, которое, казалось, не решу никогда! — Ученый стал сыпать такими непонятными цифрами и словами, как будто бы он был не обыкновенный человек, а инопланетянин.

— А вот эту задачу, — продолжал дядя с бородой веником, — решить не могу даже на бегу! — и он снова стал сыпать непонятными словами и цифрами, — но чувствую, что через два-три бега я и её решу…

От всего этого у Малинина сразу же заболела голова и он хотел было тотчас оторваться от учёных, но Баранкин успел схватить Малинина за рукав.

— Подожди, — сказал Юра, — кажется я вроде этого профессора, тоже готов сейчас решить задачу по математике!

— Не может быть?! — усомнился Малинин.

— Может! — подтвердил Баранкин и на глазах изумленного Малинина приступил к делу:

— Значит, какое там было условие?.. — слова задачи стали отскакивать от зубов Баранкина, как горох от стенки: ребята пололи на пришкольном участке клубнику. Один из них прополол в два раза больше, чем другой, а третий прополол 8 рядов. Сколько рядов прополол первый мальчик, и сколько второй, если все трое пропололи 26 рядов?

Пересказав условие задачи, Баранкин спросил Малинина: «Ну, как будем решать?.. С иксами, или с частями?..»

Малинин подумал и сказал:

— Мне помнится, что Михал Михалыч что-то про иксы говорил.

— С иксами, так с иксами, — согласился Баранкин, — мне сейчас чем труднее условие задачи, тем легче её решить! И как это я раньше не понимал этого!? Тут же всё просто! Сколько прополол рядов первый мальчик — примем это за «x», — начал решать Баранкин.

— А второй в два раза больше — значит 2x, — подхватил Малинин.

— Точно! Соображаешь, — похвалил Баранкин. — Итого, имеем x+2x получаем Зx. Кумекаешь, к чему идёт?

— К ответу идёт, — догадался Малинин.

— Не к ответу, а к уравнению идёт, понял? — спросил Баранкин.