Помоги проекту - поделись книгой:
Владимир Шевелев
Н. С. ХРУЩЕВ
Вместо введения
Миры разных людей
имеют разные очертания
Политическая история никогда не двигается по заранее намеченному руслу, но, как и сама жизнь, подвержена множеству случайностей. Потому и выглядит она как бессмысленное нагромождение невесть откуда взявшихся фактов, событий, «этапов пути», ответвлений и попятных движений, творимых как историческими личностями, так и «историческими» ничтожествами. История в принципе непредсказуема, поскольку создается непредсказуемым человеком, а ее «неправильность» обусловлена «неправильностью» самой действительности.
Именно такой непредсказуемой личностью, попытавшейся изменить «неправильную» реальность, и вошел в историю XX века Никита Сергеевич Хрущев. Вряд ли кто мог предсказать, что именно он станет лидером постсталинского режима. Вряд ли кто мог предвидеть те серьезные реформы, которые он осуществил (или попытался осуществить) за десять лет пребывания у власти, «взрывая» традиционное архаичное общество, скованное страхом, ложью, стукачеством и отсутствием воли к развитию.
Именно Хрущев первым из коммунистических лидеров попытался отделить Свет от Тьмы, божественное от сатанинского. Но слишком тяжел был груз прошлого, веригами висевший на нем и на всем обществе. Хрущев отдал приказ уничтожить все архивы, где находились документальные свидетельства его преступлений в годы сталинской тирании, однако из социальной памяти выбить это не удалось. А то, что главной ценностью и смыслом жизни для Хрущева была лишь власть, но никак не нужды народа и потребности общественного развития, позволяет ставить его, несмотря на широкомасштабные новации и реформы, в один ряд со всеми прочими партийными вождями советской эпохи.
Россия всегда демонстрировала не поступательное, а скачкообразное продвижение в цивилизацию: реформы Петра I, Александра II, Столыпина, сталинская индустриализация, хрущевская либерализация, горбачевская перестройка, ельцинская квазимодернизация. Но всегда оставался вопрос вопросов: как совместить экономическую и политическую модернизацию с традиционной «почвой», устоявшимися социокультурными ориентациями и ценностями?! Неспособность разрешить подобную дилемму стала причиной гибели Александра II и Столыпина, террора Сталина, непоследовательности Хрущева и Горбачева, наконец, иррациональности и безумства постсоветской квазимодернизации. В традиционном обществе быстрые изменения всегда чреваты катастрофой.
В России на протяжении всей истории социального реформирования при всех существенных или незначительных, удачных или сорвавшихся, верхушечных или глубинных, мирных или насильственных преобразованиях никогда не удавалось серьезно затронуть (Глубинную социокультурную суперсистему, лишающую общество способности к самоорганизации и саморазвитию и являющуюся одной из главных причин российской неустроенности.
Несмотря на все свои усилия прорваться в мировые лидеры, Хрущев всегда оставался в тени двух монументальных фигур коммунистической эпохи — Ленина и Сталина. На их фоне он выглядел весьма скромно. Он всегда был сыном своего времени. Выходец из простых людей, как и большинство его соратников, Хрущев искренне верил, что мир движется силой, а не знанием, что главное — это власть, а не интеллект и нравственность.
«Моментом истины» для него стало отстранение от власти. Многое из того, что говорилось на октябрьском пленуме ЦК партии в 1964 году в адрес Хрущева, было несправедливым, обидным, горьким. А ведь совсем недавно, в апреле того же года, поздравляя Хрущева с семидесятилетием, соратники выражали надежду, что им прожита только половина жизни, и желали ему прожить еще столько же и столь же блистательно и плодотворно. Леонид Ильич Брежнев вручил тогда юбиляру четвертую Золотую Звезду и трижды его расцеловал.
Тогда власть вновь персонифицировалась в личности Вождя. На смену славословию в адрес Сталина пришло восхваление Хрущева. Будучи сыном своего времени, он искренне верил в правоту марксистского учения и в скорое пришествие коммунизма. Мог ли он предвидеть, что на смену «курсу партии» придет «курс доллара», а мощная сверхдержава, созданная во многом и его усилиями, в считанные годы превратится в слаборазвито-могучую, управляемую виртуально-демократическим режимом страну.
Совмещавший в одном лице марксиста-догматика и прагматика-реформатора, Хрущев не подлежит какой-то однозначной оценке, как и всякая другая весомая историческая фигура. Отсюда — громадный разброс мнений в отношении его деятельности и его наследия.
Известный кинорежиссер Михаил Ромм говорил: «Пройдет совсем немного времени, и забудутся и Манеж, и кукуруза… А люди будут долго жить в его домах. Освобожденные им люди… И зла к нему никто не будет иметь ни завтра, ни послезавтра. И истинное значение его дел для всех нас мы осознаем только спустя много лет… В нашей истории достаточно злодеев — ярких и сильных. Хрущев — та редкая, хотя и противоречивая фигура, которая олицетворяет собой не только добро, но и отчаянное личное мужество, которому у него не грех поучиться всем нам».
А вот как оценивает Хрущева современный публицист и историк Игорь Бунич: «На роль нового руководителя партии и государства был выдвинут наиболее ничтожный и покладистый из всех членов бывшего сталинского политбюро — Никита Хрущев, которого номенклатура видела простой марионеткой, полностью послушной ее воле.
Это был тот самый Хрущев, который по приказу Сталина, обливаясь потом и тяжело дыша, плясал гопака прямо на совещаниях Политбюро, а все хохотали и хлопали в ладошки. Сам Сталин смеялся до слез.
Не имея опыта ни во внешней, ни во внутренней политике, он чуть было не развязал третью мировую войну, спровоцировав Карибский кризис; расколол всемирную коммунистическую империю, вдрызг переругавшись с Мао Цзэдуном; выкинул Сталина из мавзолея и в довершение всего пригрозил номенклатуре, что закроет все спецраспределители.
Никита Хрущев, который никогда не стыдился, а напротив, всячески подчеркивал свое пятиклассное образование, выброшенный наверх номенклатурной фрондой, оказался человеком неприспособленным к руководящей государственной деятельности. Сталин держал его на второстепенных ролях и близко не подпускал его к большой политике, как внешней, так и внутренней. Поэтому, оказавшись на самом верху партийно-государственной пирамиды, Хрущев повел себя, как Алиса в Стране чудес: постоянно удивлялся и разочаровывался. Его попытка что-то изменить или сломать в сталинской империи немедленно приводила к хаосу, неразберихе, к финансовой чехарде, а в итоге — к полной невозможности разобраться, что же происходит в стране и каково ее место в современном мире».
Скульптор Эрнст Неизвестный, когда-то всячески поносимый Хрущевым, автор надгробного памятника ему, в интервью в 1998 году так отзывался о Хрущеве: «Это был человек невероятной мощи, огромных нереализованных возможностей. Динамическая энергия сочеталась в нем с дремучим бескультурьем. Его неуправляемое поведение было способом руководства. Хрущев упразднил сталинский страх, но, не изменив политическую и государственную структуру, он не мог управлять без страха».
Как сам Хрущев имел свой взгляд на окружающий мир, по-своему его воспринимал и интерпретировал, так и те, кто с ним сталкивался, каждый по-своему его оценивали. Как говорил Уильям Голдсмит, «миры разных людей имеют разные очертания».
Хрущев был бойцом, он не терялся в сложных ситуациях и обычно дрался до конца. Примеры тому — свержение Лаврентия Берии или события 1957 года, когда Каганович, Молотов и Маленков попытались сместить Хрущева. Умение использовать в своих интересах сложившиеся обстоятельства он проявил и в случае со сбитым американским самолетом-разведчиком У-2 в 1960 году.
Он любил выступать, и многим нравились его импровизаций на любую тему, пересыпанные многочисленными отступлениями, прибаутками, поговорками и жаргоном. В сентябре 1960 года, будучи в США, Хрущев много спорил с американцами, стремясь довести до сознания конгрессменов, политологов, бизнесменов азы марксизма-ленинизма, которому всегда был привержен. Ведущая мысль его выступлений: мы — коммунисты, вы — капиталисты, но давайте дружить и мирно соревноваться, а потом мы вас все равно «закопаем». Его попросили объяснить, что значит: «Мы вас похороним!»
Хрущев отвечал: «Я не имел в виду какое-то физическое закапывание. Моей жизни не хватило бы на это. Речь идет об изменении общественного строя». Именно тогда газета «Нью-Йорк Таймс» так отозвалась о Хрущеве: «Он относится к разряду борцов, которых нельзя сбить с ног».
По-иному воспринял речь Хрущева Вениамин Каверин, когда тот выступал перед писателями в мае 1957 года: «Он говорил два часа. Пересказать его речь невозможно. Она была похожа на обваливающееся здание. Между бесформенными кусками, летящими куда придется, не было никакой связи. Начал он с заявления, что нас много, а он один. Мы написали много книг, но он их не читал, потому что, если бы он стал их читать, его бы выгнали из Центрального Комитета. Потом в середину его речи ворвалась какая-то женщина «нерусской национальности», которая когда-то обманула его в Киеве. За женщиной последовал главный выпад против Венгрии с упоминанием, что он приказал Жукову покончить с мятежниками в три дня, а Жуков покончил в два».
Хрущеву катастрофически не хватало образования и культуры, о чем он, к слову сказать, сожалел. Он принадлежал ко второму поколению партийных руководителей — в подавляющем большинстве людей малограмотных и малообразованных, которые брали не культурой, а слепым повиновением, исполнительностью и жестокостью. Дмитрий Шепилов свидетельствует, что Хрущев, хоть и с запинками, но читал, однако писать так и не научился. Нет ни одного документа, написанного рукой Хрущева. Он был даже способен написать такую резолюцию: «Азнакомица».
Хрущев был одержим идеей власти и властью марксисткой догмы, но он являлся искренне «верующим» и даже на закате жизни, судя по мемуарам, был убежден и в правоте «дела партии», и в грядущей победе коммунизма над капитализмом. Это был человек утопии и вместе с тем прагматик.
Он пролил немало крови и совершил зла, хотя многие и пытаются обелить его, считая, что Хрущев всего лишь выполнял, волю Сталина. Это не так! Документы и исторические факты свидетельствуют, что он нередко выступал с инициативами, которые при всем желании трудно назвать гуманными. Много зла принес он и в годы «славного десятилетия».
Наверное, суть — не в оценке личности Хрущева, несомненно, сложной и противоречивой. Главное — это то, что дала эпоха Хрущева обществу и людям. Ведь именно тогда, в 1956–1964 годах, начался «осевой сдвиг», равный по своей энергетике и масштабности преобразованиям Петра I, Александра II или эпохе «трех революций» XX века. Отходил в прошлое страх. Вырос уровень жизни. Была во многом решена жилищная проблема. Происходили серьезные изменения в массовом сознании и поведении. Было положено начало мощному всплеску в культуре и литературе. Поистине политическим бестселлером 50-х годов стал доклад Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде партии. Потом, при Брежневе, все это постарались забыть, вытравить из народной памяти.
Как пишет Алексей Аджубей, после 1964 года молчание вокруг имени Хрущева было не только полным, но и каким-то злым. Номенклатурная система, которую он осмелился потревожить, проводила своеобразную «демонстрацию силы» и предупреждала на будущее: «Не троньте нас!» Только во второй половине 80-х годов «плотина умолчания» рухнула. В начале 90-х годов в журнале «Вопросы истории» были опубликованы мемуары Никиты Сергеевича, впервые изданные еще в начале 70-х годов в США, Диктуя свои воспоминания, Хрущев мог сказать: «Сейчас я, как вольный казак, ничем не занят. Удел пенсионера — доживать свой век. Сейчас я имею возможность оглянуться, выразить более смело свои соображения и высказаться о недостатках».
Жизнь Хрущева закончилась почти неприметно. Официальное сообщение о смерти бывшего Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР было опубликовано только в день его похорон. Замалчивание продолжалось. Даже мертвый, он был ненавистен партийно-государственной номенклатуре. Но чем дальше в прошлое отступала эпоха Хрущева, тем чаще вспоминался этот самобытный и чрезвычайно противоречивый человек.
Имя Хрущева было возрождено на волне горбачевской перестройки как символ демократических реформ. Тогда в его адрес прозвучало немало добрых слов. Появились воспоминания С. Хрущева, А. Аджубея, Ф. Бурлацкого, К. Симонова, Г. Арбатова, других его сподвижников.
За последние годы опубликовано немало рассекреченных документов из архива президента Российской Федерации. Изданы мемуары Л. Кагановича, Д. Шепилова, С. Гегечкори, О Трояновского, П. Судоплатова, исторические исследования Н. Барсукова, Ю. Аксютина, Р. Медведева, В. Наумова, Л. Опенкина, Д. Волкогонова, А. Пономарева, Н. Зеньковича. Все это позволяет более объективно взглянуть на монументальную фигуру Хрущева, попытаться понять мотивы его действий на разных этапах его партийно-государственной карьеры.
Часть первая
Глава 1
Восхождение
Никита Сергеевич Хрущев не оставил воспоминаний о своем детстве. Мемуары он начинает с XIV партийной конференции 1925 года: настоящая жизнь для него берет свое начало со служения партии. Все, что было до этого, видимо, для него значения не имело.
Родился Хрущев 4 (17) апреля 1894 года в селе Калиновка Курской губернии. Его отец, Сергей Никанорович, и дед, Никанор Сергеевич, были крестьянами, как и мать — Ксения Ивановна. Традиционный сельский мир, окружавший в детстве Никиту Хрущева, вряд ли мог способствовать формированию будущего большевика и крупного партийного функционера. Да и сама Россия тогда еще не ведала, какие потрясения ждут ее уже в недалеком будущем.
Российская империя, раскинувшаяся на огромных пространствах, была одной из ведущих держав мира. После реформ Александра II социально-экономическое развитие страны ускорилось, и она быстро продвигалась к современной цивилизации. Но у России была своя судьба, свой путь и свой рок.
Россия во многом оставалась традиционным обществом, основную массу населения составляло крестьянство, патриархальное по образу жизни и культурно-психологическим характеристикам. Сохранялся значительный разрыв между городом и деревней — экономический, культурный, социально-психологический. В городах в конце XIX века происходил промышленный подъем, городской мир быстро менялся. В деревне ситуация была иной. В 1891-м неурожайном году даже начался голод, что произвело немалое воздействие на общество. Георгий Плеханов тогда сравнил эффект, произведенный этим голодом, с поражением в Крымской войне 1853–1856 гг. А один из депутатов рейхстага Германии заявил: «Кто же будет опасаться страны, где от единственного неурожая начинается голод».
В крестьянско-патриархальной психологии слабо просматривалось чувство личной инициативы и индивидуальной ответственности; «барин — царь — Бог» — только этому поклонялось большинство народа. В генетическом коде России изначально была запрограммирована ведущая роль государства, а громадные пространства, отсутствие тесноты, богатые природные ресурсы — все это налагало отпечаток на культуру и национальный характер россиян, способствовало формированию расточительности, небрежности и бесхозяйственности. Отсюда — инерционность, опять же во многом обусловленная большими масштабами страны и культурно-психологическими факторами.
Истоком бед России был также нарастающий разлад между властью и значительной частью образованного слоя. Уже восстание декабристов вынесло этот разлад на суд мировой, а не только российской общественности. Радикальные критики и обличители существующего строя всегда были «властителями дум». Началось «хождение в народ», чтобы распространить радикальные идеи среди крестьян. Инертная масса архаичного общества, во многом проникнутая люмпенским духом, была почвой для распространения радикализма и терроризма. «Революционеры», не знающие и не понимающие своего народа, тем не менее были одержимы идеей вести его «железной рукой». к счастью. Несколько лет охотились они за императором Александром II, и, наконец, 1 марта 1881 года очередное покушение оказалось «удачным». Император Александр III сумел сбить мощную волну революционного террора, однако с воцарением более мягкого и либерального Николая II обстановка снова осложнилась. Общество погружалось в паранойю саморазрушения. Разрушительное действие «отщепенцев», казалось, уже было неостановимо. Дискредитация власти стала их главным устремлением. Некоторые даже отправляли в 1905 году японскому императору телеграммы с поздравлениями по случаю победы над Россией. Отсюда — прямой переход к позиции Ленина и большевиков, желавших поражения страны в первой мировой войне.
В 1905 году в России разразилась очередная смута. Крестьяне жгли поместья, рабочие громили заводы или бастовали. Повсюду постились листовки, призывавшие пролетариат к борьбе. Наверняка вести об этих событиях доходили и до села Калиновки, где проходило детство Никиты. И хотя, повторимся, письменных воспоминаний об этой поре Никита Сергеевич не оставил, однако в своих многочисленных выступлениях он подчас, обращался к детству и юности. «Мой отец был простым рабочим-шахтером. Но он всю жизнь мечтал стать капиталистом. Хорошо, что это ему не удалось», — заявил однажды Хрущев зарубежным журналистам. А вот фрагмент его выступления на сессии Верховного Совета СССР в декабре 1962 года: «Детство и юность я провел в шахтах. Если Горький прошел школу народных университетов, то я воспитывался в шахтерском «университете» Это был для рабочего человека тоже своего рода Кембридж, «университет» обездоленных людей России».
Выступая в мае 1962 года на митинге дружбы в Болгарии, Никита Сергеевич говорил:
«Сам я работаю с детства. Мой трудовой стаж в качестве рабочего небольшой, потому что революция меня выбросила из области физического труда. Но я начал работать в очень раннем возрасте. Помню, как сам пас овец, только был я не чабаном, а рангом ниже. Бывало, чабан меня посылает: «А ну, Никита, беги, заверни овец» И я бегал, заворачивал их. В деревне я и телят пас. Потом я работал на заводах, в шахтах, в сырых шахтах, частенько приходилось мокрым выходить зимой из шахты и так идти домой за три километра. Никаких бань, никаких раздевалок для нас капиталисты не делали. Вот такие были условия работы. А теперь меня никакой черт, никакая хворь не берет».
Впрочем, свидетельств, что Хрущев действительно работал шахтером, нет. Что же касается вышеприведенных высказываний самого Никиты Сергеевича, то, как известно, иногда он мог и преувеличить.
В 1908 году семья Хрущевых перебирается под Юзовку (ныне Донецк) на Успенский рудник. Никите в это время исполнилось 14 лет. Он пас коров, чистил котлы на шахтах. Затем устроился на завод учеником слесаря. В отличие от спокойной деревенской жизни здесь бурлило рабочее движение, и вскоре Хрущев приобщается к «революционной деятельности». В своем донесении от 26 мая 1912 года начальник Екатеринославского губернского жандармского управления отмечал, что среди тех, кто собирал пожертвования для семей убитых на Ленских приисках рабочих, был 18-летний ученик слесаря на заводе Боссе Никита Хрущев. Впрочем, других фактов его «революционности» не обнаружено.
В том же году Хрущев, оставив завод, устроился слесарем на Рутченковский рудник. «Столовался» он в семье Ивана Андреевича Писарева, машиниста шахтной подъемной машины. У Писарева было пятеро дочерей. Со старшей, Фросей, Никита подружился, и в 1914 году они поженились. Вскоре у молодой четы родился сын Леонид.
Уже в первые месяцы после февраля 1917 года революция проявила свою негативную сторону — погромы, репрессии, рост преступности, жестокость. Появляется немало пророчеств о грядущей кровавой гражданской войне. Однако молодой Никита Хрущев уже выбрал свой путь, и никакие сомнения его не одолевали.
Когда по всей стране начали создаваться Советы депутатов, то членом такого Совета избирается и Хрущев, к тому времени ставший активным участником забастовочной борьбы. Считается, что уже с 1914 года он поддерживал большевиков, распространял газету «Правда», устраивал среди рабочих ее коллективное чтение, хотя и не являлся членом партии. Советы формировались как органы непосредственного революционного действия и стремились охватить собой все среды управления. Это были своеобразные околопартийные институты, и влияние эсеров, меньшевиков, большевиков напрямую сказывалось на их повседневной деятельности.
Здесь, в Юзовке, в феврале 1917 года Хрущев познакомился с молодым революционером-большевиком Лазарем Кагановичем, который работал сапожником и носил тогда фамилию Кошерович. Вскоре Каганович станет покровителем Никиты Хрущева и будет всячески способствовать его партийной карьере.
После того как большевики взяли власть в октябре 1917 года, Хрущев избирается председателем местного профсоюза металлистов горнорудной промышленности. Таковы были его первые шаги на пути восхождения к власти. Впрочем, подлинных свидетельств, чем занимался Никита Хрущев в эти годы, не имеется. К официальной биографии, составленной в годы его правления, вряд ли можно относиться серьезно — слишком много там преувеличений. Дмитрий Шепилов в своих воспоминаниях даже пишет: «Все, что говорили о революционной деятельности Хрущева с 14 лет — это ложь».
Позднее Хрущев вспоминал, что когда после революции он приехал в родную Калиновку, то обнаружил, что крупное помещичье имение, где он когда-то работал мальчишкой, разрушено:
«Понимаю, конечно, сколько ненависти накопилось у крестьян, сколько пота они там пролили, сколько крови высосали из них помещики, сколько спин высекли кнутами и розгами. Однако взрыв гнева смел не только тех, которые пороли, но и то, что крестьяне сами создали и чем раньше владел их деспот. Богатства, созданные их руками, могли бы служить людям. Но понимания дела не было проявлено, и по всей России все было сметено. Нового такого крестьяне не построили. Зато власть обрел трудовой народ».
В 1918 году Никита Хрущев становится членом партии большевиков. Опять же неизвестно, где и при каких обстоятельствах это произошло. В годы гражданской войны он принимает активное участие в военных действиях. Хрущев был комиссаром батальона, а затем — инструктором политотдела армии. В конце 1918 года в Нижнем Новгороде он вновь встречает Лазаря Кагановича. В своих мемуарах Хрущев упоминает и о том, как во время службы в Красной армии в Курске в 1919 году он впервые увидел и услышал Николая Ивановича Бухарина, который его «буквально очаровал».
Находясь в Красной армии, Хрущев узнал, что его жена Ефросинья в 1919 году умерла от тифа. Вскоре после этого он возвращается в освобожденный Донбасс, где становится заместителем председателя Рутченковского рудоуправления по политической работе. В конце 1921 года открывается Юзовский горный техникум, на рабфак которого поступает Никита Хрущев. Вскоре его назначают политруком техникума и избирают секретарем парторганизации. Сам Хрущев позднее, рассказывая о себе, утверждал, что рабфак он закончил. Однако документальных свидетельств тому не имеется. Большинство биографов полагает, что в связи с переходом на партийную работу закончить учебу на рабочем факультете Хрущеву так и не удалось.
В техникуме Никита Хрущев встретил 22-летнюю Нину Кухарчук, которая преподавала политэкономию в окружной партийной школе в Юзовке и вела занятия на рабфаке. В 1924 году они поженились. Позднее Нина Петровна Хрущева вспоминала, что когда она как пропагандист райкома партии выступала с лекциями на политические темы на Рутченковском руднике, где многие знали Хрущева, то на них приходило много женщин: «Оказалось, что их интересовала я как жена их приятеля Никиты Хрущева: какую такую он нашел не на руднике, а на стороне».
Восстание в Кронштадте и волнения в деревне вынуждают Ленина пересмотреть курс по отношению к крестьянству. Начинается новая экономическая политика. Хрущев вспоминал, как в годы НЭПа после разрухи к голода вдруг ожили города, появились продукты, стали понижаться цены. Это было, конечно, отступление, говорит Хрущев, но оно помогло отойти от последствий гражданской войны и набраться сил.
В 1925 году Хрущев избирается вторым секретарем Петрово-Марьинского райкома партии. В апреле того же года он принимает участие в работе XIV партийной конференции как делегат с правом совещательного голоса от Юзовской парторганизации. Потом Никита Сергеевич Хрущев вспоминал, что для него это было большой радостью. Появилась возможность побывать в Москве, увидеть и услышать вождей. Здесь уже выделялся Сталин. «Я все больше и больше проникался глубоким уважением к этой личности», — так оценивал Хрущев свои первые впечатления о будущем «вожде всех времен и народов».
Человеческий материал — вот главное, что определяло ход всех процессов в полутрадиционном обществе, все более погружавшемся в оковы политического тоталитаризма. Слой за слоем были срезаны интеллигенция, купечество, дворянство, духовенство, затем, в конце 20-х годов взялись и за крестьянство.
Интеллигенция в годы гражданской войны уничтожалась, как пишет Владимир Солоухин, с «заделом» вперед на многие годы, чтобы никогда уже не смогла возродиться. В некоторых городах отстреливали гимназистов. Их определяли по форменным фуражкам — как фуражка, так и пуля в затылок. Мальчишки стали ходить без фуражек. Тогда чекисты, поймав мальчика, искали у него на голове рубчик, который остается от фуражки. Есть рубчик — стреляли на месте.
Николай Бухарин, по определению Ленина, «золотое дитя революции», теоретизировал: «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов, является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи». Что же, они добились своего — выработали «нового человека»! Писатель Марк Алданов так комментировал в начале 30-х годов кадры советской кинохроники: «Идет «глава советского государства». В фигуре Калинина есть что-то непреодолимо комическое. Он посажен в сановники больше за происхождение: «крестьянин от сохи», так же, как «рабочий от станка», — это нечто вроде советского генерала от инфантерии… За ним следуют сановники и чекисты. Лента на мгновение выбрасывает и уводит истинно страшное, зверское лицо. Кто это? Кем был этот человек до революции? Как могли подобные люди появиться в чеховской России?.. Напишет ли свои воспоминания, расскажет ли когда-нибудь свою мрачную повесть этот человек-по-ошибке?.. Другие лица в большинстве серые, не злые, не добрые — никакие… В отдельности они ничтожны, в массе очень страшны. Вот она, новая людская порода».
Большевики-ленинцы, продолжая дело «отщепенцев», сделали выбор в пользу люмпенов, отбросив идею свободной личности. Молодые «партейцы» — городские и сельские активисты — последовательно, не раздумывая и не сомневаясь, проводили в жизнь политику партии. Они должны были твердо держать классовую линию, по сути дела отринув все нравственные категории, сложившиеся ранее в обществе. Конечно, их реальный облик мало соответствовал облику «нового человека», о котором разглагольствовала советская пропаганда. Это были неграмотные и малообразованные молодые люди, развращенные «партейными должностями», сытой и разгульной жизнью, безнаказанностью. С трудом владея политической риторикой, а нередко и обычной разговорной речью, они, начав предложение, с трудом могли его закончить. Но они знали, что любое указание вышестоящих партийных органов должно неукоснительно выполняться. В декабре 1927 года в Москве состоялся XV съезд партии. Хрущев, который был его делегатом, вспоминал, что на съезде развернулась острая борьба с зиновьевцами. «У нас не было сомнений, что Сталин и те, кто был вокруг него и поддерживал Сталина, правы. Я и сейчас считаю, что тогда наша идейная борьба была в основе правильной», — так пишет он в своих мемуарах.
В 1928 году Хрущев становится заместителем заведующего орготделом ЦК КП(б) Украины и переезжает в Харьков, где в то время размещались ЦК и правительственные органы. Это уже была серьезная партийная «синекура»: он вышел на республиканский уровень. Заведовал орготделом ЦК Николай Демченко, о котором Хрущев всегда отзывался очень уважительно. Позже он погиб в годы «большого террора».
Однако с самого начала работа в ЦК Хрущеву не понравилась: «Канцелярская работа: через бумаги живого дела не видишь. Это специфическая работа, а я — человек земли, конкретного дела, угля, металла, химии и в какой-то степени сельского хозяйства». Здесь он выстроил в ряд все отрасли, специалистом в которых себя считал. Но главное, видимо, в том, что Хрущев был человек энергичный, неусидчивый, импульсивный.
Дмитрий Шепилов так оценивал своего будущего обидчика: «Он постоянно рвался куда-то ехать, лететь, плыть, ораторствовать, быть на шумном обеде, выслушивать медоточивые тосты, рассказывать анекдоты, сверкать, поучать — то есть двигаться, клокотать. Без этого он не мог жить, как тщеславный актер без аплодисментов или наркоман без наркотиков».
Однако уже вскоре Демченко избирается секретарем Киевского окружного Комитета партии, и Хрущев переезжает вместе с ним в Киев, где становится заведующим орготделом окружкома. Об этом времени Хрущев всегда вспоминал с теплотой: работалось ему хорошо и легко. Но в 1929 году Хрущеву исполнилось 35 лет — это был последний год, когда он, в связи с возрастом, еще мог поступить учиться в вуз. И Хрущев отправился в Харьков к Косиору проситься на учебу в Промышленную академию, которая только что открылась в Москве.
По рекомендации ЦК КП(б) Украины Хрущев поступает в Промакадемию, благо, для этого большого образования не требовалось. Известно, что позднее в ней учился и почти неграмотный, но зато знаменитый шахтер Алексей Стаханов. Так завершилось пребывание Хрущева на Украине. Однако пройдет десять лет, и в 1938 году он вновь, выполняя поручение Сталина, вернется сюда.
Таким образом, двадцатые годы стали исходной точкой в его восхождении к высотам власти. Октябрьская революция и приобщение к деятельности большевистской партии предопределили становление Хрущева как начинающего кадрового рабочего, организатора и агитатора. Вместе с тем в это время он дока что исполнитель, ограниченный в самостоятельных решениях и поступках.
Глава 2
Социализм неотвратим
как смерть
В 35-летнем возрасте Никита Хрущев поступает учиться в Промышленную академию имени Сталина в Москве. Шел 1929 год. Заканчивалась эпоха НЭПа. В партийно-государственном руководстве распространялись настроения «чрезвычайщины», которые нашли отражение в выдвинутой в 1928 году теории обострения классовой борьбы по мере построения социализма. Позднее в мемуарах Хрущев скажет: «Тогда очень широко гуляла по стране надуманная Сталиным теория дальнейшего обострения классовой борьбы в СССР. Она запутала умы честных людей и в партии, и вне партии. Сталин извратил все понятия». Однако в то время сам Хрущев полностью разделял эту «теоретическую» установку и внес существенный вклад в борьбу с «классовым врагом».
С начала 1928 года в партийной верхушке шла подспудная, но чрезвычайно острая борьба по многим вопросам жизни партии и всей страны. Все более проявлялись властные амбиции Сталина. После того как Сталин инспирировал «Шахтинское дело» и «дело Промпартии», Бухарин, Рыков и Томский обвинили его в стремлении руководить через аппарат ОГПУ и партии, нарушая принципы коллегиальности. В политбюро сложились две группировки — Сталина и Бухарина. Именно бухаринская фракция и получила от Сталина эпитет «правые». На октябрьском пленуме Московского Комитета партии в, 1928 году Мартемьян Рютин, в то время секретарь Краснопресненского райкома, прямо обвинил Сталина в том, что «правый уклон» — его собственная выдумка в целях расправы с неугодными членами политбюро.
Сделав ставку на люмпенов и умело опираясь на ставленников в различных эшелонах партийной иерархии, Сталин сумел реализовать свои властные амбиции. По мнению Абдурахмана Авторханова, Сталин превзошел Ленина, потому что сумел создать партию в партии. Психология «вождизма», начиная со времен Ленина, все глубже проникала в общественное сознание. Постепенно этому начинает даваться теоретическое обоснование. Так, в работе Ф. Сулковского «Вожди в истории» (1928) говорилось, что «вожди необходимы рабочему классу» и что партией руководит сейчас «коллектив вождей и кандидатов в вожди».
Хрущев появляется в Промакадемии как раз в разгар борьбы с «правыми». В своих мемуарах он много рассказывает об этом, с достоинством подчеркивая, что всегда стоял за «генеральную линию партии». Именно в 1929 году начинается великий сталинский «перелом». Сталин «успешно» завершил начатое Лениным дело, попутно уничтожив всех потенциальных соперников в борьбе за власть. К своему 50-летию (декабрь 1929 года) Сталин вытеснил из политбюро всех, с кем он начинал свою деятельность: Льва Троцкого, Льва Каменева (Розенфельда), Григория Зиновьева (Апфельбаума), Николая Бухарина и других. По отлаженной им иерархической лестнице наверх поднималось новое поколение «вождей», а личности загонялись в щели маргинального существования.
Академия была создана по инициативе Сталина, и он шефствовал над ней — ведь она носила его имя. Академия пользовалась многими привилегиями: снабжение из специального распределителя, обслуживание лечебно-санитарного управления Кремля, персональные путевки на отдых, денежные субсидии во время отпуска, отдельные квартиры или комнаты, месячное содержание. Видимо, тогда Сталин и обратил внимание на Хрущева.
В Промакадемии Хрущев ведет активную борьбу с «правыми», которые возглавляли ее парторганизацию и поддерживали Бухарина, Угланова, Рыкова «против Сталина и против Центрального Комитета партии», как вспоминал позднее Хрущев. Происходящее в академии нередко напоминало «театр абсурда», однако даже спустя много лет, рассказывая о тех временах в своих мемуарах, Хрущев воспринимал все это абсолютно серьезно.
Газета «Правда» часто выступала против «правых», и после каждого ее выступления в академии созывалось партийное собрание и переизбиралось партбюро. Однажды в течение целого дня из-за острых споров по каждой кандидатуре не смогли избрать даже президиум партийного собрания, и оно открылось только на следующий день. Сам Хрущев был два или три раза провален, но в конце концов его избрали в президиум собрания, и он даже стал председательствовать.
С начала 1930 года в обстановке острой политической борьбы шла подготовка к XVI съезду партии. От парторганизации академии на Бауманскую партконференцию были избраны Сталин, Бухарин, Рыков и несколько делегатов из числа слушателей академии. Однако часть коммунистов академии, в том числе и Хрущев, расценили это как попытку протащить «правых» — Бухарина и Рыкова. На новом партийном собрании состав делегатов на районную партийную конференцию был пересмотрен, в итоге Бухарин и Рыков не прошли. Зато в число делегатов был избран Хрущев. А вскоре, в конце мая, он становится и секретарем парторганизации Промакадемии.
Впрочем, когда летом 1930 года состоялся XVI съезд партии, то Хрущев не был избран его делегатом. В мемуарах он так объясняет это: «Промышленная академия занимала нетвердую политическую позицию, и при выборах на съезд моя кандидатура не была выдвинута: во-первых, я был новый человек, неизвестный Московской парторганизации; во-вторых,
Слова эти выдают его обиду даже спустя много лет. Однако тут же Хрущев с удовлетворением пишет, что сумел получить гостевой билет на съезд и слушал отчетный доклад Сталина.
Став секретарем парторганизации Промакадемии, Хрущев с присущей ему энергией взялся за дело. Главным для него было одно — борьба с «правыми», повышение «бдительности и боевитости». Нередко заседания партбюро и даже партийные собрания целиком были посвящены персональным делам коммунистов. Видимо, работа — шла успешно, поскольку в ноябре 1930 года, выступая на партийном собрании Промакадемии, Хрущев заявил, что с «болотом» покончено. Под «болотом» он подразумевал коммунистов, которые не проявляли должной активности в борьбе с «правыми».
Дмитрий Шепилов в своих воспоминаниях свидетельствует, что звезда Хрущева начала восходить на политическом небосклоне Москвы в начале 30-х годов. Говорили, что из Донбасса на ученье в Промакадемию прибыл шахтер. Учиться в академии он не стал, а перешел на партийную работу. Насчет общей и политической грамотности у него не ахти, но мужик он простой и сообразительный.
Когда в 1930-м году верный сторонник Сталина Лазарь Каганович становится первым секретарем Московского Комитета партии, то вскоре начинается и головокружительная партийная карьера Никиты Хрущева, который, так и не закончив обучения в Промышленной академии, избирается в январе 1935 года первым секретарем Бауманского райкома партии столицы. Спустя шесть месяцев Хрущев был переброшен на укрепление Краснопресненской партийной организации.
Рой Медведев утверждает, что Хрущев сменил на посту первого секретаря райкома Мартемьяна Рютина, однако известно, что тот был снят еще в октябре 1928 года. Позднее, в 1937 году Рютин будет расстрелян.
Похоже, что и здесь Хрущев проявил себя верным сталинцем. На состоявшейся вскоре районной партийной конференции некоторые выступающие говорили, что «с помощью нового руководства в лице т. Хрущева были достигнуты колоссальные победы, произведена подлинно «большевистская перестройка».
В январе 1932 года Хрущев избирается вторым секретарем московского городского комитета партии и становится правой рукой Кагановича. В 1933 году Хрущев вдобавок к этой должности избирается и вторым секретарем московского обкома партии. Тогда же он знакомится с Георгием Маленковым, в то время малоприметным партийным функционером, приход которого в МК ВКП(б) совпал с волной борьбы против «правых». I Маленков работал в областном комитете партии с 1930 по 1934 год, являясь вначале заведующим агитационно-массовым, а затем, с февраля 1932 года, — организационно-инструкторским отделом.
В эти годы Хрущев знакомится и активно сотрудничает с Николаем Булганиным, который вначале был директором электрозавода в Бауманском районе, а затем — председателем Моссовета. Хрущев относился к нему с уважением, однако позднее изменил свое мнение о нем: «Булганин — очень поверхностный, легковесный человек. Он не влезал глубоко в хозяйство, а в вопросах политики мог считаться даже аполитичным, никогда не жил бурной политической жизнью».
Хрущев, в отличие от многих тогдашних руководителей, предпочитал не засиживаться в кабинетах, а работать с людьми на местах. Настойчивый и энергичный, общительный и любознательный, он словно бы «вываривался» в людской массе, что, по его собственному признанию, часто помогало. Однако формирующаяся система брала свое: у Хрущева, как и у других партийных руководителей, на первый план постепенно выдвигались не политико-воспитательные, а командно-волевые методы управления и воздействия.
Действовать Хрущеву приходилось в сложных, подчас экстремальных условиях. На основе набирающих щлу директивных методов управления экономикой и расширения сферы принудительного труда ужесточался политический режим Сталина, усиливался идеологический прессинг. Чтобы реализовать завышенные планы форсированного развития, необходимо было подхлестывать народ, преодолевать сопротивление недовольных, «разжигать» трудовой энтузиазм. Хрущеву, как и другим партийным, советским и хозяйственным руководителям, чтобы удержаться в своем кресле, приходилось работать буквально на износ, не щадя ни себя, ни других. Образцом подражания для него был «трудоголик» Каганович.
Одним из главных дел московского руководства в первой половине 30-х годов стало строительство метро. Вначале Хрущев этим не занимался, но затем Каганович поручил Хрущеву и Булганину контроль за ходом строительства. Он сказал Хрущеву:
— Со строительством метро дело обстоит плохо. Вам придется как бывшему шахтеру заниматься детальным наблюдением за ним. На первых порах, чтобы ознакомиться с ходом строительства, предлагаю вам бросить свою работу в горкоме партии. Сходите на какие-то метрошахты, а Булганин пойдет на другие. Побудьте там несколько дней и ночей, посмотрите на все, изучайте с тем, чтобы можно было руководить по существу и знать свое дело.
Однако Булганин вскоре простудился в метрошахте и заболел ишиасом. Вся нагрузка пришлась на Хрущева, который по сути дела стал единолично отвечать за ход строительства, постоянно отчитываясь перед Кагановичем.
Наряду со строительством метро началась реконструкция всей столицы. Хрущев вспоминал: «Москва того времени уже была крупным городом, но с довольно отсталым городским хозяйством: улицы неблагоустроены; не было должной канализации, водопровода и водостоков; мостовая, как правило, булыжная, да и булыга лежала не везде; транспорт в основном был конным». В городе развернулось широкомасштабное строительство. К сожалению, при этом было уничтожено немало ценных исторических памятников, в том числе храм Христа Спасителя, Красные ворота, Сухарева башня.
В 1934–1935 годах, когда окончательна упрочились Позиции Сталина, развернулась широкая кампания чистки руководящих кадровых работников. Тогда же на ведущие посты были назначены выдвиженцы Сталина — |Н. Хрущев, А. Жданов, Н. Ежов, А. Вышинский и другие. На XVII съезде партии в феврале 1934 года Хрущев избирается в состав Центрального Комитета, а ранее, в январе, он стал первым секретарем МГК партии.
В 1935 году Каганович был назначен наркомом путей сообщения, и Хрущев становится первым секретарем МК партии. Вскоре после этого на пленуме ЦК он избирается кандидатом в члены Политбюро. В том же году в честь завершения строительства первой очереди московского метро Хрущев был удостоен ордена Ленина. Это был его первый в жизни орден. А московский метрополитен получил имя Кагановича. Хрущев вспоминал позднее о своих встречах со Сталиным: «В тот период я довольно часто имел возможность непосредственно общаться со Сталиным, слушать его и получать от него прямые указания по тем или другим вопросам. Я был тогда буквально очарован Сталиным, его предупредительностью, его вниманием, его осведомленностью, его заботой, его обаятельностью и честно восхищался им».
Имеется немало свидетельств, что и Сталин с симпатией относился к Хрущеву. Уже в начале 30-х годов, когда будущий ниспровергатель культа начинал свою карьеру московского партийного вождя, Сталин часто приглашал его вместе с Булганиным на семейные обеды: «Приходите обедать, отцы города». Хрущев вспоминает, что посещение домашних обедов у Сталина было особенно приятным, пока жила Надежда Сергеевна Аллилуева. Сталин часто шутил, а поскольку Хрущев, по собственному признанию, его боготворил, то любая, шутка вождя казалась ему необыкновенной: шутит «человек не от мира сего».
Вполне возможно, что Хрущеву удалось уцелеть в «мясорубке» второй половины 30-х годов во многом благодаря хорошему отношению к нему Сталина. Р. Медведев допускает, что в симпатии Сталина к Хрущеву играла роль не только энергия и лояльность, но и рост Никиты Сергеевича. Сталин не любил высоких людей, а Хрущев был еще ниже ростом, чем сам «вождь».
В мемуарах Хрущев с удовлетворением вспоминает, что он считался неплохим оратором. Выступал обычно без готового текста, даже чаще всего и без конспекта. Читать доклады он начал позднее, «когда стал уже большим начальником: все очень ответственно, сказанное поправить трудно». Выступая с докладом на собрании партийного актива в августе 1936 года, Хрущев яростно обличал «врагов народа» — Зиновьева и Каменева:
«Товарищ Сталин, его острый ленинский глаз, как во всем строительстве, всегда метко указывает пути нашей партии, указывая уголки, откуда могут выползти гады. Надо расстрелять не только этих мерзавцев, но и Троцкий тоже подлежит расстрелу».
Ни одно из его выступлений не обходилось без славословий в адрес Сталина. Это Хрущев делал особенно виртуозно. Один из участников VIII Всесоюзного съезда Советов (1936 год) вспоминал: «Особенно выделяется славословие Хрущева. Все его длинное выступление, вернее, чтение, пронизано явным заискиванием. Даже тов. Сталин, слушая его, все время хмурится. В речи Хрущева склонялось имя Сталина много больше полсотни раз. Это становилось неприятным».
Шипилов вспоминает, как он впервые услышал Хрущева: «Хрущев вышел к трибуне, сопровождаемый всеобщими аплодисментами. Он начал свое выступление. Видимо, тогда он еще не был так натренирован в ораторстве, как в годы будущего премьерства: говорил запинаясь, с большими паузами и повторениями одних и тех же слов. Правда, когда он разгорячился, речь пошла бойчее, но речевых огрехов оставалось много. О чем он говорил — сказать трудно. Обо всем, что попадалось под руку. Эта черта его речей сохранилась и в будущем… Все смеялись. И всем нравилось. Правда, произносил он многие слова неправильно: средства, сицилизмь… Но говорил красочно. Речь пересыпал шутками-прибаутками. И как-то хотелось не замечать огрехов в его речи».
Поделиться книгой: