Помоги проекту - поделись книгой:
4. О качествах миссионера, о смирении (и пример смирения)
Уже ли же никогда Господь не пошлет настоящего миссионера в Японию? <…> Какие качества д[олжны] б[ыть] настоящего миссионера? Да прежде всего смирение. Приедет он смиренным, незаметным, молчаливым. «Что и как здесь? Научите, пожалуйста», – да в год, много в два, овладеет языком, завоюет симпатии всех христиан, войдет в течение всех дел по Миссии, все узнает внутри и вне; при всем этом ни на волос не будет в нем заметно усилие проявиться, дать себя заметить. Он будет, напротив, везде устраняться, стушевываться, «Я, мол, только учусь», – но сила будет говорить сама за себя и будет возбуждать к себе доверие и симпатии. <…> И глядь, миссионер, сам по скромности не замечая того, оказывается центром, около которого вращается все, сила из него истекает и вращает все, и придает жизнь и быстрое движение всему. Много можно бы пофантазировать, да где он? Будет ли когда? <…> Асам ты отчего не таким [?]? Куда нам!
5. О несении Креста. О благодати Божией, по молитве даруемой несущим свой крест
<…> Да разве Христос обещал нам что-то другое кроме креста в сей жизни? Итак – что же смущаться и робеть? <…>
(Из речи катехизаторам.) Все вы, когда выходите из школы, – ревностны. Отчего? Благодать, призываемая вашим желанием, возбуждает вас и дает огонь; кроме того, смирение еще есть в вас, которое и не мешает действовать благодати. Что же значит, что, послужа, вы слабеете? Дух угасили, обеднили, а иногда и выродились, – благодать и оставила вас. «Духа не угашайте», – вот средство, ревность не ослабляйте. Скажете – трудно? А вы хотите только легкого труда, хотите пряников всегда по-детски, не хотите взрослой пищи, хотите широкого пути, а указанный Спасителем узкий путь вам не по вкусу, – а крест нести и за Спасителем идти не нравится. Если окончательно так, то лучше не служить. Но ведь не так? А просто слабость? <…> Говорят – надоедает, но разве надоедает матери всегда одинаково кормить детей или учителю? Что ж, иногда и почувствуешь усталость, – так средство здесь же, около тебя… мысленно призови помощь благодати… и бодрость с тобой. Вы видали ли, чтобы я без улыбки входил в класс или на кафедру? А разве мне тоже не надоедает всегда одно и то же? Так на что же молитва? «Проси и дастся, толки – отверзется», – разве пустые слова? Что же не просите? Что не употребляете силы, которая с вами и при вас? <…> Что до учености, то не придаст она силы, а уменьшит, ибо развлечет, оттянет много мыслей, сердца – на предметы мирские. <…> Ученость совсем не нужна для успеха проповеди. Кому нужна вера, тот возьмет от вас веру и не станет требовать науки, зная, что для этого есть другие источники: и вы, преподавая одну веру, будете сильнее, сосредоточеннее, сердечнее. Между Апостолами один Павел был учен, и того назвали сумасшедшим за ученость. Невелика корысть [?]! И недаром это написано, а в поучение нам. Но Апостолы были облагодатствованы? Так будьте и вы! Благодать открыта и для вас. Вам нужно только ясно усвоить вероучение, – нужно также знать отличие и превосходство Православия над инославием. <…>
Если бы предстояло претерпеть за Христа 3 секунды невообразимо лютых мучений, разве не согласился бы (разумеется, испрося помощи Самого Христа)? А если бы эти мучения разбавлены были на 3 минуты, причем лютость их соразмерно уменьшилась бы, будто отказался бы? Если бы разбавлены были мучения на 3 часа, разве бежал бы? Если бы на 3 дня, на 3 месяца, на 3 года, на 30 лет, – причем в той же соразмерности убавляема была и мучительность их, так что тридцатилетнее мучение было бы просто то, что называется трудностями житейскими, – разве отрекся бы Христа? – Вот же однако отрекаюсь! От многих трудностей отрекаюсь! От повреждения своих страстей, от труда изучения письменного японского языка, от сочинения апологет[ических] статей, от писем [окружающих] и проч. – Помоги же, Боже! Избави от Петрова отречения! <…>
6. О переводах богослужебных книг
Печатается Псалтирь. Что дальше переводить? Думал было Требник и Служебник, но оставить сие и иметь в памяти, что через три года будет готов Храм, стало быть богослужение д[олжно] б[ыть] правильное, как вообще в Православном Храме; для сего же нужно: в три года приготовить: Постную Триодь, Цветную Триодь (обе вместе составляют треть годового Богослужения); Праздничную Минею и Общую Минею. После этого уже можно и должно перевести Требник и Служебник. <…> Сии последние, какие бы ни были, в обращении уже есть, и поправить – не составляет большого [нрзб], а Триодей и Миней – и в помине нет. Итак, не сбиваясь с толку никакими соображениями, впредь вести вышеуказанный порядок переводов.
Затем, к тому времени, как будет готов Храм, нужно приготовить и храмовое (соборное) духовенство. <…> Пишется сие красными чернилами, чтоб не забыть сих двух предметов – Богосл[овских] книг и духовенства, а всегда иметь их в виду, ибо касательно особенно последнего – не знаешь, где потеряешь, где найдешь.
7. Об Апостольской миссии. О миссии как деле всей Церкви
<… > Придет время: образованные умы, ныне служащие инославию, сами же разнесут его по клочкам как ложь, а наши невежественные умы православные – разовьются и отразят весь блеск Православия, и пойдет оно волнами света по лицу Земли – не облаками и тучей. Вместо катол[ического] рабства узнают люди подчинение истине, вместо [протестантского] своеволия возлюбят свободу. <… > Мир принадлежит истине, а не лжи, истина же в Православии, но нужно, чтобы истина постепенно овладела миром: скороспелое и насильственное завоевание непрочно. [Православное] Миссионерство должно быть делом всей Русской Церкви, – не Papal Board of Missions и т. и. мелких движений. Но нужно, чтобы в сознание Русской Церкви вошла обязанность Миссионерства.
О Миссии в Европе
Бедные протестанты: вечно они вздорят между собой и никак не могут прийти к соглашению, при всем своем [добровольном] желании того: предмет спора все один и тот же. Законно ли и угодно Богу было их разделение на секты или нет? Слова о «единстве» своем, которого никак не могут открыть, при всей своей изобретательности. <…> Но не виноваты они в своем заблуждении – не их оно, а унаследованное от их матери [католической] Церкви. И жаль их, бедных. Но кто же должен прийти к ним на помощь? Ибо и к ним относится пророчество Спасителя, что «некогда Петр обратится», – они плоть от плоти Церкви, считающей себя по преимуществу Петровою. Кто как не Православная Церковь? И пора ей выйти из страдательного положения. Она – мать детей Божиих, – что же она смотрит равнодушно, как дети блуждают по дебрям и делаются добычею диких зверей? Или бессильна она? Нет, теперь уже нельзя этого сказать о ней. Ну что, напр[имер], делают все заграничные наши священники? Кое-кто делает нечто весьма малое, а в совокупности – ничтожное… но в большинстве – ничего. Отчего бы не назначить им обязательного дела миссионерского? На первый раз, напр[имер], перевести нашу лучшую богослов [скую] литературу на английский, французский и немецкий языки. Так дана будет возможность всем желающим за границею знакомиться с [Православной] Церковью. Потом – изучить основательно религиозное состояние стран… все богословские вопросы – со всех сторон и подготовиться разбирать и опровергать их. Когда это будет сделано, т. е. литература и люди подготовлены, тогда открыть Собор – не Вселенский (куда, у нас его боятся как Бог весть чего!), а конференцию, на которую и пригласить всех желающих единения катол[иков] и протестантов. Последних, конечно, множество найдется. В основание совещаний положить, что национальности не затрагиваются (ибо гордость мешает Западу больше всего). <…>
Можно быть уверенным в том, что немалое число протест[антов]… присоединится к Православию. А тогда уже будет легче: свои своих скорее убедят и привлекут. Через лет 7–8 повторить конференцию и т. д., и всякий раз, конечно, православный невод будет вытаскивать немало рыбы, – это и будет настоящее служение «соединению всех» – о чем мы всегда молимся. Чего проще и легче? <… > Кому [политические] препятствия помешают быть на Соборе – Бог с ними; в следующий раз милости просим. Да что смотреть на политику в этом деле? Как сказал Гамалиил: «Если это было от Бога, то ничем не помешаешь ему». А это разве не от Бога?
О Миссии в Америке
Этакое несчастье! Сегодня в храме плотник Хирата, 30 лет, из деревни Симабура… из разбиравших подставки, оборвался по неосторожности и убился до смерти, упав на кирпичный помост под аркой (с север[ной] стороны). У бедного остались жена и трое детей. Товарищи его, положив труп на сколоченные доски, унесли домой. Быть может, из детей кто будет годен в одну из наших школ. Хоть бы этим помочь. Грустно!
Из Сан-Франциско некто Ск. Джефферс принес письмо и фотографии от преосв. Владимира. Сослуживцев и школьников у него много. Можно много добра сделать. Дай Бог ему! Невыразимо приятно будет, если в Америке станет на ноги наша Церковь. Сколько бы борющихся теперь в войнах протестантства нашли мирное убежище в ней! Впрочем, такие сочувствующие, как Джефферс, – не в счет, – дальше слов не идут.
Молитвенная поддержка Апостолов и равноапостольных
Гулял в Уено, в моей любимой тихой широкой аллее; изредка только прохожие прерывают течение мыслей; а шум верхушек почтенных сосен или разом брызнувший сноп лучей на прогалинах… такие успокаивающие и светлые мысли навевают. В прошлом и позапрошлом году почти в это время (в [Рождественский] отдых) там же гулял, – и почти те же мысли, то же настроение; от той же апатии и уныния старался отделаться. Ныне что за уныние все эти дни, навеянное письмом Победоносцева. <…> Прогулка изгнала сплин. Но надолго ли? Я, кажется, все больше и больше теряю душевную упругость. Положил на этот раз следующее: 1. Молиться всегда, не в пост только, молитвой св. Ефрема: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния…» Боже, помоги! И без того я один на Миссии, а уныние и последнего отнимает от дела Божия! Праздность – вследствие уныния – как она вредна и для Миссии, и для меня же самого – расслабляя и без того слабую душу! И что приятного в праздности? Ну вот вчера – отдыхал от занятий, читал, – думал успокоиться нервами; разве чувствовал удовольствие? Чувство человека на приятной лужайке, но с загрязненными сапогами. <…> 2. Стараться приобрести «кротость», которой у меня решительно нет… Поступаться нравом своим в пользу любви и кротости, которые суть благое иго, даруемое Спасителем. 3. <…> Стараться поскорее закончить постройку собора. <…>4. Завтра – ежедневно, несмотря ни на какие дни, вставать в 3 часа, – ложиться между 10-ю – 11 час., и после обеда не отдыхать, а если сон станет очень клонить, прилечь на 1/4 часа. Помоги, Ап[остоле] Павле…! Помогите и вы, свв. братья Кирилл и Мефодий, житие которых проф. Малышевского только что прочитал!
8. Об ответственности за Богом данную для Миссии страну
Однако же, если спокойно рассудить, то и не очень я могу винить себя… как выше сказано. Как я уехал сюда в 1860 г.? Самое благонамеренное и какое-то неудержимое желание служить Церкви… – неудержимое, говорю, ибо все-все до единого кругом удерживали от этого шага (собственно, от монашества, ибо тогда было время самое антимонашеское).<…> Дальше, кто до сих пор держал в Японии? Тоже не самолюбие, не желание самоугождения. <…> С самого приезда в Японию до сих пор я не помню времени, когда не считал бы себя счастливым, если бы что хоть против воли моей вызвало меня из Японии. Но сам никогда не мог и теперь не могу уехать. Отчего? Да ужасаюсь греха пред Богом – самоволия. Бросить пост, когда нет причин к тому, а причин нет, всегда есть некоторое движение вперед – значит, что-то толкает вперед – также, как (только более скоро) толкнуло в Академии. <…> Уйти, вот хоть бы теперь, когда давит дума – не бесполезны ли все траты? Но кто же мне скажет, что действительно бесполезны? Быть может, если не здесь полезны, то в России? Кто знает, какую нравственную пользу приносит Миссия одним своим существованием? Материальные расходы… Если подумать, что ежегодно миллионы текут из России в Европу на прихоти моды, то можно и не так мрачно смотреть на миссийские расходы.
Здесь же и о Миссии в Японии (к разделу 3)
Недавно… кончился собор здесь. На нем и после него до сих пор, сколько я страдал, Боже упаси! Церковь приводит в отчаяние. Кажется по временам, что ничего ровно, кроме пены, – дунуть – и все исчезло… <…> Как я счастлив был бы, если бы какое-либо не зависящее от меня обстоятельство вызвало меня из Японии и обратило на другой путь службы! Самому же бросить Японию страшно; не людей страшно, – хоть и совестно было бы, несказанно совестно сказать в России: «напрасно вы надеялись на Яп[онскую] Миссию – ничего из нее не вышло, – только деньги истрачены», но Божьего Суда страшно; что-то еще невольно удерживает в Японии, быть может, это тридцатилетний навык, а быть может, и воля Божия. В первом случае уехать из Японии было бы хорошо, – но кто же поручится, что это не последнее?
Так или иначе, но выехать самопроизвольно отсюда я считаю для себя так же невозможным нравственно, как если бы ангел с огненным мечом стоял на пороге Японии и преграждал мне выход. Итак, нужно мириться с жизнью и деятельностью здесь. Но как же помириться? Сегодня я опять был в Уено, в моей аллее-советнице, и вернулся оттуда несколько успокоенным и с просиявшим взглядом. Япония – страна, очевидно, приготовленная Промыслом к принятию христианства. Высший класс здесь, правда, погружен в туман земных удовольствий, не видит нужды ни в какой религии; средний – уже лучше – считает религию нужною, по крайней мере, – как средство управления народом и т. п., – но низший, простой класс народа прямо и просто считает религию необходимою душевною потребностью, – и потому или еще от сердца держится буддизма, или, почуяв недостаточность его – льнет к христианству. Итак – христианство сюда непременно должно войти. Какое же? А кто предскажет это? Систематичности от Яп[онского] народа ждать нельзя – он изменчив, как струя воздуха. Давно ли, [например], ликовали все, что пересмотр трактатов успешно сделан с Америкою и Германиею, – а теперь почти все поголовно против пересмотра трактатов. Нет, – протестанство забирает силу благодаря массе миссионеров и средств, – но кто же поручится, что волна эта… будет идти поступательно, а не отбросит ее какое-нибудь неожиданное обстоятельство назад? Кроме изменчивости, еще черта Яп[онского] народа – послушность влияниям Правительства. Кто же уверит, что тут же через какие-нибудь 5–6 лет не произойдут такие политические комбинации, что Яп[онское] Правительство найдет полезным прильнуть к России, наподобие того, как теперь льнет к Германии и Англии, – и не даст чрез то толчок народу хлынуть к Православию? В руце Божией жребий народов; ныне жребий России и Японии – далеко друг от друга, но – одним сотрясением длани – они могут очутиться одно возле другого, другие же отброшенными в стороны далеко. Итак, нужно отдаться на Волю Божию. Или же нет совсем признаков благоволения Божиего к Православию здесь? Этого, по совести, я не могу сказать; напротив, во многих обстоятельствах почти наглядно является это Благоволение… Терпеть же дальше и стоять крепко на вверенном посту! По течению или ветру и бездушная лодка плывет, без бури и ветра и гнилой столб стоит. Но против течения или без попутного ветра может плыть только человек – от бури не упасть может только [нрзб], имеющее в себе устойчивость. Ленивы мы! Богом данных сил не хотим двинуть – оттого и падаем, нужно чтобы тащили и радовали нас благоприятные обстоятельства, тогда мы… плывем: «мы-де!» Еадко! Пусть и целые церкви отпадают, катехизаторы уходят, священники гниют, – стоять и работать бодро, не обращая ни на что внимания, – не давая себе падать, уходить в уныние, гнить без деятельности, – то и будет подчинение воле Божией, – а там, что ей угодно! Итак, Господи, дай же и никогда не отнимай от меня мир и бодрость! Дай быть Твоим верным рабом! Жаждет сего душа моя, – только не может без Твоей помощи!
9. О противостоянии с врагом рода человеческого (еще об этом см. выше 1/13 Января 1872)
«Церковь в упадке», – Савабе клевещет. Не в упадке – она и не поднималась высоко, чтобы упасть, а слаба как дитя, как юное деревце. И они… бьют еще это дитя, ломают ветви малого слабого деревца, – а сами кричат – в упадке! Что за ослепление! Видно, что враг рода человеческого начал свою борьбу и против Церкви, как ни слаба она. Подкрепи ее Бог!
Приложение 4
Равноапостольный преподобномученик Косма Этолийский (память 24 августа н. ст., † 1799)
Сщмчященномученик Косма Этолийский – один из величайших святых нового времени. Он сыграл выдающуюся роль в духовном и национальном возрождении Балкан, находившихся под властью турок. Апостольский подвиг св. Космы, которым была охвачена практически вся территория Константинопольского Патриархата, послужил духовной основой успеха восстания 1821 года, принесшего греческому народу освобождение от многовекового турецкого господства.
Имя его стало легендой. В семидесятых годах XIX века один афинский журнал рассказал о том, как некий писатель посетил приют для престарелых в Янине и спросил столетнего старика, что из всего услышанного и увиденного им за его долгую жизнь произвело на него самое яркое впечатление. И старик ответил: «Когда я немного послушал проповедь отца Космы и поцеловал его руку».
Косма, был родом из маленькой этолийской[239] деревушки, именуемой Великое Древо. Он учился в процветавшей тогда Ватопедской школе. На Афоне юноша был пострижен в монахи, затем рукоположен в иеромонаха. После 20 лет монашеских подвигов, получив вести о том, что ежедневно повсюду, и особенно в Македонии, Эпире и Албании, православные христиане принимают ислам, св. Косма покинул Святую Гору и, по благословению Константинопольского Патриарха Серафима II (1757–1761), отправился проповедовать Евангелие. Было ему тогда около 45 лет.
Святой Косма был послан на проповедь в эпоху, когда порабощенному греческому народу грозила опасность полной исламизации. Благодаря его трудам, в Албании (в частности, в Северном Эпире) более двухсот тысяч человек остались верными Православию[240].
Фундаментальное образование, полученное св. Космой, позволяло ему легко находить общий язык с любой аудиторией. Он хорошо знал Священное Писание и Священное Предание, мировую и греческую историю, прекрасно владел ораторским искусством и несколькими иностранными языками. Воспитанный в простой семье, он прекрасно понимал нужды народа, а детальное знание современной ему ситуации в Греции и фундаментальное Афонское образование позволяли ему давать действенные советы по разрешению самых сложных проблем[241]. При этом свою веру прп. Косма проповедовал с удивительной простотой, говорил так, что его мог понять даже ребенок.
С преподобным Космой всегда было около 40–50 священников. Когда он намеревался направиться из одного места в другое, собором священников совершалось всенощное бдение со множеством зажженных свечей, которые св. Косма раздавал народу. Для этого у него были специально изготовлены деревянные свещницы, вмещающие по сто свечей каждая (он разбирал их и уносил с собой). По окончании всенощного бдения св. Косма произносил проповедь. Вечерами, по распоряжению святого, для верующих (за ним следовало две-три тысячи чело век) выносили на дорогу множество мешков с хлебом и котлов с вареной пшеницей.
Святой Косма обошел почти все Додеканесские острова, затем направился проповедовать в Фессалоники и Верию. Обойдя почти всю Македонию, он подошел к пределам Химарры, Акарнании, Этолии, дошел до Арты и Превезы, оттуда отплыл во Святую Мавру и на Кефалинию.
Святой Косма не довольствовался проповедями, обращенными к тысячам слушателей, но учил, сколько мог, и каждого человека в отдельности. Во время своих апостольских путешествий св. Косма заводил беседы с людьми из разных сословий и даже с иноверцами с одной-единственной целью – просветить и спасти всякую душу.
Во дворцах турецких беев и пашей служили кормилицами и нянями христианки. Они находились в опасности быть соблазненными, и святой Косма смог убедить многих турок удалить от себя этих женщин. Он говорил туркам, что осквернением себя связью с женщинами чужой веры они навлекут на свой род гнев небес, и он будет стерт с лица земли. А христианам он внушал, что их женам не подобает вскармливать турецких детей, чтобы не пострадать подобно курице из басни Эзопа, высидевшей яйца змеи. По словам историка Зотоса-Молоттоса, автора «Словаря всех святых», благодаря святому Косме 1500 кормилиц и нянь-христианок, служивших во дворцах пашей и беев, были освобождены и благодарили за это святого.
Состоятельные люди под влиянием проповеди святого Космы начинали творить дела милосердия. В большинстве селений Эпира, Македонии и Албании не было купелей для Крещения. Косма убедил своих богатых соотечественников из Константинополя, Янины и других городов Греции пожертвовать средства на них, и в эти селения было отправлено более четырех тысяч медных купелей. Косма просил состоятельных людей закупать святоотеческие книги и сборники христианских поучений, четки, нательные крестики, платки. Книги он раздавал в дар тем, кто был грамотен, или тому, кто обещал научиться читать; платки же – более сорока тысяч – дарил женщинам, чтобы они покрывали ими свои головы. Четки и крестики – более пятисот тысяч – давал простому народу, чтобы он молился о прощении грехов людей, пожертвовавших эти подарки.
Святой Косма также заботился о сиротах, во множестве бродивших по улицам городов и сел, призывал христиан из зажиточных семей или бездетных взять одного или двоих осиротевших детей.
Преподобномученик много говорил о значении образования и о воспитании нового поколения, которое впоследствии совершило восстание 1821 года. Благодаря святому Косме было основано двести десять бесплатных греческих школ, а также начала действовать тысяча других начальных школ, в которых греческие дети обучались чтению и письму. Дети учились читать по Священному Писанию, и таким образом укреплялись в вере и благочестии, наставлялись в добродетельной жизни[242].
Образовательная система, созданная св. Космой, не рухнула после его смерти, так как была очень тщательно продумана. Святой Косма не просто основывал школы, он обеспечивал их преподавателями и финансовыми средствами. Их будущее было обеспечено и созданием высших педагогических учебных заведений. Одним из ключевых моментов образовательной системы св. Космы был всеобщий и бесплатный характер обучения. Всеобщее образование должно было избавить нацию от социальных предрассудков, отменить привилегированное положение состоятельных слоев в сравнении с малообеспеченными и малообразованными. Впоследствии это обеспечило всеобщий характер борьбы за освобождение Греции. Обучаясь в общих школах, греки смогли увидеть: то, что их объединяет, гораздо более значимо, чем разделяющие их материальные и социальные преграды.
По замыслу св. Космы, школы должны были стать не только местом обучения детей, но и центрами общественной и культурной жизни всего местного населения[243]. Громадные средства, которые требовались для создания школ, были собраны из пожертвований богатых христиан.
Косма учил народ трудиться, призывал в поте лица возделывать землю, в особенности же сажать деревья. Благодаря настоятельным советам святого, тысячи диких деревьев были привиты и стали приносить плоды.
Причин столь сильного воздействия преподобного Космы на души людей нельзя понять в полной мере, если не принять во внимание того, что значительно способствовало удивительному успеху всей его апостольской деятельности, о чем упоминается в конце Евангелия от Марка: «А они пошли и проповедовали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями» (Мк.16.20). И проповедь святого Космы сопровождали чудесные знамения. Ибо он обладал не только божественным даром слова, но и дарами чудотворения и прозрения грядущего. Почти все пророчества св. Космы, передаваемые из уст в уста, сохранились до наших дней. Множество пророчеств святого сбылось, остальные ждут своего часа[244].
Когда церковь не могла вместить огромного количества народа, святой проповедовал на открытом воздухе. Обычно он просил прежде всего сделать большой деревянный крест и водрузить его там, где намеревался остановиться для поучения. Потом, прислонив к древу креста скамью в форме кафедры и, поднявшись на нее, учил народ. После поучения он разбирал эту скамью и переносил ее с собою туда, куда направлялся. А крест оставался на память о его проповеди.
На тех местах, где были воздвигнуты эти кресты, Господь совершал многие чудеса. Посреди рыночной площади в Аргостолионе (город на острове Кефалиния), где святой поставил такой крест, чудесным образом забил источник воды. Около Фанари, в местности, называемой Лакуриси, один местный турецкий начальник, взял крест, который, по своему обыкновению, оставил святой Косма, и принес к себе домой, чтобы сделать подпорки для деревянной кровати. Но внезапно он упал и долго катался по земле с пеной у рта. Потом он пришел в себя и понял, что его постиг гнев Божий за дерзость. Турок отнес крест и установил на том месте, где он был прежде, и каждый день приходил и прикладывался к нему с благоговением.
Своею проповедью святой Косма добился упразднения базаров по воскресным дням и перенесения торговли на субботу, к великому недовольству иудеев. Он учил христиан по воскресным дням ходить в церковь на Божественную Литургию и внимать слову Божию. А тех, кто ему не повиновался в этом, Господь наказывал. Так, в месте под названием Халкиадес, у одного торговца из-за того, что он дерзнул торговать в воскресенье, тотчас же отсохла правая рука. Он испросил у святого прощения за свое прегрешение и вскоре исцелился.
Святой Косма не раз говорил, что призван на проповедь Евангелия Самим Иисусом Христом и за Него ему предстоит пролить свою кровь. Его пророчество сбылось.
Многие называли Коему человеком Божиим. К его учению прислушивались албанцы и некоторые доброжелательные турки. К святому Косме благоволил и сам Курт-паша, высший правитель Албании, имеющий резиденцию в Берате. Он не раз слушал речь Космы, сидя прямо перед ним. По приказанию Курт-паши была сделана и обшита бархатом кафедра, на которой проповедовал святой. Но, получив от иудеев из Янины значительную сумму денег (ок. 1,5 млн. долларов на совр. деньги), Курт-паша приказал убить святого.
Косма учил христиан подчиняться властям, которых им послал Бог, и сам имел обычай перед началом проповеди в новом месте испрашивать разрешение у местного архиерея и турецких властей, и таким образом проповедовал открыто.
Перед проповедью в одном албанском селении турецкие власти задержали Коему якобы для того, чтобы отвезти его за разрешением к Курт-паше. Утром Косме объявили приказ Курт-паши о его убиении. Святой с радостью принял этот приговор и, преклонив колена, стал благодарить и славить Бога. Палачи посадили Коему возле дерева и хотели связать ему руки. Но святой не позволил им сделать этого, говоря, что не будет сопротивляться, и сложил руки крестообразно. Затем турки накинули ему на шею веревку и задушили. Было ему шестьдесят пять лет. Так святой Косма сподобился получить от Господа двойной венец: и как равноапостольный, и как преподобномученик.
Святой Косма был похоронен в церкви Введения в селении Коликонтаси, при архиерейском правлении Иоасафа Велеградского, который сам лично присутствовал при погребении святого. Впоследствии над телом Космы был построен храм, освященный в его честь. Он был воздвигнут с помощью визиря Али-паши Тепеленского, которому прп. Косма предсказал победу над Курт-пашой и возвышение. Али-паша очень почитал преподобного Коему, и после исполнения пророчества он приказал построить монастырь и совершить перенесение мощей святого[245].
Тема 3
Мученики
Второй лик святых, который мы будем изучать, – это мученики. И по времени, и по своему «вкладу» в дело евангельской проповеди, они являются продолжателями свв. апостолов.
Мученичество – это одно из главных и неопровержимых доказательств истинности веры Христовой. Огромнейшее число христиан разного общественного положения, возраста, пола, национальностей жертвовало всем: имуществом, положением, семьей, самой жизнью, чтобы подтвердить незыблемость веры как всецелого сознания близости и соприсутствия Живого Бога, всецелой уверенности в том, что Христос воистину «смертию смерть попрал». Поэтому подвиг мученичества является центральным духовным явлением в христианстве и наиболее полным и всеобъемлющим выражением истинности евангельского благовестия.
Материалов по этой теме достаточно много. Публикуются подборки святоотеческих цитат о мученичестве, пишутся статьи и доклады, в которых делаются попытки дать богословское осмысление этого подвига. Наша задача – постараться систематизировать некоторые из таких материалов. Тема «Мученики» состоит из разделов:
1. Содержание подвига мученичества.
2. Обзор истории мученичества.
3. Почитание мучеников.
• Почитание мучеников в первые века христианства. Мученические акты и мартирологи.
• Канонизация новомучеников и исповедников Российских.
4. Приложения к теме: подробные сведения о мучениках, упоминаемых в лекционном курсе.
3.1. Содержание подвига мученичества
Мученики, как уже говорилось, являются древнейшим разрядом святых. В греческом языке их подвиг обозначается словом «мартир)иа» – «свидетельство» о каком-либо факте или событии в области права, истории или религии
Русский перевод этого слова как «мученичество» имеет особый смысловой оттенок –
В Новом Завете оно преимущественно означает мученическое
Полнота свидетельства об истине – в Личности и подвиге Господа Иисуса Христа, Который Сам сказал Пилату:
По Своем Вознесении Господь оставил во свидетельство о Себе святых апостолов:
Апостол Павел в книге Деяний называет свидетелем первомученика Стефана (Деян.22.20). С его подвига открывается новый период исповедания истинной веры, когда свидетельство о ней становится подлинным мученичеством. Окончательная трансформация смысла слов «свидетель» и «свидетельство» в «мученик» и «мученичество» происходит в Откровении св. Иоанна Богослова. Эту книгу вообще называют «книгой мучеников». В ней воздается слава мученикам, победившим диавола
Важно понять, что мученичество «отнюдь не было изобретением человеческим, или последствием одного человеческого произволения: оно было даром Божиим человечеству, и потому было сверхъестественно, как и святый апостол Павел сказал:
Свой сверхъестественный подвиг мученики не могли совершить без благодати Божией. «Первоначально предоставлялось им явить свое произволение; но по приятии ими первых мук, нисходила к ним помощь Свыше, соделывала для них муки и смерть за Христа вожделенными». Страдания за Христа становились для них началом вечных райских радостей[248].
Засвидетельствовав своей добровольной смертью за веру силу данной им благодати, превратившей страдания в радость, мученики тем самым свидетельствуют о победе Христа над смертью и о своем усыновлении Христу, т. е. о реальности Царствия Небесного, достигнутого ими в мученичестве[249]. Принятием страданий и смерти мученик утверждает, что царство смерти кончилось, и восторжествовала жизнь. Подвиг мученичества является доказательством самого главного положения христианства – победы Христа над смертью, Его воскресения из мертвых. Это свидетельство уверенности в превосходстве подлинной жизни во Христе и со Христом над жизнью этого мира, уверенности в том, что Христос воистину «смертию смерть попрал»[250]. В этом смысле «мученичество есть продолжение апостольского служения в мире» (В.В. Болотов). Вместе с тем мученичество – это последование Христу в Его искупительных страданиях[251].
Эти два аспекта мученичества в полной мере проявляются уже в подвиге первого христианского мученика, архидиакона Стефана. На суде синедриона он,
Мученичество не было только внешним следованием подвигу Христа. Святитель Игнатий подчеркивает, что мученики страдали «как члены Христа» и приводит пример подвига св. мученицы Фелицитаты. Накануне родов она за исповедание веры была заключена в темницу и там разрешилась от бремени. Во время трудных родов она не могла удержаться от крика, и один из стражей ей сказал: «Ты так кричишь теперь: что ж с тобою будет, когда тебя предадут зверям на снедение?». Святая мученица ответила ему: «Теперь страдаю я; но тогда Другой во мне будет страдать за меня, потому что я страдаю за Него»[253]. И Савлу, гонителю христиан, Господь говорит:
Страдания за веру воспринимались мучениками и как средство очищения своей греховности. Образцом покаяния ветхозаветных страдальцев является молитва благочестивых отроков в печи.
Мысль о мученичестве как средстве очищения грехов можно встретить также в послании к Римлянам сщмч. Игнатия Богоносца, написанном накануне его мученического подвига: «пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался
Еще один аспект мученического подвига – это его жертвенный характер, прообразом чего были ветхозаветные жертвы.
В первые века христианства именно мученичество более всего способствовало распространению Церкви, и в этом плане оно тоже является продолжением апостольского служения. «Плоть предающе ранам и горчайшыя муки терпяще, и нужную [насильственную. –
Поделиться книгой: