Избранницы Рахмана

Установившийся порядок дворцовой жизни был нерушим. Посольство страны Ал-Лат возложило дары к ногам магараджи Райпура. И пусть послам толмач вовсе не был нужен, но по чину Рахман должен был присутствовать на этом церемониальном акте. Вот только лицо магараджи, всегда такое радостное, сейчас украшала лишь протокольная улыбка. И Сейид сегодня впервые возвышался за троном магараджи. И его лицо улыбка не украшала вовсе. Лишь настороженный, как у волка, взгляд скользил по гостям из далекой страны.

Откланявшись, послы оставили дворец магараджи. И в этот миг Рахман понял, а скорее, даже почувствовал, что магараджа недомогает. Словно некая слабость не дает ему выпрямиться в немалый свой рост, расправить широкие плечи, расплыться в ослепительной улыбке.

Рахман вопросительно взглянул в глаза Сейиду, и тот едва заметно кивнул. Тревога холодком пробежала по спине юноши.

– Довольно! – усталым голосом проговорил магараджа. Он в изнеможении откинулся на подушки, и царедворцы стали поспешно покидать церемониальные покои.

Уже от самых дверей Сейид окликнул толмача. Рахман вернулся на свое место у ног магараджи и приготовился записывать. Но несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием владыки. Наконец магараджа заговорил:

– Рахман-толмач и ты, Сейид, мудрец и лекарь… Я послал за начальником тайного стола. Ибо сейчас мне нужен и ваш совет, и ваши молодые души.

– Мы все превратились в слух, о владыка.

В этот миг в покои вошел начальник тайного стола – высокий, сильный и жилистый мужчина, рожденный где-то далеко на севере. Его некогда белокурые волосы обильно посеребрила седина, но до сих пор этого человека опасались все – ибо ему, казалось, были доступны самые недоступные тайны страны, а о его силе ходили легенды.

– Достойнейшие мои подданные, мои друзья. Сегодня, как никогда, мне нужна ваша помощь.

Рахман лишь молча поклонился. И с удивлением услышал, что теперь в беседу вступил Сейид. Это было также необыкновенно, словно луна и солнце в один миг поменялись своими местами и путями в небесах.

– Братья мои, магарадже невместно говорить такие вещи, и потому его голосом сейчас буду я. Знайте же, что наш владыка серьезно болен. Сила покидает его, и, увы, я не знаю, как ее удержать. Это тем более непонятно, ибо сама причина недуга мне неизвестна. Как неизвестна она и нашему повелителю. Его окружает любящая семья, слуги неустанно проверяют его яства и воду. Даже его опочивальня никогда не остается пустой – особо доверенный слуга следит за тем, чтобы никто не мог причинить ни малейшего вреда магарадже там, где ему пристало вкушать отдохновение.

Магараджа кивал. И от этих молчаливых кивков сердце Рахмана наполнялось черной болью отчаяния. Сейид меж тем продолжал:

– Когда я понял, что одних моих усилий мало, я обратился к древней мудрости страны, коей мы имеем честь служить, преклоняя колени у трона нашего повелителя. Самый старый из знахарей пришел на мой призыв. Но увы, и он оказался бессилен побороть непонятную хворь магараджи. Лишь одно смог сказать древний старец – что помочь нам может не лекарь, а колдун, ибо силы нашего повелителя истощает темная магия…

«О Аллах милосердный! – пронеслось в голове у Рахмана. – Я могу поклясться своим добрым именем, что колдуна этого зовут Нагом… И это более чем странное имя для колдуна, ибо назваться именем презренного гада… невместно великому колдуну, о коем слышали все живущие под рукой Аллаха всесильного и всемилостивого…»

– Темная магия, мудрый Сейид? Так, быть может, следует начать с того, что разыскать не колдуна, который будет лечить владыку, а мага, который посмел оскорбить нашего повелителя?

– Он будет найден, благородный Сверре. Этим стража озаботилась в первую очередь. Нам же троим предстоит выполнить другое поручение.

– И мы его выполним, даже если это будет стоить нам жизни…

– О нет, мой друг, – ответил магараджа. Недолгий отдых позволил ему расправить плечи и сесть так, как подобает властелину немалых земель и богатств. – Здесь собрались именно те, кому я могу поручить невероятное, немыслимое, зная, что поручение мое будет выполнено, а смельчаки останутся живы и принесут мне то, за чем я их посылал. Ибо я верю, что силы ваши велики, а умения столь разнообразны…

Начальник тайного стола благодарно поклонился. Сверре был очень уверенным в себе человеком, но признание магараджи дорогого стоило.

– Достойнейшие! Ибо я без зазрения совести могу вас так называть. Поручение мое столь тяжко, а преграды, какие могут встретиться вам на дороге, так неожиданны, что я могу лишь нижайше просить вас принять мою просьбу.

Никогда прежде не слышал Рахман ничего подобного. И потому старался не упустить ни слова.

– Вам, о мои довереннейшие слуги, предстоит отправиться в горы, пасть ниц перед Нагом, магом и мудрецом. Он, надеюсь, сможет найти лекарство для меня. Ибо, боюсь, устранение злой магии не поможет мне восстановить силы. Если же и Наг-повелитель, ибо так его называют в народе, откажется помочь мне, возвращайтесь и примите мою жизнь.

Предупреждая слова Сверре, магараджа продолжил:

– Следует предусмотреть самый плохой исход. Но тем не менее я надеюсь на вас троих. Быть может, тебе, мой лазутчик, понадобится спутник… Найди человека неболтливого, отважного… Как ты сам. Но только одного. Ибо, боюсь, если в путешествие отправится целое посольство, тайна моего недомогания просочится за стены дворца.

– Но, господин, тебе придется ждать нас, быть может, не один месяц…

– Не беспокойся, добрый мой Сейид. Здесь, в этих стенах, я могу прождать вас долгие годы. Некогда мои предки нижайше просили у великих богов помощи, и те даровали им бессмертие в этих заколдованных стенах. Это не значит, что я буду здоров. Это значит лишь, что даже и немощным я буду влачить существование до самого мига вашего появления.

«Так вот какое странствие предстоит мне… Вот о чем мне говорил мир. Аллах милосердный, велика честь, которую оказывает мне повелитель. Но на кону слишком высокая ставка – жизнь властелина».

Словно услышав эти слова, магараджа взглянул прямо на Рахмана.

– Скажи мне, мой доверенный толмач, правда ли, что тебе дано удивительное умение – видеть мир куда более широко, чем это под силу обычному человеку?

– Да, мой повелитель, это так… Но откуда?..

– Ты хотел узнать, откуда это ведомо мне?

– Да, мой повелитель…

– Мой друг, это умение в какой-то мере присуще и мне. Оно сопровождает магараджей уже не одно столетие. И недавно, когда к моим ногам припадал с униженной просьбой об убежище вороватый визирь далекой страны Пунт, я услышал твои мысли. И твое отвращение, и твою насмешку. И, прости мне эти слова, даже твое желание дать ничтожному хорошего пинка.

Рахман склонил голову. Краска стыда залила его щеки. Конечно, ничего постыдного в его мыслях не было. Но, и с этим может согласиться любой, неприятно, когда твоя душа открыта, как развернутый свиток, где каждый может прочесть все, от первого до последнего слова.

– Ты прав, повелитель. Я обладаю таким умением, – юноша наконец нашел в себе силы заговорить.

– Но можешь ли ты управлять этим умением?

– О да, мой магараджа, могу.

«Тогда отвечай мне безмолвно. Ты ведь слышишь меня?»

«Слышу, господин. И более того, сейчас я слышу и твою боль…»

«Да будет так, мой мальчик!» – в мыслях магараджи было слышно удовольствие.

– Да будет так, – повторил властелин уже вслух. – Я узнал все, что мне надо. Рахман, мой доверенный толмач, отныне будет описывать мне все, что с вами произойдет. Быть может, я не смогу помочь вам, но хотя бы буду знать, что вы живы… А быть может, вовремя подсказанная хитрость сможет помочь вам… кто знает, как распорядятся боги…

Рахман поклонился. О, как он был сейчас благодарен тому факиру! Простые слова признания из уст магараджи были достойной платой за годы усердных упражнений. Они вознаградили юношу и вселили в его душу уверенность, заставив плечи гордо распрямиться.

Магараджа меж тем продолжал:

– Распоряжения своим слугам я отдам незамедлительно. Все будут знать, что трое, или четверо – если ты, Сверре, решишь искать себе помощника, – моих доверенных людей отправляются к самым границам княжества, дабы исполнить мою прихоть и привезти во дворец дочь горного племени, с самого ее рождения предназначенную мне в жены. Когда же вам откроется тайна моего выздоровления, вы, не медля ни мига, возвращаетесь сюда.

– Да, повелитель! Мы отдадим свои жизни ради твоей…

– Ох, суровый Сверре. Жизнь твоя принадлежит лишь тебе, и я не вправе требовать, чтобы ты жертвовал ею ради моего здоровья…

Гигант лишь молча поклонился, приложив руку к сердцу.

– Отправляйтесь, мои доверенные друзья. И я надеюсь услышать хорошие известия еще до того, как истечет эта луна.

Рахман вместе с Сейидом покинул церемониальные покои. Итак, теперь царевича ждало новое странствие. И чем оно завершится, не знал никто. Быть может, ведал лишь один Аллах всесильный и всемилостивый. Но и он сейчас предпочитал молчать.

Макама двенадцатая

Быстрые кони мчали посланников магараджи к горам. Где-то там, у самого подножия, прилепился караван-сарай – единственное прибежище для путников на многие дни пути вокруг. Молва говорила, что путь от караван-сарая до жилища предсказателя ШаррКана займет всего несколько часов.

– Но, мудрый проводник, зачем нам какой-то предсказатель ШаррКан? Ведь нам же нужен совсем иной маг?

Этот вопрос задал Сверре, начальник тайного стола, когда в неторопливом рассказе проводника-сикха впервые прозвучало имя предсказателя.

– Господин, но знаешь ли ты, кто такой Наг-повелитель?

– Мне известно лишь, почтеннейший, что имя этого мага священно для всех подданных магараджи. Известно мне и то, что нагами ваш народ называет змей. Но не думаю, что этот колдун действительно похож на змею, скорее, он взял себе такое имя, дабы принять избранные черты этого животного. У меня на родине мужчины часто называют себя Медведями или Волками, желая показать, что они так же бесконечно сильны или также вольны, как те, чье имя носят.

Проводник сдержанно улыбнулся. В словах Сверре-лазутчика, как его называли меж собой спутники, была логика. Хотя это была логика народа полуночного.

– Думаю, уважаемый, что ты весьма поразишься, познав истину. Я же могу лишь проводить вас четверых вверх, к жилищу предсказателя ШаррКана. Ибо без него Нага-повелителя вам не найти.

Проводник говорил о четверых, ибо Сверре по совету магараджи призвал четвертого спутника. Был это Тор, соплеменник лазутчика. Имя его, столь воинственное, вполне оправдывали и могучий рост, и невероятная сила. Сам же Сверре давно уже уверился в собачьей преданности Тора и его необыкновенном мужестве и бесстрашии.

– Да, мой друг, – говорил он Сейиду, который стал негласным предводителем их удивительного каравана, – Тор, быть может, и не хватает звезд с неба. Но ему можно довериться, ибо слово «долг» для него священно, а слово «страх» ему не было ведомо никогда. Этому человеку я могу доверить свою жизнь и ни на минуту не пожалею об этом.

И Рахман, и Сейид уже знали, что в устах Сверре-лазутчика это наивысшая похвала. И потому без колебаний согласились с тем, что Тор-воин станет четвертым посланником магараджи.

В горы решили выступать на рассвете. Когда же солнце воцарилось над миром и нежные ароматы цветов приветствовали усталых путников, проводник указал им вперед.

– Вон там, уважаемые, у подножия странной горы и найдем мы жилище прорицателя. Не заметить эту гору невозможно – верхушка ее словно срезана тяжким ножом-скрамасаксом, а сама она будто сложена из текучего металла.

– Далеко ли нам идти? Долго ли?

– О странник! Путь в горах не измерить просто временем или только шагами. Ибо горные тропы круты и коварны, осыпи прячутся от взоров, расселины кутаются в заросли… Иногда кажется, что до желанной цели осталось несколько шагов, крошечный подъем, который и отнимает жизнь у простака, надеющегося только на свои силы. Одно лишь могу сказать – мы доберемся до жилища прорицателя ближе к закату.

– Но это значит – поправь меня, если я ошибаюсь, – что спускаться мы будем в темноте?

– О нет, воин, никогда еще страждущие, что искали мудрости отшельника ШаррКана, не спускались по ночам. Известно лишь, что маг дает им приют до рассвета, а на рассвете они уже мирно почивают у себя в шатрах, или в комнатах караван-сарая.

– Но как же они спускаются?

– Никто и никогда не говорил этого, о воин. Ибо чаще всего жаждущие помощи проводников с собой не берут. Отказывая тем, думаю, в разуме, или сомневаясь в молчании лишних свидетелей. Мне выпала удивительная честь проводить вас четверых к самому жилищу прорицателя. Я льщу себя надеждой, что мне удастся увидеть пусть малую толику тех удивительных чудес, которые рассказывают об этом необыкновенном месте и об этом таинственном человеке.

Пятеро тронулись в путь. К середине дня они устали уже так основательно, что почти не помнили о цели своего путешествия. Им хотелось лишь добраться, дойти. А вот зачем – об этом не думал уже ни один из четверки посланников магараджи. Даже неутомимый Тор-воин, который сначала легко успевал за проводником, вскоре решил, что разумнее будет прикрывать всех с хвоста. Лишь проводник, и в самом деле почти лопающийся от осознания чести, которая ему оказана, все шел и шел как ни в чем не бывало.

Миновав зенит, солнце начало клониться к закату. Наконец тени столь удлинились, что Сверре начал подумывать о поисках ночлега. И в этот момент Рахман вскричал:

– Я вижу, вижу ту странную гору, словно сложенную из жидкого металла!

Он указал вперед, и его спутники тоже разглядели в начинающихся сумерках вершину. Правильнее было бы, конечно, назвать эту возвышенность скалой. Но более ни словом молва не лгала. Сложенная будто из жидкого металла, скала играла в закатных лучах всеми оттенками серебра. Изредка по ней вились тонкие нити красного цвета – словно капли крови, застывая, оставили след на блестящих камнях.

– А вот впереди и приют предсказателя. – Предводитель указал на струйку дыма, что поднималась от строения у этой необыкновенной скалы.

Всего несколько шагов сделали путники вперед, когда прямо у них над головами раздался голос.

– Кто вы, странники? Зачем потревожили мои размышления? Какой истины ищете здесь, в стороне от людских троп?

– О Аллах, что это за голос? Откуда он? – прошептал потрясенный Тор-воин.

– Ну что ж, Рахман. Ты всегда присутствовал на встречах посольств, ты умеешь складывать слова. Теперь тебе и объясняться с прорицателем.

– Удивляюсь я лишь одному, Сейид, – вполголоса проговорил Рахман. – Если маг этот столь велик, а его знания так обширны, что лишь от него зависит встреча с Нагом-повелителем, почему он задает такие глупые вопросы? Думаю, он лучше нас самих должен знать и кто мы, и зачем к нему пришли.

– О да, мой юный гость, – теперь голос невидимки был полон смеха, но в то же время и весьма серьезен. – Я знаю и кто вы, и зачем отправились в это странствие. Но такова уж традиция. Я должен вопрошать, и я вопрошаю. Ибо если они в ответ начнут рассказывать, кто они такие и откуда явились, значит, разум их еще не готов к принятию тех предсказаний, которые я мог бы им дать.

– Так значит, о неведомый мудрец, это своего рода пробный камень?

– О да, Рахман-толмач. И теперь я знаю, что ваш разум не замутнен страхом, усталостью или болью. И потому вы готовы к истине, а значит, двери моего пристанища открыты для вас.

И на тропинке появился тот, без кого не могло быть встречи с Нагом-колдуном.

Ничто не выдавало возраста предсказателя. Ему можно было дать и тридцать и триста лет. Его фигура была фигурой сильного человека, который привык добывать тяжелым трудом свой хлеб насущный. Лицо же избороздили морщины, словно время постаралось оставить отпечаток всех прожитых лет. Шкура огромного невиданного зверя укрывала плечи неизвестного, а тяжелый посох, который тот сжимал в руке, выглядел устрашающе.

– Да воссияет над тобой мудрость всех богов, о великий ШаррКан! – Проводник с благоговение распростерся ниц.

– Здравствуй и ты, уважаемый! Вот ты и удостоился великого мига! Теперь ты сможешь с гордостью рассказывать, что видел мага ШаррКана. А теперь присядь и отдохни. Здесь в холодке есть местечко для спокойствия и возвышенных размышлений.

К невероятному удивлению посланников магараджи, проводник послушно присел у стены жилища, прислонился к ней спиной и устало закрыл глаза.

– Это честный и уважаемый человек. Но для него еще не пришло время припадать к истинным чудесам. А сейчас ему приснится удивительный сон, которого вполне хватит на долгие и подробные рассказы у камелька бесконечными зимними вечерами. Вы же, гости, войдите в мои покои. Наш разговор будет небыстрым, а вам понадобятся все силы, дабы понять истины, которые вам сможет подарить Наг-повелитель.

Путники вслед за магом ШаррКаном вошли в его лачугу. Но нет, лачугой эти стены выглядели только снаружи. Попав внутрь, гость прорицателя оказывался в каменных чертогах, где соседствовали науки и красота. Слева уходили в недра скалы несколько залов, соединенных высокими арками. Тяжелые столы со свитками, прозрачные сосуды, в которых кипели таинственные жидкости. На треножнике стояла высокая клетка, а в ней пела сверкающая оперением дивная птица. Покои справа располагали к размышлениям и отдыху. Туда и привел гостей маг ШаррКан.

– Пригубите же ароматного чая, мои гости. И поведайте мне все, что привело вас сюда, от первого слова до последнего. Постарайтесь при этом не думать о том, что я могу знать, а чего знать не могу. Иногда я знаю лишь то, что видят мои глаза, а иногда – все то, что рассказывает мое сердце.

Рассказ начал Рахман. Но что мог рассказать толмач о недомогании магараджи кроме того, что позволил ему узнать сам повелитель? И тогда историю продолжил Сейид. О да, лекарь мог поведать куда больше, но лицо прорицателя по-прежнему оставалось недовольным.

Тьма уже давно должна была опуститься на мир и на жилище ШаррКана. Но в покоях по-прежнему было светло.