Помоги проекту - поделись книгой:
--- --- --- --- ---
Бабушка Марина Леонидовна рано вышла на пенсию, говорить о своей работе не любила, но сослуживцы ее не забывали, часто навещали, проявляя всяческое уважение, приносили букеты цветов, коробочки конфет, парфюмерии, бижутерии, забавные мелкие сувениры, которые отдавались в качестве игрушек маленькой Карьке.
Девочка с удовольствием возилась с затейливыми мелочами, поедая фрукты и конфеты, и не мешала взрослым о чем-то тихо беседовать в запертой дальней комнате большой квартиры сталинского дома.
Когда гости уходили (в основном это были мужчины разного возраста и степени солидности), бабушка некоторое время занималась с Карькой, уделяя основную часть внимания развивающим играм и занятиям. Ребенок, как мог, сопротивлялся массированному интеллектуальному натиску, отстаивая свое право на счастливое балдежное детство, но тщетно. Действуя где «пряником», где хитростью («кнут» применялся разве что словесно-виртуальный – принципиально), бабушка умудрилась многому научить Карьку, в первую очередь – читать, причем довольно рано, за несколько лет до школы. Теперь ребенок отнимал у нее гораздо меньше времени, достаточно было принести пачку книг из детской библиотеки, а позднее уже и этого не требовалось, Карька охотно ходила в библиотеку сама.
Также она ходила в магазин и прачечную и прибиралась в квартире. Много времени и сил при бабушкином спартанском образе жизни это не занимало, и часть дня Карька гуляла по улицам. Училась она неровно, «ехала» на способностях, ничего не зазубривая, поэтому прочных знаний в школе не получила.
Жилось ей неплохо, хотя и несколько одиноко. Дружить с ней почему-то особо никто не стремился, но и не обижали. Денег было в достатке – бабушка по-прежнему иногда посещала свой офис, а на работе ее ценили. При хорошем питании, походив в бассейн и на художественную гимнастику, Карька рано вытянулась и была выше ростом своих сверстников на голову, а то и на две. Чтобы не обидели взрослые, бабушка во-первых научила глядеть в оба, а во-вторых показала несколько приемов, при помощи которых можно было отбиться от самого рослого и массивного хулигана.
Мать свою Карька видела редко и относилась к ней, как к совершенно незнакомой женщине. Наталья платила ей тем же.
Карька всерьез думала, что будет вести подобный образ жизни еще очень долго. И вдруг все переменилось…
--- --- --- --- ---
Это было время летних каникул. Карька окончила восемь классов и под нажимом бабушки раздумывала, куда пойти учиться дальше. Ею вовсю интересовались и юнцы-сверстники, и мужчины постарше, пытались ухаживать и очень активно навязывали свое общество. Карька отмахивалась от всех подряд.
Некоторые из них были оригинальны в своем выборе способа ухаживания. К примеру, один из сослуживцев Марины Леонидовны пытался заинтересовать Карьку какими-то необычными тестами, но Карька и ее бабушка, не сговариваясь, но в полном согласии тут же отвергли всяческие его поползновения. Карька убежала к соседке, а Марина Леонидовна долго и настойчиво что-то втолковывала гостю в дальней комнате, забыв даже запереть дверь и, видимо, не стесняясь в выражениях, потому что пару раз показала себе на висок. В конце концов гость был убежден в необходимости оставить в покое Карьку, после чего заметно поскучнел и с разочарованным видом откланялся.
Видимо, бабушка устала от бесконечного хоровода ухажеров, потому что в тот же день заявила Карьке, что та должна немедленно переехать к матери. Карька удивилась и даже возмутилась, но, как быстро выяснилось, сей вердикт обжалованию не подлежал.
Перемены оказались куда кардинальнее, чем думала Карька. Прежде всего пришлось забыть о дальнейшей учебе и пойти работать, потому что мать потребовала с Карьки плату за проживание. Затем понадобилось выкинуть большую часть вещей, поскольку теперь у Карьки была не большая отдельная комната в гулкой квартире сталинского дома, а топчан на кухне малогабаритки в «хрущобе». Вначале Наталья вообще не хотела забирать взрослую дочь, потому что уже семь лет постоянно жила с мужчиной и полагала, что сплавила ребенка матери навсегда. Марина Леонидовна половину ночи убеждала Наталью забрать к себе выросшую дочь…
--- --- --- --- ---
С ранней юности Наталья была весьма и весьма охоча до занятий сексом, к зрелости это свойство только усилилось. Ей было трудно найти подходящего мужчину, поэтому далеко не сразу, но все же она такого мужчину нашла. Это был неудавшийся спортсмен, неудавшийся бас-гитарист, неудавшийся резчик по дереву, ныне безработный по прозвищу Чак Норрис. Он был моложе нее на десять лет, претенциозен и очень схож с нею во многих склонностях и привычках. Ее не смущало то, что он так и не нашел себе занятие, приносящее доход семье, она работала за двоих, занималась с ним сексом сколько хотела, резко постарела, подурнела, сияла и была по-своему счастлива.
Понятно, что внезапно свалившаяся как снег на голову взрослая дочь мешала ужасно, тем более, что у Натальи с Чаком было обыкновение заниматься э т и м там, где приспичит, в любое время суток, очень часто, подолгу и несдержанно, с криками, стонами, ругательствами… К тому же Наталья заподозрила (без всяких к тому оснований), что Карька положила глаз на Чака, притом не без взаимности.
Как можно вообще ее в этом подозревать, молча удивлялась Карька. Чак вдвое ее старше, толстый, грубый, глупый, ленивый, слабовольный, не в ее вкусе, и вообще… Она и не думала особо много об этой стороне жизни до сих пор. А теперь такой пример перед глазами, что впору проблеваться и навсегда отказаться даже от малейшей мысли по подобному поводу.
Возможно, все дело было в дамских романах, которых тайком от бабушки начиталась Карька. В этих романах герои-мужчины выглядели такими умными, благородными, сильными и красивыми, что столкновение с реальностью вполне могло заставить от нее, реальности то бишь, отвернуться. Марина Леонидовна, случайно обнаружив у Карька эти книжки, даже раскричалась от негодования, что случалось с ней крайне редко. Она заявила, что подобное чтиво портит вкус, рождает абсурдные иллюзии, разочаровывает в действительности, которая на самом деле гораздо круче, богаче и прекраснее, чем в таких вот епусах, и нечего морочить себе голову приторными выдумками, а то время пройдет, и тогда…
С огромным усилием заставив себя молча выслушать ругань по поводу любимых книг и немереные дифирамбы классике, Карька убежала к себе в комнату, зажав подмышкой томик Чехова, навязанный бабушкой, поспешно попрятала свои самые любимые романы – Джоанны Линдсей, Энн Лоуэлл, Хилариона Хоупа и отдельные вещицы менее плодовитых и известных авторов, и спокойно оставила на растерзание бабушке все остальное – около сотни книг карманного формата в ярких мягких обложках. Бабушкина школа по части припрятывания различных вещей в видных и неожиданных местах пригодилась. Самые любимые книги были завернуты в полиэтиленовые пакеты и зарыты под тюбики с красками в ящике под старой никелированной кроватью. Карька знала, что бабушка не будет там рыться, опасаясь испортить красивое домашнее платье.
Промолчала Карька потому, что отстаивать свое мнение – означало ругаться. Не скажешь же бабушке в глаза, что ее сведений и опыта недостаточно, что она преподнесла психологию поведения полов, в том числе психологию поведения в постели, только в самых общих чертах, а необходимые частности не объяснила, похоже, и сама не знала. Из бабушкиных рассказов на эту тему Карька сделала выводы, что личный опыт Марины Леонидовны был слишком ограничен, а поведение чересчур аскетично для того, чтобы она могла предоставить Карьке сведения в требующемся объеме. У Карьки были несколько другие запросы – она хотела быть компетентной, квалифицированной в интимной сфере и при этом верной. Кто-нибудь мог бы посмеяться, услышав подобные заявления, но на самом деле квалификация, приобретаемая не из печатных источников, а по всем постелям, с тем же успехом может быть далеко не полной, если повезет сталкиваться с такими же неизощренными мужчинами.
Дамские романы некоторых авторов, умные, откровенные и при этом очень романтичные, с большой нежностью и деликатностью повествующие о той стороне жизни, которая сильно интересовала Карьку, нравились ей. Она считала, что такие книги необходимы, и готова была отстаивать свое мнение перед кем угодно… За исключением бабушки, потому что та все равно не поймет, только расстроится и будет ругаться, а ссориться Карьке не хотелось…
--- --- --- --- ---
Очнувшись от воспоминаний, Карька покосилась на полочку с дамскими романами, сильно поредевшими. Она уж и не знала в точности, кто постарался их прошерстить, то ли материны подруги, то ли сама Наталья в приступе очередного распоряжательства имуществом дочери. От любимых, тщательно подобранных книг мало что осталось, но Карька не жалела об этом. Она успела убедиться в том, что бабушка была права и жизнь не имеет с такими книгами ничего общего настолько, что рассуждения, почерпнутые из них, с виду умные и компетентные, ей попросту не пригодятся никогда. Подлинной любви не бывает, умных и тонких взаимоотношений не бывает, чуткость, нежность и верность никому не нужны, и тем более никто не собирается проявлять их в ответ.
Разумеется, это не значит, что надо взять и подохнуть от разочарования, и даже не значит, что надо выбросить эти книги. Пусть будут, как мираж отдушины, иллюзия соломинки, капля лекарства от передозировки циничной реальности, микрон эскапизма… Просто пусть будут…
На кухню пришла Наталья, бросила на стол деньги.
-В магазин сходи, а то ни конфет к чаю, ни молока к кофе. Не думала же ты, что я тебе позволю весь день провести пузом кверху? Сумка твоя останется здесь, без паспорта ты далеко не уйдешь.
Молча поднявшись, Карька взяла деньги, сунула в карман рубашки, взяла пакет и прошла в прихожую. Надевая косуху, она почувствовала, что из-под входной двери тянет словно бы морозным воздухом. Карька удивилась. Вроде обещали теплую погоду еще надолго. Она проскочила обратно на кухню, посмотрела на уличный термометр. Ого! Минус десять. Придется переодеться.
-Мам! Ой… Наташа! Отопри, пожалуйста, антресоли, на улице холодно, я дубленку свою достану!
-Какую еще дубленку?
-У меня там куртка вышитая, дубленая лежит!
-Нет там никакой куртки! Ее всю моль съела, я ее выбросила.
-А в чем же мне ходить? На улице – мороз!
-Какой еще мороз? Есть у тебя куртка, вот в ней и ходи!
Карька замолчала. Ничего, подумала она, у меня свитер толстый… более или менее. Один раз ничего особенного не случится, а потом у кого-нибудь что-нибудь зимнее удастся раздобыть, а косуху опять же у кого-нибудь – до лета спрятать…
--- --- --- --- ---
Она сходила в магазин быстрым шагом, по дороге съела горячий пирожок с мясом, вроде не особенно замерзла и, когда пришла, поспешно забралась под свое тонкое одеяло.
Молитва о банде байкеров проговаривалась привычно бегло, но с каждым днем все жарче.
Быстро согревшись, заснула она на удивление стремительно и легко.
Глава 6
Проснувшись утром, Карька почувствовала, что простудилась. Все тело неприятно ломило и было ватным, знобило, а в груди что-то противно сипело и булькало. Чего боишься, то и происходит. Блин, а ведь сегодня в ночь – на работу, с ужасом подумала она. И решила хотя бы отлежаться, поскольку лекарств в доме не водилось, и Наталья, и Чак почти не болели. Она свернулась клубочком, чтобы ноги не свисали с короткого топчана, причиняя боль, укрылась с головой своим тонким одеялом и замерла лицом к стене, надеясь, что о ней забудут.
Поначалу так и произошло. Чак приготовил себе, что хотел, съел и убрался с кухни на удивление почти бесшумно, а мать была занята с подругами, которые с утра пришли к ней в гости, зная, что у нее сегодня выходной. В маленькой комнате отдыхал Чак, в большой – женщины разглядывали журналы мод, фотографии, старые Натальины рисунки, делились кулинарными и косметическими рецептами. Потом вспомнили о принесенной с собой домашней выпечке и захотели попить чаю, но убирать все разложенное в большой комнате было бы долго, поэтому пошли на кухню.
-Ой! А здесь кто-то спит! – удивленно воскликнула одна из женщин.
-Сейчас я все улажу, - Наталья быстро оттеснила подруг назад и нагнулась к Карьке, сдернув у нее с лица одеяло.
-Кончай спать, дурында, выметайся на улицу, ко мне люди пришли, - прошипела она Карьке в ухо.
-У меня температура, я полежать хотела, - пробормотала Карька.
Наталья протянула руку и пощупала ее лоб.
-Ничего особенного, на свежем воздухе быстрей пройдет, давай-давай, вставай и мотай на прогулку. Сумка твоя у меня и будет у меня.
Противная мелкая дрожь сотрясала все тело, пока Карька обувалась, борясь с головокружением, и натягивала непослушными руками косуху…
--- --- --- --- ---
На улице неожиданно снова потеплело, и Карьке в самом деле полегчало, даже стало жарко. Она расстегнула ворот куртки, и кардигана, и рубашки – и неторопливо пошла по улице, заторможенно раздумывая, к кому бы заглянуть. Лучше всего было бы к Люсе, если ее родители отсутствуют или вполне расположены впускать Люсиных гостей.
К счастью, Люся оказалась дома (хотя она, как правило, была дома), и ее родители не возражали против посетителей.
В дальней, меньшей комнате двухкомнатной квартиры, тесной, но какой-то очень уютной, они устроились вдвоем: Карька – изнеможенно вытянувшись во весь рост на Люсином диване, Люся – в глубоком кресле у окна, с толстой книжкой в руках. Люся очень любила читать, особенно – фантастику.
Тихо мурлыкал магнитофон («Модерн токинг», «Бони-М» и «Мановар»), на письменном столе стояла большая ваза с печеньем и фруктами, которые можно было без зазрения совести есть, но Карьке есть не хотелось. Она попросила Люсю почитать вслух, чтобы не разговаривать с ней и чтобы она не заволновалась и не бросилась помогать, только испугает своих родителей, в результате чего Карьке придется пойти куда-то еще. Под тихий, но ясный Люсин голос Карька попыталась заснуть, но поспать у нее не получилось так же, как поесть.
Девочке Люсе досталась жизнь такая, какую она хотела – спокойная. Родители не требовали от нее никаких особенных усилий в учебе и работе, не требовали срочно выйти замуж, достичь карьерных высот, и т.д. По полгода они и вовсе отсутствовали дома, мать пребывала на гастролях, отец – на геодезической станции. Человек с другим характером развернулся бы в полную силу и расцвел (точнее, распустился), Люся же просто тихо радовалась возможности помногу читать. У нее портилось зрение, но она не обращала на это особого внимания и даже не носила очки.
Не без зависти Карька прикинула на себя подобную роскошную ситуацию. Каким образом она использовала бы многочисленные свободно предоставленные возможности? Хотя, как знать? Может, ей, как Люсе, просто не захотелось бы ничего добиваться, поскольку и так хорошо?
Долго у Люси она не просидела, почувствовала, что в груди у нее сипит слишком уж неудобно, даже разговаривать и дышать мешает, и пошла домой. Вызвать врача, к сожалению, можно было только по месту прописки. Люся ничего серьезного не заподозрила, только огорчилась из-за Карькиного скорого ухода.
--- --- --- --- ---
По дороге домой Карька обнаружила, что грудь так заложило, что она не может разговаривать вообще, даже шепотом. Ей было непонятно, как она при этом дышала. Когда прохожий спросил у нее, сколько времени, она не смогла издать ни звука…
Открыв дверь, мать глянула на Карькино покрасневшее лицо и слезящиеся глаза, на тщетные попытки что-то сказать, втащила Карьку в большую комнату, толкнула на стул и кинулась к телефону. Но вызвала не участкового терапевта и не «скорую», а бригаду из больницы имени Кащенко.
Когда они приехали, Наталья принялась красочно расписывать им никогда не имевшие место в действительности Карькины «подвиги». Карька с ужасом слушала, будучи не в состоянии ничего возразить.
-…Убежала из дому в тапочках, без теплой одежды, и ходила по двору кругами, и ходила, и ходила, и при этом с кем-то невидимым разговаривала…
Мужчина в белом халате приподнял за подбородок Карькину голову, Карька внимательно посмотрела на него сквозь слипшиеся ресницы, и он тут же сказал Наталье:
-Мы таких не берем, вам надо сначала вылечить ее от простуды. Вызовите терапевта либо «скорую».
И бригада уехала.
Карька, шаркая берцами, поплелась на кухню и прилегла там на топчан, мать побежала в дальнюю маленькую комнату посовещаться с Чаком. Совещание плавно перешло в более привлекательное для обоих занятие, и под шумок или скорее громкий шум Карька убежала из квартиры, благо силы передвигаться пока были, а замок оказался не заперт на ключ. Ей не хотелось дожидаться, кого еще придумает вызвать мать и на сей раз «дать на лапу», чтобы Карьку все-таки забрали.
--- --- --- --- ---
Ну куда еще она могла пойти? К Рису и Регги, разумеется…
Она разбила тонкий узорный ледок на ближайшей лужице и кое-как промыла и расклеила глаза, чтобы можно было видеть, куда идти. Потом купила в киоске большую плитку темного шоколада и половину съела, а вторую половину спрятала в карман под «молнию». Бабушка научила Карьку в экстренных случаях есть шоколад для поддержания сил, она же объяснила, как это необходимо и удобно – пришивать к белью маленькие кармашки. Благодаря такому кармашку у Карьки были сейчас деньги.
Она поехала к метро. В автобусе кондуктор глянула на нее и прошла мимо, не потребовав платы за проезд. В метро дежурная у турникета не хотела пускать Карьку, невзирая на наличие у той денег, должно быть, приняла за больную бомжиху. Карька сунула ей в руки купленный билет, с яростью глянула прямо в глаза и остервенело рванулась в проход возле стеклянной будки. Дежурная попятилась и пропустила ее. В вагоне на сиденье справа и слева от Карьки мигом образовались свободные места. Ей это было безразлично, она прикрыла веки и задремала.
--- --- --- --- ---
Пустынная окраинная улица напоминала аэродинамическую трубу. Здесь постоянно дул сильный ветер, казалось, во всех направлениях одновременно. Карьку сносило к краю тротуара, она озиралась, опасаясь свалиться на проезжую часть под колеса очередной проносящейся мимо машины.
Очередная проносящаяся мимо машина резко свернула в ее сторону и притормозила.
-Садись, подвезу! – молодой веселый водитель высунулся по пояс из-за приоткрытой дверцы.
Карька повернула к нему лицо, надеясь, что он увидит опухшие склеившиеся глаза и отстанет. Не тут-то было.
-Да садись, погреешься! Денег не возьму! А вот скажи мне, какова ты в сексе? Что ты больше любишь делать? Минет – умеешь?
Ох как ответила бы ему Карька, если бы могла. Но поскольку все так же была не в состоянии издать ни звука, то просто молча шла дальше. Рисковый автомобилист в конце концов отстал от нее, развернулся и уехал.
При виде знакомого сталинского дома с подобием средневековой башенки на крыше Карька с облегчением вздохнула…
Поделиться книгой: