Помоги проекту - поделись книгой:
– А что я вам буду должен? – обернулся я к незнакомке. Прожив пятнадцать лет в стране дикого капитализма, я четко усвоил, что все хорошее дорого стоит. И быстро кончается.
Женщина махнула перчаткой.
– Не думай об этом. Я рада, что отдаю мир в хорошие руки.
– Значит, задаром? – уточнил я. Ощущение подвоха охватило меня с новой силой. За бесплатно только пенделя получают, и то «спасибо» говорить надо.
Дама замялась.
– Ну… не совсем. Сейчас мне ничего не надо. Отправляйся в мир. Наслаждайся, – алые губы выпятились сердечком, будто посылая мне воздушный поцелуй. – О плате мы поговорим позже. Я возьму с тебя мелочь. Безделицу.
«Дорогуша, так только на иглу сажают», – подумал я, а сам сказал:
– А что же вы сами туда не унесетесь на этом самом ветре? Раз мир у вас такой расчудесный?
Дама поправила шляпу над ухом, будто прислушиваясь. Глаза искали что-то в сумраке за пластиковой будкой.
– Я не могу. За мной уже пустили бладхаундов. Вот, слышишь?
Я навострил уши и не поверил им. Из сухого шуршания до нас донесся далекий лай. Бладхаунд… Это, кажется, такая гончая? Пес был не один, скорее звуки напоминали целую свору, взявшую след. Нет, это бред какой-то! Наверняка, бездомные шавки брешут. У соседнего гастронома кормится целая стая.
– Кто пустил?
Женщина нервно встала, зашуршав полами плаща. Прижала руки к груди, всматриваясь во тьму.
– Я не могу больше ждать. Решай, берешь его или нет?
Волчок поблескивал между черными пальцами, пуская по стенкам будки цветные блики. Почему-то мне не хотелось упускать его из виду.
– А я смогу вернуться?
– А ты хочешь? – круглые глаза метнулись ко мне, мгновение изучали и снова уставились во тьму.
Я подумал о матери и Сашке.
– Наверное. Да.
– Тогда ты найдешь путь. Просто поверти волчок в обратную сторону.
Женщина сделала шаг к краю тротуара. Ветер подхватил полы плаща, потянул в листопадную круговерть. Она сопротивлялась. Вытянула руку ко мне, предлагая игрушку. Я понял, что это в последний раз. Собачьи голоса взвыли по ту сторону ветра, уже громче, ближе.
– Ладно. Я беру его.
Торопливо поднялся со скамейки, шагнул к протянутой руке. В круглых глазах снова взмахнули крылья.
– Береги мир, Легкий. Им многие хотят завладеть. Не показывай никому… – Женщина тревожно прислушалась, склонив шляпу на плечо, и вдруг ступила с тротуара на проезжую часть.
Ветер мгновенно подхватил ее. На том месте, где она только что стояла, кружились несколько скукоженных листочков, потерянно тыкаясь в воздух. Где-то близко, скрытая листопадом, пронеслась, подвывая, свора, гнавшая дичь. Я посмотрел вниз, на свою руку. В не очень чистой ладони лежал, поблескивая полосатым боком, волчок.
Фонарь мигнул. Сиреневый свет зажегся вновь. Загорелая красотка из Анталии посылала меня на три буквы. Ветер гнал воздух на восток со скоростью пятнадцать метров в секунду. Листопад иссяк, у круглосуточного магазина снова тусовались алкоголики. Один из них раздобыл бутылку. Скособоченный автобус показался из-за поворота, натужно подкатил к остановке и разинул двери. В задней открывалась только одна створка. Этот номер шел к электричке. Я мог бы зайцем прокатиться до платформы и сесть на поезд в Толмачево. Я мог бы закинуть волчок в кусты на станции или отдать попрошайкам у касс.
Двери с шипением закрылись. Автобус судорожно дернулся и укатил, подгоняемый западным ветром. Я подождал, пока подслеповатые задние фонари растворятся во мраке. Поставил волчок на лавку рядом с собой. Я был почти уверен, что ничего не случится. Но просто не мог не попробовать. Закусил губу и вдавил металлический стержень в полосатое нутро. Еще и еще, пока игрушка не набрала скорость так, что зеленые, синие, красные и желтые полосы слились в одну пеструю спираль. Я отпустил рукоять, глядя, как спираль накручивает витки вокруг неподвижной оси – быстро, так быстро. Волчок довольно гудел, словно шмель, обнаруживший поляну сочных ромашек.
Ну вот, так я и знал. Обычная игрушка. Обычная шизофреничка. И я, заурядный неудачник с именем, рифмующимся с болваном. Всем своим существом я пожелал оказаться как можно дальше от этой позорной скамейки, автобусной остановки, алкоголиков, отчима с его сигаретами и ремнем и даже Анталии, посылающей всех в сторону, противоположную раю.
Что-то изменилось. Я стал легким. Я почувствовал ветер. Прозрачные стены остановки внезапно перестали быть для него преградой, и он заполнил все. Ветер летел сквозь меня, он был вне и внутри меня – или это я стал ветром? А может быть, я сделался флейтой, на которой играл мелодию воздух? Я не видел, что происходило вокруг – не мог отвести взгляда от уходящей в бесконечность спирали. Но я знал, что уже не сижу в пластиковом аквариуме. Я летел, я был легким и прозрачным, как воздух, как тьма. И издалека, которое становилось все ближе и ближе, пел незнакомый хрустальный голос:
2
Говорят, в прыжках с парашютом главное – научиться правильно приземляться. Оказалось, что в полетах между мирами умение приземляться тоже было ключевым, только вот ему меня никто не учил. Поэтому приложился я изрядно.
Ветер, что нес меня через пространства и плавно кружил, словно сорвавшийся с родной ветки листок, внезапно потерял ко мне интерес. Я выпал из потока где-то в метре над землей и брякнулся плашмя на негостеприимно-жесткую поверхность. Инерция подхватила тело, перевернула пару раз, как перекати-поле, пока я не тюкнулся затылком во что-то твердое. Вокруг стремительно стемнело.
Очнулся оттого, что даже через закрытые веки слепило солнце. Сразу все вспомнил и прислушался к ощущениям. Ничего себе ощущения, только голова побаливает, что вполне объяснимо. Еще жарко как-то. Я рискнул разлепить глаза. Сначала не много увидел – такой яркий был вокруг свет. Потом оказалось, что валяюсь навзничь, уставившись прямо в безоблачное небо, на котором по-летнему сияет солнышко. Небо как небо, голубое, пожалуй, с бирюзовым оттенком, но такое и у нас бывает. Светило в небе одно, вроде как поменьше, чем обычно, и жарит яростнее, но это мне, возможно, только кажется.
На пробу повернул голову направо. Потом налево. Потом снова направо. Увиденное с одной стороны от меня ничем не отличалось от наблюдаемого с другой стороны. Я приподнялся на локтях. Впечатление было такое, что я сидел на посадочной полосе гигантских размеров аэродрома. Закатанная в асфальт плоская поверхность простиралась на многие километры вокруг. Над ней дрожало знойное марево, отражая все тот же серый асфальт и скрадывая границы бетонного поля – если у него вообще есть границы. Вдалеке высилось что-то похожее на горы. Я сразу понял, что сдохну от жары и безводья прежде, чем дотопаю хотя бы до их тени. Ну, или от солнечного ожога окочурюсь.
Да, в довершение всего я обнаружил, что сижу на взлетно-посадочной полосе неизвестного мира совершенно голый! И даже фигового листка тут нет, чтобы прикрыться. Только валяющийся рядом нелепый полосатый волчок. Меня пронзила ужасная мысль: а что, если это действительно инопланетный космопорт? Сейчас тут приземлится какой-нибудь их «Челленджер», оттуда высыплют закаленные галактические разведчики, а тут я – бледнокожий, голый, с детской игрушкой, пускающей солнечные зайчики… Судорожно прикрывшись ладошками, я заозирался по сторонам. Вокруг по-прежнему был только наплывающий волнами жар. Прищурив заслезившиеся глаза, я уставился в небо. Ни тучки, ни крыльев, ни сверкающих огней… Бирюзовое пространство над головой оставалось глубоко и девственно пусто.
Я чуть расслабился, кое-как поднялся на ноги и подобрал волчок. Определенно, мое последнее желание сбылось! Куда бы меня ни занесло, я был сейчас невообразимо далек и от автобусной остановки с алкоголиками, и от отчима, и даже от пляжей Анталии. «Новые пути», – сказала дама в шляпе. Да уж, новых путей тут было хоть отбавляй. Налево, направо, прямо… Зюйд-зюйд-ост или, как его там, норд-норд-вест… Гуляй – не хочу. Дама еще бормотала что-то о новом теле и новом лице. Я критически оглядел себя. Даже за спину заглянул, вывернув шею. Мускулов у меня не прибавилось, хвост не отрос, и пальцев на руках было по-прежнему пять. Единственное, что было новым, – коллекция ссадин от неудачной посадки. Интересно, а чего я ожидал? Что Бэтменом стану или Человеком-пауком? Хотя крылья мне бы как раз очень не помешали…
В этом отношении баскетболистка-аферистка явно меня надула. Я погрозил кулаком куда-то в бирюзовую пустоту над головой да так и замер с воздетой дланью и округлившимися глазами. Рассаженные в драке костяшки были совершенно целы и отливали розовостью младенческой кожи. Я тут же устроил себе более тщательную проверку. Так оно и есть – все старые шрамы, включая отметины от выдавленных прыщей и отчимовых окурков, исчезли без следа! Руки, ноги и прочие части тела стали как новенькие, будто меня только что отмыли в ванне с тем самым чудо-средством, удаляющим самые въевшиеся пятна! Даже синяки были новорожденные, иномирные.
Я лихорадочно ощупал лицо. Нос сидел, как ему полагалось, ровно посредине, вернувшись к своим обычным размерам. Опухоль под глазом тоже спала, и его больше не дергало. Эх, жаль, тут зеркала нет, ну или хотя бы лужи! Я запустил пальцы в рот. Клыков вампирских там не оказалось, зато на месте выдранного в прошлом году зуба прорезался его безупречный двойник.
Так. Выходит, новые лицо и тело – хорошо забытые старые. Я вздохнул от разочарования и решил отправиться на разведку местности. Взял направление на «горы» – все-таки хоть какой-то ориентир. Сделал шаг… и тут же с воплем заскакал на месте. Бетонка жгла босые ноги, как раскаленная сковородка. Это поначалу я стоял на належанном пятачке, а теперь шутки кончились.
Вернувшись на исходную позицию, я с тоской окинул взглядом километры сероватого камня, покрытого тонкой сеткой трещин. Идти, изображая йога, или остаться и точно сдохнуть от жары и жажды – вот в чем вопрос. Хотя, конечно, есть и третий выход – покрутить волчок и вернуться обратно. Пятки будут целы, но нового мира я так толком и не увижу.
Упрямо закусив губу, я зафиксировал взгляд на дрожащих сквозь марево вершинах и маршевым шагом попер через «космодром». А чтобы не скулить и отвлечься от боли, предался серьезным размышлениям.
«Интересно получается, отправился я с ветром вечером, было часов девять… А тут день, солнышко в зените. Это потому, что я в отключке провалялся, или потому, что здесь время с нашим не совпадает? И что, если все-таки совпадает? Тогда лучше мне к ужину вернуться, а то мама с ума сойдет, а Гена выдерет. Хотя он, наверное, все равно выдерет, только, может, не так сильно…»
Я попытался сглотнуть, но обнаружил, что глотать, собственно, нечем. Язык напоминал засохшую половую тряпку, а горло горело, обожженное горячим воздухом. Я понял, что до вечера так не дотяну. И тут меня серьезно взволновала проблема возвращения.
Что сталось с джинсами и олимпийкой, покрыто мраком. Но вряд ли стоило надеяться, что одежка будет дожидаться хозяина под козырьком остановки. Конечно, можно попробовать пожелать вернуться в родную квартиру. Но кто даст мне гарантию, что волчок подчинится моим желаниям? Я представил себе собственное явление народу при ярком дневном свете на остановке, забитой спешащими с работы гражданами. Бр-р… Нет, уж лучше таки дождаться темноты. Просто на всякий случай. Скрепя сердце я поплелся дальше, хотя не очень понимал, зачем. Исследование безымянной вселенной пока не обогатило меня ничем, кроме волдырей на пятках. Радостных иновселенян, собравшихся поприветствовать нового правителя, что-то пока не было видно.
«Интересно, когда вернусь, нос распухнет обратно? Если не распухнет, проблематично будет объяснить такое быстрое исцеление. Все-таки мама не зря в больнице шесть лет проработала…»
Тут мои воспаленные глаза наткнулись на нечто, не характерное для однообразного ландшафта. В мире без теней, кроме моей собственной, короткой и путавшейся под ногами, они увидели – тень. Пока это было только маленькое пятнышко, скользившее по «асфальту» со стороны «гор» и медленно приближавшееся. От жары мозги, видно, спеклись, потому что прошло несколько минут, прежде чем я сообразил задрать голову.
Сначала я принял летящее существо за птицу. Сложив ладонь козырьком над глазами, я всматривался в растущие крылья, но что болталось между ними, разглядеть не мог – так слепило солнце. Наконец, летун настолько вырос в размерах, что заслонил проклятое светило. И тогда я понял, что это вовсе не птица. Крылья были кожистые, перепончатые и красного цвета. Тело между ними оказалось тоже красным, с желтым животом и без намека на перья. В остальном оно вполне напоминало человеческое, если представить себе чешуйчатого качка со здоровенными когтями на всех четырех конечностях, головой варана и хвостом с кисточкой. Неприятной новостью стало то, что лысый попугай сжимал в лапе устрашающих размеров секач. Похожий, только раза в три меньше, был у отчима – он мясником работал.
Секач убедительно говорил о разумности его обладателя, что делало вторую новость еще более неприятной – вооруженное существо явно заприметило меня и стремительно снижалось. Под ложечкой противно засосало. Вот вам, пожалуйста, контакт третьего рода. А у меня даже штанов нет. Впрочем, чешуйчатый тоже оказался нудистом. Очень хотелось развернуться и побежать. Но я представил, как буду смотреться сверху, и подавил желание в зародыше. К тому же тут, на открытой равнине, «попугаечный» меня в два счета догонит, я даже «мама» не успею сказать. Пальцы нащупали круглую рукоятку волчка. Просто покрутить его в обратную сторону и… Сбежать при виде первого попавшегося иновселенского существа? Это, конечно, достойно нового правителя мира! Может, ОНО вообще дружелюбное! Может, это тут такой страж. Или пограничник. Или таможенник. Я твердо решил стоять и ждать, пока предполагаемый мент подлетит.
Нервы у меня сдали, когда я разглядел острые частые зубы крылатого – в два ряда, как у чужого из ужастика. С них уже ниточками свисала слюна. Рассудок спрятался в свою раковину, и выскочивший из засады животный инстинкт погнал меня по плоскому, как блин, «космодрому». При виде моей прыти «попугайчик» испустил истошный вопль – что твой орел в фильмах про индейцев. Я обернулся через плечо. Чешуйчатый наддал за мной, хлопая крыльями. На вараньей морде появилось разочарованное выражение, будто мышь, притворившаяся дохлой, вдруг выскочила у ящера прямо из когтей. Я все-таки пискнул: «Мама!» – и заскакал зигзагами. Над ухом вжихнуло лезвие секача.
Наверное, мне повезло, потому что я споткнулся. Проехался пузом по «бетону», надо мной хлопнуло, по спине протянуло сквозняком – крылатый промахнулся и пронесся мимо на полном ходу. Пока он маневрировал, чтобы развернуться в воздухе, я сцапал выроненный волчок. Честно говоря, в этот момент мне было совершенно все равно, куда меня вынесет и в каком виде. Оставалась только одна проблема, о которой я раньше как-то не задумывался. Как покрутить волчок в обратную сторону, когда на оси у него нарезка? Потому он и крутится, верно?
У меня буквально опустились руки. Вот это подстава! Дама в шляпе провела меня по всем статьям! В итоге шляпой оказался я! Сидел и тупо пялился на игрушку, ожидая неминуемой смерти. «Попугай» снова завопил. Я безнадежно поднял взгляд. Да так и остался сидеть с задранной головой. Я никогда раньше не видел драконов, то есть видел, конечно, но только на картинках или в кино. И вот, в бирюзовом небе над моей головой выписывал кренделя самый настоящий дракончик! Белый, с прозрачными, как у стрекозы, крыльями, огромными и, кажется, фасеточными глазами. Но самое главное, возникший в самый критический момент «стрекозел» пытался оттеснить бешеного «попугая» как можно выше и дальше от моей злосчастной личности. «Чужой», в свою очередь, стремился подрубить дракончику крылья.
Шею скоро заломило, но я не сводил взгляд с воздушной карусели: не хотел ничего упустить, тем более что ставкой в этом аттракционе была моя собственная жизнь. Всей душой я болел за «стрекозла». Ну почему он просто не перекусит попугаечного гада пополам? Или огнем на него дыхнет – вроде драконы только этим и занимаются? Словно прочитав мои мысли, дракончик, наконец, поднатужился и дыхнул… То есть, скорее, хорошенько перднул. Из подхвостовой части у него вдруг вырвался ярчайший зеленый луч, который шибанул «чужого» промеж крыльев. Тот взвизгнул и свечечкой устремился к земле. Секач, медленно вращаясь, падал рядом. Сердце наполнило чувство злорадного удовлетворения: так тебе, нечего кидаться на беспомощных пришельцев! Но у самого «асфальта» попугаечный встрепенулся, выровнялся, выворачивая крылья в суставах, и тяжело набрал высоту. Испустив еще пару орлиных воплей, он зашлепал крыльями в направлении «гор». Оружие, сверкнув зеркальной плоскостью, вонзилось в камень с таким шандарахом, что твердь под моим задом дрогнула. «Вот это металл!» – мелькнуло у меня.
Я обнаружил, что весь вспотел от напряжения, и соль засыхает на теле, противно стягивая кожу. Но ничего еще не кончилось. Мой крылатый спаситель снижался кругами, и оставалось только надеяться, что он не голоден. На всякий случай я встал на ноги, крепко прижимая к груди волчок. Интересно, драконы тут говорящие?
«Стрекозел» между тем приземлился неподалеку, растопырив прозрачные крылья и вывалил язык. То есть это был вовсе не язык. Скорее, это походило на трап. Так же, как голова с фасеточными глазами походила на кабину управления, а прочее «драконье» тело – на корпус летательного аппарата. Это открытие настолько меня поразило, что я даже позабыл переместить волчок ниже. Так что когда пилот «стрекозла» появился из глубин «пасти», я предстал перед ним во всей красе.
Водитель «дракона» уверенно направился ко мне чуть раскачивающейся моряцкой походкой. Ростом он был примерно с меня, довольно хрупкого телосложения, облачен, как и полагается летчику, в высокие сапоги, бриджи, кожанку и шлем авиатора, почему-то с вытянутой пимпочкой на макушке. Остановившись в метре от меня, пилот упер руки в боки и смерил мою персону критическим взглядом. Я крепче прижал волчок к груди и невольно поджал пальцы.
– Ну, и что ты делаешь в Дарро? – спросил тоненький девчачий голос.
Так жарко мне никогда еще не было. Краска бросилась в лицо, уравнивая баланс температур. Теперь и снаружи, и внутри меня было градусов под сорок. Судя по ощущениям, полыхали также уши и шея. Как в слоу моушен, я переместил волчок ниже пояса. К моему ужасу, карие глаза последовали за ним. Когда они снова встретились с моими, в шоколадных радужках горели насмешливые искры.
– Чего не отвечаешь? Ты немой?
Я нашел в себе силы помотать головой.
– Чего от тебя хотел каннам?
Сообразив, что каннамом, очевидно, назывался кровожадный «попугай», я умудрился одновременно мотнуть башкой и пожать плечами.
– Так, – сочувственно подвела итог девушка-пилот. – А имя у тебя есть?
Я кивнул и пролепетал языком-тряпкой:
– Лиан.
– Это что еще за имя такое? – вздернула брови под буденовку летчица.
В этот момент я сообразил, что хоть и понимаю без труда мою собеседницу, говорит она вовсе не по-русски, и слово «лиан» на ее языке обозначает «легкий». М-дя, в этом мире мое несчастное имя имело не больше смысла, чем в родной стране.
– А я, как ежик, – решил я отшутиться, – сильный, но легкий.
– Какой еще ежик? – подозрительно выпятила нижнюю губу девица.
Я понял, что сморозил глупость. Кто знает, водятся ли вообще ежики в… Дарро?
– Да из анекдота, – я потупил взор. Как ни странно, это прокатило.
– А-а, – протянула моя спасительница. – Этого я еще не слышала. Ладно, по пути расскажешь.
Девушка развернулась на каблуках и промаршировала к торчащему из «асфальта» секачу. Крестовидная гарда была шириной с ее плечи и высилась на уровне груди. Не смущаясь этим фактом, летчица поплевала на перчатки и ухватилась за витую рукоять. Видно было, как напряглись мышцы под плотно сидящей курткой. Секач не двинулся с места.
– Ну, что стоишь? Помоги! – крикнула девчонка через плечо. Мне совсем не улыбалось изображать короля Артура. К тому же ради этого пришлось бы выпустить волчок, хотя он и так, в общем-то, мало что прикрывал. Я сделал несколько робких шажков в сторону летчицы:
– Я соврал, что я сильный. Я только легкий.
Девушка фыркнула:
– Хочешь тут остаться и подождать своего приятеля-каннама?
Я уже привычно помотал головой.
– Тогда помогай! – рявкнула она и снова ухватилась за рукоять.
Подойдя ближе, я увидел, что гладкое, как зеркало, лезвие застряло – глубоко и прочно – в одной из покрывающих «асфальт» трещин. Перспектива возвращения каннама, причем с возможным подкреплением, заронила в душу семя беспокойства. Я напряг мозги.
– Слушай, если тебе так нужна эта штука, почему бы ее драконом не вытащить?
– Каким… ф-ф-х… драконом? – пропыхтела летчица, упершись плечом в рукоять снизу и используя свой вес, как домкрат. Получалось у нее не очень.
– Вот этим, – ткнул я в «стрекозла» подбородком.
Ноги у девчонки вдруг подкосились, и она рухнула на землю, захлебываясь смехом. Не видя особой причины для веселья, я стоял, тоскливо переминаясь с ноги на ногу. Отсмеявшись, девица уставилась на меня снизу вверх, как на курицу, снесшую страусиное яйцо:
– Ну ты даешь! Дракон! Это же Су-13. Ты с какой грани Запада?
На мой взгляд, летающее средство было меньше всего похоже на Су, под каким бы номером оно ни значилось. Я открыл было рот, чтобы объяснить, что к Западу не имею никакого отношения, но водительница «стрекозла» решительно вскочила на ноги:
– Впрочем, в твоей идее что-то есть!
Махнув мне рукой, она направилась к Су-13, по-военному печатая шаг. Я поплелся следом. По сравнению с залитым ярким солнцем «космодромом», в кабине царил отрадный для глаз полумрак. Едва шагнув через порог, я наткнулся на уставленный мне в грудь палец:
– Куда?! А ноги вытирать?!
Я глянул вниз и, к полному своему изумлению, обнаружил мохнатый коврик, на котором вязью было выведено «Добро пожаловать!». Я кое-как зашаркал по этому рукоделию распухшими подошвами, а моя провожатая исчезла в низкой дверке, вырезанной в задней стенке кабины. Оттуда донеслись звуки лихорадочной возни, что-то бухнуло на пол, металлически забрякало и покатилось, из-за двери ушибленно ойкнуло. Наконец, дверка снова открылась. Оттуда высунулась голова в буденовке набекрень и раздраженно рявкнула:
– Вяжи веревку!
Моток этой самой веревки шмякнулся у моих ног. Голова снова исчезла в недрах Су-13. Я не спешил следовать приказу.
– Слушай, э-э… А штанов там у тебя, случайно, нет?
За дверкой сердито завозилось, фыркнуло:
– Штаны ему, видали! А ключей от зажигания не надо?
– Не надо ключей, – поразмыслив, честно сказал я. Единственное, что я умел водить, был велосипед с ржавой цепью. – Мне бы штаны… Ну, или шорты хотя бы.
В недрах «стрекозла» снова бухнуло и чертыхнулось. Дверка отлетела в сторону, скрипнув в петлях, из нее высунулась рука в перчатке, сжимавшая что-то, похожее на мятый флаг. Я не среагировал. За створкой раздалось нетерпеливое пыхтение, длань потрясла «флагом», который, по-видимому, предназначался мне. Я принял подарок, расправив его перед собой. Это действительно оказались шорты. Фасон – пифагоровы штаны. Цвет – ярко-алый. По краю штанин – желтая бахрома. Больше всего это напоминало перешитое в труселя знамя пролетариата.
– Спасибо, – ядовито пробормотал я и принялся натягивать изделие местного Версаче. Сказать, что оно было мне велико в талии, значило нагло преуменьшить. Я мог бы устроить заплыв от одного бокового кармана до другого. Посмотрел на кумач, на веревку, и тут меня озарило. Подхватив моток одной рукой, а пояс шортов – другой, я направился к секачу. Волчок запихал в карман.
Сначала я обвязался сам, надежно прихватив штаны у талии и обрезав веревку до нужной длины о зеркальное лезвие. Потом наступила очередь гигантской гарды. Я любовался делом рук своих, когда до меня донесся нетерпеливый окрик:
– Ну, что ты там возишься?! – летчица свисала головой вниз из люка в пузе «стрекозла». Шлем стойко держался на опрокинутой макушке. – Конец давай!
Поделиться книгой: