Плейбой

– Сволочи, – выдавливал он сквозь слезы, – гады! За что бьете? Как я вас всех ненавижу!

До позднего вечера он не появлялся в подвале, боялся, что полиция придет и за ним.

«Это кто-то из соседей нас сдал», – подумал Антон и бросил взгляд на окна дома.

Они и так старались не шуметь: приходили в подвал поздно, отпирали тихо дверь и спускались вниз. Всегда разговаривали шепотом, чтобы никто не мог их услышать.

Однажды они обнаружили на железной подвальной двери новый замок, и им пришлось ночевать на улице. Потом Кирилл подобрал ключи, которых у него было множество, и они снова стали обитателями подвала: все так же закрывали на ключ дверь, чтобы никто не догадался, что там, внизу, кто-то есть, и тихо проводили ночь.

Антон догадывался, кто мог их сдать – это бабка с первого этажа: такая тварь редкая, что не дай бог кому с такой встретиться… Даже когда полиция увозила Кирилла, Антон заметил ее сияющую рожу в окне. Он так хотел швырнуть в ее окно камень, но его удерживала мысль, где он будет ночевать сегодня ночью.

Вечером Антон не пошел в подвал и до утра провел время на улице, найдя лавку со спинкой в одном из дворов. Облюбовав ее, он устроился на ней и, поджав ноги под себя, задремал.

Разбудили его первые трамваи стуком своих колес. Он протер глаза и поднялся.

Антон не знал, куда идти сейчас, но вдруг осознал, что ранним утром все спят и решил попасть в тот самый подвал, чтобы забрать остатки еды, теплую куртку Кирилла и сигареты, спрятанные под матрацем.

Стараясь быть незамеченным, он проскользнул в подъезд, легко проник в подвал и, чиркая спичками, полез в угол, где они последнее время ночевали. Здесь было всё перевернуто вверх дном.

«Видно, менты что-то искали», – подумал Антон.

Продукты были все в грязи и разбросаны по подвалу. Сигарет, про которые говорил Кирилл, он не нашел. В стороне валялась только его куртка. Он поднял ее, отряхнул от пыли, уселся на кучу старых, рваных одеял и заплакал. Ему было обидно за себя и за своего дружка, который сейчас находился неизвестно где.

Если б Антон знал, где сейчас Кирилл, он, наверное, не раздумывая пожертвовал бы своей свободой, которую так сильно ценил, пошел бы к нему и тоже сдался бы этим полицейским. Только сейчас он почувствовал, как его ему не хватает. Антон, опустив голову на колени, сидел и плакал, прижимая куртку к своему лицу. Потом он поднял голову, огляделся, нашел кусок мела, которым Кирилл рисовал на домах стрелки, когда они однажды разошлись и потерялись. Стрелки означали направление движения к тому месту, где они могли найти друг друга. Он подошел к стене и большими печатными буквами, чтобы было видно, написал: «Я тебя обязательно найду, где бы ты или я ни были». Антон перечитал еще раз сделанную надпись, надел куртку и пошел к выходу. Он, как положено, закрыл дверной замок в подвале и спрятал ключ в их совместном тайнике.

Отходя от подъезда, он еще раз оглянулся на двери, но увидел бабку в окне, показал ей средний палец и, удовлетворенный, пошел прочь.

Антон шел по улице, чувствуя на себе взгляды прохожих. Да, внешность его была отвратительной. Его одежда, грязное лицо, по которому были размазаны слезы, выглядели просто ужасно. Антон не выдержал этих взглядов, свернул между домами во двор, подальше от прохожих. Здесь он нашел большую лужу, присел и осторожно зачерпнул ладонью воду, чтобы не поднимать снизу грязь, умылся, затем пригладил растрепанные волосы и, нащупав в кармане куртки огрызок расчески, который Кирилл всегда носил с собой, расчесал свои грязные волосы. Теперь он стал выглядеть немного лучше, но одежда выдавала его далеко не домашнее происхождение. Здесь поделать было ничего нельзя и он, смирившись со своим одеянием, снова вышел из двора и уже, не обращая ни на кого внимания, шел по улице, сам не зная куда…

Хотелось есть, и тут Антон почему-то вспомнил о своем друге, которому сейчас намного тяжелее, чем ему, и мысли о еде сразу исчезли.

Утро, как назло, выдалось прохладным, потом пошел сильный дождь, и Антон спрятался под козырьком магазина.

Время тянулось предательски медленно, и Антон не находил себе места. Но вскоре дождь закончился, и он, шлепая по лужам в рваных ботинках, продолжил свой путь в неизвестность. Ноги промокли в один миг. Больше всего он боялся простыть – тогда всё, конец.

Так добрел он до площади Пушкина и присел на лавочку.

Проделав такой большой путь, его ноги просто гудели от усталости.

Озабоченные москвичи уже не обращали на него внимания, спешили по своим делам… Антон перевел дух и, заметив вдалеке наряд полиции, поднялся и пошел в обратном направлении, чтобы не попадаться им на глаза.

Москву он знал плохо, можно сказать, вообще не знал. Он шел по тому же маршруту, что и сюда, чтобы не заблудиться. Уже ближе к вечеру Антон оказался снова на Комсомольской площади. Здесь, конечно же, он знал всё. Не знал только одного – где найти себе еду. Он снова вернулся к подвалу и увидел опять ту же полицейскую машину.

Антон притаился за деревом, в надежде увидеть Кирилла. Сейчас он бросился бы на них с кулаками, если бы там был его друг. Но полицейские сидели в машине вдвоем, курили и весело смеялись. Антон обошел стороной это место, прячась за деревьями, и исчез со двора. Он снова вышел на центральную дорогу и осмотрелся, понимая, что путь в подвал ему закрыт и, наверное, навсегда.

Антон растерянно смотрел по сторонам, голова кружилась от голода и хотелось спать. Он потер покрасневшие глаза, взглянул на себя в витринное стекло магазина и пошел по тротуару в ближайший парк, чтобы прилечь где-нибудь на лавочке.

«Ночью в парке людей мало – если только какая-нибудь старуха с собачкой гуляет или пьяница где спит, – подумал он. – Сюда в столь позднее время, полиция не заглядывает и можно будет вздремнуть пару часиков, если повезет».

Он расположился на самой дальней скамейке, которая находилась под развесистым деревом. Нашел окурок и закурил, поглядывая по сторонам.

Убедившись, что ему никто не помешает, он вытянулся на скамейке и, заложив руки за голову, уставился в безоблачное темное небо.

Тучи развеял ветер, и теперь ему в глаза, пробиваясь через листву и ветки, светили яркие звезды. Антон долго смотрел на небо, размышляя о своем положении: оно было ужасное. Потом снова вспомнил о Кирилле, и у него защемило сердце. Где он? Как он там? А может, там намного лучше, чем ему здесь сейчас. Может, он накормлен, в тепле… Думает ли он о нем? Антону стало грустно и больно.

Подремать ему так и не удалось, живот свело от голода, а мысли о его дальнейшем существовании не давали покоя. Он не стал здесь долго задерживаться и решил вернуться на вокзал.

Здесь ему повезло – пассажиры угостили хлебом с соком, кто-то дал немного огурцов и помидоров. Антон всё разложил по карманам и отправился по шпалам подальше от людного места.

Антон был человеком довольно взрослым, отдающим себе отчет в своих действиях. В таком возрасте, понятно, хочется многое, но, в силу сложившихся обстоятельств, он ограничивал себя во всем. Было обидно, что на работу его никто не брал, хотя он и делал попытки устроиться. Ответ звучал, как приговор: «Мал еще!». Подработать носильщиком на вокзале не всегда удавалось – многие смотрели на него с подозрением. А так просто сидеть или скитаться по городу без дела ему было противно. Антон никогда не делал скидку на свой возраст. Он считал, что человек должен работать и зарабатывать. Но на самом деле в его жизни всё было не так, как хотелось.

С документами у него было всё в порядке – паспорт с собой, зашит в рваной рубашке, и это его немного успокаивало. Однако он завидовал успешным людям, завидовал сейчас всем, кто его окружал. Даже когда бродил по городу и всматривался в рекламные щиты, он видел красиво одетых молодых людей. У него щемило сердце. Однажды он дал себе клятву, что достигнет в жизни всего, что будет только ему под силу. А тут расставание с Кириллом добавило ему еще одну цель в жизни – он решил, чего бы это ему ни стоило, обязательно его найти и помогать ему, чем сможет. Кирилл за это время стал для него самым близким и родным человеком.

Антон прекрасно понимал, что без учебы ему будет очень сложно, поэтому стремился любыми путями, при малейшей возможности, пойти в школу, которую бросил год назад. Он тогда перешел в девятый класс, но ушел из дома. Даже не ушел, а сбежал от своей пьющей матери, от которой выслушивал одни упреки и терпел унижения. Тогда он собрал свои скудные вещи, затолкал в рваный рюкзак и на электричке уехал в Москву. Попал на этот вокзал, тут и остался. Здесь он встретил беспризорника Кирилла, который находился здесь уже давно. Кирилл тогда всё мечтал уехать за границу, и почему-то именно на пароходе. Ему казалось романтичным, когда вокруг море и волны… О дальних странах он мечтал давно, но оказался, в конечном счете, на вокзале, среди товарных вагонов, где спал в какой-то теплушке. Местная шпана в свою компанию его не приняла, поэтому он существовал сам по себе. Вот тогда и появился Антон. Они встретились в зале ожидания на вокзале. Антон взглянул на него с подозрением (сам старался ни с кем не заводить знакомств), но Кирилл увязался за ним и не отставал целый день.

– Ты что за мной ходишь? – спросил тогда Антон.

– Где хочу, там и хожу, – ответил Кирилл. – Тебе какое дело? Может, у нас пути одинаковые.

Потом Кирилл его угостил хлебом, который стащил в магазине. Так они и остались вместе.

Подвал, в котором они стали жить, Кирилл давно заприметил и пригласил туда Антона. Пока Антон привыкал к новому образу жизни, Кирилл снабжал своего друга едой, которую таскал из магазинов и киосков, пока Антон об этом не узнал. Вот тогда он ему строго запретил заниматься воровством и припугнул, что они из-за этого могут даже расстаться. Антон рассказывал ему выдуманные истории о жизни в тюрьме, чтобы запугать как-то Кирилла, и тот поверил, перестал воровать.

Антон был доволен своим другом, но недолго. Однажды он принес какие-то игры в коробках.

– Ну, а это еще откуда? – спросил удивленный Антон. – Только не говори мне, что нашел на помойке.

– Именно там и нашел, – не сознавался Кирилл.

– Покажешь на какой? Универмаг называется или как?

Антона провести было сложно, тем более что фантазия у его друга была слабая.

– Значит так, – решительно сказал Антон и стал собирать свои вещи. – Ухожу я от тебя. Мне с вором делать нечего.

Кирилл перепугался и стал давать клятвы, что все это в последний раз. Антон довел его до слез, запугивая тюрьмой и полицейскими, которые могут в любой момент прийти и арестовать их обоих.

Кирилл не разговаривал с Антоном в тот день до самого вечера: сидел в углу, поджав под себя ноги, и даже отказался есть.

Уже ночью, когда они улеглись спать, он прижался к Антону и тихо прошептал:

– Ты же меня не бросишь? Я, честное слово, исправлюсь, мамой клянусь.

Его откровенные слова сильно повлияли на Антона, и он ему поверил снова.

– В последний раз, понял? Не нужен мне друг с такими наклонностями.

– Ты правда меня за своего друга считаешь? – спросил Кирилл.

– Пока – да.

– Ты мне веришь? Я точно не буду больше воровать.

Антон взглянул на Кирилла, увидел его светящиеся глаза и понял, что теперь подействовал на него основательно.

Кирилл оправдал доверие и больше никогда не занимался воровством.

Глава 2

На следующий день к вечеру стало намного прохладнее, и Антон, поеживаясь от холода, приподнял воротник на старенькой рубашке, сгорбился и, сунув руки в рваные карманы штанов, побрел через туннель к Ленинградскому вокзалу. Уже было совсем темно, и он старался обходить светлые места, чтобы скрыть свой невзрачный вид от прохожих. На улице, перед вокзалом, ветер растрепал его недавно еще светлые, а сейчас серые от грязи волосы, превратив их в настоящую копну. Антон это сразу почувствовал и постарался как можно лучше пригладить их ладонями, однако в результате стало еще хуже. Он стыдился своего вида: чумазого лица, этих грязных, лохматых волос, рваных ботинок, штанов, от которых вчера он оторвал еще и клок материи на заднем месте, и клетчатой рубашки с тремя пуговицами на груди. Делать было нечего, хотелось есть, и это заставило его войти в здание вокзала.

Сегодня на Ленинградском было спокойно. Он без проблем прошел переполненный пассажирами зал и вышел на перрон. Здесь тоже было множество людей: шла посадка сразу в нескольких направлениях.

Почему-то именно сейчас он позавидовал этим отъезжающим суетливым пассажирам. Ему тоже захотелось уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих мест и от этого злосчастного подвала, где они с Кириллом провели последние несколько месяцев и пережили суровую московскую зиму.

В животе урчало от голода, и Антон заглотал побольше воздуха, чтобы успокоить желудок. Так он обычно делал в таких случаях, и это как будто помогало ему справиться с этим урчанием.

Он с завистью поглядывал на пассажиров, которые толкались с вещами, заглядывал в светящиеся окна вагонов, проходя вдоль составов.

Антон не хотел больше возвращаться в подвал на Казанском, где его могли задержать и отправить в приемник для несовершеннолетних.

Он знал ребят, которые сами сдавались полиции, чтобы не болтаться и жить в более нормальных условиях. Но там, в колонии, были другие порядки, своя жизнь, почти как в тюрьме. Этого он боялся больше всего. Он никогда не променял бы свою свободу на такое заведение, пусть даже было бы ему там очень хорошо. Он лучше будет голодать, унижаться, выпрашивая поесть, но только не попасть туда…

Антон дошел до конца платформы, спрыгнул вниз и перебрался на другую ветку железной дороги, где тоже стоял состав, идущий в Петербург. Те же суета и пассажиры с сумками: все одно и то же…

Он направился к зданию вокзала, где в ряд выстроились киоски с продуктами быстрого приготовления. Здесь он заметил наряд полиции и поспешил затеряться в толпе. Прошмыгнув мимо них, он подошел к киоску с гамбургерами, потолкался, вдыхая приятный запах и присел неподалеку на бордюре. В животе еще больше заурчало. Он смотрел на пассажиров, которые набирали продукты в дорогу или чтобы поесть просто на ходу, и у него закружилась голова.

Сейчас ему снова вспомнился Кирилл, с которым он здесь часто бывал в поисках еды. Кто-то им давал, когда они просили, а кто-то и нет. Больше всего приходилось выпрашивать Кириллу, и у него это получалось очень даже неплохо. Потом они возвращались в свой подвал, если были какие-то деньги, покупали по дороге буханку хлеба и ночью все съедали, запивая минералкой. С тем и ложились спать.

Антон хорошо помнил, как Кирилл прижимался к нему ночью, чтобы согреться, постоянно перетягивал на себя одеяло и сопел прямо ему в ухо. Антон это вспоминал, с завистью поглядывая на проходящих подростков, таких, как он сам, но с родителями, веселых и беззаботных, и ему становилось обидно за свое нищенское существование.

Кирилл не выходил у него из головы. Где он, Антон уже не знал, но был уверен, что Кирилл любыми путями сбежит, и ему очень хотелось, чтобы именно сейчас он был здесь, с ним рядом.

Антон сидел у киоска, тоскливо поглядывая вокруг.

Конечно, был вариант вернуться домой, но он не хотел. Там полнейшая нищета, мать каждый день пьет, не работает… Что там ему делать, когда в родном доме даже поесть нечего? Пусть здесь он голодный, зато не терпит унижения и оскорбления. Лучше уж так, на свободе, чем выслушивать ее пьяные наставления, постоянно видеть этих мужиков-алкоголиков, которых каждый день мать приводит домой, потом видеть их разборки и драки.

Антону стало до того тоскливо, что он чуть не заплакал.

С одного пути стал отходить поезд, и он встал, провожая его печальным взглядом. Как ему хотелось в эти минуты тоже вот так уехать куда-нибудь подальше от этих мест и не возвращаться в свое страшное прошлое. Сейчас был подходящий момент, чтобы прыгнуть в вагон, но он понимал, что от судьбы никуда не уйдешь, так что придется ему все устраивать самому в жизни, чтобы хоть что-то в ней изменить. Но надо было с чего-то начинать, а с чего – Антон не знал, да и его пятнадцатилетний возраст не позволял ему этого сделать.

Он нащупал свой паспорт, который зашил с внутренней стороны рубашки и подумал, что он такой же гражданин, как и все, просто неудачник, решительно окинул взглядом толпившихся у киоска покупателей и занял очередь, хотя не имел в кармане ни рубля. Очередь быстро продвигалась, и Антон отошел в сторону, пропуская остальных.

Он взглянул на состав, который медленно отходил от перрона и снова присел у киоска, задумался:

«Что же мне так не везет в этой жизни? – подумал Антон в очередной раз. – Все люди как люди, а я как бездомная собака, все по помойкам да по дворам мотаюсь?.. А впрочем, какая у меня еще жизнь? – он тут же успокаивал сам себя. – В моем возрасте или вверх, или вниз – в тюрьму. Нет, воровать я никогда не стану, лучше буду голодать или вообще умру… Кирилл… он молодец, хоть и приворовывал, зато не давал сидеть нам голодным. – Антон поймал себя на мысли, что вдруг начал одобрять его поступки. – Нет, я его обязательно найду. Он сбежит, и я его найду – это точно! Он должен однажды появиться в нашем подвале. Там он увидит мою надпись на стене и все поймет… Ах да, а мне что делать? Где теперь ночевать? Надо новое место искать. Это сложно. Большинство подвалов закрыто. Ничего, сегодня на вокзале, а завтра с утра найду что-нибудь… Есть одно местечко на крыше, еще Кирилл показывал…»

Прошло около получаса, как Антон сидел и размышлял. Наконец, он отбросил все свои мысли и прислушался к урчанию своего впалого от голода живота. Он снова взглянул в сторону киоска. Какой-то дядька средних лет, прилично одетый, в дорогом длинном плаще и с дипломатом, складывал гамбургеры в пакет и о чем-то весело разговораривал с молодой продавщицей.

Ноги сами понесли Антона к нему.

Он подошел сбоку и молча стоял и смотрел на него. Мужчина сразу обратил на него внимание.

– Что, кушать хочешь? – спросил он, рассчитываясь с продавщицей.

Антон не сводил с него глаз.

– Дай еще один, – сказал он продавщице.

Продавщица протянула ему еще один горячий гамбургер и мужчина протянул его Антону.

– Поешь, бедолага, – сказал дядька. – Давно не ел, наверное?

Антон смотрел на него, держа в грязных руках горячий гамбургер и продолжал молчать.

– А спасибо где? Вот такие вы все, – упрекнул мужчина. Он еще раз взглянул на Антона. – Помни, что есть на свете еще благородные люди, пацан!

Мужчина направился в сторону стоявшего состава, отправляющегося в Петербург.

Антон проводил его печальным взглядом и одним махом проглотил гамбургер. Он вытянул шею, чтобы не потерять этого человека из виду среди толпы, и вдруг его просто понесло за ним. Расталкивая всех на своем пути, Антон уже почти догнал его и шел за ним следом, стараясь оставаться незамеченным. Что с ним случилось в эти минуты, Антон не понимал, его просто как магнитом тянуло к этому незнакомцу.

Вот мужчина подошел к вагону, подал билет проводнице и скрылся внутри.

Антон пошел вдоль вагона, заглядывая в окна. Он видел, как мужчина прошел в купе, положил дипломат на стол и расположился на своем месте.

Антон стоял у окна, стараясь не привлекать к себе внимание и наблюдал. Мужчина встал, задернул занавеску и снял плащ.

Вскоре диктор объявил об отправлении поезда, и все заторопились с посадкой. Антон прошел чуть дальше, где были плацкартные вагоны, и с входящими пассажирами проскочил незаметно внутрь вагона.

Здесь была небольшая суета: кто-то перепутал места, кто-то не туда поставил свои вещи… Антон присел с краю на полку и со страхом высматривал проводницу.

Она появились минут через десять после того, как тронулся поезд. Антон встал и пошел в противоположную сторону вагона, в тамбур. Проводница продвигалась по вагону медленно, подсаживаясь к пассажирам, проверяя у них билеты. Сейчас самое главное было для Антона, чтобы поезд быстрее отъехал от Москвы.

Он прижался лицом к двери и всматривался в темный лес, который замелькал перед его глазами. Теперь он с ужасом ждал, когда откроется дверь вагона и появится эта самая проводница… Его сердце колотилось с такой силой, что отдавало в висках. Он, затаив дыхание, ждал этой встречи, и вот она случилась…

– А это кто у нас? – спросила женщина.

Антон повернулся и молящими глазами посмотрел на нее.

– Билет есть?

Антон молча пожал плечами.

– Сейчас отведу к начальнику поезда, пусть разбирается.

– Мне до следующей станции, тетя, – пробормотал Антон, не сводя с женщины своего жалостного взгляда.