Встречи на дороге

Лана кивнула.

— Можно, я посижу немного? На улице такая темень…

— Конечно.

— Вы когда-то очень интересовались моей историей, так что даже отличали мои шаги среди сотен других. Если хотите, я расскажу о себе.

Давным-давно жили два приятеля. Один был красив и богат. Во всем ему везло, и он не знал печали. Другой был неудачник, но зато обладал добрым сердцем. Пришло время, и неудачник полюбил, но его избранница попалась на глаза злому приятелю. Он увез ее, а потом бросил. Доброму ничего не оставалось делать, как стать монахом. Он прославился своими подвигами на стезе добродетели, так же как его приятель на дороге разврата.

Однажды монаха позвали напутствовать какого-то разбойника, приговоренного к казни. Это оказался его соперник. Стайной радостью отправился монах к осужденному. Была ночь, и кто-то дал ему в руки этот канделябр. Войдя в темницу, монах почувствовал, что сердце его внезапно растопилось. Его охватила жалость к сопернику, который в неведенье творил зло и так жадно любил жизнь. «У него еще должно быть время для раскаянья», — подумал он и, отдав свое облачение, сам остался на его месте.

— Значит, вас казнили? — воскликнула Лана.

— Нет, дитя мое, казнили доброго. Но и со мной произошло чудо. Выбравшись на волю, я не смог снять рясу и стал продолжать дело моего спасителя. Если б вы жили в то время, то, наверное, услышали бы про монаха, который, несмотря на все запоры, уводил из тюрем невинных и раскаявшихся.

…Следующей ночью на свет канделябра явился всадник.

— Я был из герцогского рода, — сказал он, — и меня ожидал престол. Однако мне предсказали, что судьба моя неверна и ей угрожает опасность, которая придет через ребенка. И я возненавидел детей. Однажды нашего короля вместе с наследником осадили в небольшом замке. Среди защитников его зрела измена, и я был душою заговора. В ночь накануне приступа король призвал меня к себе и вручил своего сына:

«Замок обречен, но попытайся прорваться и доставить наследника в столицу». Я задрожал от злобной радости. И поклялся не слезать с коня, пока ребенок не очутится там, где ему надлежит быть. Мальчик доверчиво уселся вместе со мною в седло. Я хотел тут же выдать его врагам и схватил первый попавшийся канделябр. Выехав за ворота, я зажег его. Мальчик смотрел на меня молча, и вдруг со мной произошла странная перемена: жизнь его стала для меня дороже собственной… Забыв все свои злодейские планы, я выхватил шпагу и ринулся через вражеский лагерь. Никто не сумел меня остановить, и вскоре мы оказались в безопасности. Я скакал к столице. Но силы мои подходили к концу. На третий день я в изнеможении уснула когда открыл глаза, ребенка в седле не оказалось… С тех пор, терзаемый угрызениями совести, я скитался по стране, разыскивая его. Если бы вы жили в то время, то, наверное, услышали про безумного герцога, который бродил по стране и служил детям…

На третью ночь к Лане постучался однорукий турок.

— Знаешь ли ты, о госпожа моя, что я родился торговцем? Это была моя страсть, которой я отдавался всей своей душой. Однажды в Стамбул приплыло несколько кораблей морских разбойников. Они привезли богатейшие товары, награбленные у купцов. Я узнал об этом раньше других и купил все, что было, отдав за товар все свое состояние. Довольный сделкой, я не вернулся домой, а остался в гавани. В это время приплыл еще один корабль. На нем оказались невольники. Я бросился к капитану, умоляя его подождать с продажей до следующего дня, когда я достану денег. Он нахмурился и ответил, что его судно должно покинуть Стамбул до восхода солнца. Я продолжал молить его. Тогда он рассмеялся и предложил мне уплатить самим собою:

«До утра ты можешь владеть невольниками, но затем должен явиться на корабль и стать моим рабом». Он, верно, знал о моем богатстве и таким путем хотел заполучить его, но я ощущал такой азарт, что, ослепленный, согласился. Тут же я бросился смотреть свое состояние. Было темно, я разбудил какого-то мелкого лавочника и попросил светильник. Он дал мне этот канделябр. Я до сих пор не понимаю, как случилось, что я отпустил всех пленников на волю. Когда последний скрылся в темноте, моя жадность вернулась, и я отрубил себе руку, которая держала канделябр. К восходу солнца я пришел в гавань, но корабля там уже не оказалось. С тех пор я тратил все свои богатства на рабов, которым тут же дарил свободу…

— Ну, сегодня я узнаю про пирамиду, — решила Лана, зажигая канделябр в четвертый раз.

Но вместо египтянки в дверь вошла девушка с распущенными рыжими волосами и огромными зеркальными глазами. В руках она держала скрипку.

— Можно мне погреться? — умоляюще спросила она.

— А кто вы?

— Я Осень, — ответила девушка.

Дана нахмурилась:

— Я вас не знаю.

— Прошу вас, не прогоняйте меня, я все расскажу. И вы меня однажды слышали. Я играла в парке, когда вы гуляли там.

Она села перед канделябром и, переплетя тонкие прозрачные пальцы, не мигая уставилась на пламя. За дверью жалобно завыл ветер, гостья грустно улыбнулась.

— Может быть, вы позволите войти и моему спутнику?

В то же мгновение дверь распахнулась и вбежала рыжая собака. Поскуливая, она уселась у ног незнакомки. Стало очень тихо.

— Не бойтесь меня. Я не призрак, — начала девушка. — Я родилась в этом веке. С детства во мне жил врожденный дар импровизации. Меня окружали красота и богатство, ну а слава, казалось, была впряжена в мою повозку. Я принимала поклонение, но никогда не могла долго оставаться в одном обществе. Мне постоянно требовались перемены, новые люди, обстановка. Положение мое обязывало иметь спутника жизни, и среди своих многочисленных поклонников я выбрала одного, чье богатство и внешность помогли мне убедить себя в возникновении нежных чувств. Однажды мой жених устроил бал-маскарад. Провозившись с нарядом, я приехала к его дому довольно поздно. Злясь на весь свет, я стала выбираться из кареты и поскользнулась. Ко мне подбежал какой-то юноша, довольно бедно одетый, держа в руках канделябр. Он хотел мне помочь, но случайно наклонил свечи и закапал мое платье воском. Приняв его за слугу, вне себя от ярости, я оттолкнула его и ударила по лицу. Он выронил канделябр, но тот не успел упасть. Моя рука и одновременно рука моего жениха подхватили его. Что-то кольнуло мое сердце, но я была слишком ослеплена гневом, чтобы осознать, что произошло. К тому же рядом стоял жених, и волну нежности, которая меня вдруг охватила, я отнесла к нему. Между тем юноша странно смотрел на меня и что-то шептал. Я расслышала его слова:

— Разве могут оскорблять эти глаза? Они зеркальны, как застывшие осенние пруды. В них нет жизни. Они отражают все, кроме самих себя. Однако они прекрасны даже в своей пустоте.

Он повернулся и ушел.

О, как я играла в тот вечер! Толпа буквально утопила меня в цветах, когда я закончила…

— Знаете ли вы, что передали состояние моей души? — сказал, подойдя ко мне, юноша, которого я ударила.

Я отвернулась от него… Но слова его мне запомнились.

Следующий раз выступая на концерте, я посмотрела на своего жениха, но с ним рядом опять был этот юноша. Импровизация мне удалась, но не так, как я хотела. «Мне мешает этот растяпа», — подумала я и решила расстроить его дружбу с моим женихом.

— Если ты хочешь, чтобы я осталась твоей невестой, сделай так, чтобы твой приятель больше не присутствовал на моих концертах, — сказала я ему.

И вот мое желание было исполнено… Я вышла на эстраду и, улыбаясь жениху, взмахнула смычком.

Жалкий писк раздался вместо музыки. Публика освистала меня. И только тогда я поняла до конца и слова того юноши, и свою способность к импровизации. Я как бы считывала ноты с чужой души. Настроив себя на определенный лад, я играла жизнь, которая кипела в чьем-нибудь сердце. Увы, не в моем. Я сменила много аудиторий, пытаясь заиграть, как прежде, — все напрасно. Позже я узнала, что Пьер Кикколо был почти на всех моих концертах, которые приносили мне славу. А после истории с канделябром в моем сердце родилась любовь. Увы, ее мелодия была еще так слаба и несовершенна и так нуждалась в заботливых руках доктора, но я сама прогнала моего возлюбленного, и тщетны были мои попытки найти его и вернуть.

Отчаянье охватило меня. Осенью я пришла на берег пруда и стала глядеть на его застывающую воду, пока мои глаза не слились с ней, а тело не погребли падающие листья… Только осенью я просыпаюсь и тогда царю над этим парком и могу играть. Мой жених не покинул меня, он превратился в Ветер.

Собака встала и лизнула руку хозяйки.

— Ну что же, нам пора, — сказала Осень и исчезла в утреннем тумане.

Прошло несколько дней.

— Лана! Сегодня волшебная ночь — ночь Полнолуния, — произнес голос Египтянки, и его подхватило непонятное эхо. — Когда луна окажется в зените, потуши свечи и протяни канделябр к лунным лучам. Ты увидишь великого Фараона, который создал этот светильник любви. Во имя любви он нарушил древние обряды и должен был умереть на совете жрецов.

Великий оставил этот канделябр мне, чтобы он хранил меня так же, как камни хранили мою улыбку, высеченную его рукой. О возлюбленный Фараон! Но чего стоило сердце женщины, которую ты одарил так безмерно? Оно, о Великий, превратило тебя в аиста, чтобы уберечь от кинжалов убийц… Оказалась ли я достойна любви?

Голос ее зазвенел и полетел к небу. Луна ускорила свой путь и стала в зенит. Лана протянула канделябр к окну, он вспыхнул лунным огнем, и в бледном мерцании явилась перед ней колесница Фараона. Из рук ее он принял волшебный канделябр и улыбнулся ей.

— Ты можешь просить, и твое желание исполнится, — проговорила Египтянка, входя в колесницу. — Торопись, пока руки Великого не превратились опять в крылья аиста.

— Я хочу Кикколо! — закричала Лана.

— Жизнь возвращается только в обмен на другую жизнь, — раздался голос Фараона. — Кто готов принести жертву Богу Смерти?

— Я, — ответила девушка в платье из цветов.

Это была Осень. Плащ Фараона покрыл ее, и колесница понеслась к небу. Ветер завыл и смолк. Слезы заволокли глаза Ланы. Когда же она их открыла, то зажмурилась: за окном сверкал снег. Пришла зима… Доктор Пьер Кикколо сидел в кресле и курил длинную трубку. А канделябра, между прочим, не было…

Скульптура

Однажды в стародавнее время художники решили состязаться в мастерстве и избрали своей темой Смерть. Столько символических скульптур Жизни, Юности, Материнства, Силы, Героизма украшало мир, — но вот задача, достойная не только скульптора, но и философа: как изобразить Смерть? Долго бились над ее решением многие мастера. В те времена не было строгих различий между художником и поэтом, музыкантом и актером, и каждый, владея разными искусствами, мог выразить себя в любой области.

И вот наконец одна из работ была признана лучшей. Создала ее девушка с острова Лесбос по имени Ия. Воистину впечатляла ее скульптура. Из цельной скалы была изваяна она и являла собой фигуру черного ангела. Непомерно высок был он и располагался таким образом, что зритель, еще не дойдя до него и не видя самой фигуры, посреди равнинной местности вдруг попадал в печальную тень. У основания скалы зиял широкий проем, и солнечные лучи сияли сквозь него, благодаря чему статуя казалась висящей в воздухе. Людей, подходивших к скульптуре, охватывало жуткое чувство: словно еще мгновение — и ангел низвергнется, гигантская скала, застывшая в воздухе на немыслимой высоте, рухнет на землю и погребет под собой любопытного путника. И конечно, не только угроза, исходящая от взметнувшегося ангела, впечатляла людей. Сама идея Смертной Тени была достойна восхищения, ибо увидеть Смерть невозможно, и лишь страшный намек напоминает о том, что весь мир осеняют тенью крыла ангела Смерти.

Невольный триумф ваятельницы рождал у многих вопрос: что же пережила она в своем сердце, если сумела так выразить идею смерти? Никто не мог рассказать этого, известно было лишь одно — какая-то утрата заставила ее отвернуться от радостей жизни. И ее победа над сотнями талантливейших художников не пролила и капли света в ее душу. Молча, с грустной улыбкой Ия принимала поздравления и хвалы, слава и богатство не трогали ее. Движения ее чаровали изысканной пластикой, глаза ее сияли мудростью и гармонией, в любви и красоте могла она обрести счастье, но и эти пути казались ей чужды.

Но удивительно — прошел год, другой, десять, двадцать, тридцать лет после победы Ии, но ни одна морщинка не легла на ее чело, ни один седой волос не появился в черных, блестящих, как базальт в пене морского прибоя, волнистых прядях. Все так же легка была ее походка. И конечно же, множество славных юношей и отважных мужей искали ее благосклонного взгляда, и так же, как и раньше, она отвергала их ухаживания. Затворившись в прекрасном дворце, выстроенном на острове после ее триумфа, она создавала одно за другим дивные произведения. Совершенные скульптуры выходили из-под ее резца — герои, боги, звери, но ни одна из ее статуй не покидала остров. Целый мир прекрасных форм вырос вокруг Ии. Поэты, писатели, философы приплывали сюда искать вдохновения и возвращались домой, полные восторга.

Однако то странное обстоятельство, что время словно забыло об Ие, порождало массу фантазий и толков. Одни считали, что в ней воплотилась какая-то богиня из олимпийского пантеона, другие думали, что гениальность художницы давала ей власть и над временем… И никому и в голову не приходило, что эта избранница богов могла проклинать жизнь и искать смерти. Сколько раз, взобравшись на скалу, она бросалась вниз, сколько раз осушала чаши с ядом, ступала в огонь. Ничто не вредило ей. Рука Смерти берегла Ию, приняв от нее величественный памятник себе.

И вот однажды явился на остров знатный патриций Турвон. Был он молод, горяч и вполне соответствовал своему имени, означавшему «вихрь». Под счастливой звездой родился он и всего, чего желал, добивался благодаря своей удачливости и поистине титанической энергии. Уже в юные годы он успел прославиться как полководец и поэт, архитектор и актер. Увидев Ию, он пленился ее красотой, но еще более — ее искусством. Однако не в его правилах было оставаться вторым. «Я займусь скульптурой и отберу у нее пальму первенства. И только тогда я приду к ней, чтобы получить ее сердце». И вот он бросился в новое для него искусство, как раньше бросался в бой.

Прошло время, и он создал творение, о котором заговорили как о чуде. Это была человеческая фигура, изваянная из необыкновенного камня. Поверхность ее, отшлифованная до зеркальности, отражала подошедшего зрителя, но странное преображение происходило в скульптуре. Она принимала позу смотрящего, и из ее туманных глубин выступали его черты. Это не было простое отражение: каменное изваяние являло каждому живому возможность увидеть себя мертвым. И странный пророческий дар скульптуры подтверждался судьбой людей. Те, кто видел себя стариками, продолжали жить, но тот, кому отражение являлось молодым, умирал вскоре.

Да, это творение превзошло скульптуру Ии. Венец победителя украсил голову Турвона, и он явился к своей избраннице.

— Я пришел узнать, кому принадлежит твое сердце, Ия.

— Оно принадлежит Искусству, мечте о прекрасной Сафо, чья душа одухотворила когда-то эту землю.

— Но жизнь не может замереть в одной любви. Ей на смену приходят другие. Я хочу пробудить тебя от снов, прогнать твою печаль и наполнить этот остров новой радостью, — заявил герой.

— Что ж, попробуй, — покорно кивнула Ия.

Пышный праздник увенчал союз Турвона и его избранницы. А ночью налетел страшный ураган и разрушил все творения Ии, кроме черного ангела. От тяжелого сна проснулся Турвон. Много сил отняли у него столетние вина, открытые в честь его победы и свадьбы. С трудом разомкнул он глаза. Вокруг, как после кровопролитной битвы, валялись тела людей и разбитые скульптуры. Рухнули мраморные колонны прекрасного дворца. И пусто было ложе любви, где еще недавно он сжимал в объятиях Ию. Нигде не мог он отыскать своей возлюбленной.

Одиноким отшельником остался Турвон на острове. Проходили года, но он не старился. Тогда, взяв тяжелый молот, он пришел к своему творению и разнес его на куски. С последним ударом сам он рухнул на землю. Тень черного ангела, созданного Ией, упала на него, и он услышал тихий шепот:

— Спасибо тебе, мой возлюбленный! Ты освободил меня и себя от страшных оков бессмертия.

Каменное изваяние подняло тело Турвона и, оторвавшись от земли, взмыло в глубину небес.

Дворник

В одной небольшой стране был зимний вечер. А в ее самом большом городе падал густой снег.

Все улицы уже были завалены сугробами, но никого это не беспокоило. И в первую очередь — дворников. Они считали себя обиженными и не собирались работать на весь город.

— Нам слишком мало платят за наш тяжелый труд, — говорили они. — Всех детей, кто плохо учится, стращают тем, что они пойдут работать в дворники. Никто не смеет с нас что-то требовать, ведь не мы заказываем погоду. Идет снег или не идет, мы получаем одну и ту же зарплату.

Итак, город засыпало снегом. И лишь на одной улице работал один-единственный дворник. Он старательно расчищал тротуары, проделывал дорожки среди сугробов и, справившись с одним участком, переходил на следующий. Короче говоря, это был дворник-чудак, который умудрялся любить свою работу. Одни хвалили его, потому что гулять в городе можно было только по его улице, другие — а среди них все остальные дворники — ругали.

— Чего ж ему не работать, если он побогаче нас с вами? — говорили одни. — Посмотрели бы, как он получает зарплату. Даже не пересчитывает денег, сунет их в карман и идет дальше.

— Да он находит деньги на улице, — утверждали другие. — Метет себе тротуар, а там то одна монета, то две, то три. На его улице просто живут рассеянные люди, которые постоянно теряют деньги.

— Неспроста он завлекает жителей гулять по своей улице. Они гуляют, а денежки у них так и падают, так и падают, — заявляли третьи.

— Да ему больше делать нечего, как работать, — твердили четвертые. — Здоров, всем доволен, вот и все дела.

Но даже те, кто хвалил дворника, в глубине души считали его не вполне нормальным. А может, и впрямь он был чудаком… Он никогда не жаловался на судьбу и считал себя удачливым. Соглашался с тем, что он и самый богатый, и самый здоровый, и самый счастливый человек в городе. Меж тем именно в эту снежную зиму, в этот снежный вечер ему следовало бы помолчать. А он еще мурлыкал песенку, расчищая свою улицу. Вероятно, он рассердил метель, и она решила проверить его терпение. Так до утра они и боролись, и город засыпало снегом до самых крыш.

Люди проснулись поздно и решили не ходить на работу — незачем рисковать здоровьем и жизнью, пробираясь через сугробы. Так прошел не один день, и жители стали замерзать, голодать. Они умирали, проклиная дворников, но никому не пришло в голову взять лопату и выйти на улицу. Ведь это не их дело.

А дворники в это время прорыли ходы в сугробах и собрались вместе, чтобы составить заговор.

— Пришел наш час! — торжественно решили они. — Весь город и его судьба в наших руках. Всю жизнь мы были самыми униженными среди всех сословий. Теперь мы станем выше всех.

И вот, вооруженные лопатами, добрались они до ратуши и потребовали от правительства отдать им всю власть в государстве. Что было делать городским советникам, как не подчиниться? Один за другим откапывали дворники дома и тут же приводили к присяге жителей города, требуя признания своей власти.

Первый указ нового правительства гласил, что всем жителям страны вменяется в первейшую обязанность соблюдать чистоту, дабы облегчить работу дворникам. Правда, после этого дворникам стало нечего делать, но зато была восстановлена попранная справедливость. Второй указ был направлен против того чудака, который был бельмом на глазу всего города. Его лишили звания дворника и заодно той высокой зарплаты, которая отныне вводилась за этот труд. Чудак не противился. Лишь спросил, можно ли ему стать строителем, и, получив согласие, удалился из города.

Прошло время. Как-то через эту страну проезжала прекрасная принцесса. Весь город сбежался посмотреть на нее.

— О, если б она осталась жить у нас, — говорили люди, — мы могли бы гордиться своей страной. Она прославила бы ее!

Да, в присутствии принцессы все ощутили свою бедность. В стране, кроме чистоты, ничего больше не было. С тех пор как все стали заниматься уборкой, государство опустело. Все старое сносили и сжигали, у деревьев обрубали ветви, чтобы от них было меньше листьев и мусора, животных загоняли в специальные сады, чтобы не мешали порядку.

Когда принцессе предложили остаться, она спросила:

— А что же у вас есть, ради чего можно жить?

Никто не мог ответить на этот вопрос. Только ради принцессы они хотели бы жить в своей стране. Вдруг кто-то вспомнил чудака дворника. Воистину, только его и могли они показать красавице принцессе.

— У нас живет самый счастливый человек! — закричали они. — Он единственный в мире, так же как и вы!

Вспомнив, в какую сторону ушел чудак, немедленно собрались за ним. И тут уже пришлось удивляться не одной принцессе. Оказывается, чудак поселился в самом заброшенном уголке государства, но, став строителем, умудрился выстроить там целый дворец, окруженный парком. С первого взгляда было понятно, что чудак и здесь чувствует себя счастливым. Увидев, что принцесса довольна, люди бросились к нему и предложили немедленно стать принцем.

— А что я должен буду делать? — спросил он.

— Ничего! Ты просто будешь принцем, мужем прекрасной принцессы!

— Но я не умею ничего не делать!

— Ну… повелевай нами!

— И этого я не умею…

— Ну, делай что хочешь и еще будь нашим принцем. А мы будем брать с тебя пример.

Чудак еще раздумывал, но тут принцесса улыбнулась ему и взяла дело в свои руки.