Помоги проекту - поделись книгой:
«Я очень сожалею о том, что должен предписывать отобрание произведений труда, заключение в тюрьму, изгнание, каторгу, казнь, войну, т. е. массовое убийство, но я обязан поступить так, потому что этого самого требуют от меня люди, облекающие меня властью, — говорят люди, находящиеся во власти. — Если я отнимаю у людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню; если я убиваю людей чужого народа, разоряю их, стреляю в города по женщинам и детям, то я делаю это не на свою ответственность, а потому, что исполняю волю высшей власти, которой я обещался повиноваться для блага общего».
В этом состоит ужасное суеверие государственного устройства. Только суеверие государства, не имеющее уже в наше время никакого смысла, дает ту безумную, ничем не оправдываемую власть сотням людей над миллионами и лишает истинной свободы эти миллионы. Не может человек, живущий в Канаде, в Канзасе, в Богемии, в Малороссии, Нормандии, быть свободен, пока он считает себя — и часто гордится этим — британским, северо-американским, австрийским, русским, французским гражданином. Не может и правительство, призвание которого состоит в том, чтобы соблюдать единство такого невозможного и бессмысленного соединения, как Россия, Британия, Германия, Франция, дать своим гражданам действительную свободу, а не подобие ее, как это делается при всяких хитроумных конституциях, монархических, республиканских или демократических. Главная и едва ли не единственная причина отсутствия свободы — суеверие о необходимости государства. Люди могут быть лишены свободы и при отсутствии государства.
Но при принадлежности людей к государству не может быть свободы.
Каждое правительство поддерживается вооруженными людьми, готовыми осуществить силой его волю, сословием людей, воспитывающихся для того, чтобы убивать всех тех, кого велит убивать начальство. Люди эти — полиция и главным образом армия. Армия есть не что иное, как собрание дисциплинированных убийц. Обучение ее есть обучение убийству, ее победы — убийства. Войско всегда и стояло и теперь стоит в основе власти. Всегда власть находится в руках тех, кто повелевает войском, и всегда все властители, от римских кесарей до русских и немецких императоров, озабочены более всего войском. Армия прежде всего поддерживает внешнее могущество правительства. Она не допускает того, чтобы власть была вырвана у него другим правительством. Война есть не что иное, как спор между несколькими правительствами о власти над подданными. В виду такого значения армий, каждое государство приведено к необходимости увеличивать войска; увеличение же войск заразительно, как это еще полтораста лет тому назад заметил Монтескье. Но когда думают, что правительства содержат армии только для обороны от внешних нападений, то забывают, что войска нужны правительствам прежде всего для самозащиты от своих подавленных и приведенных в рабство подданных.
Существенной особенностью каждого правительства является то, что оно требует от граждан участия в той грубой силе, которая составляет его основу. Таким образом в государстве все граждане являются угнетателями самих себя. Правительство требует от граждан насилия и поддержки насилию.
Все бедствия, нераздельно связанные с государством, постоянно увеличиваются вместе с расширением его пределов и, напротив, уменьшаются вместе с их сужением.
Гораздо естественнее представить себе общество людей, управляемое разумными, выгодными и признаваемыми всеми правилами, чем те общества, в которых живут теперь люди, подчиняясь никто не знает кем установленным государственным законам.
19 ФЕВРАЛЯ.
Дурно то, что люди не знают Бога, но еще хуже то, когда люди признают Богом то, чтò не есть Бог.
«Остерегайтесь книжников, которые любят ходить в длинных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, председания в синагогах и предвозлежания на пиршествах, которые поедают домы вдов и лицемерно долго молятся». (Луки, гл. 20, ст. 46—47.)
Там, где есть ложная вера, всегда будут эти книжники и всегда будут поступать так же, как поступали те, о которых говорится в Евангелии.
Если то, чтò выдается за закон Божий, не требует любви, то все это — человеческие выдумки, а не закон Божий.
Как только появились люди, которые стали говорить про себя, что они — церковь, и что потому они одни непогрешимы, так тотчас же появились другие люди, которые про себя стали говорить то же самое. А как только есть два разряда людей, которые каждый говорят друг про друга, что они в обмане, то вероятнее всего, что они оба неправы.
Жизнь наша стала дурной, даже хуже языческой оттого, что вместо истинной веры у нас есть только ложная вера, обман веры.
Когда у людей не хватает смелости положиться на свое внутреннее убеждение, — голос Бога внутри нас, — тогда они делаются жертвой учителей ложных вер, которые во имя наказаний и наград в будущей жизни заставляют их делать не то, чтò свойственно их душе, а то, чтò почему-нибудь желательно и выгодно ложным учителям веры.
Всякое рабство легче сносить, чем рабство религиозное. Человек, раболепствующий перед церковным деспотизмом, будет рабом всех тех хозяев, которые захотят завладеть им.
От Моисея до Иисуса совершилось великое умственное и религиозное развитие среди отдельных людей и народов. От времени Иисуса до нашего это движение, как в отдельных людях, так и в народах, было еще значительнее. Старые заблуждения откинуты, и новые истины вошли в сознание человечества. Один человек не может быть так же велик, как человечество. Если великий человек настолько впереди своих собратьев, что они не понимают его, — приходит время, когда они сначала догоняют, потом обгоняют его и уходят так далеко, что, в свою очередь, становятся непонятными для тех, которые стоят на том месте, где стоял прежний великий человек. Всякий великий религиозный гений все больше и больше уясняет религиозные истины и содействует этим все большему и большему единению людей.
Как всякий человек в отдельности, так, равно, и все человечество в совокупности должно преображаться, переходить от состояния низшего к высшему, не задерживаясь в своем росте, предел которого — в самом Боге. Всякое состояние является последствием предшествующего состояния. Рост совершается непрерывно и незаметно, подобно росту зародыша, — совершается так, что ничто не нарушает цепи последовательных состояний этого непрерывного развития. Но если человеку и всему роду человеческому предназначено преобразоваться, то и для отдельного человека и для рода человеческого это преобразование должно совершиться в труде и страданиях.
Прежде чем облечься в величие, прежде чем выйти в свет, нужно двигаться во мраке, терпеть гонения, отдать тело, чтобы спасти душу; надо умереть, чтобы возродиться в жизнь более могучую, более совершенную. И после восемнадцати столетий, совершив один из кругов своего развития, человечество опять стремится преобразиться. Старые системы, старые общества, все, чтò составляло старый мир, разом рушится, — и народы живут теперь среди развалин в ужасе и страдании. И потому не унывать надо при виде этих развалин, этих смертей, уже совершившихся или имеющих совершиться, а, напротив, мужаться. Соединение людей недалеко.
Казалось бы, малому ребенку должно быть понятно, что нет того внешнего признака непогрешимости, который приписывают себе церкви, и что утверждение про себя о том, что я — церковь, через меня говорит святой дух, есть верх гордости, безумия, безбожия. Но удивительное дело, этот очевидный обман держится и теперь. Если сличить только разные исповедания, исключающие и ненавидящие одно другое, и в особенности, если проследить ужасную историю церквей и соборов, из которой ясно видно, как эти мнимые постановления святого духа устанавливались случайностью, светской властью, угрозами, обманами, и как мнимые постановления святого духа часто противоречили друг другу, то нельзя достаточно удивляться тому, что этот очевидный обман все еще держится, и есть люди — и много их — умных, ученых, признающих его истиною.
Наш век — истинный век критики, которой все должно подчиняться.
Религия и законодательство обыкновенно думают ускользнуть от критики. Первая — с помощью своей святости, второе — с помощью своего величия.
Но в таком случае они возбуждают против себя справедливое подозрение и не могут рассчитывать на непритворное уважение, потому что разум относится с уважением только к тому, чтò в состоянии выдержать его свободное и публичное испытание.
20 ФЕВРАЛЯ.
Лучше знать меньше, чем можно, чем знать больше, чем нужно. От многознайства люди бывают довольны собой, самоуверенны и от этого глупее, чем они были бы, если бы ничего не знали.
Не бойся незнания, бойся лишнего знания, особенно если это знание для выгоды или для похвальбы.
Гораздо лучше ничего не знать и — чтò очень редко — знать, что ничего не знаешь, чем знать кое-что и думать, что знаешь все. Гораздо умнее тот, кто ничего не знает, чем тот, кто думает, что знает то, чего не знает.
Чтобы быть хорошим человеком, надо прежде всего заботиться об душе. А для того, чтобы на душе было хорошо, надо, чтобы человек искал правды и святости. А бывает это только с тем человеком, который знает немного, но то, чтò нужно для доброй жизни знать всякому человеку.
Нет более несогласных двух вещей, как знание и выгоды, наука и деньги. Если для того, чтобы стать более ученым, нужны деньги, если ученость покупается за деньги, то и покупатель и продавец ошибаются. Христос выгнал продавцов из храма. Так же и в науке не должно быть продавцов и покупателей.
Лучше овладеть с смирением малой долей здравого смысла, чем с самодовольством величайшими сокровищами наук. Нет ничего дурного в учености, и всякое знание чего бы то ни было приятно само по себе, но добрая совесть и добродетельная жизнь всегда должны быть поставлены впереди знаний.
Есть такие заблуждения, которых нельзя опровергнуть. Надо сообщить заблуждающемуся уму такие знания, которые его просветят. Тогда заблуждение исчезнет само собой.
Освободить человека от заблуждений — это значит придать ему нечто, а не отнять. Сознание того, что что-нибудь ложно, есть уже сознание истины. Ошибка всегда приносит человеку вред; рано или поздно, но она повредит тому человеку, который придерживается ее.
Способность ума впитывать знания не беспредельна. И потому нельзя думать, что чем больше знаешь, тем лучше. Знание большого количества пустяков — непреодолимая помеха для того, чтобы знать то, чтò истинно нужно.
Самое обычное явление нашего времени — видеть то, что люди, считающие себя учеными, образованными и просвещенными, зная бесчисленное количество ненужных вещей, коснеют в самом глубоком невежестве, не только не зная смысла своей жизни, но гордясь этим незнанием. И наоборот, не менее обычное явление встречать среди малограмотных и безграмотных людей, ничего не знающих о химической таблице, паралаксах и свойствах радия, людей истинно просвещенных, знающих смысл своей жизни и не гордящихся этим.
21 ФЕВРАЛЯ.
Сам совершаешь грех, сам замышляешь зло, сам убегаешь от греха, сам очищаешь помыслы, сам собою ты зол или чист, другому не спасти тебя.
Доброта голубя — не добродетель. Голубь не добродетельнее волка. Добродетель для человека начинается только тогда, когда он делает усилие жить хорошо, и чем больше он делает усилий, тем он добродетельнее.
Когда человек старается о том, чтобы становиться лучше и лучше, всегда бывает то, что он временами падает и возвращается назад. Но эти возвращения назад всегда меньше движения вперед, так что в конце-концов человек, если он делает усилие жить хорошо, всегда подвигается к добру.
Нужно освободиться от нелепой мысли о том, что Небо может исправить наши ошибки. Если вы неряшливо приготовляете какое-нибудь кушанье, то вы не рассчитываете, что Провидение сделает его вкусным; и точно так же, если вы в течение целого ряда безумных лет ложно направляли свою жизнь, то не должны ожидать, что божественное вмешательство направит и устроит всё к лучшему.
Сказать, что я не могу сделать усилие для того, чтобы воздержаться от дурного поступка, все равно, что признать себя не человеком, даже не животным, а вещью. Люди, не делающие усилия, часто говорят это, но, сколько бы они ни говорили это, они в душе своей знают, что пока они живы, усилие в их власти.
Человек познает себя не думая, но действуя. Только в усилиях исполнить должное он узнает себе цену.
Мы делаем усилие проснуться, и действительно просыпаемся, когда сон становится ужасен, и нет сил переносить его. То же надо делать и в жизни, когда она становится невыносима, и усилием души проснуться к духовной от жизни животной.
Истинные враги и христианства и всякой веры — это те, которые учат людей тому, что они могут спастись чем-нибудь, кроме их усилия: что они могут спастись верой в искупление, молитвами, обрядами.
Всякая истинная религия учит только тому, что вся жизнь человеческая есть усилие перехода от низшей животной природы к жизни все более и более духовной.
22 ФЕВРАЛЯ.
Все лучшие наши поступки достигаются не бурными внешними порывами, а, напротив, тихой внутренней работой над своей душой. Все двери в хорошие святые покои отворяются на себя и с усилием. Легко и без усилий, одним толчком отворяются только двери в погибель.
Не пересказывайте друг другу о дурных делах и недостатках ближнего, не открывайте другим того, чтò знаете дурного об их поведении. А если вам говорят дурное о ближнем, старайтесь забыть. Чем меньше знают люди о худых делах людей, тем лучше для них.
Увеличивать благо и святость нашей жизни ничем нельзя. Вся наша жизнь есть благое и святое дело. Нам надо только всеми силами не осквернять и не портить ее, а оскверняем мы и портим ее не тем, что
В числе всех поступков, совершаемых человеком, есть один род поступков, требующих наименьшего телесного усилия, но выделяющихся из всех остальных по своему нравственному значению и имеющих поэтому наибольшее влияние на жизнь людей. Поступок этот — слово.
Поделиться книгой: