Помоги проекту - поделись книгой:
28 сентября в историческом календаре Американской психологической ассоциации (АПА) отмечено как «день рождения» понятия «аутизм». Авторы этого календаря, опубликованного в Интернете, отмечают, что само понятие было введено в научный обиход Лео Каннером. 28 сентября 1944 г. увидела свет первая публикация на эту тему – статья Каннера «Ранний детский аутизм» в «Педиатрическом журнале» (
Понятие «аутизм», как и многие иные, первоначально сугубо научные понятия (например, «амбивалентность», «толерантность», «фрустрация»), прочно вошло в обыденный лексикон и сегодня употребляется довольно часто. Тому немало способствовал удостоенный нескольких «Оскаров» кинофильм «Человек дождя», в котором роль инвалида, страдающего аутизмом, блестяще сыграл Дастин Хоффман. (Просмотр и анализ этого фильма нелишне было бы в качестве элемента профессиональной подготовки включить в курс обучения психологов.)
На самом деле термин «аутизм» (от греческого
Лео Каннер родился в Вене, получил медицинское образование, в 1920–1928 гг. работал в Берлине в качестве детского психиатра и был хорошо знаком с идеями Блейлера. Его, а также его коллегу Г.Аспергера заинтересовали явления аутизма в детском возрасте. Эмигрировав в Америку, Каннер провел тщательное наблюдение за несколькими детьми, страдавшими подобными нарушениями. Среди своих пациентов он выявил 9 таких детей, которых наблюдал в течение пяти лет. Параллельно в Европе аналогичное исследование проводил Аспергер. Сведения о научных контактах Каннера и Аспергера немногочисленны и недостаточно достоверны. Есть все основания полагать, что их работа осуществлялась независимо. Аспергер наблюдал менее тяжелые случаи, которые и описал в своей публикации 1944 г. Выявленный им синдром назван его именем. Хотя многие специалисты полагают, что это лишь сравнительно легкий вариант синдрома, выявленного Каннером, которому и принадлежит в данном случае приоритет. Ведь свою первую статью на эту тему он опубликовал не в 1944 г., как почему-то считают эксперты АПА, а годом ранее – в журнале «Нервный ребенок» Каннер ввел в научный обиход термин «ранний детский аутизм» (РДА), который с той поры также именуется синдромом Каннера.
Наиболее существенные симптомы РДА, выявленные Каннером: одиночество ребенка, отсутствие стремления к общению; консервативность – сопротивление любым переменам обстановки, склонность к стереотипным занятиям, однообразие интересов и пристрастий; речевые нарушения; ранняя (проявляющаяся до двух с половиной лет) патология психического развития (в большей мере связанная с нарушением развития, нежели с регрессом).
РДА встречается у 3–6 из 10 000 детей; у мальчиков в 3–4 раза чаще, чем у девочек. Высказанная Каннером гипотеза о психогенном характере РДА (то есть о возникновении РДА вследствие психической травматизации) в дальнейшем подтверждения не получила. Современные исследователи насчитывают свыше тридцати патогенных факторов, обусловливающих недостаточность центральной нервной системы и имеющих следствием РДА. Также подвергается сомнению то, что у страдающих РДА детей существует хотя бы короткий период нормального развития. Уже в младенчестве таких детей отличают некоторые характерные особенности, среди которых наиболее существенная – нарушение оценки внешнего раздражителя и неправильные реакции на него. Дети отличаются либо пассивностью, либо повышенной возбудимостью (причем один и тот же ребенок может попеременно демонстрировать оба эти типа поведения). Комплекс оживления либо отсутствует, либо выражен парадоксально: реакции оживления могут вызывать не лица взрослых (при этом близкие и посторонние взрослые не дифференцируются), а неодушевленные предметы. В возрасте около шести месяцев появляются особенности моторного развития, главным образом моторная вялость. В возрасте примерно двух с половиной лет рельефно проявляются трудности формирования целенаправленного поведения, а также речевые нарушения. Неудачные контакты с окружающими порождают у детей повышенную тревожность и страхи. Самоизоляция приводит к искажению приспособления к внешнему миру, представлений о нем.
Кадр из фильма «Человек дождя»
Мнения об интеллектуальном развитии детей с РДА разноречивы. Каннер сначала подчеркивал их интеллектуальную сохранность, нередкую одаренность (в физике, математике, музыке, живописи, литературе). Эти дети с раннего возраста с большим интересом слушают чтение и часто удивляют близких предпочтением книги любой игре. Отмечается, что наибольших удач они добиваются в решении когнитивных задач. Часто поведение ребенка определяется пристрастием к какой-либо стереотипной интеллектуальной деятельности: составление схем движения транспорта, чертежей лифтов, различных таблиц. Нередко прекрасная механическая память позволяет накопить значительный запас сведений в самых неожиданных областях знаний, не связанных с обыденной жизнью. Доказано, что интеллектуальная деятельность больше страдает в заданиях, при выполнении которых необходима социальная компетентность. Имея большие знания в отдельных отвлеченных областях, аутичные дети затрудняются в простых житейских ситуациях, где требуются интуиция, непосредственное чувство. (Узнаете героя Дастина Хофмана?)
Исследования синдрома Каннера интенсивно ведутся вот уже более полувека. Особое внимание детских психологов в последние годы все больше привлекает «мягкий» аутизм, не доходящий по степени выраженности до крайней патологии. Необходимо отдавать себе отчет, что аутичный ребенок (а таких очень много и с каждым годом отчего-то становится все больше) – это вовсе не то же самое, что ребенок, страдающий РДА. С аутичными детьми наверняка приходилось сталкиваться в своей работе любому школьному психологу. И чтобы правильно понять их особенности, необходимо хорошо ориентироваться в исследованиях феномена детского аутизма, начатых более полувека назад.
АУТОАГРЕССИЯ – разновидность агрессивного поведения, при котором враждебные действия по каким-либо причинам (преимущественно социальным – когда вызвавший агрессию объект недосягаем, слишком силен – так или иначе неуязвим) не могут быть обращены на раздражающий объект и направляются человеком на самого себя. Аутоагрессия проявляется в склонности к самоунижению, самобичеванию, иногда – в нанесении себе физических повреждений (например, при так называемой трихотилломании – навязчивой страсти к выдергиванию волос), в особо тяжелых случаях – в попытках суицида (самоубийства). Характерна для лиц, страдающих невротическими и депрессивными расстройствами.
АУТОГЕННАЯ ТРЕНИРОВКА (АТ) – особая методика самовнушения на фоне максимального мышечного расслабления. Термин «аутогенная тренировка» (аутотренинг) предложил в 1932 г. немецкий психотерапевт И.Г.Шульц, которому и принадлежит детальная разработка классического варианта данного метода. Широкое внедрение АТ в практику началось в 50-х гг. – прежде всего для лечения неврозов, депрессивных состояний, психосоматических заболеваний. С конца 60-х гг. метод широко используется не только в психотерапевтической практике, но и как средство психологической профилактики. АТ помогает снять избыточную нервно-мышечную напряженность, волнение, проявления неврозов и вегетососудистой дистонии, помогает устранить вялость, раздражительность, некоторые неприятные ощущения, позволяет в известных пределах управлять настроением, мобилизовать все физические и душевные силы на достижение поставленной цели. Помимо этого АТ попросту помогает уснуть в любое время суток для кратковременного эффективного отдыха, уменьшить потребность в ночном сне.
Освоить метод АТ может практически каждый, но более легко он дается тем, кто способен вызывать в сознании яркие живые образы. Необходимо, однако, иметь в виду, что овладение основами АТ требует систематических занятий в течение нескольких месяцев, поэтому тех, кто рассчитывает самостоятельно достичь заметного прогресса за пару недель с помощью какого-нибудь популярного руководства, ждет разочарование. В период освоения рекомендуется заниматься трижды в день – 10 минут утром, только что проснувшись, 5 минут днем и 10 минут перед сном, лежа в постели.
Шульц предлагает последовательно овладеть формулами самовнушения: «правая рука тяжелая», «сердце бьется спокойно и ровно», «правая рука теплая», «дыхание спокойное и ровное», «лоб приятно прохладен». Чтобы внушаемое ощущение действительно возникло, необходимо все внимание сосредоточить на соответствующей части тела. Важно, чтобы формулы не произносились бессмысленно, автоматически или как грубый приказ телу. Надо стараться ярко, образно представлять себе то, что должно ощущаться: как рука наливается тяжестью, которая сосредоточивается в кисти и как бы распирает ее, как она ощущает дуновение теплой струи воздуха… легкие наполняются чистым, ароматным воздухом… Формулы следует произносить на выдохе.
После того как основные формулы усвоены (то есть без особых усилий ощущается то, что внушается), приступают к формулам намерения. Эти формулы разнообразны и должны быть актуальны, кратки, утвердительны. Например: «голова свежая, ясная, боль покидает ее», «я справлюсь с этим делом», «я энергичный, уверенный в себе человек», «я засыпаю» и т. п. С самого начала тренировок используется одна форма намерения: «Я совершенно спокоен». Она произносится перед каждой из основных формул.
Овладев АТ, следует поддерживать приобретенные умения. Допустимо вносить в программу самовнушения элементы импровизации, связанные с индивидуальными условиями образа жизни, собственным телесным и душевным состоянием.
АУТСАЙДЕР
Каждый живой организм, включенный в некоторую экосистему, занимает в ней определенную нишу. Оптимальный уровень наполнения каждой ниши обеспечивает баланс всей экосистемы. Если какая-то ниша оказывается перенаселена или опустошена, это создает угрозу существованию всей системы, в частности – каждого населяющего ее организма. Соответственно, при нарушении баланса система стремится его восстановить, избавляясь от избытка и восполняя недостачу.
Похоже, малая социальная группа подчиняется той же закономерности. Для любой группы характерно определенное сочетание социальных ниш, которые, если они пустуют, группа стремится заполнить, а если они перенаселены, то подвергаются усечению. При вступлении в группу новичок либо имеет возможность занять «вакансию», либо вытесняет кого-то из уже заполненной ниши, заставляя его переместиться в другую. В этом процессе личные качества индивида играют важную, но не решающую роль. Гораздо важнее социально-психологическая структура группы, которая, похоже, имеет архетипический характер и с удивительным постоянством воспроизводится в самых разных общностях.
В подтверждение этой гипотезы можно привести многочисленные данные социометрических обследований школьных классов. (Похоже, закономерности, подмеченные на группах такого рода, вполне справедливы и для взрослых формальных и неформальных групп.) При сопоставлении социограмм, составленных разными специалистами в разных группах, бросаются в глаза некоторые общие черты, а именно непременное наличие определенных категорий учащихся в структуре почти каждого класса. Детальная разработка этой проблемы с выделением конкретных социально-психологических ролей (ниш) требует масштабных эмпирических изысканий. Поэтому остановимся на вполне очевидной фигуре, наличие которой можно отметить в большинстве социограмм, – фигуре изгоя, или аутсайдера. Хотелось бы разобраться, чем определяется сам факт появления такой фигуры в структуре группы. Первое предположение, подсказанное здравым смыслом, состоит в том, что в роли отвергаемого оказывается человек, обладающий определенными особенностями, которые не находят одобрения у других членов группы. Однако некоторые эмпирические наблюдения позволяют предположить, что такого рода особенности выступают не столько причиной, сколько поводом для отвержения. Подлинной причиной выступает наличие «вакансии» изгоя в структуре группы. Если в группе эта ниша уже кем-то заполнена, то другому, скажем – новичку, надо обладать чрезвычайно сильно выраженными негативными особенностями, чтобы заслужить отвержение. Столь же выраженные особенности, как и у «штатного» аутсайдера, могут уже и не вызвать отвержения. В своем составе группа может терпеть двух-трех изгоев. Дальше наступает перенаселение ниши, которому группа начинает препятствовать: если в составе группы слишком много недостойных членов, это снижает ее статус. Некоторые другие ниши, которые, похоже, также существуют в структуре группы и представлены ролями неформального лидера, «шута», «первой красавицы», могут быть заполнены лишь одним человеком. Появление нового претендента на такую роль приводит к острой и довольно кратковременной конкуренции, которая неизбежно вскоре завершается вытеснением проигравшего в другую нишу.
Однако вернемся к аутсайдеру. Чем продиктована необходимость этой ниши в структуре группы? Можно предположить, что человек, наделенный в группе социометрическим статусом изгоя, выступает своего рода
С первых дней существования школьного класса детское сообщество стремится стратифицироваться в соответствии с социально-психологическими архетипами. Группа избирает в своем составе наиболее подходящие кандидатуры на ту или иную социальную роль и фактически насильно загоняет их в соответствующие ниши. На роль аутсайдеров сразу избираются дети с выраженными внешними недостатками, неопрятные, глуповатые и т. п. Первые же их промахи и неловкости ложатся на них несмываемым клеймом, с которым они обречены жить долгие последующие годы, выступая объектом насмешек и откровенной травли (холодное игнорирование как инструмент отвержения в детском сообществе практически не встречается, поскольку не соответствует задаче поддержания психологического «гомеостаза»).
Экспериментально проверить эту гипотезу можно было бы посредством следующего – увы, трудновыполнимого – опыта: из дюжины классов разных школ по результатам социометрии отобрать аутсайдеров и сформировать из них новый класс. Можно предположить, что в структуре новой группы очень скоро проявятся свои «звезды» и свои изгои. Вероятно, аналогичный результат был бы получен и при селекции лидеров.
Легко понять, что ситуация отвержения выступает для ребенка источником психической травмы, а порой и провоцирует неадекватные формы компенсации. Именно аутсайдеры составляют изрядный сегмент «клиентуры» школьных психологов, поскольку нуждаются в разнообразных формах психологической помощи.
Подходя к решению этой проблемы, психолог обычно стремится сначала разобраться, какие индивидуальные особенности спровоцировали помещение данного ребенка в сию малодостойную нишу. Редко бывает так, чтобы ребенок был отвергаем абсолютно незаслуженно. Его черты, являющиеся недостатками в глазах сверстников, выявить обычно не составляет труда. Причем они, как правило, объективно выступают недостатками и не вызывают сомнений. Поэтому следующим этапом является коррекция. За счет преодоления недостатков ставится задача смыть с ребенка клеймо изгоя и перевести его в более достойный статус. К сожалению, получается это далеко не всегда. А причина этому видится в том, что группе для психологического равновесия данная ниша нужна заполненной. И если из нее удается вырвать одного, то рано или поздно в нее будет втиснут кто-то другой.
Разъяснять одноклассникам аутсайдера, что по отношению к своему товарищу они ведут себя жестоко, – занятие практически бесполезное. Во-первых, у них наверняка найдутся небеспочвенные возражения типа «сам виноват». Во-вторых, и это самое главное, дети (как, впрочем, и взрослые) так себя ведут в полном соответствии со своей психологической природой, которая, увы, далека от гуманистического идеала. Их поведением движет простое соображение: «Если я не лучше такого-то, то кого же я лучше, за что мне вообще себя уважать?»
Перестроить систему взаимоотношений в группе, улучшить самоощущение ее отвергаемых членов – дело очень нелегкое, поскольку требует коренной перестройки мировоззрения всей группы, в первую очередь – ее благополучной ниши. А поскольку ее благополучие зиждется на отвержении изгоя, необходимо культивировать иные, конструктивные механизмы самоутверждения и поддержания социально-психологического баланса.
АФФЕКТ – сильное и кратковременное эмоциональное состояние, сопровождающееся выраженными двигательными и вегетативными проявлениями. Термин происходит от греческого
В медицинской литературе, а также в философских и психолого-педагогических науках термин «аффект» часто употребляется в более широком смысле – для обозначения эмоциональной сферы человека в противопоставлении интеллекту, рассудку (соответственно «аффективный» означает «эмоциональный»). В частности, под аффективными нарушениями понимается не просто склонность к аффектам, а широкий спектр нарушений в эмоциональной сфере.
АФФЕКТ НЕАДЕКВАТНОСТИ – устойчивое отрицательное переживание, вызванное неспособностью добиться успеха в какой-либо деятельности. Для аффекта неадекватности характерно игнорирование неудач, попытки неуклюжего самооправдания либо дискредитация самих целей деятельности. Человек в состоянии аффекта неадекватности становится обидчивым, подозрительным, раздражительным, склонным к негативизму и агрессивным реакциям. Длительное состояние аффекта неадекватности приводит к формированию и закреплению отрицательных черт характера. За счет психокоррекционных мероприятий по гармонизации жизненных целей и ценностей в большинстве случаев удается устранить проявления аффекта неадекватности.
АФФИЛИАЦИЯ (от англ. affiliation – присоединять, присоединяться) – эмоциональная связь человека с другими людьми, характеризующаяся взаимным принятием и расположением; в ряде случаев термин употребляется для обозначения потребности в принятии, стремления к взаимосвязи. Таким образом, в неустоявшейся отечественной терминологии понятия «аффилиация», а также «потребность в аффилиации», «стремление к аффилиации» нередко означают одно и то же. В последние годы в отечественной психологии термин употребляется достаточно широко, хотя все еще вызывает настороженное отношение.
В европейских языках слово «аффилиация» этимологически восходит к латинским корням
В психологических науках данным термином обозначается явление, которое с грубоватой прямолинейностью констатировал Хемингуэй: «Человек один не может ни черта». Будучи социальным по своей природе существом («общественным животным», по Аристотелю), человек изначально нуждается в том, чтобы быть принятым окружающими, войти в их круг, заслужить их расположение. Блокирование этой потребности вызывает чувство одиночества, отчужденности, порождает фрустрацию. Напротив, наличие тесных, доверительных личностных взаимоотношений не только вызывает душевное удовлетворение, но и в целом повышает жизнеспособность индивидов и групп. Неудивительно, что люди расходуют много сил и средств ради установления и поддержания таких отношений и жестоко страдают, когда вынуждены эти отношения порвать.
Парадокс этой ситуации состоит в том, что окружающие, не в последнюю очередь – близкие люди, могут выступать для нас источником фрустрации и стресса. «Ад – это другие», – писал Сартр. Психологические исследования, казалось бы, готовы подтвердить этот печальный вывод. Когда Петер Варр и Рой Пэйн опрашивали репрезентативную выборку взрослых англичан, что именно, если таковое имело место, принесло им вчера наибольшее эмоциональное напряжение, слово «семья» было самым частым ответом. А в недавних дискуссиях о допустимости законного владения оружием фигурировал такой аргумент: в тех странах, где соответствующие законы приняты, практически повсеместно оружие, купленное для самозащиты, чаще направляется на членов семьи, чем на вторгшихся в дом злоумышленников.
Американские исследователи, в течение нескольких лет проинтервьюировавшие тысячи людей, пришли к единому выводу: тесные взаимоотношения улучшают здоровье. По сравнению с теми, у кого были слабые социальные связи, люди, которые поддерживали тесные отношения с друзьями, родными или являлись членами сплоченных религиозных и общественных группировок, оказывались менее подвержены преждевременной смерти. Утрата подобных связей повышает риск заболеваний. Финские исследователи изучили 96 000 тысяч случаев потери супруга вследствие его смерти и обнаружили, что в неделю, следующую за этим событием, удваивается риск скоропостижной смерти для вдовы или вдовца. «Они жили долго и счастливо и умерли в один день…» Похоже, в этой романтической формуле истины больше, чем вымысла.
Но если между аффилиацией и здоровьем существует связь, то по какой причине? Предположений тут высказывается множество – по большей части на уровне житейского здравого смысла. Возможно, те, кто имеет удовольствие состоять в тесных взаимоотношениях, ведут более упорядоченный образ жизни, лучше питаются, более организованны в своей работе и меньше подвержены вредным привычкам. Не исключено, что внимание близких людей заставляет нас больше заботиться о собственном здоровье, которому мы, предоставленные сами себе, до поры не придаем должного значения. Возможно, что поддерживающее нас сообщество помогает нам лучше оценивать события и преодолевать стрессовые ситуации. Возможно, друзья и близкие помогают нам поддерживать самоуважение. Когда мы задеты чьей-то неприязнью, отказом в наших притязаниях, некорректной критикой, дружеский совет, ободрение и утешение могут оказаться наилучшим лекарством. Даже если проблема не выносится на обсуждение, чуткие друзья и близкие помогают нам переключиться на что-то приятное и дарят нам ощущение того, что нас принимают, любят и уважают. «Дружба – сильнейшее противоядие от всех напастей», – говорил Сенека.
Другие исследования сравнивали людей с малым и с большим числом тесных межличностных отношений. Тесная дружба с теми, кому мы можем доверить самые интимные переживания, дает двойной эффект. Как писал еще Фрэнсис Бэкон: «Она удваивает радость, а горе уменьшает вдвое». Это подтверждают и ответы на вопрос, заданный американцам Национальным центром по изучению общественного мнения: «Кто были те люди, с которыми вы в последние шесть месяцев обсуждали важные для вас вопросы?» В сравнении с теми, кто не смог назвать никого, те, кто называли пять или более близких людей, были на 60 % более склонны чувствовать себя «очень счастливыми».
Помимо этого в ряде исследований было продемонстрировано, что тенденции к аффилиации возрастают при вовлечении человека в потенциально опасную стрессовую ситуацию. При этом общество других людей позволяет ему проверить избранный способ поведения и характер реакций на сложную и опасную обстановку. Кроме того, как уже указано, в известных пределах близость других приводит к прямому снижению тревожности, смягчая последствия как физиологического, так и психологического стресса.
Несмотря на то что потребность в принятии присуща человеку изначально, способы ее выражения по-разному формируются в зависимости от специфики общения с родителями и сверстниками в детстве и зависят от стиля воспитания. Накапливаемый на протяжении жизни опыт общения с другими людьми ведет к обобщенным ожиданиям встретить в них источник поощрения или наказания. Если доминируют ожидания первого рода, то человек будет стремиться к другим людям и искать в них товарищей, будет склонен доверять им и высоко их ценить. Если же доминируют противоположные ожидания, то человек скорее станет избегать других людей, относиться к ним с подозрением и низко их оценивать. Человек, опыт которого носит смешанный характер и у которого, в силу этого, высоки ожидания того и другого рода, будет находиться в сфере межличностных отношений в состоянии практически постоянного внутреннего конфликта. А человек, у которого оба вида ожиданий низки, будет проявлять в ситуациях межличностного общения безразличие и незаинтересованность.
Для выявления этих тенденций разработано несколько диагностических методик, в частности известный опросник А.Меграбяна. Меграбяну также принадлежат интересные исследования невербальных проявлений аффилиации.
Б
БАРНУМА ЭФФЕКТ
«Я начал гадать по руке еще в юности, чтобы с помощью этих таинственных манипуляций поправить свое благосостояние. Когда я только начинал, я не верил в хиромантию. Но я понимал, что смогу добиться успеха, только если стану вести себя так, словно я сам верю в то, что делаю. Спустя несколько лет я твердо верил в хиромантию. Однажды ныне покойный Стэнли Джекс, профессиональный психолог, к которому я испытывал большое уважение, тактично предложил мне провести интересный эксперимент. Я должен был давать предсказания, абсолютно противоречащие расположению линий на руке. Я рискнул проделать это с несколькими клиентами. К моему изумлению и ужасу, мои пророчества, как всегда, оказались успешными. С того времени я заинтересовался теми мощными силами, что убеждают нас – и гадальщиков, и клиентов – в том, чего на самом деле быть не может».
Это впечатляющее признание Рея Хаймана, ныне профессора психологии в Университете Орегона, цитирует Дэвид Майерс в своем знаменитом учебнике социальной психологии. Этот пример он приводит для иллюстрации того, насколько человек, даже поначалу скептически настроенный, способен проникнуться неким убеждением, если длительное время ведет себя в соответствии с ним. Причем тут немаловажен один штрих, на который Майерс даже не обращает внимания, а именно: возникновению и укреплению убежденности немало способствует постоянное подтверждение правоты вашей доктрины. Маловероятно, что Рей Хайман сумел бы преодолеть свой скепсис, если бы его прогнозы раз за разом не подтверждались. На самом же деле имело место прямо противоположное – клиенты с удовлетворением свидетельствовали о достоверности предсказаний. И ситуация ничуть не изменилась, когда «специалист» ради эксперимента принялся пророчить полный вздор, противоречивший его доктрине (это если допустить, что говорившееся им ранее вздором не являлось). Почему так происходит?
Тут срабатывает так называемый эффект Барнума – социально-психологический феномен, названный по имени популярного в ХIХ в. американского балаганного антрепренера Финеаса Тейлора Барнума, которому якобы принадлежат слова: «Каждую минуту на Земле рождается простофиля, и любому из них у меня есть что предложить».
Эффект Барнума можно сформулировать так: человек склонен принимать на свой счет общие, расплывчатые, банальные утверждения, если ему говорят, что они получены в результате изучения каких-то таинственных ему факторов. Видимо, это связано с глубоким интересом, который каждый из нас испытывает к собственной личности и к своей судьбе.
Эффект Барнума исследуется психологами более полувека. За это время они смогли определить, в каких условиях человек верит предложенным ему высказываниям, какие люди склонны верить, а какие нет и какие высказывания вызывают наибольшее доверие.
Так, в конце 50-х гг. классическое исследование провел американский психолог Росс Стагнер. Он дал заполнить 68 кадровикам различных фирм психологическую анкету, которая позволяет составить детальное психологическое описание личности, а после этого составил одну общую фальшивую характеристику, использовав 13 фраз из популярных гороскопов. Затем Стагнер попросил испытуемых прочитать эти характеристики, сказав им, что они разработаны на основании данных психологического теста. Каждый участник опыта должен был отметить после каждой фразы, насколько, по его мнению, она верна и насколько истинно отражает его характер. Градации оценок были предложены такие: поразительно верно, довольно верно, «серединка на половинку», скорее ошибочно и совершенно неверно. Более трети испытуемых сочли, что их психологические портреты набросаны поразительно верно, 40 % – довольно верно, и почти никто не счел свою характеристику совершенно ошибочной. А ведь это были заведующие отделами кадров, то есть люди, казалось бы, опытные в оценке личностных качеств!
Этот эксперимент раскрыл еще одну любопытную сторону эффекта Барнума. Вот какие две фразы участники опыта сочли наиболее верными: «Вы предпочитаете некоторое разнообразие в жизни, определенную степень перемен и начинаете скучать, если вас ущемляют различными ограничениями и строгими правилами» и «Хотя у вас есть некоторые личные недостатки, вы, как правило, умеете с ними справляться». Первое из них сочли «поразительно верным» 91 % участников, а второе – 89 %. Напротив, наименее верным были признаны такие два утверждения: «В вашей сексуальной жизни не обходится без некоторых проблем» и «Ваши надежды иногда бывают довольно нереалистичны». В общем, эффект Барнума срабатывает на положительных утверждениях, и это неудивительно: всем нам не особенно приятно узнать о себе что-то отрицательное.
Подобные исследования не раз повторялись в различных вариантах. Австралийский профессор психологии Роберт Треветен регулярно заставляет студентов-первокурсников записывать свои сны или описывать то, что они видят в причудливых чернильных кляксах (тест Роршаха). Затем, якобы обработав принесенный ему материал, профессор под большим секретом выдает каждому студенту тот же самый «анализ личности» из 13 фраз, который использовал Стагнер, и просит высказать мнение о его достоверности. Только после того как при всей аудитории каждый студент заявит, что вполне удовлетворен правильностью анализа, Треветен позволяет заглянуть в бумаги друг друга. Он считает, что это отличная практическая работа для введения в курс психологии.
В одном из экспериментов, задуманных с целью проверить, до какой степени можно уверовать в «формулы Барнума», Ричард Петти и Тимоти Брок предложили испытуемым фиктивный личностный тест, а затем сообщили им фиктивные же результаты тестирования. Так, половина испытуемых получила в свой адрес положительное утверждение, описывающее их как людей с «открытым мышлением» (то есть способных воспринять разные позиции по одной и той же проблеме), в то время как вторая половина – также положительное утверждение, но описывающее их как людей с «закрытым мышлением» (то есть таких, которые, приняв собственное решение, твердо стоят на своем). Хотя сообщения о результатах были чисто фиктивными и распределены абсолютно произвольно, почти все испытуемые сочли, что они получили очень точную характеристику собственной личности. И даже более того! Петти и Брок обнаружили, что «вновь обретенная личность» испытуемых повлияла на их последующее поведение. Конкретно это заключалось в следующем. И «открытых», и «закрытых» испытуемых попросили изложить свои мнения по проблемам, каждая из которых предполагала возможность существования двух различных позиций. Те из испытуемых, которые методом случайной выборки получили утверждение, описывающее их как людей с «открытым мышлением», изложили свои мнения в пользу обеих позиций по каждой из затронутых проблем, в то время как испытуемые с «закрытым мышлением» чаще высказывали аргументы в пользу одной из позиций. Это убедительный пример того, как наши убеждения и ожидания могут творить социальную реальность.
Немаловажную роль в возникновении эффекта Барнума – и на это указывает в своих работах Элиот Аронсон – играет то, что преподносимая информация максимально персонифицирована. Ввиду присущей большинству из нас эгоцентричности мышления мы даже не отдаем себе отчета: то, что лично мне говорится обо мне, любимом, на самом деле может относиться практически к любому человеку.
А теперь зададимся вопросом: не этими ли феноменами объясняется профессиональная уверенность многих психологов (много раз повторил – угадал – сам поверил) и то доверие, которое оказывают их суждениям окружающие, тем самым подкрепляя уверенность. Причем это касается психологов любого звания, включая беззастенчиво примазавшихся к авторитету психологической науки корректоров кармы и снимателей порчи.
Но это и накладывает на психолога огромную ответственность. Ведь он, подобно врачу, должен соблюдать Гиппократову заповедь «не навреди». Может быть, в конце концов не так уж и важно, что кто-то проникся трансперсональными фантазиями или астрологическими бреднями. Просто умный и добрый человек не станет «грузить» потенциальных клиентов избыточной тревожностью, настраивая их на неизбежные тяготы и беды. Уж если вы верите в судьбу, так по крайней мере верьте с пользой для себя и для людей, настраиваясь на позитивные свершения.
БИНЕ – СИМОНА ТЕСТ – наиболее распространенный метод количественной оценки уровня развития интеллектуальных способностей. Разработан в 1905 г. А.Бине и Т.Симоном по заказу Министерства народного образования Франции с целью отсева детей, недостаточно развитых для обучения в массовой школе. Первоначально тест содержал 30 задач, которые были подобраны по степени трудности таким образом, чтобы их могли решить 75 % детей определенного возраста, умственное развитие которых можно было бы считать нормальным. Количество правильно решенных задач характеризует так называемый умственный возраст.
Наиболее известная модификация разработана Л.Терменом в Стэнфордском университете (США); созданный им так называемый тест Стэнфорд-Бине является наиболее признанным методом диагностики интеллекта. На его основе вычисляется коэффициент интеллекта. Однако практическое использование данного теста, как и большинства подобных методик, позволяет дать количественную оценку индивидуальных различий в умственных способностях, не вскрывая их природы и перспектив развития. Это затрудняет использование результатов теста в постановке психологического диагноза и прогнозировании развития интеллекта.
БИОГЕНЕТИЧЕСКИЙ ЗАКОН – закономерность в живой природе, сформулированная в 1866 г. немецким ученым Э.Геккелем и состоящая в том, что индивидуальное развитие особи (онтогенез) является коротким и быстрым повторением (рекапитуляцией) важнейших этапов эволюции вида (филогенеза). Независимо от биогенетического закона Геккеля идея параллелизма между развитием ребенка и развитием человеческого рода была выражена в психологии и педагогике последователями И.Гербарта (Т.Циллер и др.) в теории культурных ступеней, требовавшей, чтобы этапы воспитания соответствовали этапам истории культуры. В связи с внедрением в психологию идей эволюционной биологии в конце XIX – начале XX в. были предприняты попытки распространения биогенетического закона на психическое развитие ребенка. Психологи, стоявшие на этой точке зрения, утверждали, что имеется соответствие между эволюцией всего живого, в частности историческим развитием общества, и индивидуальным развитием ребенка. Было предложено несколько вариантов параллельной периодизации. Например, согласно В.Штерну, в детстве выделяется 6 фаз, соответствующих 6 эпохам эволюции человечества: в первые полгода жизни ребенок стоит на ступени низших млекопитающих (преобладание рефлексов, элементарных психических функций); во вторые полгода – достигает ступени развития высших млекопитающих (хватание, подражание); со второго года он вступает в эру собственно человеческой истории, которую проходит по ступеням первобытной истории (2–7 лет – возраст игр и сказок), античности (младший школьный возраст), христианства (средний школьный возраст) и современности (этап полового созревания). Существовала также концепция различения этапов развития по историческому способу добывания пищи: период собирательства (до 5 лет), охоты (до 12 лет), пастушества (9—14 лет), земледелия (12–16 лет), торговли и промышленности (14–20 лет).
Среди попыток создания на основе биогенетического закона научной теории выделяются следующие. Теория рекапитуляции (Г.С.Холл и его последователи) использовала прямую аналогию с биогенетическим законом Геккеля и рассматривала развитие ребенка как обусловленный наследственными причинами процесс, течение которого определено основной линией эволюционного развития; важнейшие стадии автоматически воспроизводятся в строго закономерной последовательности. Теория отбора (Э.Торндайк) объясняла наличие аналогии между развитием индивида и рода действием одинаково действующих сил – случайных вариаций и целесообразного отбора. Воспроизведение полезных свойств происходит в онтогенезе в последовательности, регулируемой требованиями приспособления к среде. Теория соответствия (Э.Клапаред, К.Коффка, П.П.Блонский) объясняла
Педагогическое приложение биогенетического закона вылилось в требования предоставить ребенку возможность изживать архаические формы поведения, мышления и т. п. Так, по мнению Холла, в играх ребенок должен изживать низшие инстинкты как след животного состояния человека. К.Гроос показал несостоятельность этого взгляда применительно к игре; в своих исследованиях игр животных и людей он пришел к выводу, что биологическое значение игры заключается не в изживании прошлого, а в подготовке и упражнении функций для будущего.
Для обоснования биогенетического закона в педагогике и психологии предпринимались попытки сопоставления фактов возрастного развития ребенка с данными этнографических и археологических исследований. Например, отыскивались аналогии мыслительных процессов в детском возрасте и механизмов так называемого дологического мышления у первобытных народов, а также детских рисунков и наскальных росписей. Последнее послужило основой создания особой концепции иллюстрирования детской литературы, что на практике вылилось в насаждение в изобразительном творчестве для детей примитивных формалистических шаблонов.
Г. С. Холл
Эволюционный подход к развитию ребенка на основе биогенетического закона привел к накоплению большого фактического материала из жизни детей, относящегося к этой проблеме (атавизмы, эволюционные и культурно-исторические параллели). Однако основные теоретические построения выводились преимущественно умозрительно. Попытки строго научными методами обосновать справедливость биогенетического закона в психологии не обеспечили убедительных доказательств в пользу такого подхода. В современной отечественной психологии преобладает рассмотрение психического развития как процесса, обусловленного преимущественно социальными факторами, центральным механизмом которого выступает освоение (присвоение) общественно-исторического опыта.
В современной литературе иногда непроизвольно проводятся аналогии, близкие к биогенетической концепции. Так, в известном смысле, оправданно сравнение маленького ребенка с несведущим и неумелым дикарем, который еще не владеет своими побуждениями и которому только предстоит, столкнувшись с условиями жизни в современном мире, освоить многообразные знания и принять социальные нормы. Однако подобные сравнения носят лишь характер образной метафоры.
БИХЕВИОРИЗМ
Бихевиоризм – один из немногих англицизмов, использование которого оправдано самой природой нашего языка. С помощью «изма» можно вывести название системы почти из любого слова, но попробуйте проделать это с «поведением» (behavior по-английски буквально и означает – поведение). Данная школа – крупнейшая в мировой психологии ХХ в. – всегда была представлена в России (как в научных работах, так и в учебных курсах) очень скупо и преимущественно критически. В результате в сознании российских психологов бихевиоризм представлен в основном в виде набора упреков в его адрес. Попробуем сформулировать самые важные из этих упреков. Итак, бихевиоризм оказывается сильно уязвим для критики в связи с тем, что он:
– заставил психологию отказаться от того, что есть в ней самого волнующего и привлекательного, – внутреннего мира, то есть сознания, чувственных состояний, душевных переживаний;
– трактует поведение как совокупность ответных реакций на определенные раздражители, тем самым низводя человека до уровня автомата, робота, марионетки;
– опираясь на тот аргумент, что все поведение выстраивается в ходе прижизненной истории, пренебрегает врожденными способностями и склонностями;
– не уделяет внимания изучению мотивов, намерений и целевых установок человека;
– не в силах объяснить яркие творческие достижения в науке и искусстве;
– опирается на опыт изучения животных, а не человека, поэтому представляемая им картина человеческого поведения ограничивается теми чертами, которые человек разделяет с животными;
– неэтичен, так как использует в экспериментах жестокие методы, включая болевое воздействие;
– недостаточное внимание уделяет индивидуально-психологическим особенностям, пытаясь свести их к индивидуальному репертуару поведения;
– игнорирует категории морали и нравственности;
– антигуманен и антидемократичен, поскольку ставит своей целью манипуляцию поведением, так что его результаты хороши для концлагеря, а не для цивилизованного общества.
Как это ни покажется невероятно, но все эти утверждения почти дословно почерпнуты из работы самого знаменитого бихевиориста Б.Ф.Скиннера. Одну из своих самых известных книг он начинает перечнем упреков в адрес своей позиции, с тем чтобы затем их отвергнуть. Так уж повелось, что бихевиористам постоянно приходится оправдываться. Получается это иногда убедительно, иногда – не очень. Дабы разобраться в справедливости выдвинутых претензий и соответствующих контраргументов, попробуем проследить историю их возникновения. Как получилось, что бихевиористы дали столько поводов для критики, и можно ли что-то сказать в их защиту?
Психология оформилась в самостоятельную науку в последней четверти ХIX в. Ее предметом было провозглашено сознание, а основным методом – интроспекция, т. е. изощренное профессиональное самонаблюдение. В качестве центральной задачи ставилось изучение содержания сознания, выявление его элементов (которых, по некоторым гипотетическим оценкам, должны насчитываться десятки тысяч) и связей между ними, образующихся по законам ассоциации.
Сегодня этот этап развития психологии справедливо расценивается как перевернутая страница в истории науки. Однако понадобилось несколько десятилетий, чтобы со всей очевидностью высветилась ограниченность интроспективного подхода и его невысокая практическая ценность.
Для своего времени (начало ХХ в.) бихевиоризм явился новым позитивным вкладом в науку, обеспечившим ее прогресс. Так же, впрочем, как и фрейдизм, позволивший по-новому оценить многие явления душевной жизни. Однако уже по прошествии полувека эти две основные силы в психологии (об интроспекционизме никто уже всерьез не вспоминал) продемонстрировали присущие им слабости и издержки и фактически побудили новое поколение психологов объединиться в «третью силу» под знаменами гуманистической психологии. Кстати, именно от гуманистов в адрес бихевиоризма раздавалась самая серьезная критика. А вот сегодня, по прошествии еще полувека, уже вполне очевидно, что и «третья сила» оказалась не безупречна и далеко не все ее амбиции основательны. Вероятно, впереди новый виток, на котором в единый вектор сложится накопленный предшественниками позитив и будут отброшены нереалистичные притязания. И похоже, в багаж психолога ХХI века войдут и кое-какие достижения поведенческой школы. Ибо на одних комплексах в ХХI веке далеко не уедешь, будь то комплекс Эдипа по Фрейду или комплекс Ионы по Маслоу.
Эру науки о поведении принято отсчитывать с 1913 г., когда Джон Уотсон на ежегодном собрании Американской психологической ассоциации выступил с программным докладом «Психология с точки зрения бихевиориста», который в том же году был опубликован. Однако идеи бихевиоризма к тому времени уже витали в воздухе, и главная заслуга Уотсона состоит, пожалуй, в том, что он их озвучил. В этом смысле Уотсон, безусловно, выступил революционером.
Представление об адаптивной (по отношению к внешним стимулам) природе психики и рефлекторном характере поведения восходит еще к картезианскому учению о рефлексе, сформулированному в ХVII в. (сам Декарт, кстати, термина «рефлекс» еще не употреблял, да и механизм проведения нервных импульсов на том уровне развития науки был еще неведом, однако схема циркуляции «животных духов» довольно точно предвосхитила схему рефлекторной дуги). Сама идея тождества механизмов поведения всех живых организмов – как животных, так и человека – принадлежит именно Декарту. Правда, Декарт специфику человеческого поведения все же видел в его одухотворенности, от чего бихевиористы категорически отказались.
Философскую основу бихевиоризма составил сплав позитивизма и прагматизма. Основатель позитивизма, французский философ Огюст Конт считал, что единственно истинным знанием является знание об объективно наблюдаемых явлениях. Соответственно, подлинно научному исследованию доступны только наблюдаемые факты, что совершенно исключает из исследовательского инструментария всякие субъективные методы, в первую очередь – интроспекцию. К началу ХХ в. именно позитивизм определял ту научную атмосферу, «дух времени», в которых вызревала революция в психологии. Философия прагматизма, ведущими представителями которой выступали У.Джемс и Дж. Дьюи, выдвигала в качестве критерия истинности любого учения, любой концепции их практическую пользу (тут легко проследить аналогию с марксистской формулой «практика – критерий истины», хотя у нас ее долгие годы не принято было замечать).
Дьюи и Джемс повлияли на становление бихевиоризма не только своими философскими, но и психологическими идеями. В историю психологии Джон Дьюи (известный у нас преимущественно как философ и теоретик школьного воспитания) вошел как автор программной статьи «Понятие о рефлекторном акте в психологии» (1896), в которой призвал перейти к новому пониманию предмета психологии, признать таковым целостный организм в его адаптивной по отношению к среде активности. В ту пору Дьюи работал в Чикагском университете, где под его влиянием сформировалась группа психологов, объявивших себя в противовес школе Вундта и Титченера функционалистами. Их кредо высказал Джеймс Энджелл в президентском адресе к Американской психологической ассоциации – «Область функциональной психологии» (1906). В нем функциональная психология определялась как учение о психических операциях в противовес структуралистскому учению о психических элементах. Операции выполняют роль посредников между потребностями организма и средой. Главное назначение сознания – «аккомодация к новому». Организм действует как психофизическое целое, и поэтому психология не может ограничиться областью сознания. Ей следует устремиться в различных направлениях ко всему многообразию связей индивида с реальным миром.
Дж. Дьюич
Эти представления, несомненно, оказали влияние на Уотсона, который некоторое время работал в Чикагском университете в качестве ассистента Энджелла.
Джемса, который, как известно, ни к какой научной школе не примыкал и собственной не создал, часто относят к предшественникам бихевиоризма на основании его теории эмоций. Представление Джемса об эмоциях, удивившее современников своей парадоксальностью, было первоначально изложено в 1884 г. в журнальной статье «Что такое эмоция?».
Вопреки казавшемуся неоспоримым представлению о том, что эмоция служит источником физиологических изменений в различных системах организма, Джемс предложил рассматривать ее не как первопричину, а как результат этих изменений: внешний раздражитель вызывает в организме (мышцах и внутренних органах) пертурбации, которые переживаются субъектом в форме эмоциональных состояний. Пафос выступления Джемса состоял в том, чтобы превратить эмоциональные состояния в объект, доступный естественно-научному постижению. Эту задачу он пытался решить сведением субъективно переживаемого к телесному. Гипотеза Джемса носила умозрительный характер и впоследствии не выдержала опытной проверки, но в свое время сыграла роль катализатора новых воззрений на психические процессы.
Д. Энджелл
Поделиться книгой: