Нечто подобное

— Потому что мы почти потерпели неудачу, — сказала Молли.

За следующим поворотом дороги они увидели какую-то постройку. Нэт стал вглядываться в нее, размышляя, что бы это могло быть. Старая, обшарпанная, на вид совершенно заброшенная… Вдруг он понял, что перед ним была заправочная станция, оставшаяся со времен автомобилей с двигателем внутреннего сгорания. Его как громом поразило.

— Античность, — сказала Молли. — Реликвия! Как странно… Может, нам следует остановиться и посмотреть на нее? Это история, как старинный форт или древняя глинобитная мельница. Пожалуйста, Нэт, останови этот чертов автомобиль.

Нэт нажал на кнопки пульта управления, и автотакси, ревя и сотрясаясь от гнева, остановилось перед заправочной станцией. Джим Планк осторожно открыл дверцу и вылез наружу. С ним была его японская камера, и теперь он резко открыл ее, так что она зловеще поблескивала в мутном, завешенном туманом свете. От мелкого дождя его лицо заблестело; вода стекала по линзам его очков, и он их снял и засунул в карман своего пиджака.

— Я сделаю пару снимков, — сказал он Молли и Нэту.

— Там внутри кто-то есть. Не двигайся и ничего не говори, — тихо сказала Молли. — Он смотрит на нас.

Выбравшись из машины, Нэт пересек дорогу из красного кирпича и направился к станции. Он увидел, что человек там, внутри, поднялся и выходит ему навстречу: дверь резко открылась. Перед ним стоял сгорбленный человек с деформированной челюстью и такими же зубами. Человек начал жестикулировать и что-то говорить.

— Что он говорит? — спросил Джим Нэта. Он был испуган.

Человек, он был уже немолод, бормотал: «Хиг, хиг, хик». Или так показалось Нэту. Человек пытался ему что-то сказать и не мог. Он продолжал пытаться. Наконец Нэту показалось, что он уловил отдельные слова; он изо всех сил старался их понять, приложив ладонь к уху и ожидая, когда старик с огромной челюстью будет снова взволнованно бормотать, жестикулируя.

— Он спрашивает, привезли ли мы ему почту, — сказала Молли.

— Должно быть, здесь так принято: машины, направляющиеся сюда, берут из города почту. — И Джим обратился к старику с массивной челюстью: — Извините, мы не знали об этом. У нас нет вашей почты.

Кивнув, человек прекратил свои звуки, казалось, он воспринял это безропотно. Он все ясно понял.

— Мы ищем Роберта Конгротяна, — сказал ему Нэт. — Мы правильно едем?

Человек взглянул на него искоса, хитро.

— Есть овощи?

— Овощи?! — переспросил Нэт.

— Я отлично могу есть овощи. — Старик подмигнул ему и протянул руку в ожидании.

— Извините, — сказал расстроенный Нэт. Он повернулся к Молли и Джиму.

— Овощи, — сказал он. — Вы поняли его? Он ведь это сказал, да?

Старик пробормотал:

— Я не могу есть мяса. Подождите. — Он покопался в кармане пиджака и вытащил карточку, на которой было что-то напечатано. Он передал ее Нэту. Карточка была такая грязная и засаленная, что едва можно было различить надпись. Нэт поднес ее к свету и сощурился, пытаясь различить надпись.

«Покорми меня, и я расскажу тебе все, что ты хочешь услышать.

Учтивость друпаков АССН».

— Я — друпак, — сказал старик и неожиданно отобрал карточку и засунул ее снова в карман.

— Давайте отсюда уедем, — спокойно сказала Молли Нэту.

Раса, расплодившаяся после радиации, подумал Нэт. Друпак Северной Калифорнии. Здесь их энклав. Он подумал, сколько же их здесь живет. Десять? Тысяча? И это было место, которое Роберт Конгротян выбрал. Но, возможно, Конгротян был прав. Несмотря на их уродство, это были люди. Они получали почту, возможно, выполняли мелкую работу или жили на дотации местных властей, если не могли работать. Они никому не мешали и уж явно не приносили вреда. Он устыдился своей реакции — своего изначального инстинктивного отвращения.

Обращаясь к старому друпаку, Нэт сказал:

— Возьмите деньги. — И он протянул пятидолларовую платиновую монету.

Кивнув, друпак взял ее.

— Спасибо.

— Мы попадем к Конгротяну этим путем? — снова спросила Нэт.

Друпак указал рукой на дорогу.

— О’кей, — сказал Джим Планк. — Поехали. Мы на правильном пути. — Он взглянул поспешно на Молли и Нэта. — Поехали!

Они снова залезли в машину. Нэт завел ее, и они поехали мимо станции и старого друпака, который равнодушно стоял, провожая их взглядом, как будто он вновь стал неподвижным, как механизм или двойник.

— Фу-у, — с облегчением выдохнула Молли. — Что это, к черту, было?

— Это еще что… — коротко ответил Нэт.

— О небеса! — сказала Молли. — Должно быть, Конгротян и вправду свихнулся, раз он здесь живет. Я бы ни за что не поселилась в этом болоте. Я уже жалею, что поехала. Давайте запишем его в студии, а? Мне хочется вернуться.

Машина проползла еще немного, проехала под свисающими лианами, и вдруг перед ними предстали остатки города.

Череда загнивающих деревянных домов с разбитыми окнами и стертыми надписями и все же не заброшенных. Там и сям по заросшим тротуарам шли люди или скорее, подумал Нэт, друпаки. Пять или шесть из них спешили по каким-то своим поручениям; один Бог ведал, что можно здесь делать. Ни телефонов, ни почты…

Может быть, подумал он, Конгротяну здесь спокойно. Здесь была тишина, за исключением звука дождя, похожего на туман. Может, когда к этому привыкаешь, — но он не думал, что, черт побери, к этому можно привыкнуть. Фактор упадка был здесь слишком силен. Отсутствие чего-либо нового, цветущего или растущего. Они могут быть друпаками, если они хотят или если им приходится, подумал он, но они должны стараться, должны следить за своим жилищем. Это ужасно.

Как и Молли, он пожалел, что поехал.

— Я бы сто раз подумал, — сказал он вслух, — прежде чем решиться и запереть себя здесь. Но если бы я смог это сделать — мне бы пришлось принять один из самых сложных аспектов жизни.

— Какой? — спросил Джим.

— Власть прошлого, — сказал Нэт. В этом районе абсолютно правило прошлое. Их общее прошлое: война, которая предшествовала их эре, ее последствия. Экологические изменения в жизни каждого. Это был живой музей. Движение типа круговорота… Он закрыл глаза. Интересно, подумал он, рождаются ли новые друпаки. Это должно передаваться генетически, я знаю. Или скорее, подумал он, боюсь, что так. Эта игра уже идет на убыль, но все же продолжается.

Они выжили. И это хорошо для окружения, для процесса эволюции. Вот что происходит, от трилобита и дальше. Ему стало страшно.

А затем он подумал: я уже видел это уродство. На картинках. На макетах. Макеты были вполне удачными. Возможно, они были уточнены при помощи аппарата фон Лессингера. Сутулые тела, массивные челюсти, неспособность есть мясо из-за отсутствия резцов, плохая дикция.

— Молли, — сказал он вслух, — ты знаешь, кто они, эти друпаки?

Она кивнула.

— Джим Планк сказал «неандертальцы». Они не жертвы радиации. Они предки.

Автотакси пролезало дальше, через город друпаков Разыскивая вслепую, механически дорогу к дому всемирно известного пианиста Роберта Конгротяна.

Глава 9

Реклама Теодора Нитца запищала: «Разве вы не видите, что в присутствии незнакомцев вы не вполне существуете? Разве нет такого впечатления, что они вас не замечают, как будто вы невидимы? Разве в автобусе или на космическом корабле вы иногда не смотрите по сторонам и не замечаете: никто, абсолютно никто не узнает вас, никому нет дела до вас и вполне возможно, что…»

С помощью ружья, стреляющего шариками двуокиси углерода, Мори Фрауенциммер осторожно подстрелил рекламу Нитца, которая висела на дальней стене захламленного офиса. Она пролезла сюда ночью и приветствовала его сегодня утром своим металлическим разглагольствованием.

Сбитая реклама упала на пол. Мори раздавил ее своим немалым весом и вновь повесил ружье на крючок.

— Почта, — сказал Чак Страйкрок. — Где сегодняшняя почта? — Он занимался поисками с самого утра, как пришел.

Мори шумно отхлебнул кофе и сказал:

— Посмотри наверху пачек. Под тряпкой, которой мы чистим пишущую машинку. — Он вцепился зубами в утренний пончик, на этот раз посыпанный сахарной пудрой. Он видел, что Чак ведет себя странно и задавал себе вопрос, что бы это значило.

Внезапно Чак сказал:

— Мори, я здесь кое-что написал. — И он положил на стол свернутый лист бумаги, потом подтолкнул его к Мори.

Мори мог сказать, что это, не разворачивая листа.

— Я ухожу, — сказал Чак. Он был бледен.

— Пожалуйста, не уходи, — сказал Мори. — Что-нибудь появится. Я могу держать фирму на плаву. — Он не раскрыл листка, а оставил его лежать там, где оставил Чак. — Что ты будешь делать, если уйдешь отсюда? — спросил Мори.

— Иммигрирую на Марс.

Переговорное устройство на столе затарахтело, и их секретарша Грета Трюп сказала:

— Мистер Фрауенциммер, вас хочет видеть какой-то мистер Гарт Макрей и еще несколько человек, целая группа.

Интересно, кто это такие? — подумал Мори.

— Не впускайте их пока, — сказал он Грете. — У нас с мистером Страйкроком совещание.

— Занимайся делами, — сказал Чак. — Я ухожу, оставлю заявление об уходе у тебя на столе. Пожелай мне удачи.

— Удачи тебе. — Мори почувствовал себя подавленным и больным. Он сидел, уставившись в стол до тех пор, пока дверь не открылась и не закрылась, выпуская Чака. Ни черта себе денек начинается, подумал Мори. Взяв заявление, он развернул его, взглянул и снова свернул. Он нажал кнопку на переговорном устройстве и сказал:

— Мисс Трюп, пригласите этого, как вы там сказали, Макрея или что-то вроде. И его людей.

— Да, мистер Фрауенциммер.

Дверь из приемной открылась, и Мори оказался лицом к лицу с людьми, в которых он тут же узнал членов правительственной верхушки; двое были одеты в серую форму Национальной полиции, а руководитель группы, определенно Макрей, по манере поведения был представителем администрации исполнительной государственной власти. Другими словами, Хранители высшего ранга. Неуклюже вставая с кресла, Мори протянул руку и сказал:

— Джентльмены, чем могу быть полезен?

Обменявшись рукопожатием, Макрей сказал:

— Вы Фрауенциммер?

— Совершенно верно, — ответил Мори. Сердце у него колотилось, и он едва дышал. Собирались ли они закрывать его? Точно так же как они нагрянули в Венскую школу психиатров?

— Чем я провинился? — спросил он и услышал, как его голос дрожит от страха. Одна беда за другой.

Макрей улыбнулся:

— Пока ничем. Мы здесь с целью переговоров на предмет заключения договора о новом заказе с вашей фирмой. Однако это подразумевает знание на уровне Хранителей. Я могу выключить ваше переговорное устройство?

— Из-звините? — переспросил остолбеневший Мори.

Кивнув людям из НП, Макрей отступил в сторону; полицейские прошли в глубь помещения и быстро отключили переговорное устройство. Затем они обследовали стены, мебель, скрупулезно изучили каждый сантиметр комнаты и ее оборудование, а затем подали знак Макрею, что можно продолжать. Макрей сказал:

— Хорошо. Фрауенциммер, мы привезли с собой все документы на модель двойника, которую мы бы хотели получить. Вот они, — ич)н протянул запечатанный конверт, — просмотрите. Мы подождем.

Открыв конверт, Мори стал изучать содержимое.

— Вы сможете это сделать? — спросил Макрей.

— Это документы на двойника Хозяина, — подняв голову, сказал Мори.

— Верно, — кивнул Макрей.

Так вот оно что, — понял Мори. Это часть тайны Хранителей; теперь я Хранитель. Это произошло в одно мгновение. Я по ту сторону. Как плохо, что Чак ушел; бедняга Чак, как ему не везет, как все не вовремя. Если бы он остался на пять минут…

— И так было в течение пятидесяти лет, — сказал Макрей.

Они втягивали его в это. Делали его частью общей тайны.

— Боже праведный, — сказал Мори. — Я даже не подозревал, когда смотрел его по ТВ, слушал его речи. И вот я должен сделать такую чертовщину сам. — Он явно колебался.

— Карп отлично поработал, — сказал Макрей. — Особенно ему удался нынешний. Руди Кальбфляйш. Мы думали, что вы догадывались.

— Никогда, — сказал Мори. — Ни разу. И не мог бы через миллион лет.

— Вы сможете? Сможете его сделать?

— Конечно, — кивнул Мори.

— Когда вы начнете?

— Прямо сейчас.

— Хорошо. Естественно, вы понимаете, что сначала люди из НП должны будут находиться здесь, чтобы обеспечить себе безопасность.

— О’кей, — пробормотал Мори, — если надо, так надо. Послушайте, извините, я сейчас вернусь. — Он протиснулся между ними, подошел к двери и вышел в приемную. Растерявшись от такой неожиданности, они ему не препятствовали.

— Мисс Трюп, вы не видели, куда пошел мистер Страйкрок? — спросил он.

— Он просто уехал, мистер Фрауенциммер. Направился к автостраде, я думаю, он поехал домой, в «Адмирал Буратино».