Помоги проекту - поделись книгой:
Под его ногами яркими огненными линиями вспыхивали руны, сам воздух вокруг него содрогался от произносимых им заклинаний или от мощи его мысленных посланий. Передо мной разворачивалось великое действие, более могущественное, чем я когда-либо видела, а ведь мне раз или два доводилось видеть в работе самых сильных колдуний, пользовавшихся всей своей Силой.
Потом я увидела, что всё, что он сотворил, сконцентрировалось в середине зала, где он работал: вспыхивающие линии рун, движения воздуха — всё, что он сплетал и выстраивал, собралось в одном месте. В конце концов перед магом воздвиглась арка из света. И я не сомневалась, что этот сон показал мне создание Ворот в другой мир, и мне почему-то следовало отыскать именно их в этой древней колдовской земле. Хорошо известно, что такие Ворота существуют, но что их создали маги, мы узнали только в Эскоре. И вот теперь я была свидетельницей открытия таких Ворот.
Маг стоял, слегка расставив ноги, руки его взлетели вверх в совершенно человеческом торжествующем жесте. Выражение спокойной сосредоточенности на лице сменилась ликованием. Но он не спешил пройти в Ворота, а наоборот, отступил от них на шаг, хотя и не было заметно, чтобы его уверенность поколебалась. Я подумала, что он почувствовал какую-то тревогу, которая и удерживала его от броска в неведомое. Он сел в кресло и, глядя на Ворота, сложив ладони и касаясь пальцами острого подбородка, казалось, глубоко погрузился в свои мысли.
Пока он сидел так и смотрел на своё создание, я рассматривала его, словно мой сон касался самого человека, а не его колдовства. Как я уже говорила, он был древней расы или, по крайней мере, находился в близком родстве с кем-нибудь из неё. Молод он или стар? Годы не коснулись его. У него было тело воина, хотя он и не носил меча. Серая мантия туго стягивалась на узкой талии алым кушаком с золотыми и серебряными строчками. Если на них долго смотреть, то они, казалось, принимали форму рун, но быстро вспыхивали и гасли, так что рассмотреть их не удавалось.
Видимо, он пришёл наконец к какому-то решению, потому что вдруг решительно встал и слегка развёл руки, а затем резко хлопнул в ладоши, и губы его зашевелились. Ворота исчезли, и он остался в темноте зала, но я понимала, что его торжество не прошло: то, что сделано один раз, можно сотворить снова.
А затем мой сон показал мне не только мага в этом зале. Я вдруг оказалась снаружи, и шла по коридорам, а потом между большими башнями через ворота, над которыми сидели кошмарные существа. Они поворачивали головы и сонно провожали меня взглядами, и я опять почему-то знала, что они не смеют причинить мне вред, хотя и поставлены для защиты замка от непрошенных гостей.
Это путешествие привиделось мне так детально, что, окажись я в этом месте наяву, я без труда нашла бы дорогу в зал, словно зная её с детства.
Не могу сказать, что послужило причиной моего сна, но, вообще-то, подобные сновидения всегда посылаются с какой-либо целью. Проснувшись, я лишь предположила, что сон явился результатом моих попыток прочесть свиток. Голова болела, утренний свет резал глаза, но я быстро вскочила и взглянула на спящего Айфинга. Он зашевелился, и я быстро подскочила и вытащила из подушки колючку, которую затем спрятала в шов моего плаща, а потом уже села обратно.
Айфинг открыл глаза, поморгал и улыбнулся застенчивой улыбкой, какую странно было увидеть у такого человека.
— Доброе утро.
— Доброе утро, повелитель, — ответила я, как полагалось.
Он сел на подушках и огляделся, словно не был уверен, где он провёл ночь. Я насторожилась, не зная, хорошо ли я навела для него сон, и не знает ли он, что всё ему только приснилось. Но бояться, похоже, было нечего, потому что он наклонил голову в моём направлении и проговорил:
— Сила увеличивает Силу, дальновидящая. Я принял твой дар, и мы будем сильными всегда, как это было под рукой Утты.
Он скрестил пальцы, как было принято у вапсалов, когда говорят о мёртвых. Затем он ушёл, как человек вполне удовлетворённый выполненным долгом.
Однако, если сон удовлетворил Айфинга и людей племени, которым он должен был дать отчёт об этой ночи, то этот же сон дал мне врага, и я в этом скоро убедилась. По обычаю, с утра меня посетили старшие женщины племени, и все с подарками. Аусу не пришла, потому что я ясно дала ей понять, что мы с ней на равных в семье Айфинга, а вот Айлия пришла самой последней.
Она пришла одна, когда у меня никого не было, словно нарочно выжидала, чтобы у нашей встречи не было свидетелей. Когда она вошла, её враждебность как бы вилась вокруг неё тёмным облаком. Мой Дар к этому времени настолько усилился, что я могла разглядеть опасность, когда встречалась с таковой.
Айлия — единственная из всего племени — не боялась моего волшебства. Можно было подумать, что она сама была способна заглянуть в мои мысли и увидеть, как мало я в сущности могу. Она не села и не приветствовала меня, как полагалось, а просто бросила к моим ногам изящно отделанную и красиво украшенную шкатулку, так что та раскрылась. Из неё выпало ожерелье замечательной работы.
— Подарок новобрачной, повелительница. — Она скривила губы, словно произносимые слова жгли ей рот. — И наилучшие пожелания от Аусу…
Я не могла спустить ей такую наглую выходку.
— А от тебя, младшая сестра? — холодно спросила я.
— Нет! — со злостью проговорила она, правда, из осторожности понизив голос. Она просто кипела от страшной злобы, но всё ещё сдерживала себя и не хотела, чтобы кто-нибудь ещё узнал об её неприязни.
— Ты меня ненавидишь? — Я приступила непосредственно к делу. — А за что?
Она опустилась на колени, так что лицо её оказалось на одном уровне с моим, и наклонилась вперёд. Лицо её было искажено яростью, капельки слюны пенились в уголках широкого рта.
— Аусу стара. Она правит в шатре Айфинга очень немногим. Она больна и больше не интересуется любовью. — Слова вылетали вместе со слюной. Она ударила себя кулаком в грудь. — Я главная в глазах Айфинга или была главной, пока твоё колдовство не похитило его разум. Ну что ж, ведающая чарами, прокляни меня, обрати в червя, которого можно раздавить сапогами, в собаку, чтобы я возила сани, в камень. Это будет лучше для меня, чем оставаться теперь в шатре Айфинга.
Я видела, что она говорит искренне. В своей ревнивой злобе она готова была к любой каре, которую я, по её мнению, могла навести, только бы не оставаться на своём месте и не видеть моего торжества над ней. Храбрость, отчаяние и зависть, сжигавшие её, заставили её бросить мне вызов — мне, старшей, какой я была в её глазах.
— Я не хочу Айфинга, — равнодушно ответила я. Раньше я просто овладела бы её мозгом, заставила бы её поверить моим словам, теперь же я старалась внушить ей правду, но, кажется, с небольшим успехом.
Она замолчала, видимо, обдумывая мой ответ, и я поспешила воспользоваться тем маленьким преимуществом, которого достигла.
— Я ведаю чарами, как ты сказала. Я не завишу от воли мужчин, будь то вождь или простой воин. Это внутри меня. Ты поняла, девочка?
Я подняла руки к груди, приняв надменную позу колдуний, которые принимали её с такой же легкостью, как надевали свои мантии или драгоценный камень.
— Ты была с Айфингом этой ночью, — угрюмо проговорила она. Глаза её были опущены вниз, на открытый ящичек и ожерелье, лежавшее между нами.
— Для блага племени. Ведь таков обычай.
Конечно, я могла бы полностью обезоружить её, рассказав истинную правду об этой ночи, но я решила, что этого делать не стоит. Умение хранить тайны — первая заповедь любого искателя знаний.
— Но он придёт опять! Он мужчина. Вкусив однажды, он будет голоден, пока не получит тебя снова! — вскричала она.
— Нет, больше он не придёт, — сказала я в надежде, что говорю правду. — Для тех, кто идёт тропой Силы, это необходимо. Мы не можем быть с мужчиной и пользоваться нашими знаниями. Один раз — чтобы наша сила в какой-то мере перешла к вождю, но не более.
Она подняла на меня глаза. Злоба её притупилась, но оставалось упрямство, не позволявшее смириться просто так.
— Разве могут слова утолить голод мужчины. Они звучат в ушах, но не наполняют его. У тебя одни желания, а у Айфинга совсем другие. Он сейчас как во сне…
Я напряглась. Неужели она случайно угадала правду? Если так, то она может что-то сделать.
Айлия наклонилась ещё ниже.
— Скажи, каким колдовством пользуетесь вы, Мудрые, чтобы захватить мужчину, который всегда мыслил ясно, и которого ничто не смущало.
— Я этого не делала.
Но так ли это? Я действовала быстро и, может быть, не слишком ясно мыслила, когда наводила чары на Айфинга. Если что-то случилось, у меня теперь был ответ. Я сжала край плаща, в котором была спрятана колючка.
— Будь спокойна, Айлия. Если он случайно попал под чары, я быстро сниму их.
— Я поверю тебе, когда у Айфинга снова станут ясные глаза, и он взойдёт на моё ложе с тем же пылом, как и две ночи назад, — сказала она откровенно. Видимо, она всё-таки поверила. Затем она встала. — Докажи мне, колдунья, что ты не враг мне… и всем нам!
Она повернулась и вышла. Когда я удостоверилась, что она ушла, я опустила полотнище у входа и привязала его к внутреннему шесту. При опущенном полотнище никто не мог войти к колдунье без зова.
У меня не было служанок, как у Утты, не было и учениц, но я всё-таки действовала осторожно, опасаясь, что кто-нибудь может подсмотреть.
Я раздула угли в жаровне, положила туда несколько кусочков сухого дерева без коры и немного трав. Когда заклубился ароматный дым, я погрузила колючку в самый центр огня — с сожалением, потому что у меня не было другой, если понадобится. Но Айлия была права: если мыслями и сердцем Айфинга так завладел мой образ, надо побыстрее разрушить узы, навеянные сном.
Похоже, это сработало: вождь не приближался ко мне, и никакие другие посетители меня не беспокоили. Но кажется, в их мозгах зашевелилось что-то другое. Я считала, что они обосновались тут, в тепле, хотя бы до конца зимы, но тепло — не главное для вапсалов. Встал вопрос о дичи, которая всё реже встречалась поблизости. К тому же этому народу была свойственна непоседливость, им быстро надоедало любое место, даже обещавшее лёгкую жизнь.
Предоставленная самой себе — если не считать того, что каждое утро к моей двери приносили пищу и дрова, — я проводила целые дни одна, пытаясь с помощью вещей Утты вспомнить хоть что-то о том, что могло помочь мне. Рано или поздно — скорей всего рано — Айфинг и его воины придут и потребуют моего предвидения. Конечно, я могла притвориться провидицей, но ведь это настоящий обман! Это предательство по отношению к Силе — претендовать на то, чего нет! Я не посмела бы этого сделать, слишком велик был риск потерять и то малое, чего мне удалось достигнуть.
Все мои попытки заняться предвидением оставались тщетными, усилия с мысленным поисковым лучом тоже ни к чему не привели. Может, мне мог бы помочь кто-нибудь другой, наделённый Силой, но для этого необходим был непосредственный контакт? Наконец я случайно наткнулась на что-то, аккуратно завернутое и лежавшее на дне сундука Утты, как нечто давно забытое. Я достала эти вещи и принялась внимательно их рассматривать.
Среди них нашлась вещь, которой пользуются ученицы в Обители, детская игрушка по сравнению с более сложными и могущественными приспособлениями, но теперь я снова стала ребенком в колдовстве и порадовалась находке. Всё же лучше, чем ничего. Придётся смириться и пользоваться тем, что есть.
Это была деревянная доска с тремя вертикально вырезанными рядами рун. В первом ряду виднелись следы красной краски, теперь едва заметной, золотые слегка поблекшие линии — во втором, а третий ряд был очень тёмным, можно было лишь догадаться, что когда-то он был окрашен в чёрный цвет.
Если я смогу справиться с этим предметом, пусть даже в малой степени, то я смогу ответить на вопросы Айфинга, не прибегая к обману. Оставалось попробовать. Мне захотелось начать с моего собственного вопроса, на который я так жаждала получить ответ. Но с чего начать?
Кайлан, Кимок! Я закрыла глаза, представила их себе — самых близких моему сердцу, моих вторых «я», — и чуть слышно запела слова, такие древние, что первоначальное значение их давно утратилось, но звучание помогало собрать нужную энергию.
Положив доску на колени и придерживая её правой рукой, я коснулась гравированной поверхности пальцами левой руки и повела их сверху вниз сначала по красному ряду, потом по золотистому, а затем — из последних сил — по чёрному. Я три раза повторила эту процедуру.
И ответ пришёл. Пальцы неожиданно остановились на неровной поверхности, словно погрузившись в неё, и тоже одеревенели. Я открыла глаза, чтобы прочесть сообщение.
Золото! Если можно верить гаданию, золото — это жизнь, и не просто жизнь, а вполне благополучная для тех, кого я так старалась достичь. Как только я в это поверила, хватка доски сразу же ослабла, и я смогла убрать пальцы.
Тяжёлый груз, с которым я жила всё это время, спал с меня. Я не могла не поверить, что всё прочла правильно!
Ну, теперь можно подумать и насчёт моего собственного будущего. Бегство… Как? Когда?
С этим было сложнее. Я не могла представить чёткую картину побега в своих мыслях, как делала это относительно братьев. Я могла только сильно пожелать очутиться где-то в другом месте и дожидаться ответа.
Вновь мои пальцы вросли в доску, но на этот раз почти у самого низа красной колонки. Значит, бегство возможно, но оно сопряжено с опасностью, и произойдёт не очень скоро.
В полотнище моего входа кто-то поцарапался.
— Ясновидящая, мы ждём, — сказал голос Айфинга. Неужели моя противомагия потерпела неудачу? Но нет, если бы он пришёл как муж, он не назвал бы меня так и не стал бы ждать снаружи.
— Тот, кто ждёт, может войти, — ответила я формулой Утты и быстро сдёрнула полотнище с кола.
Айфинг был не один: за ним вошли три воина, главные члены племени, входившие в своего рода совещательный совет. В ответ на мой приветственный жест они опустились на колени и сели на пятки передо мной. Говорил со мной один лишь Айфинг.
— Мы должны уйти отсюда. Здесь больше нет добычи…
— Так, — согласилась я. И снова применила формулу Утты. — Куда хочет направиться народ?
— Мы пришли спросить об этом тебя, ясновидящая. Мы хотим снова идти на восток, вниз, к берегу моря, где был наш дом до того, как по воде пришли убийцы. Не принесёт ли это нам зло?
Так и есть, просьба о предвидении, а у меня только доска и пальцы. Придётся сделать всё, что можно, и понадеяться на лучшее.
Я взяла доску. Они уставились на неё с удивлением, как на что-то новое.
— Разве ты не смотришь в Шар Света? — спросил Айфинг. — Утта всегда…
— А разве у тебя то же самое копьё, тот же самый меч, что и у Туана, сидящего рядом с тобой? — спросила я. — Я не Утта, и не пользуюсь тем же оружием, каким пользовалась она.
Видимо, это показалось ему логичным, потому что он только всплеснул руками, но вопросов больше не задавал. Я закрыла глаза и постаралась представить себе путешествие как можно яснее. Но тут тоже сложно было нарисовать мысленный образ. В конце концов я решила, что сделать для лучшего результата. Надо зафиксировать внимание на себе. Вот в этом и заключалась моя великая ошибка!
Я пробежала пальцами по доске, и они довольно быстро остановились. Я открыла глаза. Пальцы находились на середине правой колонки.
— Мы отправимся в путь, — сказала я. — Некоторая опасность есть, но не очень большая. Предупреждение не сильное.
Айфинг удовлетворённо кивнул.
— Пусть будет так. Вся жизнь состоит из опасностей того или иного рода. Но у нас есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, и есть разведчики, которые отлично пользуются и тем и другим. Значит, на восток, ясновидящая. Мы двинемся через два дня на заре.
Глава 7
По правде говоря мне вовсе не хотелось ехать на восток, всё дальше от той части Эскора, которая так много значила для меня. Даже если бы я могла теперь разбить цепи рун и убежать, то между мной и Долиной лягут многие лиги неведомой земли, полной ловушек, хитрых и умных. Но магия Утты лишила меня выбора, и когда вапсалы выступили в путь, пошла и я. Я старалась только запомнить дорогу будущего возвращения.
Пока мы жили возле горячих источников, мы, или вернее я, забыли о зиме. Уходя от них, мы вернулись из начала лета в середину зимы.
Сани и собаки Утты оказались вместе с нею в могиле, но Айфинг, согласно обычаю, обеспечил меня и новыми санями, и двумя хорошо выдрессированными собаками и прислал ко мне служанку своей старшей жены, чтобы она помогла мне собраться. У меня ещё не было служанки из племени, да я и не просила о ней, потому что не хотела, чтобы чьи-то глаза видели мои тщетные попытки овладеть своими былыми способностями. Но теперь я увидела, как много работы во время переходов Висма и Аторфи брали на себя. А поскольку хлопоты с шатром были для меня внове, мне пришлось просить кого-то в помощь.
Как ни мало было племя, в нём, однако, существовали касты, установленные очень давно. Некоторые семьи главенствовали, такие, как семьи Айфинга и других лидеров, другие же семьи повиновались. Самые низшие члены племени, такие, например, как Висма, были пленными или их потомками.
В пути я наблюдала за этими семьями с особым вниманием, так как приглядывала женщину, которую могла бы взять в свою палатку. Мой выбор колебался между двумя женщинами. Одна была вдова, жившая в палатке сына. У неё было тупое, невыразительное лицо, и двигалась она почти также, как рабы колдеров, по рассказам моей матери. Я не думала, что любопытство всё ещё живет в ней, и решила, что она, по всей вероятности, будет честна со мной, если я возьму её из палатки, где она смиренно несла всю тяжелую работу.
Вторая была молодой девушкой, казавшейся довольно послушной. У неё была искалечена нога, что, по-видимому, не мешало ей в работе, но лишало надежды на замужество, разве что её взяли бы второй или третьей женой, то есть скорее служанкой, чем супругой. Но, возможно, она могла оказаться чересчур сообразительной и любопытной.
Я уже научилась управлять собаками голосовыми командами, к которым их приучали со щенячьего возраста, и как только всё было уложено на сани, я заняла своё место в цепочке сразу же за санями домочадцев Айфинга.
Мужчины выстроились с флангов, охраняя тяжело груженные сани, а иной раз и применяя силу, чтобы подтолкнуть или вытолкнуть их. Но мы недолго шли по песку, жаре и камням, и вскоре поднялись по склону на лёд и снег иного мира. Когда собакам стало легче тянуть сани, наш эскорт растянулся вдоль основной массы путешественников, создав защитный барьер для нас на случай нападения.
Мы снова ехали по совершенно пустынной стране, без малейших признаков прежних поселений, какие легко замечались в западной части Эскора. Я снова удивлялась этому. Ведь эта земля даже под заносами зимних штормов казалась очень плодородной, пригодной для земледелия и могла дать кров и пищу для множества людей. Однако нигде не встречалось ни следов полей, ни развалин, свидетельствовавших, что когда-то здесь были замки и земли древних.
На второй день путешествия мы вышли к реке. На ней лежала корка льда, и только в самой середине тянулась широкая тёмная полоса. Здесь я впервые увидела, что всё-таки это не совсем дикая местность: через реку когда-то был перекинут мост, его опоры всё ещё стояли, за исключением нескольких в середине реки. С каждой стороны у моста стояло по две защитные башни, достаточно большие, чтобы разместить в них гарнизон. Одна из башен была не тронута временем, а три остальные сильно пострадали, покосились, и у них отсутствовали часть стен и крыши.
На нашем берегу между двумя башнями стояла огромная каменная арка с глубоко вырезанным на ней узором, так что его можно было ещё разобрать. Этот символ я уже видела в рунных свитках Утты — перекрещённые меч и жезл.
По другую сторону моста снег лежал ровно и гладко, что указывало на наличие мостовой или хорошей дороги. Но племя сочло ненужным воспользоваться этим преимуществом. Хотя я и не обнаружила среди руин ничего от Тьмы, мы сделали широкий обход, чтобы не приближаться к этим покосившимся стенам. Видимо, вапсалы давно усвоили, что такие места могут оказаться ловушкой для неосторожного, и принципиально избегали всевозможных остатков прошлого. А я смотрела на мост и на этот намёк на дорогу и гадала, куда она ведёт или вела когда-то, и что означают эти символы на воротах. Я считала, что этот символ имел не рунное значение, а был когда-то геральдическим девизом народа или семьи. В Эсткарпе давно уже не употребляли таких опознавательных знаков, но некоторые из древней расы, бежавшие от колдеровской резни в Карстене в пограничные районы, пользовались ими.
Реку мы не переходили, и на этой стороне, похоже, не было и следа дороги. Мы шли вдоль реки, которая текла сначала на восток, а затем повернула к северу от тёплой долины. Я подумала, что эта река впадает в восточное море, которое искали мои спутники.
В конце концов я выбрала себе помощницу в палатку и во время нашей второй остановки на ночлег спросила Айфинга, могу ли я взять к себе вдову по имени Вахаи. Он тут же дал согласие. Вероятно, первая жена сына Вахаи была не слишком довольна, потому что Вахаи, несмотря на внешнее тупоумие, была прекрасной работницей. Как только она занялась моей палаткой, всё пришло в тот же порядок, каким окружали нас женщины Утты. И она не выказала никакого интереса к моим занятиям магией. Едва наступала ночь, она завертывалась в свои покрывала и храпела до утра. Я научилась не обращать на неё внимания, занимаясь поисками ключей от своей тюрьмы.
Я продолжала вести поиск всё настойчивее, так как в последние дни почти физически ощущала грядущую опасность. И всякий раз, когда это чувство-предупреждение поднималось во мне, я брала в руки деревянную доску, и она всегда успокаивала меня. Но дело в том, что я снова и снова делала большую ошибку, спрашивая только о себе. Ошибку, о которой до сих пор жалею.
Наш путь вдоль реки вывел нас к морю. Под зимним небом простиралось голое и неприятное пространство. Ветер пробирался ледяными пальцами в каждое отверстие плаща или туники. Но племя искало именно это место, и теперь люди ходили даже под этим пронизывающим ветром с таким видом, словно изгнанники, вернувшиеся домой.
Невдалеке по берегу виднелись руины, которые мы миновали во время пути. Основное укрепление находилось на мысе, глубоко врезавшемся в угрюмое металлически-серое море. Что это было — обычный укреплённый замок, городок, окружённый стенами, или башня, наподобие тех, что салкары строили на побережье Эсткарпа — с такого расстояния нельзя было определить.
А вапсалы держались в стороне от руин. Лагерь их находился в середине бухты, в которую впадала река, а развалины были на северном мысе, за внутренним изгибом в нескольких лигах, и иной раз скрывались в тумане.
В первый раз я увидела, чтобы вапсалы воспользовались остатками каких-то построек: здесь сохранились хорошие каменные стены высотой по пояс, видимо, остатки доков, где когда-то ремонтировали корабли люди древней расы. Наши шатры надстроили эти стены и жилища получились довольно удобными и более тёплыми, что я особенно приветствовала. Я отметила, что племя хорошо знало этот участок и, вероятно, много раз тут бывало, потому что каждые сани подъезжали к определённому ограждению, как к своему дому. Вахаи, не ожидая моих приказаний, отвела наших собак к одному из отгороженных мест, последнему в ряду уцелевших, и расположенному к северу от остальных. Наверное, это было место Утты, когда клан бывал здесь. Я согласилась с выбором Вахаи: это место отвечало моим намерениям, так как находилось в стороне от остальных.
Я пыталась помочь Вахаи, правда, довольно неуклюже, установить шатёр над каменными стенками. Затем она соорудила веник из веток, вымела песок и всякие обломки, и у нас под ногами оказался чистый и гладкий пол из квадратных плит. Убравшись, Вахаи принесла откуда-то огромную охапку душистых веток и разложила их по всему помещению, так что аромат листьев перебил запах каменной кладки.
В одном углу жилища был устроен очаг, который мы немедленно разожгли. Закончив обустраиваться, я нашла, что, наконец, поселилась в самом удобном и уютном жилище, с тех пор, как покинула Зелёную Долину. Я грела руки у огня, пока Вахаи готовила ужин, и размышляла о людях, строивших этот дом, остаток которого укрывает нас теперь, и давно ли строители оставили деревню во власти песка, ветра, дождя, снега, да редких визитов кочевников, вроде нас.
Не было никакой возможности подсчитать время с тех пор, как Эскор впал в хаос, а остатки Древней Расы бежали на запад, в Эсткарп. Однажды я с помощью братьев породила духа и послала его в прошлое узнать, что же случилось с прекрасной страной, попавшей в западню Тьмы. Мы сумели глазами этого порождения моего разума увидеть историю того, что произошло; каким образом спокойная жизнь благодатного края была исковеркана и разорена жадными, безрассудными людьми, искавшими запретного знания. Годы мы не смогли подсчитать, но, конечно, не меньше нескольких веков лежало между нашим сегодняшним огнём в очаге и первым, загоревшимся на этом месте.
— Это очень старое место, Вахаи, — сказала я. Она встала на колени рядом со мной и поставила на огонь котелок с длинной ручкой, которым мы пользовались на лагерных кострах. — Ты бывала здесь?..
Поделиться книгой: