Помоги проекту - поделись книгой:
Фэрлиз пожал плечами.
– Кто где.
«Спят на земле под открытым небом?!» Равенна почувствовала себя виноватой, так как долг главы клана – позаботиться о своих людях.
– Я познакомилась с хозяйкой Камелота, – сказала она. – Когда игры закончатся, я попрошу ее подыскать место для всех нас.
– Мы не нуждаемся в твоих благодеяниях, – огрызнулся Фэрлиз. – Ты виделась с графом? Небось уже успела влезть к нему в постель и выудить у него покровительство и грамоту на опекунство?
– Я не виделась с графом, – оборвала Фэрлиза Равенна.
– Это хорошо, потому что я собираюсь…
Он не договорил, так как звуки труб призвали толпу к молчанию. На середину площадки выехал Гильдернстерн. Красно-черный тартан был затянут ремнем поверх белой шерстяной туники. На голове красовалась черная бархатная шапка с тремя ястребиными перьями. На руках сверкали перстни.
– Приветствую всех. Представляю вам вождей Великой миротворческой армии.
Воины вышли на поле. Их было человек сорок, некоторые в блестящих кольчугах, некоторые в подбитых материей доспехах, а кое-кто и вовсе с голыми ногами, покрытые шкурами животных, с длинными копьями в руках.
– Мы проверим нашу готовность к бою. Что вы скажете, вожди кланов? Готовы ли ваши люди показать свою храбрость?
– Да! – выкрикнули вожди. Воздух содрогался от воинственных криков.
– А разве Дэнны не выступили на поле? – сквозь шум спросила Равенна.
– Похоже, твои новые друзья не успели рассказать тебе… Мы в немилости, – сквозь зубы прошипел Фэрлиз. – Братец, похоже, отказался в свое время присоединиться к армии графа, и теперь на нас лежит позорное пятно. Ты знала, что Падди приезжал сюда и что его убили, когда он возвращался из Камелота?
– Нет, – еле слышно сказала Равенна. – А что будет с присягой на верность?
– Я графа не спрашивал. Ты бы видела, как эти Стюарты смотрят на меня! Словно я шпион или убийца.
– Что же мы можем сделать? – спросила она Фэрлиза.
– Я лично буду выжидать и найду возможность доказать, что я не такой трус, как Падди.
– Трус? Он никогда им не был!
– Он был слабовольный старый дурень, у которого не хватило ума сообразить, что единственная возможность для Дэннов добиться достойного положения – это присоединиться к Ворону.
– Ублюдок! Убийца! – раздался чей-то вопль у нее под самым ухом.
Равенна оглянулась и увидела перекошенное от злости лицо мальчишки. Кого он имел в виду? Фэрлиза?
– Я убью его! Эта гнусная светлость заплатит за все! – Мальчик пролез под веревками и, выхватив из-за пояса кинжал, побежал к графу.
– Остановись! – крикнула Равенна.
– Осторожнее, милорд граф! – закричал Фэрлиз и, перепрыгнув через веревку, стал пробираться сквозь строй воинов за мальчишкой.
Гильдернстерн обернулся и что-то закричал. Вожди кланов, окружавшие его с трех сторон, замерли на месте, глядя на бегущего мальчика, затем обнажили мечи.
Парнишка остановился и занес руку с кинжалом.
– Не-е-ет! – Фэрлиз набросился на него, они упали и принялись кататься по земле.
Равенна, бросившись вслед за ними, увидела, как Фэрлиз выхватил кинжал из руки парня и занес его над своей жертвой.
– Не смей! – Равенна зажала руку Фэрлиза и не дала ему нанести удар.
– Отпусти меня! – заорал Фэрлиз.
– Он еще совсем ребенок! Давайте выясним, чего он хотел.
– Он пытался убить меня. – Гильдернстерн оттолкнул Равенну, схватил парнишку за шиворот и поднял с земли. – Кто тебя послал? Кто заплатил, чтобы ты убил меня?
– Никто. – Мальчуган хмуро глядел на графа из-под насупленных бровей. Да ему не больше десяти-одиннадцати лет, подумала Равенна. – Ты убил моего брата.
– Кого я убил, сопляк?!
– Уилла Росса. Я его брат… Колин.
– Ага. – Губы Гильдернстерна презрительно скривились. – Итак, Россы подослали мне нового предателя.
– Уилл не был предателем!
– Это ложь. Но больше врать тебе не придется, – заявил Гильдернстерн. – Горас, дай-ка мне веревку, мы его повесим.
– Ваша светлость, пощадите! – вмешалась Равенна. – Пожалуйста, не вешайте его. Он ведь совсем еще ребенок и не понимает, что творит…
– Да как вы осмелились подойти ко мне и требовать снисходительности к убийце? – взревел Гильдернстерн. – Кто вы, черт возьми?
– Р-Равенна Дэнн.
– Дэнн! – Это слово было подобно маслу, подлитому в огонь. Бешено сверкая глазами, Гильдернстерн произнес: – Еще одна предательница. Что вам надо?
– Я… мы… – она указала на Фэрлиза, стоящего рядом, – мы приехали, чтобы присягнуть вам на верность от имени моего сына.
Ярость Гильдернстерна поутихла, когда он взглянул на Фэрлиза.
– Вы спасли мне жизнь, и за это я вам благодарен. А кем вам приходится эта надоедливая женщина?
– Никем, – быстро ответил Фэрлиз.
Равенна чуть не задохнулась.
– Я мать наследника Падди Дэнна.
– Не упоминайте при мне имя этого предателя, – рявкнул Гильдернстерн. – Горас! Мальчишку повесить, а женщину брось в темницу. Я потом решу, как с ней поступить.
– Ваша светлость! – раздался вдруг глубокий голос.
Равенна с облегчением увидела Лаймона.
– Вот и ты, – пробурчал граф. – Выбрал время, чтобы поохотиться. Меня тут чуть не убили. – Он указал на мальчика.
Лаймон приблизился к Равенне.
– А что сделала Равенна?
– Тебе не все равно?
– Я говорил уже, что знаком с ней. И к тому же мы помолвлены.
– Помолвлены? – оглушающе громко переспросил граф. – Я ничего об этом не знаю. Когда это случилось?
– Сегодня утром. – Лаймон, не отрываясь, смотрел на Равенну. В его насмешливом взгляде она легко прочла вызов.
Шахразада не могла отвести взгляда от горящих глаз гиганта Лаймона. О, такого мужчину любить не грех! О таком красавце не грех мечтать… О нем не…
Безжалостное солнце нашло лазейку в плотных занавесях и теперь изо всех сил играло с ресницами Шахразады, пытаясь разбудить ее.
– Аллах всесильный… Ну что еще случилось? – Девушка рывком села, пытаясь понять, почему на ней вместо синего шерстяного платья тончайший муслин сорочки и куда подевался прекрасный рыцарь, только что пообещавший взять ее в жены.
Свиток третий
«В жены? В какие жены? Меня взять в жены… Меня или Равенну? Что со мной?»
Шахразада приложила пальцы к щекам. Так она делала всегда, когда хотела сосредоточиться и отгородиться от всего вокруг. Воспоминания, невероятно яркие, вновь вспыхнули перед ее глазами: мальчишка, бросающийся на лэрда, отвратительный Фэрлиз с подлой и наглой улыбкой, гигант Лаймон… Храпящие лошади, песок ристалища, березы, колеблемые резким весенним ветром…
Шахразада провела по щеке рукой и с удивлением ощутила, что не бархатно-ухоженной кожи касается, а кожи обветренной, водящей дружбу с обжигающе холодной ключевой водой и резкими ветрами, которые так любят хозяйничать на нагорьях далекого Альбиона.
– Аллах всесильный и всевидящий… – прошептала царица и поглядела на собственную ладонь.
Да, такие руки не могли принадлежать жене халифа: огрубевшая кожа, мозоль от ножа, выемка там, где стрела касается указательного и среднего пальцев перед выстрелом… Это были руки охотницы.
– Но кто же я? – Шахразада шагнула к зеркалу.
Высокое, почти в ее рост, оно отразило чернокудрую заспанную царицу.
– Так, значит, это все-таки сон? Мне все это только привиделось.
Молчание было ответом. Лишь руки беззвучно, на свой лад, уговаривали Шахразаду, что не таким простым был ее сон.
– Ох, сестричка… Должно быть, непросто будет сей сон растолковать. Даже если это всего лишь сон.
– С кем ты беседуешь в этот ранний час, моя греза?
Заслоняя дверной проем, в опочивальню шагнул халиф Шахрияр. В первый миг Шахразаде почудилось, что у него очень светлые, почти белые волосы и серые глаза… Однако силы или, быть может, выдержки девушке хватило, чтобы не произнести имя гиганта Лаймона вслух. Ибо герой ее сна и муж оказались невероятно, чудовищно похожи – их и отличал-то лишь цвет глаз и волос. И, конечно, царственная осанка, присущая Шахрияру и, увы, мало свойственная Лаймону, вынужденному проводить в седле долгие часы…
«Но откуда я знаю о долгих конных переходах? Что мне ведомо об этом человеке, об этой странной, варварской, воюющей стране? Да и есть ли она, эта страна? Не приснилось ли мне все это – от болтушки леди Гленды до того самого, головокружительного властного поцелуя?…»
– Я видела странный сон, о мой муж и повелитель… Очень странный… И вот теперь пытаюсь узнать у зеркала, кто я и что со мной.
Шахрияр расхохотался.
– Ты – моя жена, детка… Царица Шахразада. Мы с тобой правим прекрасной Кордовой.
– О да. Так, значит, ты царь этих земель?
Шахразада старалась сдержаться, но искры смеха уже плясали в ее проснувшихся глазах.
– Главное, моя птичка, что я твой муж. Я тот, кто обожает самую мудрую и самую непредсказуемую из женщин мира.
Шахрияр обнял жену и запечатлел нежный (как ему показалось) поцелуй где-то в волосах Шахразады. Ей отчего-то стало печально, что мужу не захотелось коснуться ее губ. И вновь пришло воспоминание о другом, жгучем и властном, обволакивающе-головокружительном поцелуе Лаймона.
«Да ему просто лень! – с досадой подумала Шахразада. – Лень… Он привык… И больше не мечтает обо мне так, как это было еще совсем недавно!..»
– Милый, – попробовала она позвать мужа.
Но тот уже выходил из покоев. А для того, чтобы показать, что все же слышал голос жены, он обернулся и помахал рукой, дескать, «и ты моя милая». Шахразада закусила губу. Она пыталась вспомнить, когда ей вот так удавалось все же продлить разговор или полное радости совместное молчание. Попыталась и не смогла… Похоже, было это уже достаточно давно. Если и было вообще.
«Но когда? Когда он, мой прекрасный, перестал быть заботливым и чутким? Когда превратился в уверенного в каждом своем шаге властелина?» Когда ее, жену, отвоевавшую его душу у страшного проклятия, спасительницу, стал считать не средоточием мира, а лишь приятным дополнением к ежедневным заботам?
Увы, на эти вопросы у Шахразады не было ответов. Да и вопросы эти еще вчера она и не думала себе задавать, ибо была убеждена, что все в ее жизни просто удивительно прекрасно. Что муж ее боготворит, что дышать без нее не может… Не говоря уже о том, что и во сне и наяву лишь ее замечает среди всего разнообразия мира. О себе она могла сказать это и сейчас.
Хотя… Ведь отчего-то ей был памятен поцелуй беловолосого гиганта, отчего-то
Близился полдень. В беспокойстве мерила шагами Шахразада дорожки сада. Сон помнился так же отчетливо, как и события ее, царицы, вчерашнего дня – от рассеянного поцелуя мужа на рассвете до вечерней игры с сыновьями в мудрую предсказательницу и странствующих рыцарей.
«Так, быть может, это игра мне навеяла столь странный сон? Хотя и до вчерашнего вечера мы не раз играли, но снов, столь ярких и полных жизни, я дотоле не видела. Или не запоминала…»
Перепуганное лицо мальчишки вновь встало перед глазами Шахразады. А следом опять пришел вкус страстных губ, их неумолимая сила…
– Аллах великий, еще одна такая ночь, и я стану считать Кордову миром сновидений, а Лаймона назову самым реальным из всех мужчин…
«И самым желанным…» Даже наедине с самой собой она не могла произнести этого вслух. Но душа уже была готова к таким словам…
И еще в одном не решалась признаться Шахразада, признаться даже самой себе. Ей нестерпимо хотелось туда. Туда, где бушуют страсти, туда, где мужчины ради женщины готовы отдать жизнь, туда, где клокочет в котле схваток сама жизнь… Или, быть может, ей хотелось не сбежать
Странное настроение Шахразады наполняло, казалось, весь сад. Нечто, изменившее сами волны мирового эфира, почувствовала и Герсими. Быть может, скорое появление малыша обострило все ее ощущения… Хотя и раньше ей не нужно было сосредоточиваться, чтобы узнать, что происходит вокруг.
Должно быть, потому Герсими почти не удивилась мгновенно пролетевшему дню – ведь еще вчера она ощутила нетерпение, сжигавшее невестку.
– Аллах всесильный, – пробормотала Герсими, когда солнце неожиданно быстро ушло за горизонт. – Ей все-таки это удалось. Она заставила даже солнце быстрее катиться по его вечной тропе!
Поделиться книгой: