Мифы и правда о женщинах

У входа на арену женщин хотели переодеть в наряд жриц Цереры. Перпетуя, как свидетельствует очевидец, решительно воспротивилась этому: «Мы пришли сюда по доброй воле защищать нашу свободу. Неправда должна отступить перед лицом правды». Она успела также сказать несколько слов, адресуясь к христианской общине: «Будьте крепки в вере. Любите друг друга. Пусть наше мученичество не станет для вас причиной соблазна». Затем последовали пытки и казнь.

Что так яростно, так упорно защищали эти женщины-христианки? Новую религию, основанную на любви к ближнему? Да, конечно, но также и свое право думать и поступать так, как им представлялось правильным. Жить, руководствуясь не заветами отцов, а собственным разумом, сердцем и совестью.

Таковы были римлянки – покорные жены, самозабвенные матери, неверные возлюбленные, кровожадные чудовища, мученицы-христианки. Действительно ли они так уж далеки от нас?

Глава 8. Женские могилы за пределами цивилизации

Несколько тысяч лет назад, вдали от великих цивилизаций Греции и Рима, в холодной северной Европе и в дикой степной Азии обитали варвары. У варваров все было не как у людей, и даже женщины у них зачастую обладали куда более высоким статусом и куда большей властью и свободой, чем утонченные гречанки и римлянки. Но за это им порой приходилось расплачиваться собственной жизнью. Их останки, найденные археологами, могут многое рассказать нам о том мире, в котором жили эти женщины.

Ведьмы холмов и болот

В 1996 г. в английском графстве Нортгемптоншир археолог Энди Чепмен нашел на вершине холма захоронение женщины железного века, принадлежавшей к племени кельтов. Поначалу он не заметил ничего необычного, но вскоре понял, что женщина умерла не своей смертью. Она лежала скорчившись, руки были скрещены под грудью, запястья и лодыжки связаны, а на шее – свинцовый ошейник. Ее лицо было повернуто к стенке ямы. Судя по положению головы, женщина была еще жива в момент погребения и погибла от удушья. Перед археологами оказалась жертва убийства, совершенного две с половиной тысячи лет назад. Газеты тут же окрестили убитую «первой ведьмой Великобритании». Исследования судмедэкспертов показали, что женщине было около сорока лет, и при жизни ей пришлось много и тяжело работать. Она часто нагибалась и, возможно, носила на голове тяжелые предметы. Особенно необычным был ошейник. По нашим представлениям, это знак рабского положения, но у кельтов шейные украшения носили воины и вожди. Кроме того, археологи считают, что в те давние времена свинец был редким и дорогим металлом. Так что ошейник мог быть и ожерельем – знаком особого статуса женщины. Возможно, эта женщина при жизни была рабыней, но не людей, а богов. А возможно, она лишь после смерти стала вестницей, посредницей между миром людей и миром божественных сил, о чем и говорит свинцовая полоса, обвившая ее шею.

Захоронение в Нортгемптоншире уникально – подобного ему нет больше в Англии. Но женщина из Нортгемптоншира – не единственная, кого люди железного века принесли в жертву богам. Еще в 1835 г. в болотах Ютландии в Дании группа рабочих, прокладывавших траншею, наткнулась на мумию женщины. Болотная вода прекрасно сохраняет мягкие ткани, и рабочие увидели, что лицо утопленницы искажено гримасой ужаса. И в самом деле, ее смерть, по-видимому, была страшна. Тело женщины было прибито ко дну деревянными кольями, а сверху засыпано тяжелыми ветками. Датчане сочли, что перед ними юная королева Гунхильда, убитая в VIII в. по приказу жестокого конунга Харальда Синезуба. Король Дании велел похоронить свою прапрапрабабку с почестями. Тело в роскошном саркофаге было перенесено в город Вайль и помещено в местную церковь, благодаря чему оно и сохранилось до наших дней. Лишь в XX в. ученым удалось установить, что найденная женщина умерла за тысячу лет до того, как родилась Гунхильда, и была современницей «первой британской ведьмы». Эксперты также определили, что женщина не утонула в болоте – ее задушили прежде, чем погрузили в воду. Когда она умерла, ей было около сорока лет (как и британской ведьме), причем она была совершенно здорова. Но почему ее прибили кольями? Возможно, ее соплеменники хотели быть уверены, что женщина останется в болоте навсегда, потому что боялись ее? А возможно, совсем наоборот – они надеялись, что она станет духом болота и будет помогать своему народу из потустороннего мира? В Скандинавском фольклоре есть немало баллад о смертных женщинах, которые становились женами водяного. Может быть, перед нами одна из таких «жен»?

Похоже, что железный век в Европе был царством систематического гиноцида{ «Гиноцид» – истребление женщин (от лат. слова «гинос» – женщина). – Прим. авт.} – истребления женщин. Но на самом деле, принося свои священные жертвы, люди железного века не предпочитали один пол другому. В тех же болотах Ютландии можно найти тела мужчин, ставших жертвами ритуальных убийств. Напротив, создается впечатление, что женщины железного века разделяли с мужчинами ответственность за жизнь и благополучие своего народа и в повседневной жизни, и в священных обрядах, и даже в мире мертвых.

Алтайская шаманка

Древнее погребение всегда будит любопытство. Хочется угадать, кем был человек, ушедший из жизни тысячи лет назад, как он жил, как встретил свою смерть. Зачастую воображение гораздо быстрее, чем кропотливые научные исследования, подсказывает ответы на вопросы. Вот только эти ответы не имеют никакой ценности – ведь они опираются не на факты, а на домыслы. Женщину, похороненную в Нортгемптоншире, газетчики сразу окрестили ведьмой, а она, вероятнее всего, была лишь жертвой, которую местные жители принесли богам. Женщину, лежавшую в ютландском болоте, сочли королевой Гунхильдой, но она была почти на тысячу лет старше и вряд ли принадлежала к королевскому роду. Женщину, мумию которой российские археологи Наталья Полосьмак и Вячеслав Молодин обнаружили в 1993 г. на плоскогорье Укок в районе границы с Китаем, сразу же стали называть «алтайской принцессой» и «алтайской шаманкой», а вскоре… обвинили ее в происходящих землетрясениях и самоубийствах местных жителей. Так газетная сенсация в очередной раз привлекла внимание к замечательному археологическому открытию. Немногим позже, в 1995 г., здесь было обнаружено и мужское погребение, но мужчина с плоскогорья Укок почти не заинтересовал газетчиков.

Алтайской мумии примерно две с половиной тысячи лет. Ее погребение относят к железному веку, как и погребения женщин из Нортгемптоншира и Ютландии. Но «алтайская принцесса», разумеется, не имеет никакого отношения ни к кельтам, ни к скандинавам, ни, надо сказать, к современным жителям Алтая. Генетический анализ обнаружил дальнее родство «шаманки» с селькупами, казахами и уйгурами. Правда, как называл себя ее народ, на каком языке он говорил – до сих пор неизвестно.

Мумия сохранилась почти в идеальном состоянии из-за воды, затопившей ее могилу. В момент смерти женщине было около 30–35 лет. Что стало тому причиной – остается загадкой. В костном скелете не обнаружено никакой патологии, но внутренние органы были удалены в процессе мумификации. На женщине была светло-желтая шелковая рубашка, отделанная красной тесьмой, шерстяная бело-красная юбка, красный пояс с кистями, белые войлочные чулки и причудливый головной убор из ее собственных волос, конского волоса, войлока, шерсти и дерева. Этот парик был украшен золотыми лепестками и фигуркой оленя. На прядь волос, собранных на макушке, был надет сплетенный из красной шерсти чехол, который скрепляла бронзовая булавка с деревянным навершием в виде оленя, стоящего на шаре. В ушах были серьги-колечки из золотой проволоки, на шее – деревянная гривна с восьмью фигурками крылатых барсов, покрытая золотой фольгой. Женщина лежала на правом боку, «в позе спящей», со слегка согнутыми в коленях ногами и скрещенными на животе руками. Обе ее руки были татуированы от плеч до кистей. Сохранилась только часть татуировок: на левом плече фантастическое животное – олень с клювом грифона и рогами козерога; рога этого чудо-зверя украшены стилизованными головками грифонов; подобная же головка помещена на спине животного с перекрученным туловищем. Ниже в такой же позе изображен баран с закинутой назад головой; у его ног – сомкнутая пасть пятнистого барса с длинным хвостом. Под барсом расположен еще один фантастический зверь, изображение головы которого не сохранилось; у него когтистые лапы, длинный полосатый хвост тигра, туловище лежащего оленя, а из спины вырастает голова грифона. На запястье хорошо видна голова оленя с большими ветвистыми рогами.

С собой в загробный мир «алтайская принцесса» взяла зеркало – четырехугольный кусочек бронзовой пластины, вставленный в деревянную круглую оправу с ручкой; на обороте оправы вырезано изображение оленя. У нее были и украшения-амулеты – бусины, бисер, бронзовые подвески. В ее могилу не забыли положить «косметический набор»: кисточку из конского волоса, «косметический карандаш» – стерженек из железных колечек, грифелем в котором служил вивианит – минерал, дающий сине-зеленую окраску. Рядом с головным убором стояло каменное блюдечко с семенами кориандра.

Рядом с женщиной в могиле были обнаружены останки шести лошадей с седлами и сбруей. В захоронении найдены кушанья из мяса овец и лошадей и украшения из войлока, дерева, бронзы и золота. На «погребальном столе» также были изображения оленей.

Все сказанное выше, конечно, будоражит воображение. Если бы я писала сенсационную статью в «желтую» газету, мне следовало бы на этом остановиться, и у вас сложилось бы впечатление, что погребение в Укоке, не имеющее аналогов, принадлежит великой королеве или великой шаманке. Но стоит заглянуть в учебник археологии, и ситуация сразу меняется.

Подобное захоронение вовсе не является уникальным для Горного Алтая. Археологам давно известны погребения родовых вождей в таких курганах, как Пазырык, Башадар, Катанда. Эта группа курганов, расположенная в урочище Пазырык в долине реки Большой Улаган, была исследована в 1930-е и 1950-е гг. выдающимися российскими археологами Сергеем Руденко и Михаилом Грязновым. Пазырыкцы хоронили покойников в больших ямах, куда вставляли срубы, перекрывали их сверху настилом и засыпали хворостом и большими камнями. Осенью вода просачивалась внутрь сруба и пропитывала почву; зимой она замерзала, а летом солнце не могло прогреть такую массивную курганную насыпь, поэтому лед в срубе не оттаивал. Затем вода снова затекала в могилу и замерзала там, а вместе с ней замерзала и прилегающие участки земли. Хотя Алтай и не лежит в зоне вечной мерзлоты, в такой могиле прекрасно сохранялись тела и вещи.

Обычно в курганах находились два покойника – мужчина и женщина. На телах часто обнаруживали татуировки, подобные татуировкам женщины из Укока. После смерти тела были мумифицированы. (Кстати, ни татуировки, ни мумификация вовсе не были привилегией наиболее богатых и знатных членов общества. Мужчина, найденный Молодиным, как раз принадлежал к беднейшим слоям пазырыкского «общества». Тем не менее у него были роскошные татуировки, и после смерти он был мумифицирован.)

Хорошо сохранилась и одежда пазырыкцев: полотняные рубахи, войлочные кафтаны, чулки, пояса, шапки, кожаные сапожки; они часто были отделаны мехом, а иногда – украшены тончайшими лепестками золота. Умерших хоронили в деревянном гробу, орнаментированном изображениями в «зверином» стиле: петухами, лосями, хищными кошками.

Стены погребального сруба были увешаны войлочными коврами, рисунки на которых также изображали различных зверей (именно поэтому археологи и заговорили о влиянии скифской культуры на соплеменников «алтайской шаманки»). На полу погребальной камеры стояли низкие столики, на них – глиняные кувшины, курильницы и деревянные чаши. Также находили бронзовые и серебряные зеркала, музыкальные инструменты. Как в женских, так и в мужских погребениях встречается оружие: железные ножи, луки и стрелы. Покойников сопровождали в загробный мир от пяти до семи лошадей в богатой сбруе. В одной из могил были обнаружены даже детали легкой нарядной колесницы.

Наталья Полосьмак – археолог, нашедшая «алтайскую принцессу» – так пишет о своем открытии: «Ни в характере костюма, ни в головном уборе, ни в сопровождавших ее вещах нет ничего экстраординарного, чего не встречалось бы в ранее исследованных погребениях. <…> Найденное в погребении золото – не показатель знатности, ибо это всего лишь тонкая золотая фольга, покрывавшая, как и во многих погребениях рядовых пазырыкцев, все деревянные украшения. Ее сложный головной убор находит прямые аналогии во многих рядовых женских погребениях»{ Полосьмак Н. Алтайская леди: Удивительная находка Российских археологов // Новосибирская открытая образовательная сеть. URL: http://www.websib.ru/noos/history/material/altlady.htm.}.

Далее археолог все же указывает на две особенности погребения принцессы. Первая из них – чрезвычайная ценность некоторых предметов, находящихся в могиле, в частности шелковой рубашки и семян кориандра. Вторая – одиночное расположение могилы, которое, по мнению Натальи Полосьмак, может указывать на безбрачие женщины. Все это, конечно, что-то значит. Но что конкретно – мы не знаем. Полосьмак завершает свою статью такими словами: «По археологическим материалам трудно выделить погребение служителей культа, жрецов. Есть некоторые признаки, позволяющие говорить о том, что молодая женщина, похороненная соплеменниками со столь явно выраженным уважением, отличалась неким особым даром. При этом совершенно не обязательно следует считать ее шаманкой или жрицей. <…> Молодая женщина могла быть врачевателем, сказительницей, предсказательницей. Но вряд ли мы когда-либо узнаем об этом…»

Восточные принцессы

Женщинам Британии и Скандинавии не позавидуешь: жалкое существование, тяжкий труд, а в конце – страшная смерть ради выживания племени. Даже у «алтайской принцессы» жизнь, по-видимому, была нелегкой, раз она покинула этот мир в столь юном по нашим меркам возрасте. Ну а что же женщины благодатного Востока? Может быть, они были счастливее? Конечно, не рабыни и не работницы, всю жизнь гнувшие спину над каменными зернотерками, а прекрасные принцессы в золотых украшениях, звезды восточных гаремов. Женщины, для которых праздность была привилегией и служила доказательством богатства и высокого общественного статуса их мужей. Может быть, эти женщины были счастливы?

Увы, нет, и об этом свидетельствует захоронение бронзового века, найденное в Сирии, неподалеку от города Алеппо – одного из древнейших центров земледелия и торговли на Востоке. В гробнице лежали восемь тел: в верхнем слое – две молодые женщины с украшениями из золота и лазурита, а рядом с ними – тела двух новорожденных младенцев. Слоем ниже обнаружили еще одного младенца и, наконец, в самом нижнем слое – тела двух мужчин, рядом с одним из которых находился бронзовый кинжал. И на самом последнем уровне покоился скелет женщины, а вместе с ним – чаша из серебра и бронзовые булавки. Археологи сразу поняли, что перед ними склеп, принадлежавший богатой и знатной семье. У женщины, лежащей в нижнем слое, были сильно развиты костные бугры, к которым крепятся мышцы. Скорее всего, она была служанкой и занималась тяжелой работой. Совсем по-другому выглядели скелеты из верхнего слоя. Тонкие хрупкие кости явно указывали на аристократическое происхождение юных женщин. Кроме того, медики нашли свидетельства того, что принцессы из захоронения страдали наследственной болезнью, в результате которой было нарушено нормальное развитие скелета. На предплечье одной из женщин имелся свежий перелом – возможно, она защищалась от удара. Мужчины, лежащие в верхнем слое, были молодыми и сильными – вероятно, это были телохранители, отправившиеся в могилу вслед за «принцессами».

Но отчего умерли сами «принцессы»? У археологов есть разные версии. Захоронение могло быть свидетельством кровавой войны между двумя семьями или результатом «борьбы за власть» в гареме владыки, когда более удачливая фаворитка приказала убить своих конкуренток. Или молодые женщины просто умерли во время родов – их погубила наследственная болезнь. Но, так или иначе, с их смертью, вероятно, пресеклась история целой семьи. Они стали заложницами своего привилегированного положения – близкородственные браки внутри аристократических семей «одарили» их наследственной болезнью, а постоянные войны за контроль над торговыми путями поставили их жизни под угрозу.

«Они получили свою долю страданий», – прокомментировал судмедэксперт, обследовавший тела из захоронения.

В принципе то же самое можно сказать о любом человеке, жившем в те суровые времена – будь то женщина или мужчина. Но мужчина хотя бы мог определять свою судьбу сам. Женщина в подавляющем большинстве случаев была лишена такой возможности…

Часть III. Женщины средневековья

Глава 9. Женщины темных веков

«Темными веками» называют период с конца V по X вв. н. э. Это была эпоха великого переселения народов, эпоха, когда могущественные цивилизации древности лежали в руинах, а победители: гунны, готы, франки, саксы – строили на обломках Римского мира новую культуру – на первый взгляд, довольно примитивную, но все же таившую в себе огромный потенциал. Однако лишь самый могучий провидец смог бы распознать блеск Возрождения, появляющийся в глубине темных веков.

Тьма и женщина

Вот как выглядела Европа к концу Х в. по описанию французского историка Жака Дюби:

«Кругом царило почти полное безлюдье. К западу, северу, востоку тянулись невозделанные земли, болота и петляющие реки, песчаные равнины, перелески, пастбища. Там и тут на месте лесов и бесконечных пустошей виднелись прогалины – пространства, уже отвоеванные у природы, обработанные после пожаров или костров, которые разводили крестьяне, расчищая место под пашню. Деревянный плуг, который волокли тощие быки, робко процарапывал на бедной почве неглубокие борозды. <…> Попадались лепившиеся друг к другу лачуги из камня, глины, веток, окруженные колючей живой изгородью и кольцом садов. Жилище хозяина, дровяной сарай, амбары, кухни и помещения для рабов были обнесены частоколом. <…> Это дикий мир, в котором хорошо известно, что такое голод»{ Дюби Ж. Время соборов. М.: Ладомир, 2002. С. 33.}.

Понятно, сколь важную роль играли в этом обществе женщины. Они были не только матерями и воспитательницами будущего поколения, но и кормилицами; пряли и ткали, обшивали всю семью, занимались гончарным ремеслом, ухаживали за скотом, заготавливали пищу впрок, варили пиво, лечили больных.

От женщин зависели судьбы многих, но собственной они едва ли могли распоряжаться. Как правило, женщина находилась под покровительством мужчины: отца, брата или мужа. Причем, после того как она выходила замуж, отец и братья по-прежнему оставались ее заступниками. Так, средневековый хронист, автор истории франков Григорий Турский рассказывает, что в Турнэ в конце VI в. один человек выразил неодобрение мужу своей сестры за то, что тот относится к ней с пренебрежением и увлекается женщинами легкого поведения. Муж, однако, не исправился, и тогда брат жены убил его и нескольких из его родственников. Того, в свою очередь, убили родичи мужа, «так что, – сообщает Григорий Турский, – с той и с другой стороны не осталось в живых никого, кроме одного, у которого уже не было противника». Тогда в распрю вступили дальние родственники. Франкская королева Фредегонда приказала прекратить вражду, прежде чем она «приведет к еще большему несчастью»: когда же ее приказ не был незамедлительно выполнен, взяла дело в свои руки. Пригласив на пиршество трех главных представителей обеих семей, она угощала их и сопровождавших слуг вином до тех пор, пока мужчины не напились, а слуги не задремали; затем дала сигнал трем своим людям, вооруженным топорами, и те, «размахнувшись, разом их порешили».

Еще один пример из Григория Турского – о семейной солидарности в варварском понимании. В Париже ходили слухи о любовной связи некоей замужней женщины. Родственники мужа потребовали от ее отца поклясться в невиновности дочери, «или пусть она умрет, дабы ее бесчестие не запятнало наш род». Отец принес клятву на алтаре святого Дионисия. Но ссора уже завязалась, мужчины выхватили мечи, и церковь была осквернена кровью. Епископ наложил на них наказание, женщина же позднее повесилась.

В другом случае клирик из Ле-Мана, предававшийся чревоугодию, распутству и другим грехам, взял себе в любовницы «женщину свободную по рождению и дочь хороших родителей»; коротко постриг ей волосы, одел в мужскую одежду и увез в другой город. Когда ее родственники узнали об этом, то «немедленно поспешили отомстить за позор своего рода». Они захватили клирика в плен, но позволили епископу Ле-Мана выкупить его, а «женщину сожгли».

Женщины темных веков были поражены в правах по сравнению с мужчинами, и все же хотя бы отчасти законы их защищали. Так, женщина могла наследовать деньги и движимое имущество, но не могла наследовать землю. Когда девушке исполнялось двадцать пять лет, она получала право сама выбирать мужа, без согласия своих родственников. Некоторые законы допускают и меньший «возраст согласия». Так, в одном из сборников законов V в. записано: «Девушка 17 лет вправе распоряжаться своим собственным телом. По достижении ею этого возраста отец не может заставить свою дочь выйти замуж против ее воли».

Однако все без исключения варварские судебники налагают большой штраф на человека, женившегося на женщине без согласия ее отца. Второй Орлеанский синод (541 г.) провозгласил: «Никто не должен жениться на девушке вопреки воле ее родителей под страхом отлучения от церкви».

Для насильников и похитителей девушек была составлена свадебная формула, посредством которой преступник, становясь женихом, приносил публичные извинения: «Дорогая и возлюбленная жена, общеизвестно, что я завладел тобой против твоей воли и воли твоих родителей, и что преступлением похищения я связал тебя со своей участью, которая могла бы подвергнуть мою жизнь опасности, если бы только священнослужители и уважаемые люди не восстановили понимание и мир; было договорено, что я даю тебе положенное в виде [дара]. Поэтому в качестве компенсации я дарю тебе [следует перечень имущества]»{ Гис Д., Гис Ф. Брак и семья в Средние века. М.: РОССПЭН, 2002. С. 67.}.

Существовала и формула развода, дававшая равные права обоим супругам: «Поскольку между таким-то и такой-то, его женой, нет Божьего согласия, но между ними царят раздоры, и они в результате не могут договориться ни о чем, оба хотят расстаться, что они и сделали, они решили, что каждый из них волен посвятить себя служению Богу в монастыре или заключить новый брак»{ Там же. С. 68.}. Однако инициатором развода мог быть только мужчина. Он имел право расторгнуть брак по разным причинам: бесплодие, измена (за это преступление он мог убить и ее, и любовника) или болезнь, препятствующая выполнению его супружеских обязанностей. Если муж был готов отказаться от контроля над собственностью жены и выплатить ей компенсацию, ему не требовалось вообще никаких обоснований. Женщина, напротив, не могла подать на развод, даже если муж изменял ей.

Женщины выступали в судебных процессах. Когда исход процесса должен был решить поединок, они могли нанять бойца, который защищал их права. Если же мужчины относились к женщинам без должного почтения, женщины умели за себя постоять. И вскоре мы в этом убедимся.

Победить или умереть!

В Лондоне на набережной Виктории и Вестминстерского моста стоит статуя королевы Боудикки. Бронзовая королева взирает на город с мчащейся колесницы. Боудикка – один из символов британской свободы и независимости. В далеком 61 г. н. э. она была женой Прасутага – вождя самого сильного, но зависимого от римлян племени иценов, жившего на востоке Британии. Она родила мужу двух дочерей, но не смогла родить сына. Перед смертью Прасутаг назначил наследниками римского императора Нерона I и своих дочерей. Однако получилось иначе. Казну Прасутага разворовали центурионы, родственников обратили в рабство, Боудикку высекли плетьми, а дочерей обесчестили.

Жаждущая мести Боудикка собрала огромную армию и возглавила антиримское восстание. К иценам примкнули тринобанты и другие племена, недовольные римскими земельными конфискациями и произволом легионеров. У римлян было всего четыре легиона, рассредоточенных по всему острову. В ходе восстания бритты вырезали не менее 70 тысяч римлян и их союзников и сожгли несколько городов (в том числе Лондиниум). Римская армия под началом наместника Британии Светония Паулина с трудом подавила восстание. Боудикка приняла яд. По легенде, ее похоронили неподалеку от стен римского Лондониума – там, где сейчас проходят пути железнодорожного вокзала Кинг-Кросс.

«Ненависть, словно вырвавшаяся из бездны, соответствовала степени жестокости завоевания. Это восстание было похоже на крик ярости и гнева против неодолимого завоевания, который словно придавал бриттам силы. Немецкий историк Ранке назвал Боудикку “яростной, искренней и ужасной”. Памятник ей на набережной Темзы напротив Бит Бена напоминает нам о том суровом призыве победить или умереть, который звучит в веках», – писал о королеве Боудикке еще один защитник британской свободы сэр Уинстон Черчилль{ Черчилль У. Рождение Британии. Смоленск: Русич, 2002. С. 29.}.

Принцессы, обманувшие Аттилу

Гунны, пожалуй, были самым страшным и кровожадным из племен, терзавших Римскую Империю, а их предводителя Аттилу недаром называли Бичом Божьим. Однако к поражению и смерти могучего варвара приложили руку две женщины.

Одной из них была римлянка Юста Грата Гонория, сестра императора Валентиниана III. Юста была «девушкой в стесненных обстоятельствах». Когда брат-император узнал, что у сестры тайный роман с неким Евгением, любовника принцессы казнили, а ее саму сослали в Константинополь, ко двору набожной императрицы Пульхерии. Юста, по-видимому, решила, что такая участь хуже смерти, и послала своего человека с письмом к Аттиле, умоляя его о заступничестве. Аттила в ответ галантно предложил ей руку и сердце (на самом деле заключенный брак давал ему возможность выступать «официальным представителем» интересов Юсты). Юста Грата Гонория приняла предложение и передала жениху кольцо. Тот немедленно начал действовать – отправил к императору Феодосию посольство и потребовал в приданое невесте ни много ни мало – всю западную часть Империи. Валентиниан III хотел казнить сестру за предательство, но мать спешно выдала Юсту за престарелого сенатора Геркулана. Аттила остался ни с чем, а Юста через несколько лет таинственным образом скончалась в родовом поместье Геркулана.

Нам не известно, насколько расстроил Аттилу этот обман, но знакомство с другой юной красавицей стоило ему жизни. Подавив мятеж германских племен, он казнил вождя бургундов и женился на его дочери Ильдико. Наутро после брачной ночи Аттила был найден мертвым. Сегодня никто не скажет, была ли в том вина Ильдико, но многие современники не сомневались, что это она отомстила за отца и избавила землю от Бича Божьего.

Ильдико была суждена долгая жизнь «в памяти народной». Она стала Кримхильдой – героиней «Песни о Нибелунгах». В песнях «Старшей Эдды» ее прославили под именем Гудрун. В далекой Норвегии и Гренландии суровые викинги пели о том, как Ильдико-Гудрун, выхватив меч, сражалась с воинами, подобно мужчине:

«Увидела знатная:беда угрожает —надумала смелое,сбросила плащ,меч обнажила,родных защищая, —трудна была схваткавоинов с нею!Двоих повалилабойцов дочь Гьюкии еще брата Атлиизранила тяжко,отсекла ему ногу, —пришлось унести его…»{ Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах: Антология. М.: Художественная литература, 1975. С. 321.}

Испуганный таким натиском, Атли (Аттила) попытался примириться с мстительницей:

«Знаю вину свою,вижу, как мог бызаставить тебязабыть о распрях:рабынь тебе дам,дорогие уборы,как снег серебро, —все будет твоим!»

Она же гордо ответила:

«Надежду оставь —все это отвергну!Я мир разорватьдавно уж решила;была я неистовой —яростной буду!»{ Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах: Антология. М.: Художественная литература, 1975. С. 323.}

Кровавые королевы из рода Меровингов

Будучи ценным имуществом, женщины нередко оказывались в самом центре семейной распри. В VI в. н. э. несколько властных женщин едва не разорвали на части королевство франков. Все началось со свадеб двух братьев Сигебера и Хильперика, которые правили двумя из четырех «герцогств», составлявших франкское королевство.

Сигебер остановил свой выбор на дочери короля вестготов Атанагильда – Брунгильде. Брунгильда, слывшая честной и красивой девушкой, приехала в дом жениха с богатым приданым (около 566 г.). Женитьба вызвала ревность его единокровного брата Хильперика. И хотя последний «уже имел несколько жен», он попросил у короля Атанагильда руку Галсвинты, старшей дочери. Григорий Турский с иронией пишет, что Хильперик испытывал к ней «любовь великую, ибо она привезла с собой несметные сокровища». Неудивительно, что при такой «глубине чувств» Хильперик вскоре возобновил связь с одной из своих бывших наложниц по имени Фредегонда. Поскольку Галсвинта выражала неудовольствие, угрожая возвратиться к своему отцу, ее убили (около 570 г.). Турский обвиняет в этом Хильперика, предполагая и пособничество Фредегонды, которую король сразу же сделал своей супругой первого ранга.

Сигебер и Брунгильда решили защитить честь убиенной Галсвинты, преследуя при этом и политические интересы. Они потребовали от Хильперика выплатить им солидную «компенсацию», в которую, в частности, входили города Бордо, Ли-Мож, Беарн и Бигр. Хильперик выплатил «отступные», но тут же напал на владения Сигебера. Поскольку войска Сигебера побеждали, Хильперик организовал убийство брата, подослав к нему двух своих людей, и захватил Брунгильду и казну Сигебера. Вскоре, однако, он отправил вдову брата назад, к домашнему очагу. Решение оказалось стратегически верным – недовольная возвращением властолюбивой королевы знать тут же пожелала заключить против нее союз с Хильпериком.

Но Хильперик так и не успел насладиться победой. В 584 г., когда король возвращался в Париж с охоты, в окрестностях «виллы» Шелль ему нанес смертельные удары неизвестный убийца. Навсегда останется тайной, кем был этот человек и кто вложил в его руку оружие. Был ли это безумец? Или его послала Брунгильда? Турский считает, что сама Фредегонда решила свести счеты с неверным супругом. Хильперик оставил после себя четырехмесячного сына, будущего Клотара II. У Брунгильды тоже был сын от Сигебера – Хильдерик. Опеку над обоими мальчиками взял их дядя Гонтран. Королевы на время притихли. Правда, Фредегонда в 597 г. попыталась напасть на соседнее королевство, но новую междоусобную войну прервала ее смерть.

Через десять лет, когда Гонтран ушел из жизни, Брунгильда пожелала править от имени своих внуков. Царствовала она бездарно. Кроме того, Брунгильда так и осталась «чужестранкой», чем вызвала враждебность знати, епископата и мирян. Они поспешно заключили союз с Клотаром ради сохранения собственной независимости. Клотар начал войну с Брунгильдой. Она закрылась в стенах Вормса с правнуком Сигебером и его малолетними братьями и попыталась оказать сопротивление, призвав в свое войско людей из-за Рейна, а затем из Бургундии. Но королеву предали. Бургундская знать выдала Клотару сначала Сигебера (юный претендент на трон был убит), а затем и саму Брунгильду. Как рассказывает летописец, «Клотар испытывал к ней жгучую ненависть, считая ее виновницей смерти десяти франкских королей (в том числе ее мужа Сигебера, а также Хильперика, своего деверя, отца Клотара). Три дня ее пытали разными способами, затем посадили на верблюда и провезли через воинский строй, потом привязали к хвосту необъезженного коня за волосы, за одну руку и за одну ногу. Конь поскакал, волоча ее по земле, ударяя копытами и ломая кости. Так погибла королева Брунгильда, похоронив ранее всех рожденных ею мужских претендентов на королевский трон. Клотар II, сын ее давней соперницы Фредегонды, остался единственным королем франков».

Карл Великий – семейный портрет

Каролинги, сменившие Меровингов на троне франкского государства, старались не повторять ошибок своих предшественников. Карл Великий за свою долгую жизнь не раз попадался в сети любви. Однако нужно отдать ему должное: он всегда либо дожидался смерти жены, либо разводился с нею и только потом брал себе следующую.

Карл Великий был постоянно окружен женщинами. Первой из них была его мать Бертарда, жена Пиппина Короткого. Они узаконили свой брачный союз лишь в 749 г., спустя два года после рождения Карла. Вместе со своим амбициозным супругом Бертарда в 754 г. получила благословение папы римского Этьена II и стала первой королевой из рода Каролингов. Насколько известно историкам, она была единственной супругой Пиппина и единственной хозяйкой королевского двора в суровые военные годы. После смерти мужа она приложила все силы, чтобы примирить своих сыновей, тут же начавших раздел земель. К сожалению, ее труды не увенчались успехом. Карл не ладил со своим братом Карломаном, и дело, вероятно, дошло бы до еще одной междоусобной войны, но Карломан своевременно умер. Единственную сестру Карла Жизель прочили за сына императора Константина V. Однако Карл приказал сестре уйти в монастырь – видимо, ему не хотелось делить власть с потенциальным шурином.

Впервые Карл Великий женился еще совсем молодым на Химильтруде – дочери Девума I, графа Бургундского. Однако, унаследовав престол, он решил, что ему необходима свобода для заключения династических браков и развелся с Химильтрудой. Их сын Пиппин Горбун в 792 г. участвовал в заговоре против отца, который не увенчался успехом. Он был заточен Карлом в монастырь, где и умер.

Став королем франков, Карл женился на Дезидерате (Дезире), дочери Дезидерия, короля лангобардов. Однако и этот брак оказался непрочным. Узнав, что Дезидерий покровительствует вдове и сыну Карломана, Карл тут же развелся с Дезире, обвинив ее в бесплодии. Она вернулась к отцу в королевство лангобардов, куда через три года вторгся Карл. Дезидерий был взят в плен и низложен. Карл стал королем лангобардов и «римским патрицием». Королевство лангобардов прекратило свое существование.

Меньше чем через год после развода с Дезире Карл снова женился – на четырнадцатилетней Хильдегарде Винцгау, дочери Жерольда I, графа Винцгау. Она прожила с мужем двенадцать лет, сопровождала его во многих походах и родила ему девять детей. Однако после смерти супруги Карл довольно быстро утешился, женившись на юной Фастраде, а после ее смерти – на еще более юной Лютгарде. Последний свой брак он заключил в возрасте 61 года – с двадцатипятилетней Герсвинтой Саксонской. Кроме пяти жен, известны три любовницы Карла Великого и несколько детей-бастардов, но они не сыграли большой роли в истории.

У Карла было десять дочерей, и он их очень любил. Любил настолько, что не торопился выдавать замуж. Только в самом конце жизни он сделал некоторых из них абатиссами в богатых монастырях.

Из всех дочерей Карла больше всего легенд сложено о Бертарде. Ее любовником был Ангильберт – поэт и «министр образования» при дворе Карла, обучавший грамоте не только всех его детей, но и самого короля. Одна из легенд рассказывает, что однажды ночью, когда Бертарда принимала Ангильберта в своих покоях, начался сильный снегопад, и утром любовники испугались, что люди увидят следы мужчины у крыльца любимой дочери императора. Тогда Бертарда посадила Англьберта на спину и перенесла через заснеженный двор. Карл Великий, проснувшись раньше обычного, увидел эту сцену в окно и, растрогавшись, дал дочери благословение на брак. На самом деле брак Бертарды и Ангильберта так никогда и не был узаконен, но их сын Нитград стал историком при дворе Людовика Благочестивого, сына Карла.

Лирика темных веков

Итак, женщины темных веков то сражались с мужчинами, то были разменной монетой в их руках. Но были ли им знакомы любовь и нежность? Да, и для того чтобы убедиться в этом, нам нужно пересечь Ла-Манш и вернуться в Британию.

Жители британских островов были прославленными воинами и моряками – «племенем, едва ли не более славным домашними своими добродетелями, нежели важною службою отечеству», как через много веков скажет английская писательница Джейн Остин. И, как ни странно, у нас есть доказательства того, что многие бритты действительно были верными мужьями, горячо любящими и не менее горячо любимыми. Об этом свидетельствуют песни, сложенные в VIII в. н. э. В одной из них рассказывается, к примеру, как некий знатный воин, «владыка, судьбой гонимый», вынужденный покинуть родину из-за семейной распри, тайно посылает к своей жене гонца:

«Он же поручил мне нынесказать тебе, чтобы за море,землю эту покинув,плыла ты, тревожа воды,едва услышишь под утесомкукушки тоскующейв кущах голос;и тогда ни единомуиз людей не внимая,нимало не медля,в море выйди,плыви по водам,по вотчине чаек,в путь на полденьступай, отыщешьтам, долгожданная,своего господина;он же, муж, измолвил,что в мире этом благабольшего ему не будет,коль скоро бог всемогущийвам дозволитпребывать, как прежде,вместе неразлучно»{ Древнеанглийская поэзия. М.: Наука, 1982. С. 58.}.

Другая песня повествует о страданиях жены, разлученной с любимым мужем:

«Как меня хранительи родню свою кинул,муж, уплывши по хлябям,плакала я на рассвете;где же ты, господин мой,один скитаешься, —собиралась в дорогуза супругом, как должно,я, обиженная судьбою,нелюбимая, злосчастливая,но мужнино семействозамыслило худо,втайне захотелоразвести нас навеки,чтобы друг от другаврозь мы жили долго в юдоли этой…изболелась я душою,и супруга законноговдруг постигла,как суров его жребий,скрытны мысли,как он духом страдает…не забыть мне прежнего:как часто мы ручались,что разлучит нас только гибель-могила,да по-другому стало ныне…нашей супружескойлюбви как не бывало,претерпеваю повсюдугнев и ненависть,и гонения из-за любимого…»{ Древнеанглийская поэзия. М.: Наука, 1982. С. 60–62.}

Так, сражаясь, тоскуя, плетя интриги, женщины пережили темные века и доказали, что при необходимости выжить умеют «играть жестко». В следующую эпоху им предстояло освоить совсем иные роли…

Глава 10. Прекрасные дамы былых времен

На первый взгляд кажется, что про Средневековье мы знаем все доподлинно. Дамы были прекрасными, любовь платонической, рыцари все сплошь в крестовых походах, трубадуры – под балконами. Но стоит познакомиться с документами той эпохи и становится ясно, что реальность куда интереснее и разнообразнее, чем наши представления о ней.

Откровения вдовы из Бата

Прекрасным апрельским днем где-то в середине XIV в. большая компания нарядно одетых людей отправилась в английский город Кентербери в паломничество к мощам Томаса Бекета. В этой компании были рыцарь с сыном, почтенный йомен-лучник, утонченная и прекрасно образованная аббатиса, несколько монахов, богатый купец, бедный студент, чопорный юрист, шкипер, несколько весьма зажиточных ремесленников, повар, мельник, доктор медицины, крестьянин, эконом, мажордом, пристав церковного суда, продавец индульгенций – словом, представители всех сословий средневекового общества. И в этом обществе ехала на иноходце еще одна женщина – не знатная дама, а простая ткачиха из города Бата.

«В тканье была большая мастерица —Ткачихам гентским впору подивиться.Благотворить ей нравилось, но в храмПред ней протиснись кто-нибудь из дам,Вмиг забывала в яростной гордыне,О благодушии и о благостыне.Платков на голову могла навесить,К обедне снаряжаясь, сразу десять,И все из шелка иль из полотна;Чулки носила красные онаИ башмачки из мягкого сафьяна.Лицом бойка, пригожа и румяна,Жена завидная она былаИ пятерых мужей пережила,Гурьбы дружков девичьих не считая(Вокруг нее их увивалась стая)…На башмачках она носила шпоры,Любила шутки, смех и разговорыИ знала все приманки и коварстваИ от любви надежные лекарства»{ Здесь и далее цит. по: Чосер Дж. Кентерберийские рассказы. М.: Эксмо, 2008.}.

Путь был неблизкий, и паломники договорились занимать друг друга интересными рассказами. Благодаря еще одному участнику похода – поэту Джеффри Чосеру – мы сейчас можем познакомиться с этими историями; они были объединены Чосером в сборник под названием «Кентерберийские рассказы». Когда же пришел черед батской ткачихи, она рассказала историю про рыцаря Круглого стола, которого обвинили в… изнасиловании:

«Был при дворе Артура рыцарь-хват.Он позабавиться всегда был рад.Раз на пути девицу он увиделИ честь девическую вмиг обидел».

Возмущенный Артур решил, что судить рыцаря должна королева Гвиневера и ее дамы. Они, в свою очередь, придумали рыцарю такое наказание:

«Вы жить останетесь на белом свете.Лишь если сможете вы мне ответить —Что женщина всему предпочитает?А не сумеете – вас ожидаетСмерть неизбежная. Так берегитеВы голову от топора. Идите.Двенадцать месяцев и день даюНа то, чтобы обдумать вы моюМогли загадку».

Рыцарь решил, что лучше всего ответ знают сами женщины, и отправился в путь, чтобы расспросить их. Ответы женщин его обескуражили:

«Но если даже женщины и знают,Чего хотят, двоих на свете нет,Чтоб на одном сошелся их ответ.Те назовут богатство и наряды,Те почести, те угожденью рады,Тем лишь в постели можно угодить,Тем бы вдоветь да замуж выходить.Тем сердце лесть всего сильней щекочет,А та сознаться в слабости не хочет,Но ей хвала сокровищ всех милей.Ведь льстивым словом нас всего вернейИли услугой самою ничтожнойИ покорить и усмирить возможно.А те свободу почитают главным,И чтобы с мужем были равноправны,И чтоб никто не смел их укорять,Коль на своем затеют настоять.И то сказать – какая же из насСупруга не лягала всякий раз,Когда ее заденет за живоеИли о ней он правду всю раскроет».

И вот однажды, когда срок был уже близок, рыцарь забрел в дремучий лес и встретил там страшную старуху, которая обещала открыть ему тайну, если он пообещает жениться на ней. Обещание было дано, и вскоре рыцарь без страха предстал перед судом дам:

«Он, не смущаясьИ к королеве смело обращаясь,Уверенно и громко начал речь:“О, госпожа! Палач пусть снимет с плечМне голову, когда я ошибаюсь,Но утверждать пред всеми я решаюсь,Что женщине всего дороже властьНад мужем, что она согласна пасть,Чтоб над любимым обрести господство…”И не нашлось ни дамы, ни девицы,Ни опытной в таких делах вдовицы,Которая б решилась отрицать,Что большего не может пожелать».

Так рыцарь спас свою жизнь. Но теперь его ожидало новое испытание – женитьба на безобразной старухе. Несчастный рыцарь, стиснув зубы, перетерпел свадебный обряд, однако ночью наотрез отказался исполнять супружеские обязанности. И тогда старуха поставила его перед новым выбором:

«“Сам выбирай, хотя не угадаешь,Где невзначай найдешь, где потеряешь:Стара, уродлива, но и скромна.И до могилы преданна, вернаМогу я быть, могу и красотоюИ юностью блистать перед тобою,Поклонников толпу в твой дом привлечьИ на тебя позор иль смерть навлечь.Вот выбирай. И толком рассуди”.У рыцаря заныло тут в груди.Вздохнул он тяжко и жене ответил:“Миледи и любовь моя, уж светелСтал небосклон, мне, видно, не решить,Что дальше делать и как дальше жить.Решай сама, как мудрая жена,Какая нам с тобою сужденаСудьба и жизнь; тебе я доверяю.Что хочешь ты, того и я желаю”.“Так, значит, над тобой взяла я верх.К моим ногам гордыню ты поверг?”“Ты верх взяла, тебе и выбирать”.“Приди же, друг, меня поцеловать,Ты это заслужил своим ответом,Получишь верность и красу при этом…”Когда увидел рыцарь, что женаПриветлива, красива и юна,Тут, вне себя от этой благодати,Он заключил ее в свои объятья.Ему и сотни поцелуев мало,Она ж ему покорно уступалаВо всем, лишь бы порадовать его.Не стану я рассказывать того,Как, сохранив любовь свою до гроба,Они в довольстве, в счастье жили оба».

На этом заканчивается рассказ Батской ткачихи. Правду ли она говорит? В самом ли деле главной целью и вожделенной мечтой женщин Средневековья было обретение власти над мужчинами?

Рыцарь + дама + трубадур = шведская семья?

Кажется, заветы Батской ткачихи ближе всего приняли к сердцу благородные дамы Тулузы и Прованса. Им и их верным трубадурам удалось создать великолепную легенду о «finamor» – «прекрасной» или «куртуазной» любви, о «дворах любви», повинующихся приказаниям женщин, о чистой страсти к идеальной женщине. Эту легенду подхватили авторы исторических романов, и некоторые доверчивые читатели до сих пор считают, что Средневековье было сплошным поклонением рыцарей прекрасным дамам. Между тем, «дворы любви» существовали на юге Франции, в Аквитании и Лангедоке, на протяжении немногим более двухсот лет (в 1071 г. родился первый трубадур Гильем Аквитанский, а в 1292 г. умер последний – Гираут Рикьер).

Согласно легенде, трубадур находился в полном подчинении у своей дамы и испытывал к ней почти религиозное чувство благоговения. Оно рождалось из преклонения перед достоинствами дамы – неизменно всегда самой прекрасной и самой благородной. При этом влюбленный порой терял всякую волю и индивидуальность – он не более чем ребенок, с которым любимая женщина делает все, что захочет: «Ради нее я могу быть лживым и искренним, полным верности и готовым к изменам, грубым и любезным, трудолюбивым и праздным, ведь именно ей дана власть унижать и возвышать меня».

Другим такая концепция была не по нраву. В знаменитой песне-диалоге между дамой-трубадуркой Марией Вентадорской и ее певцом Ги де Юсселем последний настаивает на равноправии в любви, а Мария возражает:

«Ги:Итак, дать обязана Дама взаменЛюбви – любовь, ту назначив из цен,Чтоб равенство соблюдал договорБез счетов, кто кем был до этих пор.Мария:Ги, влюбленный, подав намекДаме, должен быть терпеливИ благодарить, получивМилость в должном месте в свой срок;Пусть просит, не поднимаясь с колен:Она – и подруга, и сюзеренЕму; превосходство же ей не в укор,Поскольку он друг ей, но не сеньор»{ Брюнель-Лобришон Ж., Дюамель-Амадо К. Повседневная жизнь во времена трубадуров. М.: Молодая гвардия, 2003. С. 371.}.