Не смейся над любовью!

Граф и сам был индивидуалистом и достаточно большим эгоистом, а поэтому считал Карлтон-хаус [4] просто невыносимым.

Имея большой опыт светской жизни, он не показывал, что ему скучно, однако считал, что жизнь в деревне гораздо проще и интереснее. Там никто не предъявлял к нему никаких требований, и старый аристократ мог проводить время в свое удовольствие.

Дельфина, напротив, нашла в Лондоне все, что ее так привлекало, — развлечения и увлечения.

Что касается увлечений, то ее предметом мог стать любой джентльмен, готовый попасть под ее чары и бросить свое сердце к ее ногам.

С годами графиня Шелдон приобрела уверенность в своей исключительной привлекательности и не собиралась зарывать свои таланты в землю где-то в сельской глуши.

Она была красива, в ней был особый шик, а положение графа в обществе помогло ей стать во главе веселого, изысканного и весьма экстравагантного общества, вращавшегося вокруг принца-регента в Карлтон-хаусе.

После того как Дельфина завела своего первого любовника, она некоторое время испытывала чувство вины перед супругом.

Со временем, однако, количество любовников значительно возросло. Графиню занимал только один вопрос: как скрыть от мужа то, в чем теперь заключалось счастье всей ее жизни.

Дельфина побаивалась графа Шелдона и имела на то все основания.

Она могла хитростью или лаской заставить его почти всегда поступить так, как ей хочется, но было в нем и что-то неподвластное ее чарам, какая-то упрямая решительность, на которую и она не в силах была повлиять.

Это стало очевидно, когда речь зашла о переезде из Лондона в загородное поместье. Когда речь шла о чести семьи, граф Шелдон был особенно непреклонен.

В этом случае никакие мольбы, просьбы или открытое неповиновение не могли повлиять на графа, и Дельфина знала это.

Действительно, случилось настоящее чудо, что в последнюю минуту ей удалось остаться в Лондоне и — что еще важнее — не расстаться с герцогом. Ведь именно теперь осуществилась давняя мечта графини, и ей удалось привлечь внимание блестящего герцога Эксминстера, у которого была репутация не только сложного, но и чрезвычайно разборчивого человека.

Буквально все матери в Англии, у которых были дочери на выданье, гонялись за столь соблазнительным женихом.

Его добивались, преследовали, за ним неустанно охотились дамы из высшего общества, которые вели счет своим победам, как индейцы — снятым с бледнолицых скальпам.

Понадобилось время, различные уловки и настоящее везение, чтобы соблазнить герцога, но в конце концов Дельфине удалось «подцепить» его.

Это была подлинная победа, и тем более славная, что в Дельфину Шелдон действительно были влюблены многие светские щеголи Лондона, и ее имя частенько упоминалось в связи с бесчисленными любовными интригами.

Дело было не только в богатстве герцога или в его бесспорно привлекательной внешности.

В нем была надменность, которая привлекала многих женщин и которую Дельфина находила гораздо более возбуждающей, нежели смиренная преданность ее прежних любовников.

Графиня Шелдон постоянно чувствовала, и это было уже серьезно, что она любит герцога гораздо сильнее, чем он ее.

Для завоевания неприступного герцога Дельфине пришлось использовать все известные ей хитрости и приманки, весь опыт, накопленный за долгую практику, и все-таки она не была уверена в нем полностью — все это делало их связь еще более увлекательной!

Дельфина была уверена, что рано или поздно, он превратится в ее преданного раба, как и все прочие мужчины, кому она прежде дарила свою благосклонность.

— Ваша милость наденет изумруды сегодня вечером? — спросила горничная.

Дельфина даже вздрогнула от неожиданности. Она так глубоко задумалась, глядя на себя в зеркало, что на время забыла, где она и что делает.

— Да, изумруды, Мария! — сказала она. — Кстати, Мария, вот что я забыла тебе сказать. У нас в доме остановится молодая леди, она приедет в пятницу.

— В пятницу, миледи?

— Я же сказала, в пятницу, неужели надо повторять несколько раз? — раздраженно бросила графиня. — Она займет комнату в задней части дома. Там ей будет спокойнее, чем в спальне для гостей неподалеку от моих покоев.

— Но та комната очень маленькая, миледи, — осмелилась возразить Мария.

— Не имеет значения, — надменно сказала графиня. — Деревенские жители не привычны к шуму экипажей в Лондоне, Мария. Ты же знаешь, что окна соседней с моей комнаты выходят на улицу.

— Да, конечно, миледи, — поспешила согласиться горничная. — Я как-то не подумала об этом.

— Мы должны сделать все, чтобы мисс Фортингдейл было удобно, — наставляла служанку хозяйка дома.

Она перебрала в памяти своих знакомых дам, чьи дочери недавно дебютировали в свете, и решила нанести некоторым из них визиты, чтобы разузнать, как лучше представить в обществе крестницу.

Но это она успеет сделать завтра. Она побывает в двух-трех домах и намекнет, чтобы хозяева пригласили Антею на свои приемы. Может быть, какая-нибудь из дам пригласит девушку на многочисленные светские развлечения, куда она будет сопровождать своих дочерей.

«Антея будет славно развлекаться, а у меня появится свободное время, — подумала графиня. — Время для встреч с Гартом».

Она удовлетворенно вздохнула. Когда горничная закрепила изумрудную диадему в ее рыжих волосах, Дельфина сказала себе, что он принадлежит ей, и только ей одной. Она была уверена в том, что она ему милее, чем кто-либо другой.

«А почему бы и нет? — подумала она с удовлетворением, глядя на свое отражение. — Я гораздо красивее, чем любая из них!»

ГЛАВА ВТОРАЯ

В Лондон Антея прибыла в роскошном экипаже, украшенном фамильным гербом Шелдонов, что послужило разительным контрастом с первой частью ее поездки.

Леди Фортингдейл сначала огорчила мысль о том, что дочери придется одной ехать в Итон Соком. Она заявила, что необходимо строго соблюдать правила приличия и что это возможно только в том случае, если Антея поедет в фаэтоне и кто-нибудь будет ее сопровождать.

— Ты забываешь, мама, — сказала Антея, — что такое путешествие обойдется нам очень дорого. Если мы наймем фаэтон для меня одной, то это будет стоить нам астрономическую сумму.

Леди Фортингдейл знала это, но не хотела так сразу уступать дочери. Не дождавшись ответа, Антея твердо сказала:

— Я поеду в почтовой карете, и уверяю тебя, буду в полной безопасности в обществе других пассажиров.

— Но я не… — начала леди Фортингдейл и замолчала, не зная, что возразить.

— Или так, или я вообще не поеду в Лондон, мама, — решительно заявила Антея. — Ты же знаешь, что я занимаюсь нашими денежными делами. Уверяю тебя, нам и так будет трудно оплатить проезд.

Только оставшись наедине с Таис, девушка заговорила о предстоящей поездке и не смогла скрыть своего отчаяния.

— Знаю, что ты собираешься сказать, Таис. Но предстоящий дебют больше пугает меня, чем радует, ведь я не могу позволить себе купить даже одно новое платье, иначе вам придется голодать.

— Может быть, крестная будет так великодушна и даст тебе что-нибудь из своих ненужных нарядов, — предположила Таис.

Антея улыбнулась.

— Будем молиться, чтобы она это сделала, но, конечно, я не могу даже намекнуть ей. Это будет уж слишком!

— Возьми свои старые платья, в которых ты работаешь в саду. Те, которые с заплатками, — засмеялась Таис. — Тогда уж она наверняка все поймет даже без слов. Крестная не захочет быть посмешищем, выводя тебя в свет в старье.

— Таис, у меня такое чувство, что лучше бы тебе поехать в Лондон, а не мне, — сказала Антея. — А что, если ты и в самом деле поедешь вместо меня?

— Что ты придумала? Ни в коем случае! — горячо запротестовала Таис. — И кроме того, графиня Шелдон твоя крестная, а не моя.

— Удивительно, — задумчиво проговорила Антея, — что через столько лет графиня так обрадовалась маминому письму и была так добра, пригласив меня погостить у нее.

— Мама говорит: истинный друг — друг навсегда.

— Я знаю, — согласилась Антея. — Но с тех пор, как погиб отец, друзей у нас что-то заметно поубавилось.

— Может быть, роль сыграло то, что мы живем в таком уединенном месте. Этот дом стоил недорого, — с легким вздохом сказала Таис, — потому-то мама и купила его. Но признайся, Антея, это же настоящая дыра. Чтобы попасть на большую дорогу, по которой ходит почтовая карета, нам нужно проехать целых три мили.

Это было правдой, и Антея не могла ничего возразить.

Она только утвердилась в своем решении как-нибудь помочь своим сестрам, сделать так, чтобы их красоту и очарование увидели и оценили не только жители деревни.

На следующее утро Антея была готова отправиться в свое первое путешествие. Она покидала дом с чувством, что ее ждут впереди очень большие перемены.

Таис и Хлоя отвезли ее в древней, запряженной Доббином повозке, которая была их единственным средством передвижения, на перекресток, где раз в день по пути в Хэрроугейт останавливалась почтовая карета.

Пассажиров было много, и Антее повезло, в карете нашлось для нее свободное место.

Следующие пятнадцать миль Антея провела в беседе с местным фермером, который хорошо знал ее покойного отца. Фермер был очень рад возможности излить кому-нибудь свои жалобы и обиды.

Речь шла о неблагодарности правительства, которое теперь, когда война кончилась, так нечестно обходилось с фермерами.

— Мы были им нужны, когда этот кровожадный корсиканец угрожал с той стороны пролива, — с горечью сказал фермер. — А теперь, когда его побили, мы больше никому не нужны.

Антея постаралась утешить его, но мысли ее были заняты совсем другим, и она была рада, когда они прибыли в Хэрроугейт, где девушке предстояло пересесть в другую, более солидную почтовую карету. Карета была почти полна, к счастью, ей удалось найти там одно место.

Она втиснулась между толстой женщиной с плачущим ребенком и пожилым инвалидом, который настаивал на том, чтобы оба окна были открыты.

По дороге до постоялого двора, где им предстояло переночевать, Антея нянчила ребенка, вернула на место утят, выбравшихся из корзины, в которой их везли на базар, и выслушивала жалобы инвалида на дороговизну лечения в Хэрроугейте.

В карете было нестерпимо жарко, жесткие сиденья и теснота делали путешествие малоприятным.

В конце концов, девушка так устала, что сразу же уснула на узкой неудобной кровати, которую ей отвели на постоялом дворе.

Спокойно проведя ночь, Антея оказалась единственной среди остальных пассажиров, кто выглядел отдохнувшим и веселым, когда на следующее утро в половине шестого утра они поспешно поглощали завтрак, поданный неопрятной и угрюмой служанкой.

После всего этого комфорт и внимание, ожидавшие ее в «Белой Лошади» в Итон Соком, показались ей особенно приятными.

Антея опасалась, что служанка, которую крестная обещала выслать ей навстречу, окажется пожилой, возможно, неприятной особой, которая будет свысока смотреть на барышню из провинции.

Однако ее встретила Эмма, девушка не старше двадцати двух, которая совершенно очевидно была рада, что ей доверили такую важную миссию.

— Мисс Парсонс, это старшая служанка, мисс, ее всегда укачивает в экипаже. Она так разволновалась, когда ее милость сказала ей, что она должна поехать и встретить вас, что чуть не хлопнулась в обморок — правда, правда!

— Очень жаль, что я причинила столько хлопот, — улыбнулась Антея.

— Зато мне повезло, мисс, — сказала Эмма. — Я ехала прямо как настоящая леди в таком шикарном экипаже. Будет, о чем рассказать, когда я вернусь в Лондон.

Сразу было видно, что Эмма любит поболтать, но Антея, приехавшая в «Белую Лошадь» поздним вечером, слишком устала, чтобы разговаривать с кем-либо. Зато она готова была слушать девушку, когда на следующее утро они отправились в Лондон.

Эмма, сидевшая в удобном экипаже на узком сиденье напротив нее, ни на минуту не закрывала рот.

— Я никогда еще не была в Лондоне, — призналась Антея.

— Это такой большой город, мисс, — откликнулась Эмма. — Там для всякого найдутся увеселения и развлечения— и для бедного, и для богатого. Не зря ее милость любит Лондон больше, чем Шелдон-Парк.

Она заметила, что Антея внимательно слушает ее, и продолжала:

— Мы как раз упаковывали вещи, мисс, собираясь покинуть Лондон. Как раз сняли сундуки с чердака, как пришло письмо от вашей матушки. Я помогала мисс Марии, это горничная ее милости, а тут ее милость вбегает в комнату и кричит: «Мы спасены, Мария! Мы спасены! Распаковывай сундуки! Мы остаемся в Лондоне! Ах, Мария, как я рада!»

Антея очень удивилась, выслушав этот рассказ.

«Так вот почему так быстро пришел ответ на мамино письмо, — подумала девушка. — Мой приезд по какой-то непонятной причине сыграл на руку крестной».

— Значит, ее милость не любит жить в деревне? — осторожно спросила она, не желая показаться излишне любопытной.

— Она это просто ненавидит, мисс. Мы все это знаем, да и неудивительно. Я слышала, как ее милость говорила, что замок Шелдон для нее все равно что тюрьма, да он и похож на тюрьму. Там на мили вокруг ничего больше нет.

— А ты тоже любишь Лондон? — спросила Антея.

— У меня на то свои причины, — застенчиво ответила служанка.

— Значит, у тебя есть молодой человек.

— Откуда вы знаете, мисс? — удивилась Эмма. — Он очень славный, но работает в Лондоне. Если бы я уехала с ее милостью в Шелдон, то десять к одному, он нашел бы себе другую подружку. Мужчину нельзя оставлять одного без присмотра даже ненадолго!

Из болтовни Эммы Антея узнала довольно много о своей крестной еще до того, как они приехали на место.

Очевидно, что присмотр за крестницей послужил графине очень хорошим предлогом для каких-то своих дел, и она смогла остаться в Лондоне. Антея даже не пыталась угадать, что это были за дела, девушку переполняли мысли о том, что ее ждут балы, приемы и другие развлечения.

Ее охватывало беспокойство, когда она вспоминала, как мало нарядов в ее дорожном сундуке, прикрепленном к задку дорожного экипажа.

С собой Антея взяла свое только что сшитое платье, самое нарядное платье Таис, с которой у них были почти одинаковые фигуры, и два платья матери. Допоздна она с сестрами ушивала мамины платья в талии и укорачивала подолы.

Все дочери леди Фортингдейл умели хорошо шить. Этому их научила старая няня. Благодаря ее урокам девушки могли довольно искусно копировать последние модели платьев из модных журналов, в которых были самые элегантные туалеты на все случаи жизни.

Единственная сложность заключалась в том, что простые и строгие фасоны, которые были в моде во время войны, уступили место гораздо более сложным и легкомысленным.

Теперь юбки пышно отделывали кружевом или оборками, иногда прихваченными букетиками цветов. Лифы с глубоким декольте и высокой талией украшались таким же образом.

Антея знала, что платья, которые она взяла с собой, красивы и, без сомнения, идут ей. Но в то же время, они очень просты и сшиты из самого дешевого материала.

— Может быть, меня никто и не заметит, — подумала девушка, но тут же поняла, что этого она не хотела бы ни за что на свете.