Слезы, летящие к небу

Если разумеют жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями/дьяволами и рая – постоянного блаженства, – совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни…

…Сказано также, что я отвергаю все таинства… Это совершенно справедливо, так как все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия…»

Наверное, этих признаний вполне достаточно для того, чтобы убедиться: по существу дела у Льва Николаевича к Определению Синода претензий не было. Были претензии к формальной стороне. Толстой сомневался в каноничности этого определения с точки зрения церковного права. Проще говоря, Лев Николаевич был уязвлен именно тем, что о его отлучении не было громогласно объявлено со всех кафедр Русской Православной Церкви. То есть жалел он как раз о том, что не произошло процедуры, которую описал Куприн в своем рассказе. Вот как описывает отношение Толстого к Определению секретарь Толстого, В. Ф. Булгаков:

«Лев Николаевич, зашедший в «ремингтонную», стал просматривать лежавшую на столе брошюру, его «Ответ Синоду». Когда я вернулся, он спросил:

– А что, мне анафему провозглашали?

– Кажется, нет.

– Почему же нет? Надо было провозглашать… Ведь как будто это нужно?

– Возможно, что и провозглашали. Не знаю. А Вы чувствовали это, Лев Николаевич?

– Нет, – ответил он и засмеялся».

Не вдаваясь в подробности и оценку религиозных воззрений Льва Толстого, можно, тем не менее, ясно увидеть, что эти воззрения не совпадали с Православным вероучением.

Со стороны Церкви он получил всего лишь подтверждение этого различия. Напрашивается такое сравнение: мужчина много лет как оставил свою семью. Живет с другой женщиной. И вот, когда первая жена подала на развод и получила его, этот мужчина начинает возмущаться юридическими огрехами в процедуре развода. По-человечески все понятно – чего в жизни не бывает… Но сочувствовать такому человеку, по меньшей мере, было бы странно.

Толстой страдал не от формального отлучения. До самой смерти он не был окончательно уверен в правильности избранного им пути конфронтации с Церковью. Отсюда и его поездки в Оптину пустынь, и желание поселиться в монастыре, и просьба прислать к нему, умиравшему на станции Астапово, оптинского старца Иосифа (тот болел, и в Астапово послан был другой старец, Варсонофий). И в этой своей раздвоенности Лев Николаевич действительно глубоко несчастен и заслуживает самого искреннего сочувствия. Но бывают в жизни человека ситуации, когда никто на свете не в состоянии ему помочь. Кроме него самого…

Загадки Евангелия

Иуда. Хроника одного предательства

Со времен Евангельских событий человечество не знает имени более позорного и низкого, чем имя Иуды Искариота. Историю о том, как один из ближайших учеников Христа за тридцать сребреников предал своего Божественного Учителя на распятие, знают сегодня даже люди, ни разу в жизни не державшие в руках Библию. Но у тех, кто читал Евангельский рассказ о предательстве Иуды, неизбежно возникает ряд вопросов. Поступки Иуды поражают какой-то удивительной внутренней непоследовательностью. Ведь даже в предательстве должна быть определенная логика. А то, что сделал Иуда, настолько противоречиво и бессмысленно, что не укладывается даже в логику предательства. Впрочем, до определенного момента его действия понятны.

Задумав предать Христа, Иуда идет к первосвященникам и говорит: что вы дадите мне, если я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Христа. (Мф 26:15–16) Случай подвернулся на следующую же ночь. Иуда приводит вооруженный отряд воинов и слуг первосвященников в Гефсиманский сад, где обычно проводили ночь Христос и апостолы. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? (Мф 26:48–50)

И вот тут возникает вопрос: почему для того чтобы указать на Христа, Иуда избрал такой вызывающе-наглый способ? Ведь обычно предатель стыдится даже просто взглянуть в глаза своей жертве. А здесь он открыто приветствует Христа, ничуть не скрывая своих намерений отдать Его в руки слуг первосвященников. Такое поведение можно было бы объяснить полным безразличием Иуды к судьбе преданного им Христа. Но есть обстоятельство, которое не позволяет так упрощенно трактовать Иудин поцелуй. Потому что узнав об осуждении Христа на смерть, Иуда повесился. Вот как описывает это Евангелист Матфей:

Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился. (Мф. 27: 3–5).

Получается парадокс. Если Иуда ненавидел Иисуса или просто окаменел сердцем и был к Нему равнодушен, то почему он покончил с собой? Ведь только смерть того, без кого жизнь теряет всякий смысл, может толкнуть человека на самоубийство. Выходит, Иуда любил Христа? Но тогда почему он с такой легкостью отдал Иисуса в руки тех, кто приговорил Его к мучительной смерти?

История с платой за предательство только усугубляет недоумение. Евангельский текст недвусмысленно свидетельствует, что Иуда предал своего Учителя за тридцать сребреников. Но если они были целью и причиной предательства Иуды, то почему же после исполнения своего замысла он с такой легкостью возвращает эти сребреники? А если они не были для Иуды ценностью, то ради чего тогда он пошел на предательство, стоившее жизни ему самому?

Все эти вопросы возникают оттого, что любое предательство – это тайна больной души. Предатель вынашивает в сердце свои преступные планы и тщательно прячет их от окружающих. Иуда никому так и не открыл своих намерений до самой своей бесславной гибели. И о том, что происходило в его душе, Евангелисты, конечно же, не могли знать в точности. Евангелие рассказывает о предательстве очень скупо и это вполне естественно, потому что Евангелие – это история нашего спасения, а не история предательства Иуды. Евангелистам ученик-предатель интересен только в связи с Крестной Жертвой Спасителя, но никак не сам по себе. Причины, детали и подробности падения Иуды остаются тайной. Однако это тайна всегда волновала людей. Еще апостолы, когда Господь предупредил, что один из них предаст Его, стали спрашивать каждый про себя самого: «Не я ли?» И во все времена каждый христианин, читая Евангелие, задается тем же вопросом: «А я никогда не предавал Христа своими грехами? Не уподобился ли Иуде?» Так что вопрос о мотивах этого предательства не такой уж отвлеченный, каким может показаться на первый взгляд. Попытаться выяснить их следует уже хотя бы для того, чтобы самому незаметно не подпасть их действию.

В Евангелии об Иуде сказано очень немного, поэтому попытка осмыслить его предательство всегда предполагает определенную реконструкцию недостающих фактов. Это толкование, конечно, не может претендовать на роль истины в последней инстанции, но некоторые сведения об Иуде, данные в Библии, могут помочь пролить свет на его мрачную историю. И один такой факт, не зная которого совершенно невозможно понять внутренних побуждений Иуды, приводит в своем Евангелии апостол Иоанн.

Дело в том, что Иуда был – вор.

…И приобрящу собранная имения…

Вот что Библия говорит о воровстве Иуды: Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали (Ин.12:3–6). В греческом подлиннике Евангелия об этом сказано еще категоричнее, потому что словоупотребление греческого языка позволяет понимать слово, переведенное как «носил», в значении – крал.

Иуда был казначеем апостольской общины. В его распоряжении были довольно значительные суммы, так как среди почитателей Иисуса были богатые женщины, исцеленные Им от злых духов и неизлечимых болезней. Все они служили Христу своим имением. Но так как Господь был абсолютно равнодушен к богатству, пожертвованные деньги большей частью раздавались нищим, за исключением небольших расходов на пропитание самого Христа и его учеников. Вел денежные дела апостолов – Иуда. Раздаваемые нищим суммы не были подотчетными, никто не смог бы проверить, раздал ли Иуда деньги, или присвоил часть их себе. Эта бесконтрольность, очевидно, в недобрый час и соблазнила сребролюбивого Иуду. Тратить украденные деньги открыто он, конечно же, не мог. Перекладывать их из ящика в свой карман было бы глупо и неудобно. Очевидно у него было какое-то укромное место, где он хранил наворованное богатство. Об этом кладе как об одной из причин предательства Иуды прямо говорится в литургическом предании Церкви. Вот что поет Церковь в Святой и Великий Четверг на Страстной неделе в одной из стихир утреннего Богослужения:

«Иуда, раб и льстец, ученик и наветник, друг и диавол, от дел явися: последоваше бо Учителю, и на него поучашеся преданию, глаголеша в себе: – предам Того, и приобрящу собранная имения (богатства)…»

Невозможно выяснить точно, когда он впервые запустил руку в апостольскую казну. Но в том, что Иуда украл оттуда гораздо больше, чем тридцать сребреников, можно не сомневаться. Понятно также, что воспользоваться наворованным богатством Иуда мог лишь при одном условии: если апостольская община прекратит свое существование. И он добился своего. После ареста Христа даже самые верные и преданные Ему ученики в страхе разбежались кто куда. Пока все достаточно логично. Но с этого момента в поведении Иуды снова можно наблюдать удивительную несообразность. Вместо того чтобы спокойно забрать припрятанное сокровище, присовокупив к нему плату за предательство, и зажить, наконец, в свое удовольствие, вор и предатель вдруг кончает жизнь самоубийством.

Объяснить это можно по-разному. Бесспорным является здесь сам факт: и тридцать сребреников, и наворованные ранее деньги внезапно перестали быть для Иуды главной ценностью в жизни. Но что же могло обесценить в глазах вора состояние, которое он планомерно накапливал в течение трех лет? Ответ напрашивается сам собой. Дороже больших денег для вора и сребролюбца могут быть только… – очень большие деньги.

Уеники признали в Христе – Мессию. Но так же, как все иудеи, они видели в Мессии земного правителя, который, придя к власти, сделает Израиль самой сильной и богатой страной на земле. Мессия-царь должен был, по их представлениям, подчинить себе все народы мира. И все многочисленные притчи и объяснения Христа о том, что Царство Его – не от мира сего, так и не смогли переубедить апостолов. До самого Вознесения Его они были уверены, что Господь станет, наконец, земным царем Израиля. Себя же ученики Христа видели ближайшими помощниками и соправителями Мессии и даже спорили о том, кто из них будет главнее в этом новом правительстве Израильского царства. Сребролюбивый Иуда, конечно, не был исключением в этом общем для апостолов ожидании высоких постов при будущем владыке Вселенной.

Если Мессия станет царем, то он, Иуда, очевидно должен стать царским казначеем, то есть – самым влиятельным человеком в Израиле после Мессии. В своих мечтах Иуда уже представлял, как распоряжается не апостольским денежным ящиком, а казной самого богатого государства за всю историю человечества.

Став вором, Иуда поначалу строил планы предательства Христа с целью приобретения собранных денег, как об этом поет Церковь. Но имя Христа становилось в среде народа Израилева все более славным. После небывалого чуда – воскрешения мертвого Лазаря – даже те иудеи, которые раньше пытались побить Христа камнями, увидели в Нем – Мессию. Когда Иисус входил в Иерусалим, жители столицы оказывали Ему царские почести, устилая Его путь своими одеждами. После такого приема предавать будущего царя ради украденных у апостолов денег практичному и жадному Иуде стало просто невыгодно. Сребролюбие и воровство постепенно выжгли его душу настолько, что даже Мессию-царя он собирался использовать лишь как средство для удовлетворения своей страсти к богатству.

И вдруг оказалось, что Христос вовсе не собирается царствовать. Израильская казна, до которой оставалась лишь пара шагов, вновь становилась для Иуды недосягаемой. Нужно было срочно принимать какое-то решение, чтобы исправить ситуацию. И решение было принято. А подсказал его предателю тот, кого Христос называл – «человекоубийцей от начала». Правда, Иуда не знал тогда, что этот подсказчик в конце концов загонит в петлю и его самого.

Совет сатаны

Все толкователи Священного Писания единодушно утверждают, что Иуда предал Спасителя по прямому внушению диавола. Евангельский текст прямо свидетельствует об этом: «Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа Двенадцати, и он пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им» (Лк.22:3–4). В православной аскетике действие диавола на душу человека описывается следующим образом. Злой дух получает доступ к человеку через его страсти (то есть – больные наклонности души). Мысленно он нашептывает, как лучше человеку удовлетворить его нездоровые желания, и шаг за шагом ведет свою жертву к гибели. Причем, сначала диавол уверяет человека, что грех не так уж и велик, а Бог милостив и все простит. Но потом, после совершения греха, злой дух ввергает человека в бездну отчаяния, внушая ему, что грех его безмерен, а Бог неумолим. Что же нашептал сатана Иуде, каким посулом соблазнил его на предательство Христа?

Самой большой страстью Иуды была любовь к богатству – сребролюбие. А самым заветным желанием, возможно – должность министра финансов в царстве Мессии, где он смог бы воровать такие суммы, которые самым удачливым ворам мира не могли привидеться даже в самых сладких снах. И эта заветная цель была уже совсем близко.

Но Христос не спешил становиться религиозным и политическим лидером Израиля. Придя в Иерусалим, Он не стал изгонять первосвященников и старейшин, чтобы по праву занять их место. Все планы Иуды рушились.

В этот момент сатана, очевидно, и дал ему подсказку, толкнувшую того на предательство. Иуда знал, что первосвященники и фарисеи, боясь Иисуса, распорядились, что если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его (Ин 11:57). Иуда знал также, что Христос уклонялся от прямого конфликта с властями.

И вот, подстрекаемый сатаной, он решает предать Христа, для того чтобы спровоцировать открытое столкновение первосвященников с Мессией. Победа Иисуса в этом конфликте не вызывает у него сомнения. Ведь он видел всю силу Мессии, видел, как по Его повелению воскресают мертвые, как Ему повинуется буря, как злые духи беспрекословно подчиняются Ему… Кто же сможет убить Мессию? Достаточно одного Его слова, и даже несокрушимые железные легионы Рима развеются без следа, как ворох сухих листьев на осеннем ветру!

Ослепленный жаждой богатства и нашептываниями сатаны, Иуда предает Христа. Но при этом даже мысли не допускает, что Его могут убить. Ведь в Иисусе, победившем первосвященников, была вся его надежда, все планы, все упование на будущее.

Хотел ли Иуда смерти Христа? Нет, потому что это было ему невыгодно. Любил ли Иуда Христа? Нет, Иисус был для него всего лишь средством к приобретению сказочного богатства. При таком мотиве предательства становится понятным странный способ, избранный предателем, чтобы ночью в Гефсиманском саду указать стражникам на Христа. Поцелуем Иуда просто засвидетельствовал почтение царю, который вот-вот победит своих врагов.

«…и во Мне не имеет ничего»

Сатана внушил Иуде, что Христос непременно примет вызов, низвергнет первосвященников, сметет римских оккупантов и Сам воцарится в Израиле.

Но он обманул Иуду, как и должен был обмануть отец лжи – несчастного, погрязшего в болоте своих страстей и ослепшего от блеска призрачных сокровищ человека. Мысль о том, что Спаситель откажется от Крестного Подвига, соблазнившись земным царством, действительно – сатанинская. Этой мыслью диавол уже искушал Христа в пустыне, перед выходом Его на проповедь Евангелия. Эту же мысль злой дух пытался внушить апостолу Петру, когда тот стал отговаривать Христа от Искупительных страданий, и тут же получил от Него жесткую отповедь: …Отойди от меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф 16:23). Спаситель хорошо знал, кто пытался говорить с Ним через самого преданного ученика.

Также знал он и кому поверил Иуда. Перед самым приходом предателя с отрядом стражников Иисус сказал ученикам: Уже немного Мне Говорить с вами; ибо идет князь мира сего и во Мне не имеет ничего (Ин 14:30). Князем мира сего Христос называл, конечно же, не Иуду, а сатану. Который, в очередной раз – теперь уже через ученика-предателя – хотел искусить Спасителя соблазном земного владычества. Но Господь продолжил Свой Крестный Путь, ради которого и пришел в этот мир. Сатана остался ни с чем, а вместе с ним обанкротился и Иуда.

Христос действительно поверг наземь воинов, пришедших его арестовать. Но сделал это лишь для того, чтобы дать уйти ученикам, которые тоже могли пострадать. А после дал себя связать, покорно проследовал до места судилища и к утру, с нарушением практически всех норм иудейского законодательства, был осужден на смерть.

Бесславный конец

Когда Иуда узнал о смертном приговоре, вынесенном Христу, то понял, что все его планы рухнули, что он стал виновником смерти величайшего праведника, что потерял право именоваться учеником Мессии… Но самой страшной потерей для него, наверное, было то несбывшееся богатство, которое он уже считал своим. В мечтах Иуда уже распределял финансовые потоки, идущие в казну Мессии со всех концов света. Что, в сравнении с этим богатством, тот клад, который был накоплен вором и предателем за годы проповеди Христа? И, тем более – жалкие тридцать сребреников?… Он и взял-то их лишь для того, чтобы не спугнуть первосвященников, чтобы поверили они в искренность намерения отдать им Учителя.

Все кончилось для Иуды, все, ради чего он жил, оказалось призраком и ложью, глумливой насмешкой дьявола. И когда в Евангелии мы читаем, что Иуда раскаялся, не нужно обманываться благородным звучанием этого слова.

Предатель оплакивал не Мессию, безвинно отданного им на смерть. Он оплакивал свою несостоявшуюся должность казначея Мессии, которую, как ему казалось, он сам у себя отнял, предав Христа на смерть. Эту потерю он пережить не смог. А на подлинное покаяние оказался неспособен.

Закончить печальный рассказ о предательстве Иуды можно словами свт. Иоанна Златоуста:

«Заметьте это вы, сребролюбцы, и подумайте, что стало с предателем? Как он и денег лишился, и согрешил, и душу погубил свою? Таково тиранство сребролюбия! Ни серебром не воспользовался, ни жизнию настоящею, ни жизнию будущею, но… удавился.»

Где находится «лоно Авраамово»?

...

Церковь учит, что только после Христа для людей открылись ворота Рая. Есть мнение, что даже все библейские праведники и пророки неизбежно оказывались в аду после своей смерти. Но в Библии ясно сказано, что ветхозаветный пророк Илия вознесся на Небо. А в известной притче о богаче и Лазаре Христос говорит, что после смерти лишь богач попал в муку, Лазарь же утешился. Как все эти утверждения соотносятся друг с другом?

Олег Антипов, г. Тула

Куда неслась огненная колесница

Где оказывались умершие праведники до пришествия и искупительного подвига Христова – в аду или в раю? На этот вопрос очень трудно ответить однозначно. С одной стороны, христианское вероучение со всей определенностью утверждает, что Рай стал доступен людям лишь после Крестной Жертвы Спасителя. Следовательно, все люди дохристианского мира, даже ветхозаветные праведники, патриархи и пророки, после смерти неизбежно оказывались в аду. Такое рассуждение не противоречит Преданию Церкви, которое гласит, что Христос вывел из ада всех, кто оказался достоин спасения.

Но, с другой стороны, в том же Предании мы имеем ряд свидетельств, которые можно понять совершенно противоположным образом. Например, по слову Писания пророк Илия понесся в огненной колеснице на небо (4 Цар 2:11). Как понимать этот факт библейской истории в рамках учения о схождении во ад всех без исключения ветхозаветных праведников? Ведь нелепо было бы предполагать, будто упомянутая колесница пылала «адским огнем», а слово «небо» в данном случае нужно считать метафорой, на самом деле означающей преисподнюю. А ведь есть еще притча о богаче и Лазаре, где говорится о непреодолимой пропасти, отделяющей Авраама и прочих праведников от находящихся в мучении грешников:

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк 16:19–31).

И эту притчу Христос говорил фарисеям еще до Своего схождения во ад, когда пророки и патриархи еще не были освобождены Им из плена преисподней. Так куда же все-таки попал Лазарь – в Рай, или в ад?

Загадочное место

Евангелие не говорит, что Лазарь после смерти оказался в Раю. В Писании сказано лишь, что он …был отнесен ангелами на лоно Авраамово. Но вряд ли мы сможем найти у различных толкователей Библии единое мнение о местонахождении этого загадочного «лона».

Самый типичный вариант объяснения дает архиепископ Аверкий (Таушев):

«После смерти Ангелы отнесли душу Лазаря на лоно Авраамово. Не сказано «в рай», потому что рай был отверзт только страданиями и воскресением Господа Иисуса Христа, но выражается лишь та мысль, что Лазарь, как истинный сын Авраама, разделил с Авраамом его посмертный жребий, улучив состояние, полное утешительных надежд на будущее блаженство, ожидающее всех праведников. Лазарь заслужил эти «вечные кровы», без сомнения, своим тяжким и безропотным страданием. «Умер и богач, и похоронили его». Упоминается о похоронах, вероятно, потому, что они были роскошны, в то время как труп Лазаря был просто выброшен на съедение диким зверям. Но богач оказался в аду в муках».

Здесь снова возникает неопределенность – богач оказался в аду, а Лазарь заслужил «вечные кровы», которые, однако… не являются Раем. И посмертный жребий Авраама (а вместе с ним и Лазаря) заключается лишь в утешительных надеждах на будущее блаженство. По-прежнему остается непонятно: что же такое «лоно Авраамово» – некая часть ада, специально оборудованная для избранных, или же вообще какое-то третье, неизвестное Церковной традиции место, которое невозможно идентифицировать ни с адом, ни с Раем?

Наверное, главной сложностью в понимании этого непростого вопроса является отсутствие у нас ясного представления о том, что же такое – Рай и ад. Даже в святоотеческом наследии можно найти весьма различные определения этих реалий посмертного бытия человека. И если мыслить об аде и Рае лишь в пространственных категориях – как о территориях, которые в принципе не соприкасаются друг с другом, то все противоречия, уже рассмотренные здесь, становятся просто неизбежными. Но существует и другое понимание, которое позволяет эти противоречия успешно разрешить.

Два действия Любви

Преподобный Исаак Сирин пишет: Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами . Но удивительное дело – рассуждая об аде, Исаак Сирин говорит практически то же самое: ад – это действие божественной любви:

Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение, вящее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, язвительнее всякого наказания.

По мысли преподобного, ад и Рай являются различными способами восприятия одной и той же реальности – любви Божией. И это далеко не единичное мнение, пускай даже и очень почитаемого Отца.

Святитель Григорий Палама тоже настаивал на таком понимании действия любви Божией. Обращаясь к словам Иоанна Предтечи, сказанным им о Христе, Он будет крестить вас Духом Святым и огнем (Мф 3:11; Лк 3:16), святитель Григорий полагает, что люди воспримут соответственно своему устроению либо просвещающее, либо мучающее свойство благодати. Вот его слова: Он, говорит Предтеча, будет крестить вас Духом Святым и огнем, являя просвещающее и мучающее свойство, когда каждый человек будет получать соответствующее своему расположению.

У некоторых святых Отцов ясно выражена мысль о том, что рай и ад существуют лишь с точки зрения человека, но не с точки зрения Бога. Конечно, и рай, и ад существуют реально, существуют как два различных образа бытия людей и ангелов. Но не Бог сотворил это различие, а сами люди и ангелы, различным образом воспринимающие Любовь Божию, щедро изливаемую Им на всех без исключения в каждый момент нашего существования, земного или посмертного.

В самом деле, даже если рассматривать ад как некое пространство, которое Господь по своему милосердию выделил в мироздании для тех разумных существ, которые не захотели иметь общение со своим Создателем, то все же неизбежно придется признать факт присутствия Вездесущего Бога и в этом пространстве. Псалмопевец Давид говорит: Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. (Пс 138:8) А уж после сошествия Христова во ад было бы и вовсе странно говорить об аде как о «месте, лишенном Бога».

Поэтому даже до Искупительного подвига Спасителя посмертная участь людей могла быть для них и утешительной, хотя бы в ту меру, которая была тогда доступна падшему, не исцеленному человеческому естеству. Лоно Авраамово не было местом блаженства в христианском понимании. В Евангелии ясно сказано, что Лазарь не блаженствует, а лишь утешается. А о том, что смерть и до пришествия Христова могла быть для человека утешением, есть множество свидетельств в Церковном Предании. Например, Святитель Кирилл Иерусалимский пишет: Смертью Законодатель останавливает распространение греха и в самом наказании являет человеколюбие. Так как Он, давая заповедь, с преступлением ее соединил смерть, и поскольку преступник подпал этому наказанию, Он и устраивает так, что самое наказание служит спасению. Ибо смерть разрушает нашу животную природу и таким образом, с одной стороны, останавливает действие зла, а с другой – избавляет человека от болезней, освобождает от трудов, прекращает его скорби и заботы и заканчивает страдания. Таким-то человеколюбием растворил Судия самое наказание. Лазарь много страдал в своей жизни, но смерть прекратила его страдания и поэтому послужила для него утешением» .

Однако не стоит видеть в различии судеб Лазаря и богача лишь принцип голой симметрии по принципу: «страдал в земной жизни – наслаждаешься в загробной, и – наоборот».

Адские мучения

В муку после смерти вполне мог попасть нищий, а утешаться мог и богатый человек, ведь и сам Авраам был далеко не беден в своей земной жизни. Причина столь разной участи вовсе не в имущественном цензе и не в социальной принадлежности. Более того – в притче о богаче и Лазаре Христос предложил фарисеям ситуацию, которая полностью противоречила всем их представлениям о соотношении богатства и благочестия. Дело в том, что древние иудеи считали богатое имение человека прямым указанием на его праведную жизнь: иначе – почему бы Бог дал ему это богатство? Но Христос вопреки этому убеждению рассказывает им об утешающемся на лоне Авраамовом бедняке и о страдающем в мучениях состоятельном человеке. Так что же становится причиной, которая одних людей после смерти приводит в муки, других – в утешение?

Здесь самое время вспомнить мысли святых Отцов о различном действии любви Божией на посмертное бытие человека в зависимости от его духовного устроения.

Каким было устроение Лазаря, предположить совсем нетрудно. Он всю жизнь провел в нищете, болезнях, лишениях, но при этом, очевидно, не роптал на Бога и людей, не осуждал никого, и даже богача, который равнодушно проходил мимо его беды каждый день, он просил лишь о мизерном пропитании в виде объедков. Говоря языком православной аскетики, Лазарь сумел использовать свое бедственное положение для борьбы со страстями. И после смерти оказался свободным от действия этих страстей.

Но что сделал со своей душой богач за время своей земной жизни? Человек каждый день пиршествовал блистательно, привык к роскоши, вкусной еде, дорогим винам, не мыслил себе жизни без удовлетворения множества своих прихотей. И вот он умирает, в один момент лишившись всего, что обеспечивало ему это удовлетворение. В загробном мире нет ничего, что могло бы сделать его счастливым. Его терзают неудовлетворенные желания и сознание того, что все цели, которые он ставил перед собой в земной жизни, оказались ложными, а все его достижения и богатства – абсолютно бесполезными в этой новой и страшной для него ситуации…

Согласно преподобному Григорию Синаиту …огонь, тьма, червь и тартар, составляющие ад, есть разнородное сладострастие, всепоглощающая тьма невежества, неутолимая жажда чувственного наслаждения, трепет и зловонный смрад греха . Все эти адские состояния души несчастный богач старательно развивал в себе всю свою жизнь, а после смерти они стали для него мучительным пламенем страстей, которые совершенно невозможно удовлетворить человеку, лишенному тела. Такое существование нельзя назвать иначе как адской мукой.

Но, кроме чувственных страстей, этот бедный человек развил в себе еще одну страшную духовную болезнь – зависть. Которая, по определению Иоанна Златоуста, есть… почитание чужих несчастий своим счастьем, а благополучие других – своим злополучием. Не столько бедный огорчается своею бедностью, сколько завистливый – благополучием ближнего: что может быть гнуснее этого?

…Только удали его от блаженства

Богач просит Авраама: Пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой. Но ведь совершенно очевидно, что это не принесет ему облегчения, капля воды на пальце Лазаря не сможет утолить его жажды к чувственным наслаждениям, которых он оказался лишен. В чем же причина такой странной просьбы?

Святитель Илия Минятий объясняет это следующим образом:

«…И вот почему он требует, чтобы пришел Лазарь к нему хотя бы на время, чтобы и Лазарь пришел разделить с ним муки, чтобы он удалился от лона Авраамова. И если бы удалось ему это, он, вероятно, почувствовал бы некоторую отраду. Чтобы удостовериться в этом, обратите внимание на следующее: когда богач услыхал от Авраама, что Лазарю идти в ад к нему нельзя, ибо между ними установлена великая пропасть, он стал говорить: молю тя убо, отче, да пошли его в дом отца моего (Лк 16:27). Этими словами он как бы говорил: если нельзя прислать его сюда, чтобы он стал участником моих мучений, то пошли его хотя бы в мой дом, то есть в мир, в прежнюю жизнь, в прежние несчастья, только удали его от блаженства в твоем лоне. Да, повторяю, завистью он распаляется более, нежели геенной. Казалось бы, богачу следовало скорее проситься самому на лоно Авраамово, а не Лазаря привлекать на муку. Но завистливый не ищет своего блага, не стремится из состояния мучения к блаженству. Зависть не умеет предпочитать полезное. Она ищет другому зла, чтобы видеть ближнего в муке. Цель зависти – видеть, как тот, на кого направлена зависть, из счастья впадает в несчастье. Богач хочет видеть Лазаря в аду больше, чем себя в раю. Почему? Потому что зависть есть печаль о благополучии ближнего. Богословы доказывают, что наибольшая мука для содержимых в аду будет – сознавать, что на веки ими все это по своей вине утрачено, а святые вечно наслаждаются, отсюда произойдет плач и скрежет зубов, здесь-то они и найдут для себя величайшую муку из всех мук». Понятно, что человек с таким страшным устроением души и Любовь Божию воспринимал как неугасимый огонь, опаляющий его совесть.

Так было ли лоно Авраамово частью Рая? В христианском понимании – нет. Дело в том, что Рай, Царство Божие, – это та полнота единения твари и Творца, к которой призваны все люди. А всю высоту этого призвания прекрасно выразил святитель Афанасий Великий в своей знаменитой формуле: Бог стал человеком, чтобы человек стал богом. Но до исправления Христом человеческого естества больная природа человека в принципе была не способна к столь тесному единению со своим Создателем. Поэтому никакое состояние человека в дохристианский период невозможно считать в полной мере – райским. И Авраам, и Илия, и Лазарь, и все прочие праведники Ветхого Завета в посмертном своем бытии уповали на пришествие Спасителя, после которого они смогли бы, наконец, соединиться с Господом в той мере, которую Евангелие называет – Царствием Небесным.

Но и «филиалом ада» однозначно считать лоно Авраамово все же не следует. Линейная логика здесь вообще неприменима, поскольку в данном случае мы говорим не о пространстве, а скорее – о состоянии души умершего человека. Вот как писал об этом Блаженный Феофилакт : «Лоном Авраамовым» называют совокупность тех благ, какие предложат праведникам по входе их от бури в небесные пристани; поелику и в море заливами (лоном) мы обыкновенно называем места удобные для пристани и успокоения. Поэтому на вопрос: «является ли лоно Авраамово частью ада или Рая?» можно ответить лишь парадоксом: часть Неба всегда находится в аду. По слову святителя Иоанна Златоуста, рассуждавшего о темницах адовых: Они были поистине темными, пока не сошло туда Солнце справедливости и не осветило и не сделало ад небом. Ибо где Христос, там и небо.

Маранафа

...

Здравствуйте, журнал «Фома». Меня очень интересуют признаки конца света, описанные в Новом Завете. Но в Евангелии от Луки есть место, понять которое я не смогла. Рассказывая о последних днях мира, Христос говорит: «…Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: Тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него…». Получается, что Христос предупреждает о наступающем конце света лишь тех, кто будет находиться в Иудее. А что же тогда делать всем остальным? И в какие горы бежать?

С уважением, Анжела, город Чебоксары

В этом евангельском эпизоде есть еще один непонятный момент. Разговор Христа с учениками начался с того, что некоторые из них стали восхищаться величием и богатством Иерусалимского храма. Христос же сказал, что все это великолепие будет разрушено, и от храма не останется камня на камне. Ошеломленные ученики принялись расспрашивать – когда это случится и по каким признакам можно будет узнать о приближении этих грозных событий. Но вместо прямого и понятного всем ответа Христос почему-то начинает рассказ о конце света и признаках Своего второго пришествия. В числе прочих знамений последних времен Он упоминает и Иерусалим, окруженный войсками.

Однако после разрушения Иерусалимского храма прошло вот уже почти две тысячи лет, а последние времена все еще так и не наступили. И сегодня у людей, читающих Евангелие, закономерно возникает вопрос: о чем же, собственно, рассказывал Христос ученикам на склоне Елеонской горы, когда связал воедино грядущее уничтожение храма и конец мировой истории?

Слова Мессии