Хрустальный шар (сборник)

– А что вы будете… э-э-э… то есть какие у вас планы? – вопрошал инженер. «Что за странное слово?» – удивлялся он.

– В связи с царящим в местной ономастике хаосом мы делегированы из министерства для сбора информации.

Осецкий до такой степени терялся в догадках, что решил отказаться от дипломатии.

– А может быть… вы… то есть… по делам электростанции в Милуве, то есть в Млынуве, – поправил себя он, поймав испепеляющий взгляд типа в очках, – или в каком качестве?..

– Почему нас должна интересовать какая-то электростанция? – с бесконечным презрением изрек тот, что пониже. – Ведь доктор Негло ясно сказал вам, что мы занимаемся исключительно топонимикой.

– А, я не расслышал; если так, извините. Удачи вам! – Осецкий сел, Мисько дал газу, и они поехали.

Долгое время царило молчание. Они миновали руины фабрики, свалку гигантских труб, обломки которых валялись по полям, замедлили ход на объездном пути, машина подпрыгивала на выбоинах, а затем снова выехала на дорогу.

– Я знаю этих типов, – сказал шофер.

Осецкий постыдился признаться, что не понял, чем занимаются встреченные господа, а потому промолчал.

– Везде головы дурят. Те уж напишут все названия, бургомистр уже таблички вывесит, вот, мол, Милув, а эти приезжают, бумагу везут с печатью, и превращается в Млынув.

– Так они устанавливают названия населенных пунктов? – догадался наконец Осецкий.

– Ну да. Но машина у них, холера ясна! – добавил он, потому что как раз сзади раздался протяжный сигнал и «бьюик» топономистов пролетел мимо них, засвистел шинами на повороте и исчез из виду.

В полдень они въехали в Млынув. Впрочем, некоторые информационные таблички называли город Милувом, а несколько старых объявлений именовали населенный пункт Милувкой. Осецкий пошел чего-нибудь перекусить и привести себя в порядок после путешествия. Мисько, верный друг автомобиля, сначала напоил мотор, а потом уже удовлетворил потребности собственного тела. Встретились они, когда уже начало смеркаться. У Осецкого был деловой вид. За ним шел высокий мужчина в военном шлеме, еще один с маленькой трубочкой и – чуть позади – молодой, очень словоохотливый человек с белеющим пробором на голове и толстым блокнотом в руке.

– Поедем до электростанции – это ведь рядом, за городом, не так ли? – обратился инженер к мужчине с трубочкой, который поддакнул, выпустив большой клуб дыма.

Рессоры заскрипели, когда все уселись. Мисько осторожно завел мотор, и машина тронулась.

Вскоре «опель» остановился перед низкой стеной. У распахнутых ворот, створки которых вросли в землю, лежала полосатая караульная будка. Дальше тянулись плоские низкие строения из красного кирпича, груды вырванных толстых кабелей, какие-то башенки и столбы, а над всем этим возвышалась высокая коническая труба с выщербленной снарядом верхушкой.

Мисько выкурил три сигареты, продул бензопровод и два раза приложился к новой, полной бутылке, которой затарился в Млынуве, пока дожидался возвращения группы. Теперь первым шел мужчина с трубочкой, за ним тот, что в шлеме, а инженер ступал в задумчивости, иногда спотыкаясь, и, сунув одну руку в карман, размахивал большим листом и вообще словно света белого не видел.

– Так как вы считаете, господин инженер, можно рассчитывать, что станция будет восстановлена к началу года? – вопрошал третий, прижимая к груди толстый блокнот.

У него была патентованная немецкая авторучка, которая отказывалась писать; он ее постоянно слюнил и в результате выглядел так, будто наелся ежевики.

– Откуда я могу знать? О, люди, люди, – качал головой Осецкий, рассеянно пытаясь открыть левую дверцу автомобиля, которая (и он об этом хорошо знал) была закрыта «навсегда». Наконец с помощью шофера он забрался в машину.

– Но пресса должна быть проинформирована, – сетовал юноша с блокнотом. – Пресса, – добавил он, – необычайно важна.

Это оригинальное утверждение не возбудило интереса у Осецкого.

– Все хорошо, – говорил он, пытаясь пристроить портфель за спиной, – но где эти главные рубильники? Не понимаю, кому они могли понадобиться. Ну ладно предохранители… или эти лампы. Но рубильники… нельзя ли выяснить, кто их мог забрать?

Блондин в шлеме ловко плюнул через дырку в окне.

– Видимо, кому-то понадобились.

– Не говорите глупостей. Переключатели на шесть тысяч вольт?

– Вся коммутаторная… это чистая могила, – согласился мужчина с трубочкой. – Но я вам скажу, что половина всего находится здесь, в округе.

– Не успели вывезти, да?

– Куда?

– А эти немцы тоже… нет, запором они не страдали, – сказал Осецкий с юмором висельника. – Что они там натворили… Kulturvolk[152], черт побери! – Он тоже попытался сплюнуть в дырку, но это ему не удалось. Не попал.

– В любом случае пусть все, о ком вы мне говорили, завтра утром придут в магистрат. Или это муниципалитет, этот желтый дом на рынке, а?

– Еще неизвестно, как будет называться. Вы сами обязательно приходите.

– Я сегодня позвоню. Некоторые вещи должны вернуть. Я перед отъездом из Катовиц узнавал. Если бы эти щиты… По крайней мере хоть распределительный нашелся бы… потому что если что-то такое заново делать сейчас в стране, это потребует очень много времени. Нужно специально заказывать, а вещи очень важные. – Осецкий снова начал рыться в своих бумагах.

– Планы… нет планов… пока сделать хотя бы эскиз…

– Так когда, вы считаете, можно будет дать ток? Эти тридцать тысяч киловатт. Пресса…

– Оставьте меня в покое со своей прессой! Нужно будет запустить этот резервный дизель. Не дай бог, он подведет, тогда не скоро сдвинемся…

На углу главной улицы, по которой как раз двигалась колонна грузовиков, пассажиры вышли, а Осецкий пересел к шоферу.

– Вы тут знаете кого-то, да? Можно будет как-то раздобыть или хотя бы узнать, кто стащил важнейшие части распределительной аппаратуры? Как вы думаете?

– Это жлобы, – сказал Мисько, – трудно будет. Кто-то упер, а сам не знает, что это такое; спрячет на чердаке и будет сидеть тихо. Думает, фраер, что у него миллионы над головой и можно сладко дрыхнуть. Но осторожненько можно будет попробовать… скажем, мол, есть тут один тип, который хочет купить для частной фирмы… Как вы считаете?

– Замечательно, я постараюсь вас отблагодарить. Мне завтра утром обещали прислать джип. Может, вы мне отбуксируете в город тот «фиат», а?

– Это вы про тот грузовик, что стоял там сбоку? Да кому такая машина нужна! За «мерседес» вы получите в два раза больше, тем более что этот «фиат» не такой уж новый. У меня глаз наметанный на такие вещи.

– Дело не в деньгах. Понимаете, поначалу у нас будут трудности со всем, а с грузовиком можно многое сделать: инструменты привезти… людей на работу… ну, сами понимаете.

– Так вы не для себя?

Осецкий невольно улыбнулся, потому что в голосе Петруса почувствовал тень удивления.

– Если эта электростанция заработает, это будет для меня распрекраснее любого «мерседеса».

– Вы правы. Дай вам Бог здоровья! Ну что, вы будете здесь ночевать?

– Да. Идемте со мной. Мне там обещали кровать, а вас устроят внизу – там еще одно место свободное есть.

Тайна будильника

Необычный инцидент, который повлек за собой лавину случайностей, что, в свою очередь, помешало инженеру осуществить на следующий день важный разговор с Варшавой, начался с невинной прелюдии. Когда инженер пил пиво в задымленном зале, он заметил протискивавшегося между столиками смуглого офицера в мундире с погонами танкиста. Осецкий машинально отметил, что это старший лейтенант, и хотел уже отвести взгляд, когда какой-то жест или движение этого офицера привлекло его внимание. Минуту он всматривался в загорелое лицо, а потом вскочил, чуть не опрокинув стул.

– Юрек, это ты?!

– Старина! – рявкнул тот и с силой стал продираться в его направлении, используя чемодан в качестве тарана.

– Привет, Болек! Что ты тут делаешь?

– А тебя откуда сюда принесло?! И мундир? Служишь в танковых войсках?

– Служил. Только что демобилизовался. Каким ветром тебя сюда занесло? Всю войну из Ченстоховы шагу не сделал. Неужели землетрясение?

Оба, говоря одновременно и немного хаотично, пробрались к столику инженера. Сразу же заказали пива, и за кружками потекла быстрая беседа.

– Так, так, будешь строить электростанцию? Это сейчас называется «общественный заказ». Поздравляю. Ты доволен?

– А ты, Юрек, женился? – с явным ужасом в голосе вскричал Осецкий, заметив золотое кольцо на пальце старого друга.

– Да, немножко. Знаешь, такой военный брак. Присмотрел домик под Еленей-Гурой. Как устроюсь, ты должен ко мне приехать.

– А где твоя жена?

– Пока у родителей в Кракове. Там такие домоседы. Не то что я, варшавянин, у которого небо вместо крыши, а из всей мебели остались только две руки. Но я их расшевелю.

– А когда ты пошел в армию?

– В январе. Как увидел, что фрицы драпают, сначала покрутился, а потом сразу – в танкисты. Первая армия, знаешь. Колобжег и дальше.

Осецкий присмотрелся к орденским планкам друга и немного смешался.

– Так у тебя вон что… а это? И ранение было? – спросил, показывая на звездочку, светящуюся на голубой ленточке.

– Зацепило голову. Поморский Вал. Скажу тебе коротко: болото, лед, снег, холодно, и тут нас вдруг как давай лупить. Мы на это встаем, забираемся в танки и так даем газу, что потом их можно было лопатой собирать. Что ты так смотришь? Я в своем уме. Это был панцерфауст, в мотор нам попали. Водителя нашего убило.

Он помолчал с минуту, вглядываясь в глубину янтарной жидкости, и добавил:

– Хороший был парень, веселый. Из Вильнюса. Так чудесно ругался! Поэт.

Помолчали вместе.

– А сейчас ты что делаешь?

– Еду к жене. Переночую здесь, а завтра в полдень будет машина до Кракова. Прямое сообщение. Один мужик меня подвезет.

Они встали и пошли наверх. Еще немножко болтали, но Осецкому уже чудовищно хотелось спать. Он едва видел – так мгла застилала глаза.

Но все-таки зашел в комнату друга. Когда офицер открыл чемодан, чтобы достать полотенце и мыло, Осецкий заметил что-то округлое и блестящее.

– А это у тебя что? Юрек, умоляю, одолжи мне этот будильник. На эту ночь. Мне обязательно нужно встать в шесть утра, а чувствую, буду спать как убитый.

– Бери.

Осецкий взял будильник, поставил его на шесть, но потом передвинул стрелку звонка пораньше, на всякий случай.

– Ну, пока, старик, еще увидимся.

Маленькая гостиница была страшно переполнена. Летные экипажи, только что принятые на работу служащие, проезжие и целая толпа мародеров заполнили все номера. В столовой даже накрыли простынями оба бильярдных стола.

Войдя в свой номер, инженер увидел, что вторая и третья кровати уже заняты.

Когда он поставил будильник на стол, раздался хор протестующих голосов.

– Я больной, – жаловался мужчина в шерстяной шапочке на голове, пряча при виде Осецкого ногу в грязном носке под одеяло. – Не ставьте будильник. На шесть?! Боже, я принял две таблетки, чтобы заснуть. Побойтесь Бога!

– Да, я тоже всю прошлую ночь не спал!

Инженер боялся Бога, поэтому спустился вниз и постучал в маленькую комнатушку, в которой расположился шофер. Это было что-то вроде дыры правильной формы в стене. Там едва помещалась раскладушка.

– Пан Михал, у меня к вам просьба. Я обязательно должен встать завтра в шесть часов, потому что у меня междугородный разговор, с Варшавой. Вот будильник. Я не могу воспользоваться им в номере, потому что мои соседи по номеру болеют или что-то вроде этого. Вы меня разбудите, хорошо?

– Запросто. Идите спать.

– Спокойной ночи!

Инженер пошел наверх. Через минуту в «номер» шофера постучал молодой солдат, ординарец офицера штаба, который остановился в этой же гостинице. Мисько, добрая душа, обещал поделиться с парнем своей раскладушкой. Теперь же он решил хоть немного использовать свое положение хозяина комнаты.

– Слушай, вот будильник. В шесть утра зазвонит. Тогда ты пойдешь наверх, в одиннадцатый номер, и разбудишь инженера Осецкого.

– Да я же его не знаю.

– Ничего, узнаешь. Такой худой блондин с черными глазами. Очень черными.

– Но если он будет спать, как я увижу, какие у него глаза?

Поскольку замечание имело деловой характер, Мисько разнервничался.

– Что ты отговорки ищешь? Лежит у окна, на стуле желтый портфель. Все, спокойной ночи.

Солдат поставил будильник на пол со своей стороны, сбросил ботинки и рубашку, после чего выключил свет.

Когда Мисько проснулся, в гостинице был слышен звук шагов, звяканье стекла и голоса. Он почувствовал, что ему стало удобно лежать, повернулся и понял, что ординарца нет. Включил свет. В комнате было пусто.

Стибрил будильник и удрал! «Что за люди, Боже ты мой!» – подумал шофер, накинул комбинезон и выбежал в коридор.

На больших часах в холле было восемь часов. Мигом сообразив, что будить Осецкого уже поздно, шофер пошел во двор, где стоял «опель». Он сакраментальным жестом поднял капот и погрузился в созерцание железных внутренностей мотора. Когда он прикручивал большим ключом почищенные свечи, сбоку мелькнуло что-то зеленое. Он посмотрел и онемел. Молодой солдатик чистил там ботинки, как ни в чем не бывало разговаривая и смеясь с хорошенькой горничной.

– Ах ты, жулик, отдай будильник! – крикнул Мисько, бросаясь к нему.

– Какой будильник?

– Украл будильник, прохвост, а теперь будешь валять дурака? А ну отдавай, а не то как дам по шее, позабудешь про романсы!

Оскорбленный в лучших чувствах ординарец оттолкнул руку шофера, слишком близко придвинувшуюся, по его мнению, к его носу. Мисько замахнулся другой, в которой держал ключ (он забыл о нем). Солдат заорал, кровь полилась у него из уха, и он выбежал на улицу.