Помоги проекту - поделись книгой:
Инженер спросил о каком-то списке, который Грэм достал ему из сейфа.
– Кто это? – спросил Мейкинз. – С ним что-то случилось не так давно, да?
– Очень интересная история, – сказал Грэм. – Десять месяцев назад здесь было еще сплошное болото. Когда первые группы приехали закладывать фундаменты, проводились исследования устойчивости грунта. Знаете, как это у нас делается? Гидравлическим прессом вбивается в землю бетонная свая на соответствующую глубину. На ее верхушке находится взрывной заряд. Эта свая нагружается стальными рельсами, и исследуется скорость ее погружения при взрыве. В том месте, где сейчас стоит здание А-6, под землей была известняковая пещера. Нужно было ее засыпать. Была сооружена штольня глубиной одиннадцать метров. Во время работ произошел обвал. Груды песка и известняка засыпали девятерых работников и инженера, который руководил работой. Когда мы их откопали, в живых осталось только пятеро. У начальника монтажных работ было изуродовано лицо, это была одна чудовищная рана. Падающая плита перекрытия снесла ему нос, губы, часть челюсти. Но этого мало. Едва он вышел из госпиталя, его жена погибла в автомобильной катастрофе. И несмотря на это, он не сломался, а немедленно продолжил работу. Мы хотели выплатить ему высокую денежную компенсацию и назначить пенсию, но он не согласился. Он захотел остаться и работать, чтобы любой ценой построить фабричные здания в срок. Ему сделали пластическую операцию, но, несмотря на это, выглядит он страшно. Это был золотой человек, его очень любили рабочие.
– Как это «был»? – сказал я.
– Я оговорился. Это именно Лаварак, вы видели его только что. Очень хорошо держится.
Зазвонил телефон.
– Что-что?! – закричал Грэм. Бросил трубку и побежал к двери. – Господа, быстро, перехват что-то обнаружил!
Мы побежали за ним. За поворотом коридора стоял военный пост.
VI
Маленькая комната была буквально завалена аппаратурой. В углу ревел генератор. За столом, заставленным часами и катушками, от которых во все стороны бежали разноцветные провода, сидели два человека с наушниками на головах. Третий стоял рядом, вглядываясь в полукруг пеленгатора, и внимательно следил за движением стрелки, вращая верньер конденсатора.
На полке стучал аппарат Морзе, из его латунных зажимов медленно выползала лента, спускаясь на пол.
– Черт побери! – крикнул стоявший, стягивая с головы наушники. Я узнал его: это был старший лейтенант Фолстоун. – Еще чуток, и мы бы его взяли.
– Что произошло? – спросил я. – Откуда шла передача?
– Представьте себе, с завода.
– Не может быть! – Грэм, красный как помидор, подскочил к столу.
Фолстоун пожал плечами, развернул план строений и приложил к нему угломер. Карандашом начертил две красные линии, которые пересеклись на блоке А-1.
– Должен быть где-то там. Точнее не удалось запеленговать, потому что сообщение было очень коротким. Около тридцати знаков.
Я остался в комнате перехвата, а Грэм и несколько людей из охраны отправились в блок А-1. Вскоре они вернулись.
– Вот этот проклятый передатчик, – сказал Грэм и положил на стол плоский сверток величиной с портсигар, завернутый в промасленную бумагу.
Я взял его в руки, он легко открылся. Это был шедевр. Лампы величиной с пальчик младенца, миниатюрные конденсаторы, катушечки.
– Какой-то новый тип, – сказал Фолстоун. – Смотрите, а это что?
В аппаратике был часовой механизм, который вдруг заработал. Фолстоун остановил его пальцем.
– Хитро придумано, черт побери, – вскрикнул он. – Здесь есть проводок с соответствующими метками. Его вставляют в отверстие, и через минуту аппарат начинает автоматически передавать азбукой Морзе текст сообщения. Тому, кто это отправляет, вовсе не нужно находиться рядом при передаче…
– Это я по крайней мере понимаю, – сказал Грэм. Он тяжело дышал и вытирал лоб большим платком.
– Где вы нашли аппарат?
– Он был в распределительном щите, представьте. Какая наглость! Попросту на глазах у всех. Мы поочередно осмотрели все щиты, но аппарат был лишь в одном. Но как он туда попал, минуя наши посты?
– Как-то его протащили. Сообщение зашифровано так же, как и предыдущее?
– Да, – сказал старший лейтенант, – но, видимо, прервано на половине. Наверное, часовой механизм подвел. Это настоящее чудо, что мы его услышали. В соседнем зале находится бетатрон, который во время работы так искрит, что заглушает абсолютно все. Сигнал можно запеленговать на расстоянии ста километров, не меньше.
– Бетатрон перестал работать, потому что из-за перенагрузки сработал главный предохранитель, – сказал Мейкинз. – Я уже узнавал у дежурного электротехника.
Я всматривался в знаки, которые телеграфист записывал на листке бумаги, и меня вдруг озарило.
– Грэм, – крикнул я, – мне нужны ваши люди из шифровального отдела.
Толстяк выглядел расстроенным, но резвости не потерял. Мы вернулись в кабинет, а по дороге Мейкинз спросил меня:
– Думаешь, двойная система?
– Именно, – ответил я.
Не зря я считал его одной из самых светлых голов в министерстве.
В комнате был Гримшо с двумя помощниками. Один из них, с ястребиным носом, в очках с толстыми стеклами, был известным математиком.
– Господа, вы уже пробовали использовать метод подстановки при расшифровке сообщения? – спросил я. – Например, таких слов: изотрон, бетатрон, негатрон, циклотрон, кенотрон…
Гримшо самодовольно кивнул.
– Конечно, пробовали… Окончание «трон» легко удалось бы идентифицировать. К сожалению, попытки ничего не дали. Правда, в первом сообщении два раза встречается сочетание TVC, которое на худой конец можно было бы принять за «тро» или «рон», но четвертая буква отсутствует.
– Те два сообщения передавались через короткий промежуток времени?
– Да. Не знаю в точности, это не наш перехват…
– Этого достаточно, – сказал я. – Думаю, можно попытаться расшифровать. Вы, наверное, не знаете о новом немецком методе параллельной передачи?
Мои слова взбудоражили их. Сидевший Гримшо встал, а Грэм беспокойно заерзал.
– Принцип прост, – сказал я. – Передают на двух разных частотах. Шифровку разбивают определенным способом на две группы букв. Часть передают на одной частоте, остальное – на другой. Таким образом, сообщение, полученное на одной частоте, никак нельзя расшифровать. А вот имея обе части, можно это сделать, даже не зная ключа, хотя это и трудоемкий процесс. Особенно если имеем в распоряжении такое коварное слово, как этот «трон».
– Черт побери, – вырвалось у Гримшо, – это в самом деле новость. Откуда вы это привезли?
– Действительно привез. Вот видите, и в нашем старом Лондоне царит трудовой энтузиазм. Это совсем новая система, о которой мы узнали от виртуозного агента в Германии дней десять назад. Мы не сообщали вам об этом, потому что не предполагали, что нечто подобное будем использовать и у вас…
Специалисты буквально бросились на шифровку. Перья выскочили из карманов и заскрипели по бумаге.
– Пошло, пошло! – закричал математик.
Действительно, не прошло и четверти часа, а сообщение было прочитано.
– Какая наглость, на английском! – проворчал Грэм.
Текст гласил:
«Строится изотрон
Грэм, который, опираясь руками о стол, стоял с открытым ртом, словно хотел проглотить листок с записью, взорвался.
– Неизвестный замедлитель! Неизвестный коэффициент! Радуйся, проклятый англичанин, слава Богу, все еще можно спасти!
– Советовал бы вам отказаться от дурацких шуток, – сказал я. – Мне хотелось бы посмотреть тот сейф, о котором вы так подробно рассказывали.
– Что, сейчас? – спросил Грэм. – Но это же глупо.
– Нет, – ответил я, – это важно. Правда, Том?
Мейкинз улыбнулся. Мы вышли вместе с Гримшо, который отправился в комнату радиоперехвата за следующим сообщением. Грэм пропустил меня и Мейкинза в лифт и зашел последним. Наверху был настоящий лабиринт из коридоров и пандусов, пересекающихся под разными углами. Везде светились большие табло автоматических путеводителей, а когда мы проходили мимо некоторых дверей, раздавался сигнал и охранник выглядывал в окошко. Мы поднялись на самый верхний уровень здания. Двери здесь были такие массивные, что один человек не смог бы их сдвинуть. Они ходили на роликах. В центре округлого помещения со стальными стенами стоял сейф, похожий на серую каменную глыбу.
– Так, значит, здесь, как вы утверждаете, хранятся планы и чертежи всех важнейших аппаратов? – спросил я.
Грэм кивнул с растерянным видом. Я внимательно осмотрел комнату. Мейкинз постучал пальцем по стали и сказал:
– Дорогой мистер Грэм. Вы тащите людей за семь тысяч километров, чтобы рассказывать им сказочки. Когда я только услышал об этом центральном сейфе, то сразу пришел к соответствующему выводу. Позволю себе воспроизвести ваши мысли: немцы хотят любой ценой добыть планы. Значит, нужно им их выдать. Вы создаете под стеклянной крышей наивысшего здания настоящую сокровищницу, набиваете бумагами древний сейф и ждете немецкого визита. Если здесь есть шпион, думали вы, он сообщит своим, и вскоре подводный крейсер со свастикой завернет в Мексиканский залив, а с его палубы стартует геликоптер… например, AF 233, так? Таким образом немцы прорвутся сюда и получат искомый план, а вы сможете спокойно расщеплять атомы. Правда? Любопытно, что вы засунули в этот сейф?
Грэм сопел все сильнее, наконец упал на лавку. В руках он по-прежнему держал платок. Он вытаращил на нас глаза, с минуту молча двигал губами, а потом взорвался громким смехом.
– Великолепно! – закричал он. – Сдаюсь. Что я туда засунул? Планы нашего электролитического сегрегатора. С его помощью можно получить один грамм урана за девяносто лет…
– Вы их недооценили. Немцев не поймать на эту удочку. Я бы не стал гордиться такой идеей, – отозвался я.
– Я тоже… Это сенатор, – начал Грэм и осекся. Он встал и достал портсигар. – Не обижайтесь на меня за эту историю, господа. Я считал это маловажным, у нас нет от вас никаких тайн.
– Но вам хотелось иметь в кармане пару козырей, так? – сказал я.
Мы вернулись другой дорогой. В одном месте коридор сужался, а в стене было большое стеклянное окно. За ним виднелась мрачная шахта. Когда мы проходили мимо, за стеклом блеснуло ослепительное ртутное сияние, залило коридор и погасло. Я невольно вздрогнул.
– Ничего страшного, это разряд коллекторов генератора Ван де Графа, – сказал Грэм. – Здесь много таких неожиданностей.
VII
– Господа, – сказал Грэм, – пора приступать к наступательным действиям.
Мы сидели в его кабинете. Кроме членов совета, здесь присутствовал и Куэрни.
– У нас есть передатчик, и мы знаем, что среди персонала находится по крайней мере один шпион. Думаю, однако, что их больше. Второе перехваченное сообщение не удалось прочитать, поскольку там отсутствует часть букв. Возможно, они попробуют с помощью другого средства связи выслать следующую часть, необходимую для расшифровки, но мы не можем ограничиваться ожиданием. Когда они совершат какую-нибудь неосторожность, может быть уже поздно. Не хочу пугать вас страшилками, но вы сами понимаете всю важность сложившейся ситуации. Мы должны перейти в наступление и накрыть всю организацию любой ценой. Наш проигрыш был бы не обычным военным поражением, а, во-первых, крушением цивилизации и, во-вторых, передачей мира в немецкое рабство. Таковы перспективы.
– Сколько человек сейчас занято на производстве? – спросил я.
– Семнадцать тысяч.
Я скривился в недовольной улыбке.
– Значит, невозможно быстро изучить все персональные дела.
– Да, но это не может быть рабочий. Рабочий мог бы даже в лучшем случае знать лишь участок своей деятельности. Даже если бы он был профессором физики, не узнал бы в монтажном зале о графитовых стержнях, а в подземелье – о новом изотроне.
– Может быть, их несколько и они в сговоре?
– Рабочие из разных отделов не могут общаться. У них отдельные столовые, клубы, даже кинотеатры.
– А сколько людей на таких должностях, которые позволяют им свободное перемещение из одного отдела в другой?
– Таких всего лишь семьдесят. Но есть прорабы и наладчики, которые иногда получают пропуск. Таких наберется около трехсот.
Я вздохнул.
– Значит, мы с Мейкинзом возьмем эти триста семьдесят папок в мою комнату. Кроме того, прошу прислать нам побольше кофе и таблетки психедрина. Если случится что-то важное, прошу нас уведомить.
– Как, вы уходите уже сейчас? – спросил Грэм, когда я и Мейкинз поднялись с кресел.
– Нужно заняться этим как можно скорее.
Я поклонился и вышел.
– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил меня Мейкинз, когда два человека принесли огромную кипу желтых и зеленых папок.
– Им нужно было провести своего человека через очень чувствительную фильтрационную систему, так? Его следовало наделить характеристиками, которые попросту сделали бы невозможными какие-либо подозрения. Это может быть какой-то уважаемый, награжденный орденами ветеран войны или человек, известный по радикальной политической деятельности или же преследовавшийся немцами. Таких людей мы должны найти.
Началась работа. После четырех часов просматривания старых анкет и заметок у меня начали сверкать искры перед глазами. Тогда я принял холодный душ и позвонил Гримшо, чтобы тот прислал нам двух своих людей. Вчетвером мы занялись дальнейшей сортировкой папок. Когда работа была почти закончена и сорок шесть папок отложены в сторону, раздался звонок. Звонил Грэм.
– Ну, как вы там развлекаетесь, господин офицер? – спросил он. – Интересно, вы его уже нашли? А то мы его поймали.
Я затаил дыхание.
– Он сам попал нам в руки, понимаете? Спускайтесь вниз, будете присутствовать при допросе.
– Том, – позвал я. – Грэм говорит, что они его поймали. Идем со мной, а вы, господа, продолжайте работать. Мы скоро вернемся.
Шесть солдат охраняли двух рабочих, которые стояли у стены. Грэм сидел на столе и курил сигару.
– А, вот и вы, – сказал он, когда мы вошли.
Один из рабочих был немолодым негром атлетического сложения.
– В одиннадцать приходит третья смена, – рассказал Грэм. – Этот негр был из этой смены, он монтер-электрик. В зале произошло какое-то замыкание, и его послали наверх, чтобы нашел соответствующий предохранитель. Повсюду были расставлены мои люди, и они заметили, что он вынул что-то из кармана комбинезона и положил в распределительную коробку. Задержали его. Оказалось, что в коробке был новый передатчик, идентичный образец. Вот он лежит. Когда негра прижали, он сказал, что один из рабочих, некий Маллиган со второй смены, дал ему пакет и попросил положить в распределительную коробку. Обещал ему за это десять долларов. А вот и Маллиган.
Это был ширококостный сухощавый парень. На лице у него виднелась небольшая рыжеватая щетина, голубые глаза смотрели жестко. Он крепко сжимал кулаки, кадык у него судорожно дергался.
Поделиться книгой: