Измперение инкогнито

Беспокойный, хитрый и невообразимо богатый сосед. За эти последние триста проклятых лет эмир Хурданта посредством коварных интриг и военной силы порядочно расширил свои владения, покорив немало свободных народов. Год за годом он упрямо отодвигал границы своего государства все дальше на север, все ближе подбираясь к Свалии.

Правда в настоящее время государством от имени эмира правил его первый визирь — дряхлый, ни на что не пригодный старикашка. Сам же эмир отбыл в неизвестном направлении, престол пустовал уже года два, и все соседи надеялись, что он так и останется пустым.

Да, очень давно Ледяной дворец императора не слышал под своими сводами смеха повелителя, однако сейчас он хохотал во все горло.

Сегодня утром шаман одного из многочисленных племен шантов преподнес ему в дар могущественнейший артефакт, утерянный дальними предками королевской семьи в одной из многочисленных войн. Его разыскивали очень давно — около века — стех самых пор, когда воинственные пращуры императорского рода Свалии, сражались за свою свободу с ледяными великанами Хоррской долины. Розыски велись с особым тщанием, имперские ищейки рыскали повсюду, затратив на это уйму сил и энергии, однако найти его удалось только сейчас, да и то благодаря счастливой случайности, совсем не там, где предполагалось.

Ледяная корона! Император Свалии ликовал. Драгоценный артефакт давал возможность видеть будущее! Но не просто будущее — он самостоятельно находил узлы вариации и изломы истории — события, изменив которые можно было изменить ситуацию в сторону выгодную тебе лично.

Отсмеявшись, император снял ледяной венец. Голубоватые язычки пламени опали и втянулись в зубцы короны, превратив пылающий голубым пламенем артефакт — в застывший кусок льда.

Сегодня с помощью короны он увидел многое, очень многое.

Надежды соседей не оправдались — эмир Хурданта жив и невредим. Более того — он вернется совсем скоро и привезет с собой артефакты, добытые им в бесконечном разнообразии веера миров, артефакты мощи несравненной и невообразимой.

Однако император свали смеялся, ибо он видел будущее.

Эмир Хурданта теперь долго не потревожит покоя соседей, у него будут свои заботы, заботы поважнее расширения своих границ. Однако надо все таки принять некоторые меры.

— Собрать ко мне всех криомантов!!! — разнесся под сводами ледяного дворца воодушевленный голос императора.

Глава 2

Старик приходит сюда как только выдается свободное время — раз или два в седмицу…

Седмицы незаметно складываются в месяцы, месяцы — в годы. Постепенно счет пошел и на десятилетия.

Самые хитроумные приспособления, изобретенные искушенным умом ученого царедворца — механические и магические, измерительные и познавательные, состоящие из самых разных комбинаций и в самых разных пропорциях того и другого, — побывали под ее сводами — сводами просторнейшей пещеры в толще гранитной скалы.

Подобрав под себя тощие ноги, древний седобородый старец сидит почти в полной темноте, на мягком песчаном полу, перед самой дальней стеной. Пергаментно тонкая кожа, покрытая темными старческими пятнами обтягивает его голый череп, редкая, абсолютно белоснежная бороденка смешно топорщится в сторону.

Старец сидит спиной к выходу и не видит живых красок дня, лишь тусклый, мертвенно желтый свет фонаря освещает небольшой пятачок пространства непосредственно перед ним.

После короткой молитвы, он с трудом приподнимает с песчаного пола пещеры огромную чалму и торжественно водружает ее на голову.

Поверхность стены перед которой он расположился выглядит на удивление ровной для природного образования, было очевидно, что когда-то, давным-давно над ней тщательно поработали человеческие руки. Сейчас же, под разрушительным действием неумолимого времени, стена покрылась паутинкой мельчайших щербин и трещинок. Верхний слой стены прочнейшего когда-то коричнево-серого гранита с вкраплениями прозрачного шпата отслаивался мелкими чешуйками, ее поверхность покрылась неровными ямками и раковинами.

Старик впал в состояние полной отрешенности, глаза его были закрыты, но сквозь опущенные веки он видит… Перед его мысленным магическим взором как и всегда предстали призрачные врата в неизведанный мир.

Каждый раз, делая первые шаги по песчаному полу пещеры, в своей душе, на сверхтонком уровне, он слышит музыку. В момент, когда он переступает ее каменный порог, триумф и предвкушение, овеществляются в его астральной сущности торжественными грезами мелодий фанфар и цимбал.

Эти немного тревожные чувства и музыка постепенно сменяются трепетом преклонения, и тогда магический взор вырисовывает перед ним таинственный портал, его чудесное появление сопровождается в его душе тонким перезвоном хрустальных колокольчиков.

Ах, как же ему хотелось попасть туда — за грань своего косного мира!

По самому краю подковообразной арки, величиной с дворовые ворота, идет магическая аура, она светится ровным и немигающим сочно-синим цветом, кое где уходя в металлический отлив, сам же провал в другой мир пугает почти бездонной, высасывающей душу космической чернотой, лишь изредка озаряемой едва видимыми сполохами невообразимо далеких вспышек.

Вязь запирающих заклинаний выглядит словно узор из невероятного количества мелких цветных завитушек, идущих по краям арки небольшими, но плотными скоплениями. Они связывают врата крепко-накрепко, грубой силой взломать их кажется попросту невозможно. Когда-то целую бездну лет назад он уже попытался совершить сей необдуманный поступок, но чуть было не поплатился за это собственной жизнью.

Прежде чем открыть глаза, старик как можно точнее запечатлел в памяти расположение скрепляющих заклятий.

Древний маг, невероятно похожий на высохшую мумию с огромной чалмой на голове, со вздохом приоткрыл дряблые веки — перед ним вновь была ровная гранитная стена, почти ни чем не отличающаяся от других.

Он работал размеренно и не торопясь. Нетерпение и спешка прошлых лет прошли, уступив место глубокой, мудрой вдумчивости, расчетливости и аккуратности.

Что-то тихо бормоча себе под нос, он осторожно раскрыл лежащий перед ним неподъемный гримуар — альбом с тяжелой серебряной пряжкой на обложке и коваными металлическими уголками. Тонкие изящные пальцы старика, больше похожие на птичьи, листали сухие листы, издающие интеллигентный шорох, в котором ему чудился божественный голос Килии — древней покровительницы истории. Кожа обтягивающая узловатые пальцы была больше похожа на пергамент, чем пергамент настоящий, да и была несомненно на много древнее него.

Альбом был длиною в размах руки, толщина же его составляла почти ладонь взрослого мужчины. Чистых, незаполненных ни чем страниц осталось совсем немного. Старик дрожащей рукой разгладил непослушный, норовящий скрутиться в трубочку тончайший пергамент, с удовольствием вслушиваясь в приятное для его уха шуршание и положил по углам специально изготовленные грузики, выточенные из цельных кусков рубина, дабы порыв случайного ветерка не помешал его точнейшей работе.

Нацепив на длинный крючковатый нос пенсне с круглыми стеклами, он наклонился над листами альбома, подслеповато щуря глаза.

Энергично встряхнув ладонью, ученый старец сжал кулак, выставив вверх желтый, иссушенный годами указательный палец. Искрящееся золотыми звездочками свечение полилось тонкой струйкой из вытянутого пальца, заполняя страницу узорами. Старый маг по памяти переносил очередной участок витиеватого рисунка запирающего заклинания на магический пергамент.

Выпятив от усердия губы, увлекшись точнейшей работой, он поначалу не заметил, как стена перед ним ритмично замерцала. Но вот, очередной синий сполох загадочного свечения заставил его прервать свое занятие и поднять глаза. Он увидел…

Врата… да-да, вот же они! О-о-о! Не едва видимая магическая аура, а вполне материальная арка высотою примерно трех метров и шириной метра два — сантиметр за сантиметром начинала вырисовываться и постепенно выпучиваться из толщи старого камня — медленно и трудно, словно младенец рождающийся на свет.

У старика от волнения сперло дыхание. Неужели? После стольких лет… Сердце его то учащенно билось, то на какой-то миг замирало в его тощей груди. Счастье переполнило все его существо. Глупейшая улыбка радости рванула его губы от уха до уха, обнажив беззубые десна. Сейчас он не задумывался о последствиях, не подумал он и о том, что может скрывать тот неизвестный мир — мир за таинственным порталом. Быть может сам Азраил — невиданное чудище — открыло проход и яростно рвется сейчас с той стороны? Он всем своим существом отдался настоящему моменту, испытывая столь выстраданную и столь долгожданную радость и триумф.

Врата уже полностью обрели форму — на массивных петлях повисли вполне материальные, тщательно отполированные и масляно отсвечивающие в свете фонаря дубовые двери с большим благородно блестящим металлическим кольцом вместо ручки.

Старик благоговейно протянул дрожащие руки к тяжелому металлическому тору, чтобы торжественно распахнуть чудесные ворота…

Неожиданно… прямо по середине правой створки, примерно на высоте его глаз, из деревянной части двери выпятился маленький бугорок. Его появление сопровождалось неприятным, мокрым «чмоком». Старик в испуге судорожно отдернул руку. Бугорок еще немного подрос — примерно до размеров некрупного апельсина — и потемнел, приобретя грязно-бурый оттенок донной тины, а затем на нем начало вырисовываться лицо…

Что это было за лицо! Полностью заросшее темной шерстью, оно имело два глаза, один нос, один рот — вроде бы все части его были на месте, но соразмерность, но пропорции…

Огромный нос со средней величины картофелину, весело вывернутый ноздрями наружу, нелепо и противоестественно изломанная линия рта, лопоухие уши — крупные даже для взрослого мужчины, а выражение глаз… что за выражение глаз!!! — дьявольски хитрое и одновременно задорно веселое.

Тонкие губы растянулись в злорадной усмешке, обнажив ряд острых словно иглы зубов. Этих зубов было столь много, что трудно было представить, как все они помещаются во рту своего маленького хозяина. Картину логически довершали маленькие острые рожки, расположившиеся прямо по середине крутого лба.

Из толщи двери высунулись две тонюсенькие ручки больше похожие на лапки геккона. Существо на двери скорчило уморительную рожицу, приставив ладони к ушам и помахало пальцами, затем высунуло длиннющий розовый язык явно дразня мага.

Словно воск в жарком пламени, выражение безмерного счастья мигом сползло с лица старой мумии.

— Ах ты мерзкое создание — визгливо вскрикнул старик, замахиваясь на него костлявым кулаком — что ты здесь делаешь? Как ты посмел сюда явиться сын шакала!

Существо отозвалось заливистым смехом и мигом растворилось в толще деревянной створки. Арка вместе с дверью начала рассеиваться, словно утренний туман на ветру под первыми лучами солнца. Через несколько секунд от нее не осталось и следа.

Старик, обдирая коленки, полз к тому месту, где всего мгновение назад были ворота. Послышались тихие всхлипывания. Глубоко несчастный и униженный, он дрожащими руками ощупывал шершавую стену пещеры, будто пытаясь вернуть ускользающее счастье, глаза его увлажнились от жестокого разочарования.

Ученый муж с кряхтением поднялся с колен и неловко отряхнул налипшие песчинки с ладоней. Огненная ярость заполнило все его существо до самой макушки.

— Где ты гр-р-рязная грыжа мироздания, склизкое паучье семя! За что мне такое наказание! Покажись, не то клянусь аллахом, я развею твою сущность по всему пространству междумир-р-рья! — прорычал он сквозь зубы.

— Отец, ты сердишься? Велича-а-йше прошу прощения! — отозвался веселый тоненький голосок, однако не смотря на все уверения, в его задорном издевательском тоне не слышалось ни малейшей капельки раскаяния.

— Я тебя вижу — мстительно проревел старик — вылезай сейчас же! Сколько раз тебе повторять, что я тебе не отец!

С его пальца сорвалась ярко желтая молния. Существо затаившееся в глубине пещеры теперь вдруг стало видимым. Оно очень походило на ловкого тушканчика с безобразной рогатой головой, вот только вместо мягких лап по камням пещеры задорно стучали его копытца.

Очень ловко и стремительно уворачиваясь от вновь и вновь летевших в него молний, летая от стены к стене по всей пещере и весело помахивая длинным хвостом с белой кисточкой на конце, он хохотал во все горло, от души наслаждаясь неожиданно веселой игрой.

— Кто выпустил тебя, смердящий плевок верблюда? Почему ты без разрешения покинул замок? — пыхтел старик, посылая в мечущееся создание молнию за молнией.

— Ха-ха-ха — разносился по пещере хрустальный перезвон его смеха.

Это безобразие продолжалось на протяжении довольно долгого времени, пока старик полностью не обессилел и не повалился в песок. Он закрыл лицо морщинистыми ладонями и горестно запричитал: «И это же я… я сам же и создал это несноснейшее ничтожество, это недоношенное недоразумение небес, создал себе на погибель».

Что-то около пяти зим назад старый маг провел ряд опытов по созданию искусственного существа.

Результат попыток, не столь искусного в тонких материях волшебника, получился весьма неудачным — вопреки заложенной в него матрице, гомункулус отличался вреднейшим характером и патологической склонностью к веселым по его мнению шуточкам. Из других его свойств можно было выделить величайшую скорость межпространственного перемещения на любые расстояния и способность творить такие вот иллюзии — очень детальные и правдоподобные.

Эффектное появление ворот из стены пещеры было конечно же его рук дело. Вобщем ни чем выдающимся он не отличался, чего бы хотел создатель сотворяя его, но в сущности у него было маленькое, но доброе сердечко. В основном его использовали в качестве гонца — ни на что другое, более серьезное он попросту не годился.

Ярость прошла, а вместе с ней куда-то исчезла и обида, оставив вместо себя лишь полное опустошение. Маленькое существо ловко вспрыгнуло на плечи старика. Его тоненькие и хрупкие лапки нежно массировали раскрасневшиеся уши древнего волшебника. Старый маг резким движением, раздраженно смахнул его со своего плеча.

— Как тебе не стыдно так жестоко шутить надо мной Мункис?

— Но ведь мы так славно повеселились, папа!

— Я тебе не папа и ты мне не сын. Ты так и не ответил, что ты здесь делаешь? Разве тебе разрешено покидать пределы замка?

— Я с поручением, папа! Меня послал сам великий эмир, он велел разыскать тебя.

— О небеса, великий эмир вернулся? Что же ты до сих пор молчал, негодная помесь тушканчика и обезьяны?

Старик засуетился, собирая свои вещи разбросанные по всей пещере.

— Поди прочь и передай достопочтенному эмиру, что я сейчас же лечу.

— Он передал вам вот это — сказал Мункис, протягивая старику колечко из желтого металла.

— Ах ты… паук переросток, почему сразу не дал мне его? — взревел старик, грубо вырывая из лапок Мункиса кольцо переноса.

— Ого-го! — изрек Мункис с деланным недоумением оглядывая свои опустевшие лапки.

— Не паясничай — проворчал старик.

Надев кольцо на палец, он очертил в воздухе овал высотою в рост человека.

Очертание овала странным образом само по себе повисло в воздухе, а его обод загорелся ярким оранжевым пламенем.

Старик сделал шаг и мигом исчез по ту сторону. Овал схлопнулся за его спиной в яркую точку, которая последний раз мигнув, без следа исчезла.

На холодном песке так и остались сиротливо лежать его магические принадлежности и горящий фонарь.

— Эй, эй папа, а как же я, подожди меня! — взвизгнул Мункис и с хохотом исчез тоже.

Глава 4

Ах как же он устал…

Почти вся его жизненная энергия ушла на возвращение из неизведанных далей, на то, чтобы прошагать там, где не ступала еще нога ни одного человека до него — по нехоженым тропам, по не изведанным и невозможным в принципе для прохождения путям. Ему пришлось вступать в битвы с монстрами, которых не возможно себе даже вообразить в самой больной фантазии и это было не самое страшное в его странствиях. Но он сумел, он прошел все это, ведь его вела мечта.

Книга мироздания — его путеводная нить — ни разу не подвела его в пути, не обманула и в самом главном — с ее неоценимой помощью он нашел то, что мечтал найти всю свою жизнь.

Лишь с великим трудом он отыскал путь обратно с самого края веера миров. Со стороны, где кончались миры порядка и начинался первозданный хаос, где разум отказывался повиноваться хозяину, где только лучшие и сильнейшие могли побывать и сохранить свою личность.

Эмир грандиозной империи и величайший маг. Ему отнюдь не были чужды слабости обыкновенного человека. Большой гурман, он любил женщин, уют и удобства, которые предоставляло ему его положение, но больше всего на свете он любил путешествовать, открывать неизведанное и постигать тайны мироздания.

В другом мире он мог бы стать ученым, несомненно одним из первых, но так выпала игральная кость его судьбы и он стал властителем грандиозной империи.

Его великий двухлетний поход наконец то окончен. Прошло всего несколько минут, как он появился во дворце, а стены уже как будто давят на него. Он материализовался прямо в своих любимых покоях, за закрытыми дверями.

Какими же жалкими и маленькими они ему показались! После бескрайних просторов, где на много дней пути можно было встретить всего лишь пару низкорослых скрюченных деревьев, после бескрайних лугов с травой в рост человека, которые не пересечь и за неделю, после высочайших гор до небес, после миров, где не существовало даже такого основополагающего понятия как твердь под ногами.

Он знал, что до самого вечера, когда многочисленная челядь приводит в порядок внутренние покои, ни кто его не побеспокоит. Ну и ладно, так было даже лучше. Ему не улыбалось встречать бесконечные приветственные делегации своих верных подданных.

Он подошел к резному шкафчику из полированного железного дерева. Живая ткань, укрепленная заклинаниями, податливо откликнулось на его команду. Обманчиво легкая дверца украшенная затейливыми арабесками плавно отворилась в сторону, открывая взору свое довольно любопытное содержание. С нижней полки в его руку полетел пузатый прозрачный флакон с густой янтарной жидкостью.

Ароматный бархатный эликсир нежно заскользил по горлу, наполняя его члены энергией и в то же время сладкой истомой.

Не сумев удержать порыва, эмир подошел к маленькому полированному столику черного дерева. На нем стоял приземистый и довольно большой ларец, матово отбрасывая свет своими лакированными боками. В нем находилось то, ради чего и затевался весь этот трудный и опасный поход.

Эмир обхватил ларец руками и прижался к нему щекой, пальцы его прошлись по его крышке, нежно, словно женщину, лаская гладкую поверхность. Мимолетная торжествующая улыбка коснулась его губ.

Выпрямившись, эмир прикрыл глаза и проделал причудливое, трудное для повторения движение руками. Воздух задрожал и подернулся рябью, словно маревом в знойный день. Столик с ларцом исчезли. Эмир поместил их в безопасное место, откуда достать их мог только он.

Все, теперь спать. Кажется он все сделал правильно.

Не раздеваясь, эмир повалился на мягкие перины и тут же уснул глубоким и спокойным сном.

Почти сразу после того, как он отошел ко сну, в воздухе нарисовался огненный овал из которого вывалился старик в длинном халате, в обширных складках которого путались его худосочные ноги.

— О величайший из великих! — заголосил старик, кулем валясь на колени — о-о-о, о-й… он спит — перешел он на шепот.

Старик подполз к подножию мягкой постели и притих в благоговейном трепете, боясь потревожить сон своего владыки.

— Па-а-па! — раздался тонкий голосок Мункиса.

Эмир беспокойно зашевелился на своих взбитых подушках, его дыхание стало неровным и потеряло свою глубину.

От гнева брови у старика собрались в кучку, морща и без того изборожденный, словно вспаханная земля, лоб. Он ловко схватил за горло несносное существо и от души отвесил ему полновесного щелбана, основательно к тому же придушив беспардонного нарушителя. Глаза Мункиса выпучились, а длинный язык вывалился на бок. Он засучил в воздухе своими тонкими лапками, но поняв тщетность своих попыток, покорно затих.

— Если ты издашь еще хоть один писк, клянусь всеми пророками, я тебя удушу — зашипел на него старик.

— Не стоит этого делать — раздался хриплый со сна голос с высоты ложа.