Перевоплощение

– Невероятно, – прошептала Мэри, направляясь к выходу из комнаты. – Бес в него что ли вселился?

Внезапно ее ушей достигло чертыхание мужа и сильный стук в дверь. Звук несся со стороны комнаты Дэниела. Влекомая плохим предчувствием, Мэри побежала на звук. Вслед за ней, ведомый любопытством, мягко ступая по паркетному полу, направился и Дэниел.

– Эван? – Мэри подбежала к мужу.

Тот стоял у двери, ведущей в комнату Дэниела, и стучал по ней кулаком.

– Ты откроешь эту чертову дверь или я, ей богу, вышибу ее, – Эван размахнулся и всадил кулак в дверь. Стеклянные вставки в двери задрожали и зазвенели, жалуясь на судьбу.

– Эван, что… что случилось? – голос Мэри дрогнул.

– Этот идиот опять закрыл дверь на задвижку. Но это еще цветочки. Хуже то, что он ни в какую не хочет открывать дверь.

– Но почему? – Мэри захлопала ресницами.

– Мать твою! А я почем знаю?! – заорал Эван. – Только дразнит, сволочь этакая! Родного отца, да дразнит. Слышишь, слышишь, – Эван кивнул жене на дверь.

В возникшей тишине Мэри отчетливо услышала мяуканье. Нет, не настоящее мяуканье, скорее пародию на него. Уж больно голос был человеческим.

– Слышишь? – Эван повернул голову к жене. – Что я говорил? Негодник. Я с него шкуру спущу, дай только доберусь до него. Эту субботу он у меня надолго запомнит.

– Эван! – воскликнула Мэри, хватая мужа за руку. – Дай я поговорю с ним, пожалуйста. Он послушается меня и откроет дверь. Вот увидишь.

Эван метнул на жену сердитый взгляд, затем посмотрел на дверь и бросил:

– Пробуй.

Эван отошел на несколько метров от двери, оперся о стену и принялся наблюдать за женой. Мэри приблизилась к двери и прислушалась. В комнате Дэниела было тихо.

– Дэниел, мальчик мой, ты меня слышишь? – спросила Мэри, смахнув выступившие на глазах слезы. – Дэниел?

Мэри прислонилась ухом к двери, чтобы лучше слышать, но в ответ не раздалось ни звука.

– Дэниел, ты меня слышишь? – Мэри закусила нижнюю губу. – Это я, мама. Открой, пожалуйста, дверь.

В комнате послышались звуки, вслед за ними ушей Мэри достигло испуганное псевдомяуканье.

– Издевается, гаденыш, – пробурчал Эван. Ладони его сжались в кулаки, затем разжались и опять сжались.

– Дэни, – слезы ручьем побежали из глаз Мэри. – Прошу тебя, открой дверь. Пожалуйста.

Новая порция пародии на мяуканье потревожила тишину квартиры.

– У меня терпение не резиновое, – процедил Эван.

– Дени, ну открой дверь, – Мэри прислонилась к двери и, не обращая внимания на соленый дождь из слез, заливающий ее лицо, принялась постукивать костяшками пальцем по двери. – Дени! Милый, прошу тебя. Что с тобой? Открой дверь.

В ответ послышалось все то же мяуканье. Мэри вздохнула, прислонилась лбом к двери, закрыла глаза и замерла.

«Молится что ли?» – подумал Эван, отстранился от стены и подошел к двери, преграждавшей путь в комнату сына.

– Отойди от двери, – сказал он Мэри. – Молитва здесь не поможет. У меня в запасе есть более эффективное средство.

– Что ты надумал? – Мэри открыла глаза и повернула голову к мужу. Тревога появилась на ее лице.

– Неважно, – отмахнулся Эван. – Кому говорю, отойди от двери.

Мэри лишь мотнула головой. Смятение и испуг застыли в ее глазах. Слезы тонкими ручейками продолжали сбегать по щекам и скулам.

– Я кому говорю, отойди от двери! – Эван приблизился к Мэри, схватил за руки и оттолкнул в сторону. Мэри не удержалась на ногах и упала, едва не стукнувшись головой о стену.

– Последний раз предупреждаю: или ты откроешь эту чертову дверь, или я за себя не ручаюсь, – Эван подошел к двери и занес руку с видимым намерением ударить по двери.

Мэри с ужасом взирала снизу вверх на мужа. Зубы нервно покусывали сухие губы, слезинки одна за другой скатывались по щеке и падали на халат.

Дэниел в кошачьем теле лежал на полу в коридоре и выглядывал из-за угла. С одной стороны ему было страшно от осознания того, что сейчас произойдет, но с другой, его терзало любопытство – ему очень хотелось посмотреть на себя – человека. То, что Дэниел-человек по какой-то причине не желал открывать дверь, ему казалось странным, а пародия на кошачье мяуканье, то и дело доносившаяся из комнаты, наоборот, казалась забавной.

«Когда же он уже вышибет эту долбаную дверь, – подумал Дэниел, наблюдая за отцом с безопасного расстояния. – Вышибет ли он ее вообще, или я и дальше останусь в неведении о своем теле? Давай, сноси уже ее к чертовой матери!» – закричал Дэниел, напрочь забыв о том, что он кот. На миг охватившая квартиру тишина взорвалась кошачьим воплем.

Напуганные криком Эван и Мэри Макмиланы одновременно повернули головы к коту.

– Чего разорался, придурок?! – Эван стащил тапочек с ноги и запустил им в кота.

Дэниел, как зачарованный, наблюдал за полетом тапочка. Если тело у него было кошачьим, то реакция осталась человеческой. Эван мог гордиться собой, пущенный им тапочек попал прямо в кошачью морду.

Дэниел, почувствовав боль от удара, от неожиданности подлетел в воздух, шлепнулся на пол и несколько секунд затравленно озирался по сторонам, пока инстинкт самосохранения не заставил его броситься прочь из коридора, дабы отцу не взбрело в голову бросить в него и второй тапочек. В точности отцовского броска сомневаться уже не приходилось.

Дэниел влетел на кухню и забился под стол. Сердце бешенно стучало в груди, тело дрожало, нос болел.

«Он запустил в меня тапочком, – в сознании, словно рыба на крючке, забилась одна мысль. Скажи Дэниел эти слова вслух, в них явно сквозило бы недоверие. – Запустил… в меня… тапочком. В меня? Тапочком?!»

Дэниел в недоумении уставился перед собой. Несмотря на то, что отец редко, но все же мог себе позволить рукоприкладство, Дэниелу было трудно поверить, что отец съездил его тапочком по морде. Даже то, что эта морда была мордой Тайги, которого он и сам в прошлом лупил, сейчас для него не имело никакого значения. Боль-то от удара чувствовал не Тайги, а он, Дэниел!

«Идиот! – сознание Дэниела взорвалось от немого крика. – Ты бросил в меня тапочком! Идиот! Придурок! Тупица! Чтоб ты себя каждый день тапочком по морде лупил!»

Дэниел зашипел и вонзил когти в пол, оставляя на паркете заметные отметины.

«Вот тебе! Еще и еще!» – когти снова полоснули по паркету, и новые царапины появились на полу.

Со стороны комнаты Дэниела послышался глухой стук и чертыхания Эвана Макмилана. Дэниел выбрался из-под стола и прокрался в коридор. Осторожно выглянув из-за угла, он бросил испепеляющий взгляд на лежавший неподалеку тапочек, затем посмотрел на отца. Тот повернулся боком к двери и плечом пытался ее выбить.

– Чертова дверь, – прорычал Эван Макмилан. – С корнями вырву эту защелку, и пусть только попробует поставить ее заново. Шкуру живьем спущу.

Мэри сидела на полу и продолжала лить слезы. Взгляд ни на секунду не отрывался от мужа. Ладони женщины были прижаты к губам, легкая дрожь сотрясала тело.

– Да чтоб тебя! – Эван навалился на дверь всем телом. Та не выдержала очередного удара и распахнулась. Останки задвижки сорвались с петель и звякнули об пол в комнате.

Эван ворвался в комнату и окаменел. На полу возле кровати на четвереньках стоял Дэниел. Тело его трясло. Глаза были широко раскрыты и смотрели на Эвана Макмилана с нескрываемым ужасом.

Мэри бросилась в комнату вслед за мужем, желая во что бы то ни стало предотвратить избиение. Но едва она оказалась в комнате, как замерла рядом с мужем, пораженная увиденным.

Как только родители скрылись в его комнате, Дэниел пробрался ближе к двери и заглянул в комнату.

«Мое тело, – в сознание проникла мысль. – Это мое тело».

Дэниел-кот растерянно опустился на задние лапы и посмотрел на Дэниела-человека. Он чувствовал смятение в груди. За смятением в сознание скользнуло ощущение одиночества. Как будто все уехали в другой город, а его забыли или еще хуже – оставили.

«Что за хрень? – подумал Дэниел. – Дэниел я или нет? Если я Дэниел, то кто это стоит на четвереньках возле моей кровати? Как по мне, вот он и есть самый настоящий Дэниел Макмилан. Тело-то у него Дэниела. Тогда кто же я? Почему я осознаю себя Дэниелом, а не котом? Что за чертовщина?»

Дэниел смотрел на человека на четвереньках и чувствовал, как в голове хаос только разрастается, грозя поглотить все его маленькое существо без остатка. Дэниел тряхнул кошачьей головой, затем закрыл глаза и застыл каменной статуей.

Открыть глаза его заставил голос Мэри. Женщина положила руку на грудь и сказала:

– Дэни? С тобой все хорошо?

Дэниел-человек затравленно посмотрел по сторонам, сжался в комок и… мяукнул, затем снова и снова. Мэри прикрыла ладонью рот от изумления. Глаза распахнулись, тело сотрясла дрожь. Никогда прежде не видела она сына таким. Ужас, граничащий с паникой, застыл в его глазах, глазах, взгляд которых был больше свойственен животному, а не человеку. В них была жизнь, но не было того, что свойственно всем людям, того, что делает людей разумными. В них не было осознанности. И взгляд Дэниела, и движения, и манера поведения, – все свидетельствовало о том, что им движут инстинкты, а не разумность.

Мэри вскрикнула, когда поняла это. Вскрикнул, а вернее мысленно заорал и Дэниел-кот, когда понял, что произошло на самом деле.

«Это… это невероятно… этого не может… не может быть», – Дэниел затряс кошачьей головой, то ли желая избавиться от наваждения, то ли вытрясти человеческое сознание из кошачьего тела. Нет. Это было наваждение. Не больше. Не могло же на самом деле случиться то, что произошло. Не в XXI же столетии!

«Это Тайги, – Дэниел расставил ноги и сверлил взглядом человека на четвереньках. Хвост его судорожно метался из стороны в сторону. – В голове у этого парня сидит Тайги, а я, Дэниел, сижу в голове у Тайги, в голове тупого и никчемного кота. О, нет! Как такое возможно?»

Ноги отказались держать маленькое кошачье тельце. Перед глазами у Дэниела потемнело. Он завалился набок и потерял сознание.

Глава 5. В теле животного

Без сознания Дэниел пробыл недолго. Открыв глаза, он устремил опустошенный взгляд на Тайги. Тот все так же стоял на четвереньках, жался к кровати и время от времени издавал тихое мяуканье.

– Да ты что, не видишь, что он издевается? – пришел в себя Эван Макмилан. – Дразнит, змееныш! – с этими словами Эван подскочил к Дэниелу, схватил его за шиворот и повалил на кровать. Замахнувшись, Эван нанес удар ладонью по лицу Тайги-человека. Тот взвизгнул, вскочил на четвереньки, выгнул спину и зашипел. Глаза Тайги бешенно вращались, тело тряслось, словно от холода, пальцы рук судорожно сжимались и разжимались, комкая одеяло.

– Ах, ты ж, негодник. Немедленно прекрати! – Эван схватил сына одной рукой за шею, вторую занес для удара, но ударить не успел, Мэри подскочила к мужу и повисла на занесенной для удара руке.

– Пошла прочь! – Эван отпустил на какой-то миг шею сына, вцепился в Мэри и оттолкнул ее.

– Прошу тебя! Не бей его! – Мэри снова повисла на руке мужа. Лицо женщины было мокрым от слез. Ее тело сотрясала дрожь не менее сильная, чем и тело того, кто находился в теле ее сына. Но Эван снова оттолкнул ее. На этот раз сильнее. Мэри упала на пол, но быстро поднялась на ноги, чтобы не дать мужу ударить Дэниела. На какой-то миг она замерла, пораженная действиями сына. Тот зашипел, махнул рукой точь в точь как кот, когда ударил ее лапой, затем соскочил с кровати и бросился на четвереньках бежать из комнаты. Убежать далеко он не смог, Эван перехватил его на полпути к двери, бросил на спину и ударил по лицу ладонью.

– Не смей! – кричал Эван Макмилан, избивая сына. – Хватит издеваться! Или, ей богу, всю душу из тебя выбью!

Дэниел безразлично взирал на то, что происходило. Странная апатия охватила его разум и тело. На какой-то миг ему стало жалко этого трясущегося от страха юношу, лежащего на полу и пытавшегося защититься от ударов Эвана Макмилана. Но когда Дэниел подумал, что теперь в этом теле живет Тайги, то испытал даже легкое удовлетворение от процесса избиения. Так или иначе, теперь это не его тело, а значит, и не его заботы, связанные с ним. Он снова почувствовал отвращение к этому жалкому животному. Несмотря на то, что у этого животного было человеческое тело, оно продолжало оставаться животным – тупым, примитивным и беспомощным перед человеком.

Но если кому-то и было дело до избиваемого юноши, так это Мэри Макмилан. В который раз она подскочила к мужу и схватила его за руку, и в который раз оказалась отброшенной в сторону. Тем не менее ее упорству и силе материнской любви можно было позавидовать, она снова и снова бросалась к мужу, пока в конце концов не заставила того отвлечься от сына. Эван вскочил на ноги и собрался было обратить гнев на жену, когда взгляд его задержался на мокром пятне, возникшем, словно по волшебству, под сыном. Какое-то время он взирал на него с высоты, пытаясь понять, что это такое. Не кровь же. Не так уж и сильно он лупил Дэниела. Догадка яркой кометой ворвалась в его сознание. Вместе с ней на губах появилась ухмылка.

– Да никак обосцался, – Эван рассмеялся и схватил сына за ногу. Взгляд, брошенный на его мокрые трусы, подтвердил предположение. – Это ж надо такое. Взял и обосцался.

Смеясь, Эван Макмилан направился прочь из комнаты сына. На пороге он остановился, обернулся и посмотрел на жену:

– Я даю ему пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок, убрать за собой и быть готовым ехать с нами в Эдинбург.

Мэри стояла посреди комнаты и гладила сына по голове. Тот жался к ее ногам, хлопал глазами и ошарашенно поглядывал на Эвана Макмилана.

– Да неужели ты не понимаешь! – взмолилась Мэри Макмилан. – Он же болен! Наш сын болен. Его надо к врачу вести, а не на день рождения ехать.

– Болен? – Эван Макмилан казался удивленным. – С чего бы это? Вчера он не выглядел больным.

– Я не знаю, что произошло, – Мэри смахнула слезы с глаз и провела рукой по волосам сына. – Но, Эван, посмотри на него. Неужели ты не видишь сам, что с ним что-то не так? Будет ли здоровый человек вести себя так, как он? Подумай хоть немного. Ты же так гордишься своим умом.

Эван Макмилан нахмурил брови и устремил задумчивый взгляд на сына. В эти минуты тот действительно мало походил на человека. С его сыном явно что-то произошло. Это начал понимать и Эван Макмилан. Какое-то время он, молча, смотрел на сына, затем пожал плечами и сказал:

– Если весь этот цирк – это нежелание избежать поездки в Эдинбург, тогда он на самом деле кажется больным. Хотя никак не могу понять, что с ним произошло такое, что он за ночь из человека превратился в идиота. Сходи с ним к нашему семейному доктору, мистеру Брауну. Посмотрим, что он скажет.

Эван Макмилан вышел из комнаты сына и скрылся в гостиной. Мэри посмотрела на сына у своих ног, вытерла ладонью слезы с глаз и сказала:

– Дэни, ты слышишь меня? Давай, поднимайся на ноги. Я проведу тебя в ванную. Тебе надо помыться, а потом мы съездим к мистеру Брауну. Давай, дорогой, – Мэри попыталась поднять Дэниела на ноги, но тот едва почувствовал, как руки оторвались от пола, мяукнул и плюхнулся назад на пол. Похоже, стояние на четырех конечностях ему нравилось больше. Мэри опять попыталась поднять Дэниела, и снова безрезультатно, едва руки оказывались в воздухе, Дэниел возвращал их на пол.

– Что же мне делать, Дэни? Почему ты не хочешь становиться на ноги?

«Потому что он кот, а коты передвигаются на четырех лапах. Разве непонятно?» – решил вмешаться Дэниел, до этого тихо наблюдавший за безуспешными попытками поставить Тайги-человека на ноги. Но вместо слов из пасти Дэниела послышалось мяуканье.

«А чтоб тебя, – подумал Дэниел. – Никак не запомню, что с сегодняшнего дня я больше не говорун. Мяукун какой-то».

Тихий вздох вырвался из груди Дэниела. Его взгляд устремился к Мэри, которая как раз обернулась, услышав мяуканье.

– Тайги, что же мне делать с Дэниелем? – удрученно произнесла Мэри, глядя на кота, лежащего на полу в коридоре. – Удивительно, но повадки Дэниела так похожи на твои. Как же мне поднять Дэни на ноги? Не пойдет же он на четырех конечностях к мистеру Брауну?

«Пристрелить. Что же еще с ним делать? Дэниел все равно я, а он тупой Тайги», – что-то похожее на улыбку появилось на кошачьей морде. Дэниелу понравилась его шутка. Чувство юмора у него все же осталось.

Мэри Макмилан отвернулась от кота и посмотрела на сына.

– А знаешь, мой дорогой, я знаю, что мы сделаем, – сказала она, опускаясь на колени и беря ладони сына в свои. – Тайги же ходит на задних лапах, когда я беру его за передние лапы. Может, и с тобой так получится? – Мэри оторвала ладони сына от пола и поднялась на ноги, увлекая за собой и Дэниела. Тот с опаской покосился на удаляющийся пол.

– Вот видишь, как хорошо, – улыбка, очерченная ноткой грусти, появилась на лице женщины. – Теперь пошли в ванную.

Мэри не спеша повела сына в ванную. Тот то и дело косился на пол, стены и потолок, будто видел их впервые. Но так оно и было, с высоты человеческого роста Тайги никогда прежде не видел свое место обитания.

Дэниелу пришлось подняться и отойти в сторону, чтобы его тело и хвост не оказались под ногами у этой парочки. Какое-то время он провожал мать и кота в своем теле равнодушным взглядом, затем фыркнул и двинулся на кухню. Кошачье тело, как и человеческое, требует еды. Дэниел почувствовал урчание в своем маленьком животе. Странно, но урчание его маленького желудка оказалось едва ли не таким же громким, как и урчание человеческого желудка.

«Такой маленький, а такой громкий, – подумал Дэниел, входя на кухню. – И как только в него могло влазить столько кошачьего корма, сколько съедал Тайги? Неужели и мне теперь предстоит провести остаток жизни у миски с кошачьим кормом? И какой жизни, раз в десять меньше человеческой!»

Дэниел загрустил. Ткнувшись мордой в эмалированную миску, доверху наполненную кошачью кормом, Дэниел принюхался.

«Запах ничего так. Да и на вид кажется съедобным, – подумал он, потягивая носом воздух. – Мясо как-никак. Куриное к тому же, а я курицу люблю. Ладно меньше рассуждений, больше дел».

Дэниел взял зубами один кубик мяса, так осторожно, словно тот был драгоценностью, и проглотил.

«Съедобно. Конечно, не утка по-пекински, но есть можно, особенно когда больше нечего», – Дэниел склонился над миской. Спустя некоторое время с едой было покончено. Приятная тяжесть поселилась в кошачьем желудке Дэниела. Он отошел от миски, запрыгнул на табурет и свернулся калачиком. Спать ему не хотелось, но вот полежать и завязать жирок он был не против.

Скрипнула дверь в гостиной и, спустя мгновение, на кухню вошел Эван Макмилан. Открыв холодильник, он достал кусок копченого бекона и бросил на стол. Дэниел потянул носом. Бекон пах вкуснее, намного вкуснее кошачьего корма. Он всегда любил бекон. Он была таким нежным, таким сочным. Слюни начали заполнять рот Дэниела. Приятная тяжесть в желудке мгновенно была забыта, как и недавний прием пищи. Дэниел почувствовал голод, будто и не ел минуту назад. Словно зачарованный, Дэниел поднялся на лапы. Тело вытянулось струной по направлению к вожделенному куску аппетитного и ароматного мяса. Взгляд Дэниела, будто когтями вцепился в кусок бекона на столе и ни на секунду не желал его отпускать. Дэниел встал передними лапами на стол. Нос его дрогнул, втянув новую порцию воздуха, наполненного ароматом невероятного блаженства. Дэниел сглотнул. Кусок бекона был так близко, что, казалось, протяни лапу и дотронешься до него. Дэниел так и сделал, сопротивляться этому влечению все равно было бесполезно, да и глупо. Дэниел вытянул шею, протянул лапу и… получил подзатыльник от Эвана Макмилана.