Кар

– Они не смогут приехать, – добавил старик.

– Наша больница может перевезти мальчика. Но нам нужно… Ну, в общем, сколько вы сможете дать в качестве благотворительности…

Старик вынул деньги и дал несколько бумажек. Они растворились в руках медсестры.

– Спасибо, этого достаточно, – сказала медсестра и бойко удалилась.

Они сели на стулья, расположенные в коридоре.

– Ты сможешь поехать? – спросил сын.

– Да, я поеду.

– Меня жена не отпустит, да еще и работа, понимаешь, – оправдывался сын.

– Да, конечно, – ответил отец.

– Как они погибли? – спросил сын.

– Твой брат и его жена не вернулись из экспедиции. Северный буран забрал их жизни. Так мне сообщили в институте. Даже тел не нашли.

– Да, говорил я ему, надо было работать в институте в городе. А он хотел путешествовать, открывать новые породы, залежи нефти и еще черт знает чего. Вот и допутешествовался.

– Это его жизнь. Он любил ее такой.

– Это его жена… – обвинительно сказал сын.

– Нет, они вместе. Он писал мне о себе. Где находится, что ищет. А вот ты редко пишешь.

Сын виновато опустил голову.

– Что, жена не позволяет, – спросил старик. – Знаю, сварливая она у тебя. Я когда к вам приехал, так такого наслушался. Одни упреки.

– Ладно, отец. Что будем делать?

– Я поеду с мальчиком, а ты возвращайся к жене и детям. Подкаблучник, ты у меня. Ничего не поделаешь. Я и квартиру вам отдал, что ей надо еще.

– Да, ты прав. Но дети. Я должен их поставить на ноги.

– Обвиняет она меня, что я не помогаю вам. Я стар уже. Это дети помогать должны.

– Ладно, отец, – сын тяжело вздохнул. – Мои средства все уходят на семью.

– Понятно. Жизнь – штука тяжелая, твой брат хотел скопить денег и купить квартиру. Но теперь…

– Мальчик с нами будет, не волнуйся.

– Она и про мальчика сказала. Не хочет она, чтобы он у вас оставался. Как узнала о гибели твоего брата, так предложила Максима мне.

– Нет, нет. Что за глупости. Даже если его родителей уже нет в живых, он все равно будет жить с нами. У него есть своя комната.

– Она и рассчитывает заполучить все. А теперь, когда его родители умерли, ему покоя не будет у вас.

– Нет, отец. Я прослежу, чтобы его не обижали.

– Ладно, посмотрим, – сказал отец. – Ты езжай домой, я поеду с Максимом. Приеду, расскажу.

В палате было четыре кровати. Три застеленных, на четвертой у окна лежал Максим. Старик подошел к стулу, стоящему у стены, и взял его. Он поставил стул к кровати Максима. На бледном лице мальчика появилась улыбка.

– Деда, – произнес Максим, – ты приехал.

Дед сел на стул и взял исхудавшую руку внука.

– Ты не уедешь? – спросил мальчик.

– Нет, я буду с тобой.

– Они не приехали еще. Я так ждал их.

– Они… – дед не решился рассказать Максиму о гибели родителей. – Они передали тебе привет и горячие поцелуи. Они еще задержатся на Севере.

– А что они пишут? – не унимался мальчик.

– Твои мама и папа купили тебе подарок.

– Какой? – в бледных детских глазах появился огонек.

– Я пока не знаю. Они пришлют его по почте.

– Так долго, – протяжно произнес мальчик.

– А что ты хочешь больше всего?

– Я хочу их увидеть. Я соскучился.

На тумбочке рядом с кроватью лежала серая папка.

– Что там? – спросил дед, стараясь перевести тему. Боль от утраты сына уже давно поселилась в его сердце и осколками уселась на дно, заставляя душу страдать всякий раз, когда в сознании появлялись мысли о трагической гибели старшего сына.

– Это же мои рисунки, ты забыл? – мальчик посмотрел на деда с укором.

– Нет, нет, не забыл. Я помню, ты всегда рисовал. Я помню все твои рисунки. Твоя картина, что ты мне подарил прошлым летом, до сих пор украшает мою скромную комнату. Три березы, кажется, так ты назвал ее?

– Да, верно. Папа, мама и я. Мы вместе. Папа – большая береза, мама – чуть поменьше, а самая маленькая —…

Максима прервал кашель. Сначала глухой и прерывистый, затем глубокий, казалось, кашель не отпустит мальчика. Дед пытался взять полотенце, чтобы вытереть капли слюны, появившиеся на бледных губах, но с ужасом увидел багровые пятна. Кровь. Мальчик кашлял, наружу вылетали капли крови. Дед громко позвал санитара. В коридоре что-то зашевелилось, послышались беспокойные шаги. В палату зашла немолодая полная женщина. В этот момент мальчик наклонил голову, и вырвал какой-то черной жижей. Все белье запачкалось.

– Не волнуйтесь, я все уберу, – добродушно сказала женщина.

На следующий день вечером мальчик и дед находились в одноместной палате в городской онкологической больнице.

– Наконец-то, деда, – обрадовался Максим, на его бледном исхудавшем лице появилось подобие улыбки. Она не была похожа на сияющую солнцем детскую улыбку. Но дед увидел радость и почувствовал ее тепло в своем сердце, словно детская радость наполнила его сознание детскими мечтами, какие посещают каждого человека в юные годы и о каких все вспоминают с сожалением в старости.

– Я купил тебе продукты, – ответил деде с порога. – Тебе не все можно.

– А там, что? – поинтересовался мальчик, поглядывая на кулек.

– Это сюрприз.

– Ну что там, – почти с нескрываемым детским интересом спросил Максим.

– Это краски и кисти. – Он достал из кулька красную коробочку и дал ее внуку.

Максим открыл коробку и увидел в ней набор кистей.

– Профессиональные, – раздался глухой голос мальчика. – Теперь я могу рисовать Тайгу.

– У тебя талант, я всегда говорил твоим родителям об этом.

– А они что? – спросил мальчик, разглядывая краски.

– Они хотят отдать тебя в художественную школу. Там, где учатся все будущие художники, – старик выдумал это, чтобы поднять настроение мальчика. Он вспомнил слова доктора, нужно создать вокруг мальчика хорошую эмоциональную атмосферу. Болезнь часто прогрессирует на фоне угнетения психо-эмоциональной сферы.

– Я теперь нарисую всех животных, что в Тайге обитают, – спасибо, деда.

– Максим, ты тут хозяйничай, а я пока поговорю с доктором.

– И ты вернешься? – мальчик не хотел, что бы дед уходил от него, он боялся, что тот не вернется.

– Я обещаю, как только я поговорю с доктором, я сразу же к тебе.

Стены кабинета были завешаны десятками дипломов и похвальных грамот. Дорогая обстановка, позолоченные канцелярские принадлежности отсвечивали лучи солнца, больно ударившие по глазам старика.

– Вы сядьте здесь, – учтиво предложил доктор. – Сегодня яркая погода, солнце так и норовит внутрь пробраться. Весна на пороге. – Доктор прикрыл занавеской пол окна, чтобы солнечные лучи не слепили глаза старика, затем сел в мягкое кожаное кресло, приятно прошипела кожа черного кресла с замшевыми подлокотниками.

Старик сел на край такого же глубокого кожаного кресла, чтобы легче было вставать, когда уходить будет.

– Я уже в курсе, – начал доктор, на его шеи блеснула желтая цепочка, сделанная из чистого золота. Видя, что старик как-то неуютно себя чувствует, он сказал приятным голосом. – Вы чувствуйте себя, как дома. Мы сделаем все, что от нас зависит. Наша клиника лучшая в городе. Мне незачем водить вас за нос, поэтому я вам сразу все расскажу. Утешить нечем. Лишь надежда есть.

– Что у него. Он будет жить? – спросил старик.

– Мы обнаружили обширные метастазы в отдельных органах.

Старик угрюмо молчал.

– У мальчика запущенная болезнь. Рак четвертой степени. Злокачественная опухоль в мозге. Невриномы – это опухоли черепно-мозговых нервов.

– Что вы можете сделать? – старик с надеждой посмотрел на доктора.

– Хирургия здесь бессильна, попробуем лучевой терапией и химиотерапией. Остановить процесс мы не можем, лишь замедлить.

От волнения старик потерял контроль над собой, ему казалось, что он в кабинете один и разговаривает сам с собой.

– Но все-таки я должен что-то сделать для него. Этого не может быть. Так нельзя, – бормотал старик, не слушая доктора. Внезапно, он словно вышел из глубокого оцепенения и громко произнес, – но все-таки, что вы можете сделать?

– Я? – удивился доктор, почесывая подбородок. – Могу лишь погладить его по голове.

– Что? Вы что-то сказали? – словно не слушая, произнес старик.

– Я говорю, что процесс необратим. Мы попытаемся лишь замедлить проникновение раковых клеток в другие органы. В основном, это лишь летальный исход. Мы можем говорить только об оставшихся днях или месяцах жизни пациента. Метастазы уже начали появляться в капиллярах, они дошли до кровеносного русла. Ему нужен уход, качественный уход. Вы понимаете.

– Что? – от волнения, старик не все слышал. Он хотел помочь внуку даже ценой собственной жизни, его мысли переплетались, а сознание туманилось.

– Я говорю, что и этот уход за пациентом – его последние дни жизни стоят денег.

– Сколько он сможет прожить? – спросил старик.

– Не знаю, – почти равнодушно сказал доктор, поглядывая на дорогие наручные часы. – По-разному, от нескольких дней до года. У нас хорошая клиника, каждый прожитый здесь день нужно оплачивать, дорогое оборудование и медикаменты.

– Я понимаю. Сколько нужно? – спросил старик, заглядывая в глаза доктора, пытаясь найти там хоть миллиметр надежды, доброты, сострадания, но встретил он лишь холодное расчетливое равнодушие.

– У нас много пациентов, врачей мало, не хватает…

– Все понятно, сколько?

– Тысяча в неделю.

На душе у старика появилось облегчение. Он рассчитывал на значительную сумму. А теперь появилась надежда, хоть и незначительная.

– Я смогу оплатить, – ответил старик и вышел, не обращая внимания на довольное сияющее лицо доктора.

Старик продал на рынке несколько шкурок песца, которые привез с собой из Тайги, и сразу же поспешил к доктору в клинику. Так, как его приветствовал доктор на этот раз, можно было встречать лишь президента страны. Доктор подскочил с кресла и буквально подлетел к старику. Он усадил его на мягкое кожаное кресло и заказал молоденькой секретарше две чашки дорогого кофе, что он держал для солидных клиентов. Усевшись в свое кресло, он довольно, с нескрываемой радостью, произнес:

– Вы готовы внести сумму?

– А насколько недель я должен оплатить вперед? – спросил старик.

– Вы не волнуйтесь, если пациент умирает раньше, то все оставшиеся деньги мы вернем.

– На полгода хватит?

От этих слов доктор чуть не подпрыгнул вместе с креслом. Его задержал лишь стол из красного дерева, который он заказал два года назад из Италии.

– Да, да вполне. Мы определим вашего сына…

– Внука, – поправил его старик.

– Прошу прощения, внука, в лучшую вип палату.