Компенсация

— Да ведь это еще без учета усиленного варианта составлялось, — запротестовал было пресс-секретарь.

— Ничего не знаю. За тебя пахать никто не собирается — и так всего раз в месяц в наряд ставят.

— Блин… Придется к Мильченко идти, — в раздумье произнес Андрей.

— Ха! Не советую, — предупредил Подгорнов. — Во-первых, он тебе после позапозавчерашнего точно навстречу не пойдет. А во-вторых, каждый смотрит в свой тазик, и если даже кого будут за тебя нагинать — всякий рогом упрется!

— Ага, конечно. А двое суток подряд, да без сна, да при сегодняшней нагрузке?

— Кому сейчас легко? — философски процитировал капитан одно из любимых изречений подполковника Крикуленко. — И вообще: что ты, раньше времени, волну гонишь? Глядишь, ничего за все сутки и не разразится: продрыхнешь дома до утра, в благости…

— Как же! Раз, помнится, за ночь целых четыре происшествия скопом, так после едва не разорвался! С одной стороны, Степан Григорьевич наседает: живо проблемную статью на стол, и приветственный адрес срочно, и поздравительный приказ давай, а с другой — он же: почему со «служебками» копаешься?

— Это, один черт, все разговоры в пользу бедных, — подытожил Подгорнов дискуссию. — Бывай!

«И все-таки попытка — не пытка, — поразмыслив, решил пресс-секретарь. — Пойду, доложу, а заодно и подстрахуюсь»… — и — на всякий случай — стал переодеваться в милицейскую форму.

— А-а-а, Андрей Михайлович, заходите! — встретил его Мильченко на словах радостно, но с постной физиономией: видать, накрутил-таки двойному заму хвоста начальник УВД. Руки подполковник майору не подал, присесть не пригласил. Но при общении уже не тыкал. — И что же вас нынче ко мне привело? Вроде все желания исполнены, от коллектива вывеской индивидуальных задач отгородились… Или же я опять в чем-то провинился?

— Ну… Не совсем так, — слегка смутился Кузнецов от неприкрытого ерничанья преобразившегося начальника. Артист, однако!

— А как именно?

— Да я по поводу дежурства по личному составу. Вы же в курсе, что если какое ДТП на личном транспорте случится, суицид или, там, применение-использование оружия, то от кадров служебные расследования проводятся…

— Прописные истины… Кстати, про подложные документы запамятовали — в таких ЧП разбираться тоже наш хлеб. Методические указания по организации проведения служебных проверок внимательнее изучать надо.

— Ага, конечно. Но я о другом хотел… Сегодня-то моя очередь заступать, а тут, в связи с усиленным вариантом…

И пресс-секретарь поведал о своей проблеме — нестыковке ежедневной занятости при работе с радиостудиями и большой вероятности ночного расследования.

К немалому удивлению майора милиции, Мильченко услышанное воспринял адекватно.

— Идите и спокойно трудитесь. К вечеру я что-нибудь обязательно по этому вопросу решу…

Все оказалось столь просто? Ну и ладно, поумнел — флаг тебе в руки…

Однако когда Андрей, незадолго до ухода домой (рабочий день прошел на редкость плодотворно и, что самое отрадное, без всяких ЧП), вторично появился в кабинете Игоря Юрьевича, начальник огорошил его вопросом:

— Ну, и кого же я вместо вас додежуривать поставить должен? Может, самому подписаться? Нет уж, давайте-ка разграничивать служебные полномочия. Свои задачи у каждого имеются, и — заверяю — у всех они срочные. Да и потом, днем ведь ничего не произошло? Так я вам гарантирую: и ночью не случится. Спокойно завершайте свои перепечатки и езжайте к семье.

— Ну а если все же…

— Если бы у бабушки был хрен, она была бы дедушкой! — вдруг перебил майора резко поменявший тон подполковник милиции. — Три дня с вами не общался — все шло прекрасно! А как только явились, снова сплошная головная боль! Да что вы за такой особенный: и трогать не моги! Нет, уж позвольте! Есть закон, есть график, есть ваша подпись! Все! Шабаш!

И размашисто-круговым движением накинул фуражку с высокой тульей на ежик темных волос, давая понять, что разговор окончен.

Покинув кабинет двойного зама и по инерции наблюдая, как начальник следует по коридору, игриво двигая ягодицами, точно рекламирующая себя дамочка легкого поведения, Кузнецов вдруг понял, что Мильченко изначально решил откреститься от подменной проблемы — то ли из вредности, то ли положившись на русское «авось». А возможно, и по обеим причинам вкупе…

Едва Андрей успел принять дома душ и усесться за ужин, осторожно мечтая о койке, как раздался требовательный телефонный звонок.

— Ничего не случится?! Черта лысого! — изливал душу жене офицер, между глотками торопливо допиваемого чая. — Опять дорожно-транспортное! Двое наших участковых на «жигуле-шестерке» подполковнику военному «джип» протаранили! Это ж делов на всю ночь! Степень опьянения в наркологическом диспансере определять, с них самих объяснительные отбирать, а еще первоначальные ГАИшные материалы ксерить — схему ДТП, протоколы… Поди найди среди ночи ксерокс не под замком! Наш-то, кадровый, давно сдох — и на новый картридж денег нема, и какая-то печка у него прогорела! А еще саму «служебку» ваять, так скоро от клавиатуры мозоли на указательных пальцах прохудятся! Ага, уже ломятся! Вот она, где не надо, оперативность! — И пошел открывать дверь милиционеру-водителю…

События и на деле развивались по предсказанному сценарию. Не будем утомлять читателя описанием всех трудностей, преодоленных пресс-секретарем. Информируем только, что заключение служебного расследования он закончил печатать к семи утра. Все участники столкновения оказались трезвыми, участковые инспектора — свободными от службы после несения суточного наряда и без форменной одежды… Словом, дисциплинарным взысканием тут вовсе не пахло. А вот кто из водителей нарушил ПДД — это должен был позднее определить и документально зафиксировать специальный «ГАИшный» следователь. Хотя тут и невооруженным взглядом было видно, что вояка не учел помехи справа…

Кузнецов отнес три экземпляра готового заключения дежурному — теперь бумаги будут визироваться несколькими руководителями и в финале утверждаться начальником УВД. Можно часок и подремать на жестком стуле…

К восьми утра на службе обозначился подполковник Мильченко. Андрей сразу доложил о ночном ЧП и поинтересовался: кто же сегодня будет работать с радиостудиями?

— Как это «кто»? Вы и будете, — сразу попытался отфутболить его начальник.

— Я уже целые сутки отдежурил и на вторые оставаться не в состоянии. Между прочим, вас вчера дважды предупреждал, — запротестовал пресс-атташе.

— Вы Присягу принимали? Знаете, что сотрудник милиции обязан стойко переносить лишения и тяготы службы? Тем паче — когда по всей стране особый период усиления… и террористы действуют прямо в нашем регионе… Так что сожмите волю в кулак, напрягитесь — и вперед, на рабочее место.

«Крикуленко копирует», — подумал Кузнецов. А вслух сказал:

— Ваш приказ противоречит Закону. Мне после суток отдых по-любому положен. По кодексу о труде.

— Что-что-что? А может, вы еще и в реальной боевой обстановке на этот кодекс ссылаться будете? Мол, вы тут за меня повоюйте пока, а я всласть покемарю…

— Некорректное предположение.

— А вы мне тут, попрошу, без неуместных комментариев! — возвысил голос Мильченко. — Если только капля совести осталась — бегом в свой кабинет!

— А при чем здесь совесть? Дав-ле-ние! Ишачок свалится — кому тележку тащить?

— Не свалитесь — я гарантирую!

— Вы уже вчера нагарантировали…

Игорь Юрьевич медленно поднялся и сузил глаза:

— Я уже отмечал: вы слишком много разговариваете! Так вот: довольно демагогии! Идите и трудитесь, без рассусоливаний!

— Вы приказываете? — уточнил Андрей.

— Да!

— Можно в письменном виде?

— А вам что, моего устного распоряжения недостаточно? Слово подполковника нерушимо! Свободны!

Ох, и тяжко достался тот бесконечный день Кузнецову. Без преувеличения — человек расходовал последние резервы организма. И все же Андрей решил не спешить с докладом о незаконном приказе к начальнику УВД. Из гордости, вероятно? А сам полковник милиции вроде бы и не заметил, что под материалами служебного расследования по факту ночного ДТП стоит подпись пресс-секретаря, и он же сегодня продолжает находиться на своем посту.

К вечеру майор милиции чувствовал себя как никогда прескверно. Однако все неотложные дела, в том числе и очередную порцию перепечаток, он-таки завершил. И — поплелся в «дежурку».

— Слушай, найди какой-нибудь транспорт, а то, боюсь, на полпути до дома ноги протяну, — попросил он старшего оперативного дежурного.

— Да-а, — сочувственно протянул тучный майор. — По виду точно, как с того света выполз… Ладно, сейчас что-нибудь сообразим.

И пресс-атташе домчали с ветерком до родного угла на одной из служебных машин.

Без ужина, едва сумев раздеться, Андрей ничком рухнул на кровать.

А поутру, с разламывающейся от боли головой, еле встал с койки — и его сразу шатнуло. Перед глазами заплясали мушки, на глубоком вздохе кольнуло в сердце. Тошнило… Пока одевался — уже вспотел, а сердце учащенно колотилось.

«Приплыли! — сказал себе офицер. — Теперь — шагом марш в родную ведомственную поликлинику… Дойти бы!»

— Эге, батенька! Да у вас, без сомнения, гипертонический криз, — осмотрев Кузнецова и измерив давление, поставил диагноз пожилой врач-терапевт. — Двести на сто тридцать! А раньше, судя по записям в медкнижке, выше ста пятидесяти на сто не поднималось…

— Дозрел, значит, — грустно усмехнулся Андрей. — И то сказать: месяц на усиленном варианте, да без выходных, да приплюсуйте двое последних суток на службе подряд. Итого — плоховастенько…

— Молодой человек! — наставительно произнес врач. — Если вы сами не будете следить за собственным здоровьем, то уж, будьте покойны, никто из ваших сослуживцев об этом точно не позаботится. Се ля ви… А сейчас — пожалуйте на укольчик, давление сбивать будем. Света! Сборную соляночку ему — магнезия, папаверин, дибазол… Посидите — и на кардиограмму…

На работе, разумеется, был временно поставлен крест: по прогнозам доктора, пресс-секретарь выпадал из обоймы минимум на неделю.

По пути домой Кузнецов завернул в соседнюю аптеку. На прописанные лекарства ушли и те деньги, что оказались в кармане, и вся заначка за обложкой удостоверения личности. Впрочем, на какой-то успокаивающий раствор сложной рецептуры их все одно бы не хватило, но его еще только предстояло готовить провизору. Так что на завтра планировались дополнительные расходы.

Возвратившись в свою квартиру, Андрей первым делом позвонил Крикуленко. Длинные гудки… Тогда он оповестил о своем уходе на больничный лист секретаря отдела кадров, попил чайку, вприкуску с целой горстью таблеток, и с чистой совестью завалился спать…

Как бы не так: минут через пять телефон зазвонил. Требовательно… Кузнецов сначала не хотел брать трубку, но быстро сообразил — так могут и прогул записать, ходи потом доказывай, и даже с больничным листом на руках.

Конечно, на проводе оказался подполковник Мильченко.

— Это что еще за фокусы? — сразу сбившись на «ты», завопил он. — Начальник УВД приказал: привезти тебя живого или мертвого! Вся работа с радио встала! Собирайся, срочно высылаю машину!

— Гипертонический криз, — коротко ответил Андрей. Добавил: — С вашей гарантией…

Положил трубку на рычаг и решительно выдернул телефонный штепсель из розетки. Присланного же за ним на личной автомашине капитана Подгорного не без издевки проинформировал:

— А оно ж таки, как видишь, разразилось… Теперь вот пожинаю… приказа глупого плоды.

— Выглядишь ты, правда, неважнецки, — пробурчал Подгорнов. — Да я-то что… Можешь и не ехать — не мне ж потом отвечать…

— За свой базар всегда… — грустно усмехнулся пресс-секретарь.

Следующим днем, чуть ли не в восемь утра, Кузнецову звонил уже сам подполковник Крикуленко.

— Немедленно прибыть! — бесновался он. — Я тебя сам лечить буду! Слышишь? Я — хороший доктор!

— Не сомневаюсь, — согласился блаженствующий в ничегонеделании Андрей. — Только зачем вас обременять? Больничный у меня имеется, лекарства прописаны, принимаю…

— Я т-те покажу! Бездельник! Уволю!

— За что? За то, что ваш зам двое суток кряду на разрыв аорты пахать заставлял? Я ж его предупреждал… Вот пускай теперь сам по радиостудиям мотается. И речи ваяет. И адреса приветственные.

— Да его уже начальник УВД раком ставил! А толку? Какой из него, к свиньям, журналист?! Давай, живо выходи!

— Только после полного излечения…

— Ну, смотри! Пожалеешь! — рявкнуло в трубке, и угроза завершилась сочной матерной тирадой…

Лечился Кузнецов добросовестно. Вот только давление, быстро снизившись до ста шестидесяти на сто десять, дальше опускаться никак не желало. И больничный лист Андрею продлевали и продлевали. Что вызывало великий гнев подполковника Крикуленко.

— Сколько ты еще будешь шлангом прикидываться? — орал он, позвонив в очередной раз. — Бросить пост в такой ответственный момент! Приказываю: сей секунд собраться и прибыть на рабочее место!

— После полного излечения, — неизменно слышалось в ответ.

— Ах, ты!..

И большой начальник вновь скатывался на виртуозную ругань.

В таких «плодотворных» общениях и прошли-пролетели две недели. Обретший румянец щек Кузнецов, наконец, появился в здании УВД. Разумеется, на него тут же свалилось десять больших и столько же мелких заданий. Впрочем, на радиорейдах уже был поставлен жирный крест — начальник УВД загорелся новой идеей: организации «горячей линии» на тему антитеррора и иже с ним. А Крикуленко было строго-настрого указано: пресс-секретаря на дежурства не ставить! И вообще — задействовать по кадровым вопросам только с личного разрешения самого полковника милиции.

Меж тем Андрей выбрал минуту и постучался в кабинет Мильченко.

— В чем дело? — сухо поинтересовался двойной зам, как и обычно, не предлагая визитеру присесть.

— Вот… — выложил тот перед начальником листок с ксерокопиями аптекарских чеков.

— Что это? — не понял подполковник.

— Мои затраты, которые я понес, выполняя ваш неправомерный и противозаконный приказ, вследствие чего и бюллетенил полмесяца, — доходчиво пояснил пресс-секретарь.

— Ну, это еще доказать надо, насчет противозаконности.

— Элементарно. А пока: вы собираетесь мне потраченные по вашей вине средства компенсировать? Тут ведь почти на два миллиона «рябчиков» набежало…

— Почему так много? И вообще: почему это я? С какой стати? Что за ерунда? Ты сам виноват! Не собираюсь, и даже думать забудь!

— Ясно. Стало быть, напишем жалобу.

— Да хоть сто порций! На большее ты и не способен! — и женственное лицо моментально побагровело от нескрываемой злобы.

— По себе-то не судите, — не сдержался Кузнецов…

Через сутки обещанный документ, адресованный на имя начальника УВД, обрел реальность и в тот же день был переправлен подполковнику Крикуленко из секретариата, куда изначально и сдавалась жалоба.

— У тебя что, совсем крыша поехала? — возмущенно осведомился Степан Григорьевич у вызванного «на ковер» пресс-секретаря. — Быстро забирай свою писульку и сходи с ней в сортир!

— Она зарегистрирована, — не согласился подчиненный. — Вы обязаны поставить свою визу!

— Эх, выпороть бы тебя хорошенько! — мечтательно протянул подполковник. — Ну, раз хочешь официальности — пожалуйста…

И махом наложил резолюцию: «Рассмотрение жалобы считаю нецелесообразным».

Впрочем, начальник УВД с этим посылом не согласился, приняв иное решение: