Красавица Леночка: психопаты не унимаются!

Джонни почему-то стало невыносимо противно от её фальшивой нежности, и он ничего не ответил. Но Леночка напомнила о себе: Хорошо, это твое полное право мне ничего не отвечать, если ты не хочешь. Я постараюсь тебя не беспокоить больше. Очень жаль. Я хотела, как лучше.

Теперь Джонни уже не хотел сдерживаться в выражениях:

Леночка, привет!

Я хочу рассказать тебе много важных вещей, но всё никак не соберусь с мыслями. Мне нужно сейчас решать некоторые неприятные вопросы. И если я их не решу, то всё равно буду тебе бесполезен по простой причине, что тебе с меня нечего тогда будет взять. Попробую по порядку. Само собой, я всегда рад с тобой встретиться, так что я только за. Когда я говорил о своём положении в жопе мира, я имел в виду не территориальный аспект (я прекрасно понимаю, что ты никогда уже ко мне не поедешь — тебе просто это незачем, — тем более что здесь обстановка уже изменилась). Я говорил совсем о другом. А именно о своей значимости в твоей жизни. Точнее, об отсутствии этой значимости и о том, что когда меня в твоей жизни не будет, ты на самом деле особо не расстроишься. Но с этим давно всё понятно, поэтому не это главное из того, о чём я тебе хотел сегодня рассказать.

Теперь о том, почему урчит свой животик. Он урчит не просто так, а хочет что-то сказать своей хозяйке. Например: «Леночка, зачем ты в меня пихаешь столько ядохимикатов и прочей дряни? И всё ради какого-то сиюминутного удовольствия! Пора бы подумать о том, чтобы пища была не только вкусной, но и здоровой!» А на работе ты можешь рассказать своему начальству другую версию. Например, что твой животик урчит о том, что он нуждается в усиленном питании, а усиленное питание стоит недёшево, и потому тебе нужно поднять зря плату минимум в полтора — два раза, а то животик твой будет урчать, а сама ты будешь ворчать.

Ты просила написать, что у меня интересного происходит. Например, вчера я ходил в кино и смотрел потрясающий фильм, который произвёл на меня неизгладимое впечатление. Да, он хорошо смотрится как зрелище. Как ты говоришь: «посмотрела и забыла». Но не это поразило меня больше всего, а сколько на самом деле в этом фильме глубокого подтекста, того, что заставляет задуматься и понять многое. В общем, я был в восторге от фильма!

Таким образом, фактически в письме содержалось несколько завуалированных (а также не очень завуалированных) наездов. Сначала Джонни открыто говорил о том, что знает настоящую причину, по которой Леночка захотела снова с ним встретиться. И намекал, что для начала ему надо заработать денег. Потом упомянул, что Леночка питается ядохимикатами. Зная, что менять она в этом плане ничего не будет, т. к. еда для неё — одна из немногих радостей жизни, которые к тому же по необходимости носят в основном животный характер. И если она будет есть то, что полезно, а не то, что вкусно, что же тогда хорошего вообще у неё в жизни останется? Потом упомянул о зарплате. Конечно, по существу она там никакой содержательной работы фактически не выполняет, но… Раз ей зарплаты не хватает, а начальник её трахает, то пусть начальник и платит ей больше за доступ к телу. А то она здесь, видите ли, решила лоха найти на деньги разводить. Нет, так дело не пойдёт! Как Джонни уже говорил ей однажды, будучи на неё сильно обиженным: кто тебя е***, тот пусть и кормит! Наконец, даже в рассказе про кино тоже был скрытый наезд. Джонни прекрасно понимал, что ей даже в кино не с кем сходить. Потому что найти кого-то на сайте знакомств или в социальных сетях, чтобы просто разводить, требовало от неё слишком много усилий. А её любовники наверняка приглашали её исключительно в койку. Ну или заняться этим самым на какой-нибудь другой подходящей горизонтальной поверхности.

Джонни же тоже без Леночки очень редко ходил в кино. Потому что было не с кем. В прошедшие же выходные он с горем пополам договорился пойти в кино с одной девицей с сайта знакомств «Кобра». Девица была из области, зато с претензиями! Она словно исходила из модной ныне на Западе абсурдной теории о том, что всякий, у кого нет учётной записи на фейсбуке — социопат. В её адаптации этой теории, правда, роль фейсбука играли контакт и одноклассники. Но Джонни понимал абсурдность такой точки зрения. Такой человек с тем же, дальше большим успехом может быть не социопатом, а социофобом. Скорее, было бы правильнее сказать о подобном человеке как социально не адаптированном. Джонни и сам был таким. Он искренне не понимал, что ему делать на одноклассниках. Писать письма лысым дядькам с пивными животами, которые когда-то вместе с ним учились? Чтобы они ему похвалились тем, чего они добились в жизни? А он чем может похвалиться? Чего он добился, пройдя уже, как он частенько болезненно осознавал, большую часть пути? Нет, социальные сети были не для него.

Так или иначе, когда Джонни встретился с этой девицей, они настолько не понравились друг другу, что всю обратную дорогу от кинотеатра до метро даже не разговаривали толком. Но Джонни, как он честно и написал Леночке, не жалел об этом походе в кино, т. к. фильм ему очень понравился.

Леночка ответила довольно враждебно: Хорошо, я рада, что тебе понравился фильм, пусть хоть у кого-то всё будет хорошо. Ты этого заслуживаешь. Правда, продолжения я так и не дождалась. Ну да ладно, видимо, зря. Ты знаешь, я хочу перед тобой извиниться. Я тебе зря написала. Не в том плане, что зря вообще, а в том, что я надеялась, что ты захочешь общаться, а ты не хочешь. Но это твое право. Просто написать тебе письмо, а потом упрашивать тебя на него же и отвечать, поверь, у меня просто нет сил моральных. Поэтому извини за беспокойство.

Как обычно, Леночка пыталась здесь играть роль Бога, решающего, кто достоин, чтобы у него было «всё хорошо», а кто нет. Но главное было даже не в этом. Леночка очень показательно проговорилась о том, что она его «побеспокоила». Для Джонни было совершенно очевидно теперь, что её главной задачей в этом диалоге было обеспокоить его в достаточной степени для того, чтобы он почувствовал, как сильно она ему нужна, испытал сильную эмоциональную зависимость от неё. Тогда она сможет снова его использовать.

Джонни же был настроен так, что он не хочет идти у неё на поводу:

Леночка, да что с тобой такое? Ты чего такая злая? Кто тебя обидел? То ты делаешь вид, что соскучилась. То потом говоришь: зря написала. О себе что-то существенное рассказать тебе, конечно же, лень. Продолжения я пока не написал потому, что до вчерашнего дня сам толком не знал, что у меня дальше будет на ближайшее время. Тем более обратной связи, какой-то реакции на уже написанное мною я не увидел, хотя бы пары слов «пиши ещё». Теперь ты за меня решила, что я не хочу с тобой общаться. Ладно, что поделать, раз ты уверена, что я тебе больше не нужен, отправляйся навсегда в архив. Там за окном так холодно, надеюсь, ты не мёрзнешь. Одевайся теплее и не болей…

В призыве одеваться теплее Джонни видел некую символическую месть: он тем самым как бы напоминал ей о том, что ей так и не удалось развести его на покупку ей дублёнки. Без которой, согласно её лживым заявлениям, она просто замерзала заживо.

Слово «архив» также имело для Джонни особый смысл применительно к Леночке. Каждый раз, когда их контакты прекращались подобной бурной размолвкой, он перемещал всё её письма в отдельную папку у себя на компьютере. Он просто не мог и не хотел в такие моменты видеть письма от Неё. Чтобы они ему о ней напоминали. И тем не менее каждый раз, получая почту, он с замиранием сердца ждал, что ему придёт письмо от Леночки.

К несказанному изумлению Джонни, в этот раз Леночка отозвалась:

Знаешь, это не я решила, а ты. И живых людей обычно в архив не отправляют. Ты очень жестокий. Просто чё, я пишу, пишу, а ты мне ничего не отвечаешь. Или неизвестно, через сколько. И что? Мне продолжать упрашивать тебя мне писать? Зачем? Я очень, очень хотела нормально пообщаться, но ты не захотел. Ну что ж, правильно. Кто я такая-то? Меня в архив, так сказать, за ненадобностью. Я просто в шоке!

Джонни даже почувствовал себя виноватым. И ответил миролюбивым письмом, озаглавленным «ладно, я сам виноват»:

Леночка, Ну что я такого сделал? Не ответил сразу — значит, не хочешь общаться. Значит, пошёл на фиг! И кто кого в архив на самом деле отправил, получается? Нет бы, написать: Муся, ты же знаешь, какая я нетерпеливая. Так что давай, пиши быстрее, а то ты меня обижаешь своим невниманием! А впрочем… Ведь я же знал, что ты нетерпеливая и мог предвидеть, как ты будешь реагировать. И мог бы постараться тебе написать, даже если нет нужных мыслей и настроения (заметь, не желания, которое есть всегда, а именно мыслей и настроения, это не одно и то же!). Ладно, похоже, получается, я сам был неправ. Единственное, с чем я категорически не согласен, так это что я очень жестокий. Не стану с этим спорить, просто думаю, у тебя самой будет возможность сравнить со временем, кто был с тобой добр и кто был с тобой жесток…

Леночка ответила коротко: Мир? — Да, мир!!! — Ну тогда как дела?:) Пиши дальше. Давай, пиши — жду! Я не замерзаю, да что-то у меня с болит и отваливается, а еще я превратилась в снежную королеву. И хочу уйти в монастырь.

Джонни так и не понял, что там у Леночки была за часть тела, начинавшаяся на букву с, спина или ещё что. Однако он хорошо понял, что такая загадочность её послания была местью в ответ на загадочность его письма, где было написано про смену ориентации. Так или иначе, он ответил:

Привет, Леночка! Дела у меня ><, и если бы я поменьше тупил, были бы ещё лучше. Дома два раза в неделю теперь встречаюсь с мальчиком. Уж не знаю, насколько он удовлетворён мною, но, судя по тому, что он регулярно ездит на другой конец города в такой мороз, видимо, ему сам процесс нравится. Или, по крайней мере, не так уж неприятен.

Ещё я, когда кушаю, то смотрю деда, который мне очень нравится. Не ожидал, что в селе Кукуево, где он выступает со своими просветительскими лекциями, такие приятные, заботливые люди. Просто я привык к тому, что, скажем, если в городе Мухосранске кто-нибудь из зала скажет что-нибудь, то все ржут, а я сижу, как дурак, и не могу понять, почему ржут. Иногда, конечно, выступающий повторяет в микрофон. Но обычно нет. А в Кукуеве каждому на стол по микрофону поставили, так что люди, которые потом слушают запись в интернете, как я, тоже могут поржать. Даже независимо от ситуации с микрофонами, мне сам по себе этот дед очень нравится. Прямо хочется ему письмо написать, от всей души сказать спасибо. Хотя, если это не в этом году записывали, возможно, его уже нет в живых. Что у тебя новенького? Ты там не замерзаешь в такую погоду по дороге на работу? Сейчас освобожусь немного, хочу рассказать ещё про один странный прикол, что у меня здесь происходит…

Джонни не дождался ответа про новенькое, а получил следующее:

Где мое дальше?! Ну что же это такое! Почему всегда нужен тебе волшебный пендаль-то?! Я ведь вот так и обижусь всерьез и надолго!!!

Джонни ответил:

Привет, моя Снежная Королева!

Ладно, пишу тебе дальше, пока ты от меня в монастырь свой ещё не сбежала. Только не бей меня. Муся хороший! Сначала расскажу про телефонный прикол. Первая часть прикола: Звонит мне в субботу какой-то дебил, и говорит (одно приветствие чего стоит): «Здорово, чувак! Ты на колёсах?» Я отвечаю: нет, блин, я под колёсами! Он говорит: «жаль». И начинает своей невнятной речью рассказывать, что его надо откуда-то то ли забрать, то ли его тачку отбуксировать то ли ХЗ. Мне стало неинтересно его слушать — я сбрасываю. И что ты думаешь? Через три минуты этот крендель перезванивает! К счастью для него, правда, я в это время общался с другим дебилоидом. Ладно, думаю, теперь хоть отвалит. Нет, какое там! Вечером он снова звонит. Я думаю брать — не брать. Наконец беру. Так он мне начинает своим то ли пьяным, то ли обдолбанным голосом рассказывать, как он застрял в каком-то городе, который вроде вообще не в России, а на Украине, кажется, и что я непременно должен ему помочь. Главное, мне ещё почему-то всю дорогу стало чудиться, что его голос мне до боли знаком, и уж как-то слишком сильно напоминает одного из моих главных попрошаек. При этой мысли я опять сбросил. И что ты думаешь? Этот дебил опять перезванивает!.. Но к тому моменту меня уже это порядком утомило, и в этот раз я сбрасываю, не отвечая на звонок. Теперь вот думаю: может, я зря так поступил с человеком? Может, надо срочно покупать автомобиль и ехать за ним в этот украинский город, как там его?..

Продолжаю прикол со звонками. На Новый год, когда, как ты помнишь, я ушёл в подполье, мне кто-то прислал целую кучу пустых смс-ок. Я так никогда и не узнал, кто это был, т. к. никто не сознался. А теперь пару недель назад мне снова пару раз приходили пустые смс-ки, вроде даже с того же самого номера, что на НГ (тот новогодний номер у меня, конечно же, не сохранился). А в субботу мне даже позвонили с того же самого номера, на том конце провода доносились какие-то звуки, но так никто не отозвался. Конечно, можно сказать, что всё это фигня, но мне очень любопытно. Я уж даже думаю, может мне этот номер с праздником поздравить? С днём этого, как там его, святого Валентина? Может, подарок ему какой-нибудь прислать, тогда он откроется?..

— Ну попробуй — если ты считаешь этот день за праздник конечно:) Что там еще интересного у тебя?

— Да какой уж тут праздник, если меня в этот день мальчик бросил! Молодёжь такая нынче, не хотят учиться, понимаешь ли. Зачем только я спальню расчищал… Теперь обратно буду захламлять…

— Да нах тебе этот мальчик — м***к. Всю жизнь будет м***ком и пошли его ты на х**. Так и напиши: иди, скажи, на х**! Видишь сегодня я какая ох***но добрая, б**!!! А вот спальню не трожь!

Джонни не мог не обратить внимания на обилие мата в Леночкином письме, как верный признак того, что она была пьяной, когда это писала. И это её состояние подействовало на него. Джонни ненавидел богатых и успешных, т. к. знал, как и за чей счёт им всё досталось. Алкоголики же и матерщинники не могли не вызывать у него симпатию как классовые союзники. Разве что свои симпатии к ним он предпочитал выражать заочно на безопасном расстоянии. Впрочем, с Леночкой он всегда очень хотел сократить расстояние даже с пьяной. Даже надеялся, что, возможно, её опьянение могло бы поспособствовать… Так или иначе, Леночкино пьяное письмо вызвало у него прилив нежности, впрочем, не без налёта иронии:

Леночка, я знаю, какая ты добрая и вообще замечательная, просто чудо! А ещё я часто тебя вспоминаю и даже очень жалею о том, что нам с тобой не суждено было больше встретиться… Только я не понимаю, почему спальню не трожь? Разве тебе не всё равно, что у меня тут дома происходит?

— Конечно, не все равно!

— Но почему? Это же никак не затрагивает твои интересы, верно?

— А откуда ты знаешь о моих интересах, верно?

— Оттуда, что я умный мальчик и могу сообразить, что обстановка в моей спальне не входит в круг твоих интересов. По той простой причине, что даже если, допустим, мой дом взорвётся, превратившись в щебёнку, и ничего не останется ни от меня, ни от этой обстановки, то тебе от этого не будет ни тепло, ни холодно. Ну разве только подумаешь: опа, уже дома взрываются! Минус Муся! Или что-нибудь в этом роде…

— Хм… Это не так. Но ты вправе думать так, как считаешь нужным. Но эти твои мысли не правы. И вообще у тебя неправильные мысли. Хотя ты часто думаешь, что ты прав. А я заболела.

Джонни уже знал, что если Леночка хотела прекратить или увести в сторону неприятный для неё разговор, она начинала говорить, что заболела. Словно не задумываясь о том, что каждый раз она тем самым обесценивает остатки доверия к себе. И если она однажды в итоге действительно заболеет и начнёт просить помощи, велики шансы, что ей просто не поверят. Но разве она могла подумать сейчас об этом? Разве психопаты вообще способны сколько-нибудь реалистично предвидеть даже своё собственное будущее? Может, если могли бы, они при всей своей импульсивности вели себя иначе? Мучительно размышляя над этими вопросами и тщетно пытаясь найти на них ответы, Джонни написал Леночке:

Я не просто думаю, я знаю. Хотя, к сожалению, далеко не всё. Но в данный момент меня больше волнует не это, а что там случилось с Леночкой. Ты простудилась? Как ты себя чувствуешь? В любом случае поправляйся скорее!

Леночка ответила довольно негативно, словно срывая на нём какую-то злость:

Какая разница, Мусечка, как я себя чувствую, тебе-то всё равно. Ну, подумаешь, какая-то Леночка заболела, будет минус одна. У тебя таких, как я, знаешь сколько, наверное, можно уже коллекцию открывать.

Джонни подумал: небось посралась со своим любовником, или за интим на работе мало заплатили. Вот им и высказывай претензии. И не стал ничего отвечать.

На следующий день, в воскресенье, утром Леночка написала ему кратко:

Зарегистрируйся на сайте. Будем вместе играть в монополию. Дальше шла ссылка на сайт. Джонни не мог не сходить из любопытства, однако регистрироваться не стал.

Да, ему было интересно попробовать. Но тут же возникла неприятная, тревожная мысль о том, как ему вначале будет сложно разобраться в этой игре. Он будет тормозить и тупить. А Леночка будет глумиться: ну ты, Муся, как всегда. Он почему-то начал вспоминать, что даже в детстве, когда он играл в игры, он практически всегда проигрывал. Иногда его обманывали и не сознавались. А он, хотя и видел, просто не мог доказать. В других же случаях вроде играли честно, но Джонни всё равно проигрывал. А чтобы ему разобраться в игре, нужно время. А этого времени катастрофически не хватает, т. к. приходится постоянно работать за жалкие копейки, которые потом у него под теми или иными предлогами забирают такие, как вот эта…

Джонни всё больше наливался злостью по отношению ко всем тем, кто поступал с ним несправедливо. А это были практически все, кто с ним общался, потому что другим он был особо не интересен. Затем его мысль всё больше стала концентрироваться на том, как выходило, что он проиграл некую монополию в реальной жизни этой сучке и ей подобным, которые просто использовали его как лоха последнего. Она отсосёт пару раз у начальника, потом просто разведёт на деньги таких, как Джонни. Разведёт, естественно, без минета и прочего интима — она настолько их презирает и считает ущербными, что какой бы антисоциальной шлюхой она ни была, она никогда перед ними ноги не раздвинет. По её версии, они должны быть счастливы, что им позволено просто её увидеть. И окунуться в её лживый психопатический словесный понос, увязнув в нём с головой настолько, что они ничего кроме неё и её незатейливых потребностей уже не могут в жизни видеть. Почувствовать себя зависимым от неё, как от наркотика. А в результате у неё есть и деньги, и шмотки, и можно сидеть играть в игры и заниматься прочим. У них же — беспросветный сизифов труд до конца дней своих в куче хлама и грязи.

Доведя себя такими мыслями до нужной кондиции, Джонни решил больше не писать и не отвечать. На следующий день вечером Леночка написала: И ни ответа, ни привета. Б**!.. Потом минут через 40 добавила на прощание:

Ладно, Мусечка, ты мне ничего не отвечаешь — значит, не хочешь. Уговаривать тебя мне отвечать я не буду, уже унизительно как-то становится… Если захочешь пообщаться, то ты знаешь, как меня найти, а если нет, то забудь.

Ответ Джонни был предельно лаконичен: ОК.

На следующий день вечером, словно не веря, что после всех её паразитических триумфов над Джонни её могли вот так просто взять и послать, Леночка написала ему:

Только вот один вопрос напоследок. А точнее, два наберется даже. Первое: у тебя ничего не случилось, ни с тобой, ни с близкими? Тогда это полностью оправдывает твое молчание. Так как я не знаю ситуации, прошу заранее меня извинить. А если все в порядке, то почему ты такой жестокий?

А ещё минут через 20, словно опасаясь, что и на это письмо ей не ответят, она добавила: блин, какая же я дура!!! Просто нет слов!

Джонни не сдержался и спросил у неё: это почему же ты дура-то? Он мог бы и не задавать этого вопроса. Тем более зная, что ответа на него он не получит. Для Джонни давно уже было ясно, что Леночке с её психопатической тенденцией к доминированию над людьми были нужны не ответы на вопросы, а сам факт, что не она писала последней. Тогда получалось, что она сама человека оставила, а не её послали.

Так или иначе, Джонни решил больше ничего не писать Леночке никогда. Однако реализовать такое решение на практике оказалось куда сложнее, нежели принять его. Ситуация усугублялась тем, что через два дня после прощального ответа Леночке был праздник 23 февраля. В этот день Джонни чувствовал себя особенно одиноко. Хотя сам Джонни прекрасно понимал, что его с настоящим мужчиной объединяет только способность комфортно писать стоя, каждый такой праздник ему было больно и обидно, что его никто не поздравляет. Так было и в этот раз. Он получил лишь одну смс с незнакомого номера. Того самого номера, с которого ему писали тогда, в Новый год, когда он не хотел отвечать на Леночкины звонки.

Джонни догадался, от кого исходило послание, однако сначала не мог понять, зачем она его поздравляет. Какой в этом смысл для неё? — внутренне недоумевал он сначала. Однако чем больше он думал об этом, тем больше понимал, какой тонкий и циничный расчёт стоял за этим. Получив Леночкино поздравление, он почему-то почувствовал себя ещё более безнадёжно одиноким. Получалось, несмотря на то, что Леночка была антисоциальным паразитом, желавшим просто его использовать, она была единственной женщиной, которая хоть как-то хотела с ним общаться. Ещё через два дня Джонни уже просто не находил себе места, думая лишь о ней. Он понял, что ничего не сможет делать, пока не напишет Леночке.

Ему хотелось, чтобы это не выглядело унизительным. Однако это у него не получалось и выходил, как всегда, полный бред:

Привет, Леночка!

Наверное, нет никакого смысла в том, что я тебе сейчас пишу. Но раз уж я обещал тебе, или, по крайней мере, собирался, то я напишу. Не буду рассказывать о том, что происходит сейчас со мной и у меня. Сразу перейду к тому, что давно хотел тебе рассказать о том, в чём, как я считаю, я неправ. И хотя теперь, когда ты на мне окончательно поставила крест, мне должно было быть всё равно, что ты про меня подумаешь, я хочу, чтобы ты это знала, когда меня не будет рядом. Прошли немногим более двух лет с того момента, как мы с тобой познакомились. На протяжении полутора лет ты оставалась для меня мучительной и вместе с тем восхитительной загадкой. И вот однажды, когда я практически был уже в отчаянии, благодаря происшедшему со мной неприятному событию, я нашёл разгадку. Лёжа практически в бреду (я тогда что-то съел нехорошее, «чего нахомячился-то, муся?»), я вдруг начал постепенно, ниточка за ниточкой, распутывать решение. Конечно же, не хотел от тебя ничего скрывать, и потому сдуру поделился с тобой. Естественно, ты была не в восторге: «это ты сам себе всё придумал».

Ты не представляешь, как я был бы рад, если бы я ошибался, т. к. это означало бы пусть маленький, но шанс. Однако чем дальше, тем больше я был уверен в правильности найденной разгадки. Разумеется, это всего лишь модель, которая описывает только общие черты, а ты неизмеримо сложнее. К тому же, многого по-прежнему не знает никто. Но теперь, по крайней мере, я уже не блуждал в потёмках. Однако мои ожидания о том, что, найдя разгадку, хотя бы в общих чертах, я потеряю к тебе интерес, не оправдались. Мой интерес к тебе парадоксальным образом рос всё больше и больше. Это становилось практически невыносимым…

Ладно, это уже мои трудности, мне с ними, как говорится, жить и умирать, постараюсь не отвлекаться и успеть рассказать тебе главное. Теперь, когда я знал о тебе правду, я прекрасно понимал что:

— Как бы ты ко мне ни относилась, ты ни в чём не виновата;

— Другие люди практически неизбежно никогда не поймут и не узнают того, о чём узнал и что понял я, если только ты не… Ладно, не будем об этом — это слишком страшно!

Джонни не решился написать прямым текстом: если только ты не убьёшь кого-нибудь. Он прекрасно понимал, что с такой патологией личности, как у Леночки, лишить человека жизни ей мешали лишь чисто организационные моменты.

Поэтому естественно ожидать, что среди всех этих людей, с которыми тебе доведётся столкнуться по жизни, у тебя будет полно если не заклятых врагов, то, как минимум, озлобленных недоброжелателей. Помню, у меня тогда возникло сильное стремление не только принимать тебя такой, какая ты есть, но и постараться по возможности защитить тебя от всего этого. Однако…

И вдруг Джонни остановился. Зачем он всё это пишет? Ведь она не будет даже читать! Для неё будет достаточно того, что он ей написал последним. Она воспримет это всё как жалкое нытьё слабого, зависимого от неё, использованного ею человека. Ему не стоило даже начинать писать ей это письмо! Но тогда что теперь ему делать с тем, что он уже ей написал?! Джонни не мог найти в себе силы просто взять и удалить написанное. Решил сохранить как черновик и немного успокоиться. Однако, видимо, таково было его состояние, что вместо кнопки сохранить как, он нажал в почтовой программе Send, т. е. послать. Осознавая с ужасом, что он только что сделал, Джонни думал о том, что такому человеку, как он, при встрече с Леночкой, как только он понял, с кем имеет дело, нужно было сразу же нажимать кнопку «послать». Но в том-то и дело, что он так долго не мог разобраться, что она за человек! Он был настолько увлечён, заинтригован ею, что не только не мог её послать, но и боялся постоянно, что контакты между ними прекратятся. Он и теперь не мог про неё забыть, то и дело мучительно вспоминая о ней. Словно залипшая клавиша, она постоянно посылала сигналы, будоражившие его мозг. Джонни не находил себе места, тщетно пытаясь освободиться от наваждения по имени Леночка.

Наконец, его снова посетила идея, которая должна была вернуть его на путь возрождения. Он решил, что пока свежа его болезненная память, надо заняться вплотную написанием мемуаров о Леночке. Ведь благодаря ей у него в руках оказался такой удивительный материал о людях, представляющих опасность для окружающих, и в то же время находящихся не где-то в тюрьме в окрестностях Магадана, а среди нас. А потому очень важно научиться их распознавать прежде, чем они успеют нанести большой вред. Джонни надеялся внести свою лепту в обучение людей этому.

Его только смущало, что его могут не воспринять всерьёз. Недалёкие обыватели глубоко впитали в себя нынешнюю гнилую, бесчеловечную идеологию, что наш мир населяют волки и овцы. И что это естественно, когда волки эксплуатируют овец. Для таких обывателей он лишь больная доверчивая овца, которую развели и использовали. Которая теперь, будучи не в силах расквитаться с обидчиком (хуже того — о, какой позор — с обидчицей!) по существу, размазывала свои сопли по всему интернету. При таких мыслях на него накатывала и начинала душить волна обиды. В такие моменты Джонни уже не мог отчётливо соображать. Его поглощало желание встретить эту суку и изувечить её, дабы ей подавали до конца её никчёмной жизни уже как настоящему инвалиду. Правда, после того как немного спадала нахлынувшая волна горечи и к нему возвращалась способность рассуждать более-менее здраво, Джонни ужасался сам себе. И начинал думать, что интеллектуалу, мыслителю не подобает так поступать с душевнобольной женщиной. Пусть таким способом свои счёты сводят те, кто больше ни на что не способен. А он, Джонни, будет искать разгадку Леночкиной тайны. Чтобы в идеале помочь ей и таким людям, как она. Даже если она сама этого не хочет. Потому что объективно исцеление лучше возмездия. А если она и дальше будет так себя вести, то рано или поздно возмездие всё равно её настигнет. И она сможет избежать его, если только не доживёт. А иначе расплата неотвратима, — в этом Джонни не сомневался.

Но чтобы его самого в его писаниях воспринимали всерьёз, ему нужно было выглядеть авторитетно. Джонни догадывался, что, вероятно, первый вопрос, который ему зададут, когда он заявит о себе, будет касаться его образования. Эх, если бы у него были деньги… Джонни почему-то при этом сразу вспомнил женщину, стоявшую около станции метро Университет с плакатиком «Дипломы МГУ. Недорого». Его тогда ещё поразило, как нагло та баба отбрёхивалась от служителей правопорядка, упрашивавших её не стоять в таком многолюдном месте и тем самых мешавших её бизнесу. Неужели они не могут просто взять и принять её в обезьянник, — внутренне недоумевал тогда Джонни. И единственное объяснение, которое приходило ему в голову, заключалось в том, что законы этой страны работают в интересах мошенников. Если даже такая пешка, как эта тётка, может вести себя столь вызывающе, что же тогда говорить о её хозяевах?! Нет, я не буду покупать у них диплом, — подумал Джонни. Ещё обманут, как тогда правды от них добиваться? Да и где она вообще, правда, в такой ситуации?..

Уж лучше он будет писать так грамотно и авторитетно, чтобы никто не усомнился, что у него есть соответствующее образование. Вон, как те же психопаты умеют вешать людям лапшу на уши! Так почему он и сам не может, ради такого благого дела?! Тем более что времена изменились и теперь его лучший друг интернет открывал перед ним изумительную возможность. Джонни вспоминал, как в его подростковые годы, когда он стал тянуться к знаниям, его интересовало читать про разные болезни. Мама ещё тогда сказала ему, что медицинские издания в книжных магазинах продают только врачам и студентам соответствующих специальностей. Впрочем, Джонни догадывался, что это неправда. И на самом деле мама опасалась, что он будет читать эти книжки и находить у себя разные болезни. В результате чего у него разовьётся такая тревожность, что он не сможет удовлетворительно функционировать в обществе. И тогда Джонни загремит в дурку, где на нём будут испытывать ядовитые препараты. И даже если он выживет, то у него будет клеймо на всю жизнь. Его уже не возьмут ни в какой институт, и вся его карьера будет состоять лишь в выполнении ручной работы под наблюдением.

Надо признать, однако, что Джонни действительно находил у себя разные болезни. Но вовсе не потому, что, как мама говорила, он рос мнительным ипохондриком. Впрочем, ей в этом вторили всяческие родственники и мамины знакомые. С их ущербными мещанскими «теориями» о том, что он рос без отца, а потому не смог стать мужчиной. А также медицинские работники, предлагавшие ему взять себя в руки и регулярно делать зарядку. Последние, как считал Джонни, будучи неспособны понять его состояние ввиду недостатка у них знаний, вынуждены были регрессировать в своих заключениях к обывательским стереотипам. А он, несмотря на все преграды, которые они ему чинили ещё тогда, был настроен познать себя, во что бы то ни стало.

К сожалению, краткий медицинский справочник, изданный в сороковые годы прошлогго века, не очень помогал Джонни. Хотя буквы были все ему знакомы, слова, которые из них складывались — далеко не все. А остававшиеся неразрешёнными вопросы только усугубляли тогда его тревогу.

Теперь же информационная ситуация изменилась драматическим образом. Значения непонятных слов он мог посмотреть теперь в Википедии или относящемся к ней словаре. О многих вещах можно было также бесплатно почитать на различных ресурсах. И Джонни был особенно признателен бескорыстным энтузиастам, поддерживавшим сайты, не загаженные рекламой. Он тоже собирался в ближайшее время стать одним из таких энтузиастов.

В один из первых дней марта Джонни улыбнулась, как ему вначале показалось, особенная удача. Он наткнулся на целый номер журнала, посвящённый психопатам. Однако улыбка его растворилась в воздухе, когда он увидел, что его просят ввести пароль или заплатить 30 долларов. Естественно, платить он не собирался. Более того, сумма в 30 долларов за одну статью на пару страниц произвела на него неизгладимое впечатление как олицетворение жадности издателей. Да вы ох**ли, — гневно подумал Джонни. Нет, он не собирался так просто сдаваться. И через пару часов «гугления» неожиданно нарыл работающий пароль… на китайском сайте. Мысленно поблагодарив своих идейных желторотых комрадов, Джонни решил, что заодно накажет алчных издателей, скачав полную подшивку журнала и выложив на бесплатном ресурсе. Дабы другие трудящиеся, точнее, люмпены-мыслители типа его самого, могли просвещаться. Однако было уже далеко за полночь, и его неудержимо клонило в сон. Джонни загрузил, как ему показалось, учитывая скорость, достаточно статей в очередь на скачивание, после чего поставил себе будильник на четыре часа вперёд. Решив, что тогда он ещё добавит файлов в очередь, и будет досыпать. Однако когда Джонни с трудом оторвал себя от кровати по звонку будильника и еле-еле дополз до компа, он с ужасом увидел, что очередь уже давно прошла, а введённый снова пароль не подходит!

Ужасно расстроенный, Джонни лёг досыпать, однако сон долго не шёл к нему. Когда же через несколько часов он очнулся от какой-то болезненной дремоты, в которой ему то и дело снилась Леночка, он почувствовал, что заболел. Всё вроде начиналось как обычная простуда: сначала немного болело горло, затем появился насморк и так далее. Однако даже несколько дней спустя, в канун 8 марта, у него по-прежнему держалась субфебрильная температура. Конечно же, Джонни не верил в столь разрекламированную последнее время психолухами (ради их выгоды, разумеется!) идею про психосоматические заболевания. Однако складывалось ощущение, что если бы верил, то это как раз тот самый случай. Словно неуклонное ухудшение здоровья его мамы; небольшая, но очень неудачная закупка в магазине, которую он сильно переживал как чудовищную глупость; а также крайне унизительный для него финал истории с Леночкой наслоились одно на другое. И все вместе подорвали и без того далеко не безукоризненное функционирование его иммунной системы, в результате чего она длительное время не могла справиться даже со сравнительно небольшой инфекцией.

Утром 8 марта, измотанный простудой и находящийся в отвратительно подавленном настроении Джонни отправил смс с поздравлением Леночке. В этом действии не было никакого особого замысла, просто на душе у него было как-то особенно тоскливо, и он не смог удержаться. Практически тут же он получил от неё короткий, ничего особо не значащий ответ: Большое спасибо. Мне очень приятно получить от тебя смс.

Но этот ответ заставил Джонни задуматься о том, как у людей зарождается вера в чудеса. Хотя было совершенно ясно, что Леночка даже не удосужилась отправить ему оригинальный ответ, прислав вместо этого один из довольно банальных готовых шаблонов, он всё же был несказанно рад, что она откликнулась. У него по какой-то необъяснимой причине сразу заметно улучшилось настроение и даже, как ему показалось, общее самочувствие. И, что самое удивительное, вернулась в норму температура. Джонни не мог не подумать о том, что, будь он менее образованным, он бы счёл, что это Леночка подействовала на него таинственным, магическим образом.

У него даже возникла идея написать ей об этом в письме. Хорошо, правда, что он быстро опомнился и решил этого не делать. Тем не менее, Джонни всё же не удержался и отправил ей коротенький вопрос: ты обиделась на меня? Ответ Леночки был лаконичен: я не обижаюсь. Когда же Джонни стал настаивать на более подробном ответе, Леночка оформила его в виде диалога:

— Привет, Муся!

— Как ты поживаешь?

— По-разному, Мусечка. Так в двух словах все сразу и не опишешь. Знаешь, у меня в силу моего характера весьма определенное отношение к людям и требования тоже. Поэтому очень много разочарований. Лично я, например, считаю, что человек независимо от своего пола должен держать свое слово, свои обещания. Но, видимо, все люди живут по другим правилам. Нет, я не собираюсь с этим бороться никаким образом. Просто я считаю, что дальше мне с этими людьми не по пути. Да ещё очень и очень много таких различных мелких нюансов. Так что похвастаться мне нечем. Приходится приспосабливаться к тому, что есть.

— Я часто про тебя вспоминаю, думаю, как там Леночка?..

Знаешь, Муся, конечно же, ты можешь думать.:) Но я просто другого склада, видимо, человек. Если я думаю, значит, скучаю. И хочу видеть постоянно. А значит, интересуюсь всем, что происходит в жизни человека. А ты сам не захотел со мной общаться. А если человек не захотел, как он может думать и вспоминать?

Но знаешь, я на тебя ничуть не сержусь, даже ни капельки. Это же было твое решение, а значит, ты отдавал отчет. Я тебе доверяю. Ну а разочаровываться по жизни — видимо, от этого мне никуда не деться.

Это письмо разозлило Джонни. Особенно в той части, где Леночка фактически намекала на то, как она обманом разводила человека на согласие его использовать. А потом, когда человек (в отличие от неё, способный к высоким человеческим чувствам) сильно привязывался к ней, она ставила его перед выбором: либо позволять ей и дальше всё более бессердечно его использовать, либо ей дальше с ним не по пути.

Не по пути, так не по пути, — злобно подумал Джонни. И решил написать ей настолько неприятное для неё письмо, чтобы теперь уже действительно навсегда прекратить с ней все контакты. Чтобы она уже никогда больше ему не отвечала. Чтобы раз и навсегда сжечь все мосты. А чтобы она не посмела считать это очередной его обиженной истерикой, он решил писать аргументированно. Даже приплёл сюда теорию Джона по прозвищу Человек Божий о четырёх Всадниках Апокалипсиса, разрушающих взаимоотношения между людьми. В результате получился бред, однако, как счёл Джонни, достаточно эффективный в том плане, чтобы Леночка ему никогда не писала больше. И он мог спокойно публиковать в интернете анализ накопленного материала, а также строить для себя новую жизнь. А его последнее, сумбурно-бредовое письмо Леночке получилось таким:

Привет, Леночка!

Спасибо тебе за такое подробное письмо! Но я всё же хотел сказать тебе ещё кое-что очень важное. Я не знаю тех людей, которые не сдержали своё слово, данное тебе, или свои обещания, поэтому про них ничего сказать не могу. Но, зная кое-что о тебе, я могу сказать следующее: Рано или поздно люди начинают общаться с тобой исходя из того, как ты к ним на самом деле относишься. Например, ты знаешь, как я хотел видеть тебя каждую неделю. Но мне было сказано прямо, что таких желающих много, и у тебя должна быть материальная заинтересованность. Разумеется, сама по себе такая постановка вопроса крайне оскорбительна для уважающего себя человека. Более того, когда я всё же попробовал видеться с тобой по такой схеме, то, как и следовало ожидать, на сцену всё больше стал вылезать главный Всадник Апокалипсиса, разрушающий взаимоотношения между людьми — Презрение. Естественно, ты не могла не презирать человека, который позволял так относиться к себе. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как в канун Нового года окончательно поставить точку. В надежде на то, что, возможно, где-то есть люди, которым нужен я сам, а не только что-то от меня.

А что уже потом я не отвечал тебе сразу же на письма… Мне вот интересно: у тебя там, небось, миллион мальчиков в контактах, одноклассниках и прочих… и если ты им что-то пишешь, и они тебе не отвечают тут же, ты же их не обвиняешь в том, что они жестокие, бессердечные люди, верно? Почему же ты тогда писала об этом мне?

Конечно, тебе на меня не за что сердиться. Твоё взаимодействие с человеком происходит по схеме:

— оценка перспектив использования;

— использование;

— оставление.

Если бы человек тебе не позволил себя использовать, или не позволил бы использовать его полностью/в значительной степени, или, не дай бог, у тебя могло бы сложиться впечатление, что он сам мог в чём-то использовать тебя, — вот тогда у тебя был бы настоящий облом, фрустрация. А их ты ой, как не переносишь! А я теперь представляю для тебя примерно такой же интерес, как шоколадка, уже однажды пропущенная через пищеварительный тракт! И что за удовольствие тебе смотреть, куда я там дальше плыву… очевидно, в отстойник!

Но, так или иначе, сказанное мною сейчас меня не оправдывает, т. к. из всех, кто тебя знает, скорее всего, я единственный человек, который реально представляет себе хотя бы в общих чертах, что творится внутри тебя. И понимает, что ты в этом на самом деле не виновата. А потому мог бы быть с тобой и на твоей стороне в любой ситуации — даже тогда, когда отвернуться другие. Просто, к сожалению, я не придумал, как сыграть положительную роль в твоей жизни…

Кому выгодно наступление эпохи невежества?

Вот теперь с Леночкой всё, — думал Джонни. Однако при этом он прекрасно понимал, что мало полить Леночку грязью и сделать так, чтобы она навсегда исчезла из его жизни. Главное — надо перестать быть жертвой по жизни и научить других столь же доверчивых, хороших и добрых людей противостоять хищникам. А хищники тоже бывают разные. Джонни прекрасно понимал, что, хотя на данном отрезке его жизни линия фронта в его противостоянии силам зла проходила через Леночку, его подлинным врагом была не она. Ведь, если так разобраться, кто такая Леночка? Всего лишь мелкая сошка. Несчастная больная женщина, принуждённая своим заболеванием функционировать по жизни как паразитка и попрошайка, а с кем-то также как проститутка.

Но за спинами такой мелюзги, как она, где-то стояли и Большие Боссы. Именно они травили и без того недалёкое сознание обывателя гнилой идеологией, в рамках которой на пьедестал возводилась жизненная позиция людей с социально деструктивной аномалией личности. Им de facto прислуживала целая свора психолухов, проводивших несметное количество тренингов:

— для торгующего планктона, как добиться «успеха», втюхивая покупателю ненужный товар, а ещё лучше — обманом втягивая в те или иные схемы финансового мошенничества;

— для юношей, как затащить девушку в постель. Не для того, чтобы встретить действительно близкого человека и рука об руку пройти с ним по жизни. Но для того, чтобы убедительно продемонстрировать другому такому же дебилоиду, какой ты доминантный самец;

— для девушек, как привлекать щедрые ухаживания сразу нескольких кавалеров, не ложась ни с кем из них в постель. Чтобы потом у господ, присматривающих себе секретаршу с интимом, пропадало желание при виде тупости и продажности претенденток.

И деструктивной деятельности всей этой армии социальных агрессоров Джонни собирался противопоставить свободное и широкое обнародование знаний о том, чем и как пользуются те, кто обманывает и эксплуатирует народ. Дабы порядочные люди знали, кому можно доверять, а кому не стоит. И чтобы следующее поколение школоты на уроках русского языка не называло в качестве синонимов словам честность и доверие слова лох и терпила.

Каковы же были те знания, которыми Джонни собирался поделиться с народом?

Джонни родился ещё в другой стране. Стране, которую, несмотря на все её недостатки, он мог назвать своей, а не «этой» страной. Стране, которой он мог гордиться. Да, кто-то в угоду вражеской пропаганде называл её Верхней Вольтой с ядерными ракетами. Но почему-то первый космонавт в истории был не с Верхней Вольты. Так или иначе, для Джонни та страна, оставшаяся безвозвратно в прошлом, казалась значительно более близкой по своим идеалам, нежели его нынешняя страна. В его нынешней стране, в основу идеологии были положены звериные правила: «человек человеку — волк», «не на**ёшь — не проживёшь» и так далее. Вот и получалось, что такая страна в итоге могла поставлять на мировой рынок лишь нефть, газ и другое сырьё. А ещё, как это ни печально, женщин.

Конечно же, и тогда, в Советское время, ложь и обман лились на людей сверху, со стороны правителей, грязным потоком. Однако как в самой идеологической кампании, так и в её восприятии массами были существенные различия.

Согласно официальным канонам, в идеологической основе Советской власти лежала философия марксизма. Последняя рассматривалась при этом чуть ли не как наука. Область социального знания, основанного на опыте и потому имевшего в своей основе серьёзную методологию. Однако фактически идеологическая система функционировала как церковь, проповедовавшая религию марксизма-ленинизма. Подобно схоластике дремучего средневековья, основным аргументом в идейных спорах зачастую выступали ссылки на авторитеты. «Церковь» эта исправно собирала десятину в виде партийных взносов и иных поборов с трудящихся. Однако при этом в ней практически не было веры. Это стало особенно очевидно на закате Советской власти, когда начались трудности. Многие «идейные вдохновители», так здорово кормившиеся от прославляемой ими идеологии, побросали свои партбилеты и принялись проклинать то, что они теперь называли исторической ошибкой. Многие же простые люди всю дорогу в основном тупо подчинялись, потому что так было надо, потому что иначе накажут. Подчинялись, толком не понимая на уровне разума, зачем и почему.

И всё же была существенная разница с нынешней идеологически гнилой эпохой. Подрастающие поколения получали тогда в школах знания, основанные на серьёзной научной методологии. Мы были тогда самой читающей страной. Причём читающей признанную всем миром классику, написанные ведущими учёными популярные обзоры достижений науки, открывавшую новые горизонты фантастику и т. д. Поэтому не было ничего удивительного в том, что многие хорошо образованные, критически мыслящие представители интеллигенции, даже если они по-прежнему разделяли идеалы, стали настороженно относиться к власти, видя у неё вопиющий разрыв между словом и делом.

Однако со второй половины 80-х годов 20 столетия, когда начался тотальный развал великой страны, само мировоззрение людей начало горбиться не по-детски. Из мутной воды человеческого невежества всплыло много всякой нечисти: экстрасенсы, гадалки, астрологи и т. д. Джонни уже тогда интуитивно понимал, почему это работает. То есть работает, конечно же, не в плане лечения и не в плане реального предсказания будущего, а в смысле отъёма денег у доверчивого населения.

Его мама знала, что он болен. Согласно понятиям официальной медицины, неизлечимо. В том смысле, что до конца своих дней он будет чувствовать себя плохо, лучше ему уже никогда не станет. Даже врачи платных медицинских центров, возникших в результате кооперативной злокачественной трансформации советской медицины, говорили его маме и ему это открытым текстом. Максимум же, что мог предложить самый продвинутый государственный институт, — это пункционную биопсию «для уточнения диагноза». Джонни, пребывавший в состоянии постоянного отчаяния, был уже морально готов даже на то, чтобы от него отщипнули кусочек ткани для гистологического исследования — лишь бы узнать, что с ним будет дальше и вдруг у него есть хоть какой-нибудь шанс. Однако, как неприязненно говорили медики, мать больного отказалась. И сколько он маму не упрашивал, она была непреклонна.

С другой же стороны, она не хотела терять единственного сына, тем более что ей было уже за 50, и больше у неё своих детей быть не могло в принципе. А потому, не жалея никаких денег, таскала его по всяческим шарлатанам. Джонни же всеми фибрами души ненавидел экстрасенсов. Он считал их невежественными мошенниками, наживавшимися на чужих страданиях. И в то же время он не мог твёрдо сказать НЕТ своей маме, когда она принималась его уговаривать, приводя в качестве основного довода то, что деньги она уже отдала. У него вообще с детства была с этим проблема — сказать нет так, чтобы даже и не пытались настаивать. И потому ему приходилось раз за разом, нехотя и озлобленно, выполнять чужую волю. А ведь для него это было таким стрессом, наблюдать с отвращением и яростью, как за мамины деньги с ним совершали эти шарлатанские трюки.

Со знакомыми же, когда ему пытались доказать, что вот, мол, бабки-знахарки же кому-то помогают, излечивая безнадёжных больных, Джонни резко отвечал примерно так. Что если бабки хотят доказать свою правоту, то пусть сделают следующим образом: Возьмут две большие, т. е. многочисленные, группы больных. В одной и той же стадии заболевания, тщательно и достоверно установленной независимыми экспертами. Одна группа пусть ходит к бабке. А другая, контрольная группа, пусть получает в точности то же самое лечение минус бабка. И если в бабкиной группе будут статистически значимые положительные результаты на фоне контрольной, то бабке надо дать нобелевскую премию в области медицины и физиологии. Однако — и Джонни не скрывал, что ему в это не верится — он знал, что в этом нет необходимости. Потому что эти бабки и все им подобные — сплошной обман.

Теперь Джонни понимал, как и за счёт чего этот обман расцвёл прежним цветом. Он представлял себе одинокую женщину старше 50 лет, наподобие его мамы. Без мужа и без малейшего шанса в принципе иметь ещё детей. И вот ей врачи говорят, что её единственный ребёнок обречён и уже никогда не поправится. Они могут в разумных пределах облегчить его состояние, однако о полном выздоровлении не может быть и речи. И тут находятся деятели, которые говорят: у Вас есть шанс. Вы понимаете, здесь случай очень сложный, мы ничего не можем обещать. Однако шанс есть. Да, чтобы испытать этот шанс, несчастной женщине придётся заплатить ощутимую для себя сумму. Но какое значение имеют какие-то деньги, даже если она работала за них месяцы, годы от восхода до заката, по сравнению с безвозвратной потерей единственного ребёнка? И если эта женщина сейчас не заплатит, она даже не попытается использовать этот шанс на спасение своего чада. Нет, она себе этого не простит.

Таким образом, трагическая жизненная ситуация делала человека психологически очень уязвимым перед лицом мошенников, не гнушавшихся нажиться на его горе. Пока советское правительство не сгорбилось окончательно, оно ставило административный заслон шарлатанам, устанавливая в оказании медицинских услуг определённые методологические рамки и загоняя тем самым нечисть в подполье.

С приходом «свободы», однако, всё изменилось. И ситуация отнюдь не ограничивалась только медицинским шарлатанством. Складывалось впечатление, что идёт тотальный подрыв мировоззренческих устоев у населения. И Джонни то и дело приходилось сталкиваться с последствиями такого подрыва в головах людей. Например, когда он случайно где-то сталкивался с бывшими одноклассницами. Они уже не спрашивали у него, поступил ли он в какой-нибудь институт. Практически все его бывшие одноклассники (кроме самого Джонни) общались между собой, а потому уже и так знали, что никуда он не поступил. Поэтому сразу переходили к вопросу, не женился ли он случайно, есть ли у него девушка и т. д. Джонни при этом ещё как-то начинал цинично и озлобленно думать, что ну конечно, такой как он может жениться не иначе как случайно.

А после того, как он отвечал отрицательно на все вопросы о наличии у него какой бы то ни было личной жизни, его зачем-то начинали спрашивать о том, кто он по знаку зодиака. Однако в ответ Джонни, вместо того чтобы ответить по существу, зачем-то принимался интересоваться, что им даёт такая информация о знаке зодиака и прочее. При этом, естественно, некоторые сразу решали, что он неадекватный и торопились сразу его покинуть. Другие же ещё зачем-то принимались ему объяснять, для чего нужны знаки зодиака. Видимо, глядя на ситуацию со своей чисто женской колокольни, они решали, что главная его проблема — отсутствие девушки. И принимались ему объяснять, что вот раз ты такой знак, то тебе больше всего подходят те, кто родились под такими-то знаками. А вот девушки, рождённые под такими-то знаками, тебе никак не подойдут. Например, если ты Лев, то нужно исходить из того, что два льва в одной клетке не уживутся.

Джонни же, терпеливо выслушав собеседницу (он обычно не смел перебивать людей, даже если ему этого хотелось), вместо того, чтобы поблагодарить её за наставление, принимался говорить примерно следующее: Судьба человека решается не на небе, а на земле. Сначала родители снабжают его уникальной последовательностью генов. Заложенный в ней потенциал развивают семья и школа. Очень важную роль играет среда, социальное окружение. Ближайшая же к нам звезда — Солнце, хотя и дарит нам возможность жить на Земле благодаря солнечной энергии, практически не влияет на характер человека тем, где оно находится на эклиптике. Другие же звёзды слишком далеки, чтобы существенно влиять. Если Солнце находится на расстоянии примерно 8 световых минут, то следующие ближайшие звёзды — на расстоянии в несколько световых лет.

Потом (в тех редких случаях, когда собеседница его ещё слушала!), словно спохватившись, что астрономические аргументы могут быть слишком сложны для восприятия, в своём обосновании гносеологической несостоятельности астрологии, Джонни заходил с другой, чисто эмпирической, стороны. Сначала он немного тупил, пытаясь сообразить, как лучше операционализировать уживутся — не уживутся, после чего высказал такую идею: взять несколько тысяч семейных пар лев-львица и посмотреть статистику разводов среди них. Если разводов будет больше, чем в среднем по населению, значит, действительно не уживаются. Разные группы могли бы провести такие исследования в разных регионах. Потом можно было бы выполнить мета-анализ данных, накопленных по результатам множества таких исследований. И если бы в результате такого анализа удалось выявить статистически существенные закономерности, то можно было бы признать, что астрология действительно работает. Однако лично он, Джонни, видел в таких исследованиях смысла не больше, чем, скажем, в статистических исследованиях работоспособности вечных двигателей. Ведь было понятно, что они все противоречили нашим базовым мировоззренческим установкам, основанным на обобщении огромных массивов исследований. Но, так или иначе, после таких его рассуждений девушка убегала от него, признав как его полностью неадекватным. А как его ещё назвать, если в институт его не взяли, жены или девушки у него нет, зато умничает, неся какой-то бред?! Неудивительно, что он такой никому не нужен!

Естественно, раз даже знакомые от него шарахались, то с незнакомыми девушками он даже не пытался познакомиться. Это было просто нереально. На улице Джонни знакомиться с девушками не мог. Он был уверен на все 100 %, что если бы попытался, девушка его тут послала бы, взглянув на его одежду и внешний вид вообще. Да, и потом, что он ей скажет, чтобы привлечь её внимание? Девушка, Вы спичку уронили? Девушка, не скажете, как пройти на улицу Деникина? Или генерала Врунгеля? (Тогда, вскоре после ельцинского переворота, как раз пошла так бесившая его мода на белогвардейскую топонимику).

Получалось, что фактически Джонни мог реально познакомиться с девушкой, лишь находясь в компании других парней. Однако компании парней обладали тем свойством, что парни в них мерялись пиписьками. А у Джонни, естественно, была самая короткая. Нет, не в буквальном смысле, конечно. А в смысле положения в некой невидимой социальной иерархии. По поводу этого самого положения между парнями происходило постоянное выяснение отношений, плавно переходившее в мордобой. Тому же, кто по тем или иным причинам не мог, не хотел или не умел драться за место под солнцем, отводили место около параши.

Впрочем, в той компании, где оказался Джонни, ему удалось несколько смягчить ситуацию следующим образом. Начать с того, что удачным был сам выбор компании. Джонни тогда ещё не знал, конечно, кто такие психопаты. Однако в меру своего понимания человеческой психологии, обобщения своего опыта, он делил всех людей, с которыми у него были сложности (а это были практически все знакомые ему люди) на две категории. К одной относились люди, которые сами по себе говно. К другой относились люди, которые в той или мной ситуации дерьмово себя вели. Иными словами, в основе плохого, бессердечного поведения первой категории людей лежали в основном диспозиционные факторы, а для второй категории — ситуационные.

К счастью, Джонни удалось найти у себя во дворе компанию ребят, относившихся ко второй категории. Ему помогли также следующие соображения. Джонни уже тогда, пусть в чём-то лишь интуитивно, понимал, что люди лучше всего проявляют эмпатию и вообще хорошее человеческое отношение к тем людям, которых они считают принадлежащими к своей группе, к своей команде. Которых они, попросту говоря, считают своими. Поэтому Джонни старался использовать каждую возможность для того, чтобы убедить ребят, что им нужно быть одной командой. Например, если кто-то начинал разговор о том, что за последние годы в Москву понаехало много приезжих, особенно «чурок», он говорил о том, что в чём-то с южан надо брать пример. Например, у них один за всех и все за одного. А у наших, если идёт незнакомый парень — значит, надо подойти и дать в морду. Если же девушка — надо пристать. Даже если конкретная девушка тебя не интересует, есть своя и т. д., то пристать всё равно надо, т. к. иначе ты не мужик. Ребята улыбались, соглашаясь с ним. В результате у него наладилось дружеское, практически равноправное общение с ними. Некоторые даже слушали его с интересом, находя, что он умный парень. И потому Джонни было приятнее общаться с ними, хотя каждый из них с горем пополам закончил восемь классов церковно-приходской школы плюс максимум «путягу» (профтехучилище), нежели с теми, что учились в каком-то платном институте и потому корчили из себя непонятно что.

Продавцы вечной жизни

Однажды, сидя в этой дружной компании, Джонни замолчал и о чём-то задумался. Время от времени с ним такое случалось. Когда же он поднял глаза, он им просто не поверил. Совсем рядом стояли, разговаривая с ребятами, четыре девушки, три из которых были очень и очень даже ничего. Джонни был настолько ими очарован, а особенно одной из них, что даже не пытался их просветить, как он прежде делал с девушками, что астрология и прочие суеверия не отражают адекватно действительность (дабы девушки не подумали, что мозг Джонни вообще ничего адекватно не отражает). Вместо этого он рассказал им глупый «психологический» анекдот, заканчивавшийся «я Вася. Мне никто не звонил?» Этот анекдот, слышанный им от гламурного тусовщика, знавшего много забавных историй, тогда только входил в моду, и девушки его ещё не слышали. Анекдот им понравился. В ответ девушка, понравившаяся Джонни больше всех, рассказала другой только входивший тогда в моду анекдот про «это ещё не пи****. Сначала убей вождя. Вот теперь точно пи****!» Джонни понравился этот анекдот. Однако больше всего ему понравился даже не сам анекдот, а тот факт, что девушка ругалась матом. Наш человек, — подумал Джонни. Вот только радоваться этому ему пришлось недолго. Девушки вскоре сказали, что им пора идти, и ушли. И Джонни с тоской подумал о том, что вот так всё самое интересное в его жизни заканчивается, не успев толком начаться.

На следующий день, словно влекомый незримой силой, Джонни пришёл на обычное место встречи с пацанами даже немного раньше времени. Однако пацанов ещё не было, и он зачем-то с необъяснимой тоской и надеждой смотрел в том направлении, откуда вчера появились четыре девушки. И вдруг… Он не поверил своим глазам. Навстречу ему шли две девушки из виденных им вчера, в том числе та, которая понравилась ему больше всех. Но вместо того чтобы пойти им навстречу и завести разговор… Он испугался и спрятался. Правда, тотчас же в его сознании верх одержала другая мысль. Что если он сейчас не заговорит с ними, то, весьма вероятно, он не увидит их больше никогда. Так что же он тогда теряет? Потом, ему к тому же очень хотелось с ними пообщаться.

С этой мыслью Джонни выбрался из своего укрытия и пошёл следом за девушками. Теперь ему не давала покоя другая тревожная мысль. Джонни понимал, что они его видели, что ему надо было подойти к ним и что-то сказать. Но он не знал, что именно, с чего начать. И от осознания того, что с каждой секундой он выглядит в их глазах всё глупее, его тревога только усиливалась. А вдруг они идут на встречу с какими-нибудь парнями? А если?.. Наконец, увидев, куда поворачивали девушки, и сообразив, что вряд ли их там кто-то ждёт (не назначали же им парни встречу в кустах?!), Джонни решился. Прибавив шагу, он нагнал девушек, и, так и не зная, что сказать, просто сказал: привет!

К его несказанному удивлению, девушки приветливо поздоровались и предложили прогуляться с ними. И к его стыду Джонни уже не помнил их имена. Потому что когда их представляли, он частично тупил, а частично не надеялся, что знание их имён как-то пригодится ему на практике. К счастью, из разговора с девушками он быстро узнал, что понравившуюся ему девушку звали Ольга, а её подругу — Марина.

На этот раз он решил попробовать не просвещать (по крайней мере, на начальном этапе знакомства) девушек относительно методологической ошибочности астрологии, вместо этого увлечённо рассказывая им разные забавные истории из своей жизни. И девушки с интересом его слушали. Единственное, что его смущало, правда, так это что Марина практически всю дорогу молчала, лишь в начале разговора перекинувшись парой реплик с Ольгой. Джонни ещё цинично подумал тогда про себя, что Марина словно дала обет молчания, запрещавший ей общаться с непосвящёнными. Когда Марина ушла домой, а Джонни пошёл провожать Олю до её дома, он с удивлением узнал, насколько пророческой оказалась эта его мысль относительно Марины. Он прямо спросил у Оли: почему твоя подруга всё время молчит? Оля ответила: Марина человек очень серьёзный, религиозный. Поговорив очень увлечённо ещё несколько минут с Олей, Джонни не рискнул попросить у неё номер телефона. Тем более что мобильных телефонов у них в те времена ещё не было, и приходилось давать городской номер. Тогда, осенью 1993 года, мобильные телефоны были лишь у крутых быков в малиновых пиджаках. По крайней мере, такие представления были на тот момент у Джонни. Поэтому, вместо того чтобы попросить у Оли её номер телефона, Джонни написал на бумажке свой и протянул ей. Оля сказала, что как-нибудь позвонит, и ушла домой.

В последующие две недели Джонни ещё несколько раз встречался с Олей и Мариной. Конечно же, его романтический энтузиазм резко сник после Олиных рассказов о её ухажёрах, которые ездят на мерседесах в свои просторные загородные дома и по сравнению с которыми, как он прекрасно понимал, у него не было ни малейшего шанса. И, тем не менее, Оля общалась с ним очень заинтересованно и одушевлённо — это было хорошо заметно. Марина же по-прежнему большую часть времени молчала или отвечала односложными фразами. Лишь один раз она обратилась непосредственно к Джонни, задав ему вопрос, верит ли он в Бога. На который тот ответил откровенно, хотя и уклончиво. Джонни сказал, что с большим уважением относится к христианским нравственным ценностям, однако исповедует материалистическую картину мира и не верит в создание мира со всем его содержимым всего за неделю около семи тысяч лет назад. В ответ Марина даже не с враждебностью, а скорее с удивлением спросила у него: неужели ты действительно считаешь, что люди произошли от обезьян? На что Джонни ответил, опять-таки уклончиво, что согласно представлениям современной биологической науки люди, конечно же, не произошли от ныне живущих приматов, однако имели с ними общего предка. В ответ Марина посмотрела на него как на неизлечимого душевнобольного, и больше никаких вопросов ему не задавала. А ещё через несколько дней наступила неприятная развязка с Олей. Как догадался Джонни, около дома её ждал какой-то парень, и она просила Джонни её не провожать. Поэтому Джонни не оставалось больше ничего, кроме как идти провожать Марину.