Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Большое Гнездо - Эдуард Павлович Зорин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Совсем уже извелся Кухта, тесный зипун прилип к влажной спине — не отдерешь, ноги отяжелели от страха: а что, как кликнет Порфирий своих людей да велит бить Кухту за все его грехи неисчислимые?.. Случалось такое на усадьбе Полюда, ходили о том страшные слухи по Новгороду. Сказывали и про то, как выжигал боярин своим холопам глаза, вырезал языки, а после топил замученных в озере — не зря проговорился Порфирий про мешок с каменьями: небось он-то и вершил расправу.

— Ты уж меня прости, Порфирий, батюшка, — заговорил Кухта онемевшим языком, — вели не казнить, а миловать. И про что сказывал ты, про то мне ведомо, но не всё моих рук дело. Кончанский староста — то моя работа, а Перенега в глаза не видывал, зря коришь. Что же до боярина, кормильца нашего, то все, что повелит, тем же мигом исполню…

— Ишь, какой покорливый стал, — смягчился Порфирий. — Аль испужался?

— Боярский суд короток…

— И то.

Совсем помягчал Порфирий, велел даже медов принести, стал угощать Кухту, а между чарами говорил, как надобно ходить по дворам и тайно склонять новгородцев против Святослава.

— Владыко про то проведает, еще хуже не сносить мне головы, — осторожничал Кухта.

— Перед владыкой не ты в ответе, — довольно попугав, успокаивал его Порфирий.

Дело было сделана.

А Святослав тем часом, вернувшись с охоты, беседовал в терему со своими людьми. Знал он уж о возвращении с чужбины Андреевых братов и послал своего меченошу на Полюдов двор кликнуть их к себе в гости на Городище, но не успел меченоша и порога переступить, как попятился от двери и в сени вступили сами князья.

Встал Святослав со стольца, облобызал истово Михалку и Всеволода и просил князей сообща разделить трапезу.

Меды и брага лились рекой, гости хмелели, но приметили молодые князья, что сам Святослав почти не пил и средь общего веселья нет-нет да и бросал в их сторону встревоженные взгляды.

Когда все ушли и слуги, неслышно скользя между столами, быстро убрали остатки яств, князь угрюмо сказал:

— Про то не ведаю, о чем вели с вами беседу владыко с Полюдом, но хочу вам сказать, чтобы не верили вы ни единому их слову. Не други они вам, а враги заклятые и для того только сманили в Новгород и принимали со всею честью, чтобы усыпить Андрея…

— Не верим и мы Полюду, — ответил Святославу Михалка, — и не для того возвратились мы на Русь, чтобы гневить своего брата.

— Истинно вы Мономашичи, — обрадовался Святослав. — Дедова мудрость не даст вам прельститься щедрыми дарами новгородцев, ибо зрите недостойные дела, творимые владыкой и Боярским советом.

Тогда поведал Всеволод о тайной встрече Полюда с Кухтой.

— Значит, правду сказали мне, дабы поостерегся я, ибо не знаю всего коварства, на кое способен владыко, — грустно проговорил Святослав.

Потрескивали щедро расставленные по всему столу свечи, на дворе, позвякивая оружием, прохаживались вои, а князья все сидели и думали свою думу.

Поздней ночью ехали Михалка со Всеволодом на Полюдов двор. Не хотелось им возвращаться к боярину, слушать его льстивые речи, за улыбками прятать истинные свои мысли, благодарить за приют и за яства. Ехади не таясь, а самое время было бы поостеречься. Не достигли они еще и Волхова, где пролегал их путь, самое темное было место, как пропела у Всеволодова уха стрела и впилась острым жалом в шею Михалкова коня. Вскинулся конь, рухнул наземь — едва выбросился князь из седла. А от черного сруба метнулась за угол сгорбленная лохматая тень.

Не ушел тать от Михалки, настиг он его у Полыньи. Тут и Всеволод подоспел. Связали они брыкающегося людина, приволокли на Полюдов двор.

— Ахти мне! — вскрикнул, размахивая руками, Порфирий. — Наказывал боярин не пущать вас одних, нынче не оберусь греха. Да как же ты, тать, посмел руку поднять на князей?! — накинулся он на людина, но приметил Всеволод, что гнев его был притворен.

И людин, видать, глупый попался. Упасть бы ему князьям в ноги, молить о пощаде — ан нет: стоит себе, глядит на беснующегося Порфирия да подмаргивает черным глазом.

Совсем осерчал Порфирий, кликнул слуг. Во дворе поднялась возня, от запаленных факелов светло стало, как днем. Уволокли татя в поруб, князей ввели на всход, в теплые сени, где уже стоял в исподнем не на шутку перепуганный Полюд.

— Куды глядишь ты, нечистая сила?! — накинулся боярин на Порфирия. — Этак-то привечаешь ты наших дорогих гостей?! Кому я наказывал боронить князей пуще глаза, сказывай.

— Моя вина, боярин, — потупился Порфирий. — Да только разве за князьями углядишь? Резвые они, и кони у них резвые, а как поехали ко Святославу на Городище, тут я своим людишкам и сказал: князь наш оглядлив, беды не допустит, велит сопроводить гостей до самой твоей усадьбы. Да вот оно как обернулось… Уж не Святославов ли человечек озоровал?

Понял Полюд, к чему клонит догадливый Порфирий.

— Веди-ко мужичонку сюда, — гневно распорядился он. — Нынче же спросим с него, кто таков и почто метнул стрелу…

Порфирий поклонился и вышел за дверь.

Потея и угодливо кланяясь, боярин проводил князей в опочивальню.

— Неспокойно нынче стало в Новгороде, — говорил он, забегая вперед и распахивая услужливо двери. — Скорбит владыко, а управы на шатучих татей нет. Святослав, князь наш, молод, не блюдет векового закона, сеет смуту, а о том не знает, что только на твердой боярской воле и стоит древняя наша вольница. Да простятся ему все грехи, а вам вот мой наказ: впредь без воев со двора ни шагу. Боярский совет за вас перед Андреем в ответе…

— Ишь како запел, — сказал Всеволод, когда они с Михалкой остались одни.

— Кшить ты! — внезапно оборвал его Михалка. Всеволод осекся — и вовремя: дверь распахнулась, на пороге появился растерянный Полюд.

— Сбежал мужичонко-то, сбежал, — пролепетал он ссохшимися губами. — Как повели его в поруб, так и сбежал… — И, чуть помолчав, добавил: — Да только от нас разве сбежишь?

— Поймали? — вскинулся Всеволод.

— Настиг его вой — уж у ворот был, уж полез на частокол, — да и рассек топором-от. От шеи до брюха развалил — силен…

4

Лука гневно ударил посохом в пол.

— А я что сказывал?! — взревел он. — Я что тебе, Полюд, сказывал: гляди за Святославом в оба. Не досмотришь оком — заплатишь боком.

— Смилостивись, владыко, — лебезил растерянный боярин. — Како за ентим кобелем доглядишь? Меды пьет, охотой балуется — везде мое ухо.

— Оглохло оно, ухо-то…

— Оглохло, — совсем падая духом, согласился Полюд.

— Очеса-то ослепли…

— Ослепли, владыко, — покорно вторил боярин.

— Нынче в Великие Луки подался князь, завтра жди во Владимире у Андрея.

— Далеко глядишь…

— Еще дале вижу. Пошумели твои мужики на вече, иных покалечили, иных покидали в Волхов, а что толку?

— Не возворотится Святослав. Чай, то нам и на руку. Кликнем иного князя. Иной-то посговорчивее будет.

— Кабы кликнули.

— Кликнем, — уверенно кивнул Полюд. — А Святославу неча в Луках сидеть. Покуда он в пределах новгородских, то вроде бы и наш князь…

Остыв от гнева, владыка водворился на лавку. Понятливо поглядел на Полюда, ухмыльнулся.

— Аль задумка какая, боярин? Сказывай.

— Да уж что и сказывать, коли все сказано, — все более успокаиваясь, начал Полюд. — Вече решило: не быть Святославу у нас князем. Творил он богу неугодное, Новгороду во зло — каково сидеть ему на столе? Донесем Константину, митрополиту, сам-де ушел князь, не пожелал служить Великому Новгороду. На том и клятва наша, даденная отцу Святослава, Ростиславу, кончается. Хоть и не поклонился князь вечу, а во всем с ним согласен, коли так и поступил, как вече решило… Но, покуда сидит он в Луках, еще висит над нами беда. А как изгоним — возврата уж нет. Пошли посадника, пусть объявит ему нашу волю.

— Умен ты, боярин, — похвалил владыка. — А как поступим с братами Андреевыми?

— Тут другой сказ, — подумав, сказал Полюд. — Сердить Андрея нам ни к чему. Глядишь, братов его приласкаем, он и смягчится: не держит-де Новгород супротив него зла, а всё Святославова неуступчивость. Пущай не гневается…

— Ишь ты каков, — проговорил гладыка, — да неспроста, знать, про Андрея заладил: пущай не гневается… Андрей-то и на братов не поглядит — изгнал уж было.

— Нынче возвращению их не противился.

Помолчав, владыка встал.

— Быть по сему, Полюд, — сказал он. — Вели-ко кликнуть ко мне молодых князей.

С трудом разыскали Полюдовы служки Михалку со Всеволодом, привели во Владычную палату.

Лука встретил их приветливо, сажал на крытые мягкими коврами лавки, выспрашивал, всем ли довольны, не чинят ли им в Новгороде каких неудобств.

— Всем довольны, владыко, — спокойно отвечал Михалка. — Неудобств нам никаких не чинят. Спим, едим сладко, Полюдовы людишки стерегут нас на каждом углу.

А Всеволод сказал:

— Ждет нас брат наш Андрей во Владимире, не шибко ли мы у тебя задержались, владыко?

Вопрос этот Луку застал врасплох. Наслышан он был о встречах молодых князей со Святославом. Уж не подвох ли какой во Всеволодовой простодушной речи?

Но глаза Всеволода были ясны, и Михалка глядел на владыку ясными глазами.

И принялся Лука жаловаться на Святослава. Думал про себя: отпущу молодых князей, донесут они о моей печали Андрею. Не супротив него замыслил Новгород изгнать Святослава — неугоден князь вечу, поелику не печется о новгородцах, хиреющих от княжеской немилости. И ежели то Андрею угодно, то посадят они на новгородский стол любого из его братьев. Потому ках знал: братьям своим Андрей благословения не даст, не верит еще им, боится, не таят ли они еще на него обиду. Пройдет время, много воды утечет в Волхове… Хитер, ох и хитер владыка.

— Неволить я вас не стану, — сказал Лука. — Коли не лежит у вас душа к Новгороду, ступайте во Владимир. Поклонитесь князю Андрею, передайте ему мое благословение…

Поблагодарили князья владыку, помолились вечером в Софии и следующим утром, чуть свет, отправились в путь.

Ехали с обозом, часто останавливались в деревнях, с волнением ждали, когда минуют новгородское порубежье. Чуяли, и в обозе стережет их недреманное Полюдово око.

Разные были людишки в обозе, все больше купцы, и ехал с ними вместе в крытом возке до Великих Лук новгородский посадник. Нелюдимый был он человек, неразговорчивый — и двух слов не вытянули из него князья за всю не короткую дорогу.

В Великих Луках, не дав встретиться со Святославом, коней их быстро перепрягли и погнали дальше — в весеннюю распутицу, по раскисшим дорогам и мокрым от непереставаемого дождя лесам.

Смутно было у князей на душе: каково-то встретит их старший брат? В недобрую годину возвернулись они на Русь, издерганную усобицами. Поверит ли Андрей в их непричастность к заговору, учиненному лживыми новгородцами, выделит ли им уделы или снова отправит в изгнание?..

Деревушки на их пути стояли словно вымершие, по сирым полям гулял разбойный ветер.

Но смыло тревогу, едва только въехали в пределы владимирского княжества, — на первой же стоянке, где выпрягали загнанных лошадей, встретил их Борис Жидиславич, любимец князя Андрея, дородный боярин с красным, обветренным лицом, весельчак и балагур. Встретил о двух конях под богатыми седлами и с малой дружиной, передал, что давно уже ждет их старший брат в стольном граде, что меды перебродили в бочках и будет по случаю их возвращения веселый пир.

Еще пуще размякли князья и даже прослезились, когда знакомо заблестела в стороне от дороги полноводная Клязьма, а на вершине холма сверкнула позолоченным куполом церковь Успения божьей матери.

В городские ворота въезжали степенно, сдерживая жеребцов, вглядывались с волнением в избы и терема, будто вчера оставленные, радостно улыбались встречным дружинникам.

На всходе своего дворца князь Андрей братьев облобызал троекратно и всенародно, благодарил Бориса Жидиславича за верную службу, в тереме сажал их по правую руку, угощал винами и жареными лебедями.

Постарел Андрей, обрюзг, седина пробилась в густую бороду, но живые глаза глядели, как и прежде, пристально. На пиру говорил с князьями так, словно и не было меж ними размолвки, жалел Всеволодову мать и даже смахнул слезу, а после велел звать скоморохов, смеялся, слушал песни, подперев кулаком кудлатую голову.

Приметили князья, как морщился он при появлении Кучковичей, не обласкивал взглядом когда-то любимую жену свою Улиту. В переходах терема попадались им пришлые люди, в углах слышался шепот, слуги ходили на цыпочках, скрипом половиц боясь потревожить князя.

То и дело, глядя на бояр, гневно сводил Андрей выцветшие брови, вино и мед пил без меры и будто не хмелел — только глаза наливались кровью да чаще вздувались крылья широкого носа. Напряженная рука его слепо шарила по столу, и слуги спешили наполнить до краев его быстро пустеющую чару.

Изменился Андрей и все больше походил на отца их Юрия в последние годы его жизни, когда объезжал он во хмелю своих бояр и дружинников…

Нет, не вовсе поверил князь своим меньшим братьям. За пирами да забавами не допускал он их к своим делам и мыслям. Втайне сносился Андрей со Святославом, дал ему войско, и тот, разорив Торжок, двинулся жечь и топтать новгородскую землю. Дорого заплатил Новгород за строптивый свой нрав. Присылали владыка и бояре послов своих к Андрею, но тот не то чтобы выслушать, а вовсе не допустил их к себе. Руками Святослава и братьев его Мстислава и Романа нес он свое отмщение. И поделом зипунникам. Как ни стояли на своем, а пришли, поклонились владимиро-суздальскому князю.

Тогда только призвал к себе снова младших братьев своих Андрей. И так им сказал:

— Ныне верю вам и потому повелеваю: ты, Михалка, ступай в Торческ, а ты, Всеволод, в Городец Остерский. Аминь.

Прошли годы. Погиб от руки холуя своего Кухты Полюд, скончался от удара владыка Лука, преставился, недолго побыв великим князем, Михалка, сел на владимирский стол Всеволод и вот уже двадцать лет копил силу на своем далеком северо-востоке, изумляя и ввергая в трепет некогда могучих киевских, рязанских и черниговских князей.

Один только Новгород еще независимо стоял над Волховом, изворачиваясь и хитря, но Всеволодова длань уже простиралась и над его продутыми ветрами лесистыми, просторами…

Глава первая

1

Водя пальцем со скусанным ногтем по Библии, бледнолицый и чернобородый владыка Мартирий читал нараспев:

— «Пришелец, который среди тебя, будет возвышаться над тобою выше и выше, а ты опускаться будешь ниже и ниже; он будет давать тебе взаймы, а ты не будешь давать ему взаймы; он будет главою, а ты будешь хвостом. И придут на тебя все проклятия сии и будут преследовать тебя и постигнут тебя, доколе не будешь истреблен…»

Владыка был могутен и басовит. Сидящий напротив него новгородский посадник Мирошка Нездинич выглядел совсем невзрачно: покатые, жиром облитые плечи, круглый мягкий живот, ноги с толстыми ляжками, не достающие до пола. Мирошка, напрягаясь, вытягивал носки, внимательно слушал владыку, щуря умные серые глаза, прикрытые белесыми ресницами.

— «За то, что ты не служил господу богу твоему с веселием и радостью сердца, при изобилии всего, — продолжал владыка поднимая перст, и, оторвавшись от книги, многозначительно поглядел на Мирошку, — будешь служить врагу твоему, которого пошлет на тебя господь, в голоде и жажде, и наготе, и во всяком недостатке; он возложит на шею твою железное ярмо, так что измучит тебя…»

В дверь просунулась простоволосая голова сестрицы Нездинича — разбитной девки Гузицы.

— Ну чего тебе? — всполошился Мирошка.

Владыка, недовольно морщась, оторвался от книги, но, увидев веселое лицо Гузицы, вдруг высветлился, растягивая губы похотливой усмешкой.

— Вечерять будете али как? — спросила Гузица.

Мартирий торопливо убрал улыбку, кашлянул два раза в кулак, другой рукой суетливо перекрестил грудь: чур-чур меня.

— Чего спрашивать-то, — буркнул Мирошка. — Вели на стол накрывать… Ты уж, владыко, не побрезгуй, — повернулся он к Мартирию.

Дверь захлопнулась. Гузица кинулась по переходу подымать девок. Мартирий еще раз кашлянул и захлопнул книгу. Задумчиво глядя перед собой, щелкнул застежками.



Поделиться книгой:

На главную
Назад