Помоги проекту - поделись книгой:
— Это Мана, — сказал Татуэ. — Мой знакомый лодочник перевезет нас на ту сторону.
Лодочник жил в хижине неподалеку от пристани. Бродяга тотчас разыскал его и рассказал о случае со змеей. Огромный негр, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки, был так растроган добротой детей, что со свойственным этим чернокожим людям гостеприимством предложил всей троице перекусить в его доме. Давно у них не было такого праздника: яйца, фрукты, печенье из кассавы![17] Пока брат и сестра отдыхали в гамаках после сытного обеда, Татуэ разговаривал с лодочником на местном наречии.
— Ты что, заблудился? Зачем ты возвращаешься в Сен-Лоран? — спрашивал негр.
— Да нет. Просто надо отвести туда малышей. Меня, конечно, приговорят еще к трем годам, но я плевать на это хотел, — отвечал беглый каторжник. — Мне кажется, я скорее в тюрьме, чем на свободе, пригожусь ребятам и их отцу… Есть тут у меня одна идейка.
— А как ты собираешься с такими малышами добраться до Сен-Лорана?
— По суше, ведь у меня нет лодки.
— Зато лодка есть у меня, и я доброшу вас туда за один день. Не благодари, я рад оказать тебе услугу. Отправимся завтра в три часа ночи.
Путешествие на пироге[18] заняло около десяти часов и было очень приятным. Дети воспользовались отдыхом, в котором так нуждались, и дремали на дне лодки. Появление небольшого сторожевого судна означало приближение к Сен-Лорану. Охранники прогуливались по палубе, время от времени прикладывая к глазам бинокль. Один из них узнал беглого каторжника. Подскочив от удивления, он приказал своим подчиненным навести на него ружья.
Пирога причалила. Брат и сестра в знак благодарности обняли отважного лодочника и, взяв Татуэ за руки, стали подниматься по деревянным ступенькам пристани. Четыре солдата с ружьями на изготовку тотчас окружили их и начали грубо подталкивать, как это обычно делали полицейские. Бродяга презрительно посмотрел на них и, обращаясь к старшему по званию, произнес:
— Эти дети вам ничего не сделали, они свободны, а я сдаюсь!
— Без разговоров! В камеру! Все объяснения пото́м!
— В камеру, конечно. Я пойду туда и знаю, что меня ждет. Если я сдаюсь добровольно, значит, у меня есть на то свои причины. Вам бы в жизни меня не поймать!
Напуганные криками, толкотней и оружием, мальчик и девочка прижимались к силачу. Тоном, не терпящим возражений, тот произнес:
— Мне надо поговорить с комендантом. Вы слышали? Немедленно!
— Комендант сейчас в суде.
— Хорошо. Проводи́те нас туда!
Не понимая такой настойчивости и боясь допустить ошибку, солдаты тесно обступили путников, и вся группа направилась к зданию, где заседал специальный военно-морской трибунал.
Вокруг стола, накрытого традиционно зеленой скатертью, в душном зале расположились пятеро судей. За барьером для обвиняемых находился высокий, стриженый, гладко выбритый человек, одетый в обычную арестантскую одежду — брюки и рубаху, на спине которой были нарисованы заглавные буквы А. П., разделенные якорем, а под ними № 212.
Шло заседание чрезвычайного суда. Гордо подняв голову, мужчина стоял в окружении вооруженных конвоиров. Сразу было видно, что его считали опасным преступником, так как все входы и выходы охранялись солдатами морской пехоты. Однако добрый взгляд подсудимого и открытое лицо внушали доверие и симпатию. Он был немного подавлен, представ перед трибуналом, ведь приговор обещал быть безжалостным.
Появление Татуэ с двумя детьми произвело сенсацию.
— Что это такое? — устало спросил председатель.
Обвиняемый обернулся и побледнел: по проходу шли его дети. Они не виделись пять долгих лет, но мальчик сразу узнал его.
— Папа! Мой дорогой папа!
Их глаза встретились.
— Гектор! Элиза!
Мужчина оттолкнул охранников, ловко перепрыгнул через барьер и бросился навстречу сыну и дочери. Схватив детей на руки и прижимая к груди, он стал неистово целовать их.
В зале суда возник страшный беспорядок. Конвоиры сорвались со своих мест, солдаты направили ружья на отца с детьми и Татуэ, которому удавалось некоторое время прикрывать всех троих своей широкой грудью. Поискав глазами вокруг себя, мужчина закричал:
— А мама! Где же наша мама?
Радость встречи сменилась горем.
— Умерла, — услышал он. В глазах потемнело. Арестант закачался и со стоном упал в руки конвоиров, которые потащили его на скамью подсудимых.
Председатель восстанавливал порядок. Когда тишина наступила, он бесстрастно произнес:
— Пригласите дежурного доктора.
Затем, узнав Татуэ, который пытался успокоить ребятишек, добавил:
— Отведите этого человека в камеру и заприте как следует, а детей отправьте в госпиталь к монахиням.
В сопровождении конвоиров бывший каторжник спокойно направился к выходу. Пока кричащих и цепляющихся малышей, которые никак не хотели расставаться со своим спутником, пытались оторвать от него, прибежал доктор. Он осмотрел обвиняемого, пощупал пульс, послушал легкие и сказал:
— Я думаю, с ним ничего серьезного… Обморок, может быть, небольшое кровоизлияние… Через несколько часов я буду знать точно…
Лекарь поднес к носу больного флакончик с уксусной кислотой. Тот вскоре открыл глаза, приподнялся и, увидев, что детей нет рядом, прошептал:
— Это правда? Они были здесь? Может, мне все приснилось? Господин председатель, скажите, умоляю, одно лишь слово!
— Тихо, — грубо прервал его председатель.
— Все вы здесь, на каторге, бессердечные и бесчувственные! — возмущенно воскликнул несчастный.
— Прошу заслушать приговор в тишине, иначе я немедленно отправлю вас в камеру.
Подсудимый замолчал. Все было как в тумане. Он достал из кармана платок и вытер лицо. Бесстрастный голос председателя, читавшего какие-то бумаги, еле доносился до него.
«…Заслушав свидетелей, суд рассмотрел дело господина Мариона Пьера-Андре, уроженца Сен-Мало, обвиняемого в убийстве и морском разбое и приговоренного к смертной казни военно-морским советом Рошфора… Указом президента смертная казнь была заменена на принудительные пожизненные работы. Принимая во внимание, что вышеназванный господин Марион во время перевода в тюрьму Сен-Лоран-дю-Марони совершил попытку побега с отягчающими обстоятельствами, а именно нападение и нанесение тяжких телесных повреждений конвоирам, и во избежания рецидивов[19], суд постановил приговорить Мариона Пьера-Андре к смертной казни».
ГЛАВА 4
В 1893 году общественное мнение Бельгии и Франции было потрясено загадочным и ужасным преступлением Дегравов. Братья Леон и Эжен Дегравы, граждане Бельгии, обвинялись одним нищим коледонийским[20] мулатом[21] в убийстве и морском разбое. Основанное на мести и ненависти обвинение не выдерживало критики. Безупречное прошлое моряков, людей чести и долга, опровергало то страшное преступление, которое им приписывалось. Но судьи из морского трибунала Бреста[22], однажды вступив на неверный путь, никак не хотели признать правду, которая буквально бросалась в глаза. Без доказательств, без предварительного следствия, невзирая на неточности и несовпадения фактов, они приговорили двух братьев к смертной казни. Но так как их невиновность была ясна даже младенцу, жрецы Фемиды[23] не решились привести приговор в исполнение и заменили его на пожизненное заключение. Братьев отправили на острова Салю, где им пришлось пройти через тяжкие испытания. Старший, Леон, умер от болезни в страшных муках, против своих палачей. Младший, Эжен, был помилован президентом Лубе[24] 24 августа 1899 года и смог вернуться на родину, навсегда потеряв здоровье и веру в справедливость.
Год спустя возникло дело капитана Мариона, как две капли воды похожее на дело братьев Дегравов.
Андре Марион родился в городе Сен-Мало, колыбели многих великих людей моря, в семье известных моряков. В 25 лет он был одним из самых блестящих капитанов в древней столице бретонцев[25]. Он был умен, хорош собой, силен, обладал отважным сердцем и благородной душой. Все в жизни улыбалось ему. Молодой человек женился на замечательной девушке из такой же семьи моряков. На небольшие сбережения ему удалось выкупить половину судна, на котором он служил капитаном, и состояние его стало увеличиваться. Будучи одновременно хорошим моряком и коммерсантом, наш герой вел дела быстро и умело. Честолюбивый, в хорошем смысле этого слова, Андре хотел разбогатеть, чтобы дать своим близким все возможные радости жизни.
Вскоре у Марион появилось двое прекрасных малышей, которые родились один за другом с разницей в два года, и детское щебетание наполнило старый фамильный особняк, хранящий воспоминания о четырех поколениях навигаторов. Дети росли под присмотром самой любимой из матерей. Дела шли удачно, компания приносила доход. Чего еще пожелать! Капитан Марион был счастлив.
Беда пришла нежданно. Капитан был в Нумеа[26]. Продав груз, он взял как балласт на борт своего судна никелевую руду, и трехмачтовая шхуна «Прекрасная Елена» отправилась в Сидней за шерстью. Во время пути разразился шторм. Судно напоролось на коралловый риф и дало течь. Экипажу удалось спастись, но затонули все документы и бортовой журнал. Двое суток потерпевшие кораблекрушение болтались по морю, умирая от жажды и голода, пока их не подобрало встречное судно и не доставило обратно в Нумеа.
Капитан Марион был полностью разорен, но не терял надежды вернуться во Францию. Обладая железной волей и крепким здоровьем, он не боялся никакой работы и готов был пойти в море простым матросом, кочегаром или грузчиком. Жене он послал письмо, в котором сообщал о случившемся несчастье.
Прошли месяцы упорного труда, и положение храброго бретонца улучшилось.
Однажды к Мариону обратился капитан одной шхуны, которая должна была отправиться за жемчугом. Из-за болезни место помощника оказалось свободно, и Андре с радостью принял это предложение.
Добыча жемчуга была трудна и опасна, но в случае удачи давала возможность быстрого обогащения.
Судно, на котором отплыл капитан Марион, называлось «Пинтадина», что означало цесарка[27]. Экипаж состоял из шести матросов, боцмана[28], кока[29] и юнги[30], собранных со всего мира. Боцмана звали Ник Портер. Англичанин по происхождению, он был огромного роста, грубый, глуховатый и к тому же запойный пьяница. Кок был канадец, а юнга Галипот — из Марселя, единственный, кроме Мариона, француз на шхуне[31]. Матросы — то ли янки, то ли португальцы, а может быть, англичане или испанцы. Кто знает… Да это и не имело большого значения, так как основной закон моря — подчиняться старшему по званию.
Шел четвертый день после отплытия. Боцман решил испытать выдержку помощника капитана. Тот отдал приказ. Вместо того чтобы подать пример послушания, моряк сделал вид, что не расслышал, пожал плечами и засмеялся. Тогда Марион подошел к нему вплотную, посмотрел прямо в глаза и спокойно повторил приказ. «Делай это сам!» — услышал он в ответ. Матросы зашептались и засмеялись. Прояви капитан Марион слабость в ту минуту, и его авторитет был бы потерян навсегда. Не решившись воспользоваться оружием, хоть и имея на то право, помощник капитана ударил боцмана промеж глаз. Ослепленный болью и кровью, брызнувшей из носа, моряк не удержался на ногах и упал, Марион, не потеряв хладнокровия, без видимых усилий поднял его за ворот и пояс и, держа между небом и землей, спокойно спросил:
— Подчинишься, или я выкину тебя за борт?
— Извините, капитан, я подчиняюсь, — прохрипел грубиян.
После этого случая боцман затаил злобу на Мариона. Еще с первых дней плавания он задумал убрать капитана и помощника, завладеть судном, а затем вместе с экипажем заняться пиратством. Уговорить экипаж оказалось довольно простым делом, так как матросы, находившиеся в его подчинении, были такие же негодяи и с удовольствием приняли его предложение. Грабежи и пирушки, свобода перемещения, а вахта только по желанию — о чем же еще мечтать! Юнгу пришлось запугать, чтобы не проговорился. Боцман в случае чего пригрозил перерезать мальчишке глотку.
Все было готово к захвату. Мятеж начался спустя два дня после того, как шхуна проплыла архипелаг Фиджи[32]. Капитана Ник Портер зарезал прямо на вахте[33], на которую тот заступил на рассвете. Прежде чем бросить труп в море, бандит заставил каждого соучастника вонзить нож в уже мертвое тело, что они и сделали с радостью, за исключением юнги. Юноша в это время тихо, как мышь, проник в каюту помощника и взволнованным шепотом будил спящего Мариона:
— Вставайте! Капитан! Вас хотят убить!
Затем ребенок вылез на красную от крови палубу. Ему сунули нож, и Портер, указывая на труп, закричал.
— Коли!
Но храбрый мальчик отбросил нож.
— Ублюдок! В воду его! — прокричал боцман и сам бросил юнгу в море.
В это время на палубе с пистолетом в руке появился капитан Марион.
— Бандиты! — Он нажал на курок. Один из матросов с глухим стуком упал на палубу. Патронов больше не было: их предусмотрительно выкрали у него. Бесстрашный моряк схватил попавшийся под руку брус и оказался среди убийц. В мгновение ока трое из них повалились с проломленными черепами. Один против семерых! Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Сможет ли он их одолеть? Кто знает…
К несчастью, Марион поскользнулся в луже крови, упал на палубу и тотчас оказался схваченным.
— В воду, в воду его! — кричали бандиты. Но сначала в море полетел труп капитана. Плюх! Дело сделано.
Вдруг на горизонте показалось облако черного дыма.
— Проклятье! Пароход! — пробормотал Портер. — В этой чертовой стране они ходят пять раз в год!
— Ладно, давай зарежем второго, а потом посмотрим.
— Нет, пусть он будет с теми, кого убил, — возразил боцман.
— Зачем?
— Выставим его убийцей капитана и пусть предстанет перед судом. Здо́рово? Мертвые ничего не скажут, и мы сделаем их его соучастниками. Скажем, что на нас напали, но мы их убили, защищая капитана…
Бандиты поняли адскую шутку и запрыгали от радости.
— Браво, Портер! Здо́рово придумано!
Марион пытался возразить, но мерзавцы связали его и заткнули рот кляпом[34].
Портер тем временем стал подавать флажками сигналы встречному судну: «Мятеж на борту… убийство капитана… нуждаемся в помощи…»
Сигналы были замечены. Пароход приближался все быстрее и быстрее, и вскоре все увидели, что это военный корабль под английским флагом. Крейсер[35] замедлил ход, на воду была спущена шлюпка[36] с десятью вооруженными матросами под командованием офицера. Они поднялись на шхуну, и, как только ступили на палубу, боцман подбежал к офицеру и, изображая возмущение, закричал:
— Господин, умоляю вас, арестуйте этого бандита, нам еле-еле удалось связать его. Это помощник капитана, он уже убил самого капитана и собирался разделаться с нами, чтобы завладеть судном. Там трупы — это его сообщники.
— Вы — англичанин? — спросил офицер.
— Да, господин. Имею честь служить ее высочеству королеве.
— Что ж, хорошо. Поздравляю, вы достойно выполнили долг моряка Великобритании.
И без дальнейших разбирательств связанный Марион был переправлен на крейсер, где его заковали в кандалы. Военный корабль взял шхуну на буксир и поплыл на Гранд-Вити.
Два дня спустя оба судна достигли берега. Обвиняемый был передан в руки английского правосудия, где ему устроили очную ставку с Ником Портером и тремя его сообщниками. Естественно, что все четверо энергично поддерживали грязное обвинение, инсценированное боцманом. Они давали честное слово говорить правду и только правду, клялись на флаге, на Библии и добились своего. Судьи поверили им. Напрасно Марион пытался протестовать, напрасно говорил о своем достойном прошлом и незапятнанном имени. Судья не хотел его слушать. Так как преступление было совершено на корабле, плававшем под французским флагом, виновного должен был судить трибунал Франции. Капитан Марион был отправлен в Нумеа и передан колониальным властям, которые снова начали предварительное следствие. И снова отважный моряк не признавал себя виновным. Но, как и английские, так и французские судьи предпочли поверить настоящим бандитам, которые все настойчивее стояли на своем и чьи свидетельские показания были неизменны, чем выслушать честного человека.
Наконец капитан Марион предстал перед военным трибуналом города Рошфора, а затем отправлен на военном судне во Францию, где три месяца спустя был обвинен в убийстве, морском разбое и приговорен к смертной казни.
Так же, как и в случае с братьями Дегравами, приговор не решились привести в исполнение, ведь в деле оставалось много непонятного и необъяснимого. Указом президента смертная казнь была заменена на пожизненные принудительные работы. Беззаконие свершилось, однако совесть судей, убежденных в своей правоте, была спокойна.
Несколько долгих месяцев невиновный капитан провел на острове Ре, а затем был переведен на каторгу в Гвиану, где должен был пребывать до конца своих дней.
Можно легко представить себе, какие чувства испытывали в это время члены известной и уважаемой в Сен-Мало семьи Мариона. Молодая женщина не могла поверить в то, что рассказывали о ее муже. Горе ее не знало границ. Счастье, любовь, будущее — все рухнуло в один миг. Однако в глубине души теплилась надежда на спасение, и надо было жить, чтобы помочь дорогому человеку обрести свободу и честь. Если это не удастся, то несчастная была готова разделить муки ада со своим супругом.
Во время предварительного следствия она приложила нечеловеческие усилия, чтобы развернуть кампанию по защите Мариона. Использовав все связи, проверила протоколы допросов и взбудоражила общественность, которая еще помнила дело братьев Дегравов. Кроме того, отчаявшаяся женщина дала объявление в центральных французских и зарубежных газетах с просьбой откликнуться всех, кто знал хоть какие-либо подробности об этом деле. К сожалению, повсюду мадам Марион наталкивалась на непонимание и равнодушие. Ее жалели, но не помогали.
Время шло, силы истощались.
Минуло два года. Иногда семья получала письма от любимого мужа и отца, но боль утраты не утихала. А тут ко всем несчастьям добавилось еще одно. Однажды Гектор, крепкий и здоровый мальчик, упал, да так неудачно, что повредил позвоночник. Последствия были тяжелыми: он стал горбуном.
Только через три года слабый свет забрезжил в конце туннеля. Появился юнга Галипот, сброшенный Ником Портером со шхуны. Благодаря нелепой, но счастливой случайности мальчик спасся. Упав в море, бедняга оказался… рядом с клеткой для кур! Ухватившись за нее, он плавал, пока его не подобрало небольшое рыбацкое судно.
Однако трагедия, разыгравшаяся на судне, произвела на Галипота такое сильное впечатление, что он повредился рассудком и долгое время находился в прострации[37]. Постепенно разум стал возвращаться к нему, юнга выздоровел, возмужал и вновь начал плавать, ни на минуту не забывая о том, что с ним случилось на «Пинтадине». Оказавшись в Макао[38], он узнал о тюремном заключении своего бывшего капитана и, будучи честным человеком, сделал заявление португальским властям, рассказав правду о трагических событиях. Затем Галипот послал письмо мадам Марион, которая передала его адвокату мужа. Копию письма адвокат положил в дело, надеясь использовать для подачи ходатайства о помиловании.
Пошел уже четвертый год, с тех пор как капитан Марион, став жертвой обмана, попал в заключение. Это время было настоящим испытанием для его жены и детей.
Вскоре пришло еще одно письмо, даже более важное, чем письмо юнги. В нем содержалось признание одного из виновных, который, умирая от болезни на испанском Понапе, одном из Каролинских островов[39], раскаялся в содеянном и поведал о преступлении приезжему миссионеру. Не ограничившись признанием, умирающий заставил священника написать под диктовку письмо и переслать семье капитана Мариона. Но, к сожалению, документ не имел юридической силы, так как на нем не было ни подписи автора, ни подписи свидетелей. Однако он имел огромное моральное значение. В конце концов, можно было разыскать священника, пригласить его во Францию, чтобы тот предстал перед судом в качестве свидетеля. Не ждать же, прозябая в нищете и надеясь на чудо?
Поделиться книгой: