Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Полуночные миры - Мария Беляева на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Нет.

— Ему не поможешь. Он влип по полной.

Ника повернулась к парню. Его пальцы разжались, но он улавливал каждое её движение, чтобы успеть вновь схватить до того, как она бросится бежать.

Её плечи вздрогнули, когда издалека прорвался сквозь неумолчный стрёкот дождя хлопок дверцы полицейской машины. Мэйз сжал руку в кулак, чтобы не коснуться Ники.

Опустив голову, она выдавила:

— Да, нужно идти.

— Я тебя отвезу. Моя машина…

— Не надо, я дойду, — проговорила Ника, расправляя на плече ремень насквозь промокшей сумки.

— Может, всё-таки… — с надеждой начал Мэйз, но Ника лишь покачала головой.

— Ладно, — нехотя согласился он, сжимая кулаки ещё сильнее. Девушка зашлёпала прочь по пепельно-серым лужам. Мэйз видел, как сквозь пропитавшуюся влагой насквозь куртку прорисовываются крылья. Он рывком засунул руки в карманы, чувствуя, что на ладонях отпечатались следы ногтей. И всё смотрел ей вслед, пока, словно на несмелом эскизе, крылья не стали едва заметными вдали мазками, а шаги не были затушёваны размеренным шуршанием дождя.

3.

Звукочувствительные световые полосы по периметру потолка отреагировали, загоревшись тусклым синим светом. Он, густой, как желе, вытек на усеянные листками стены. Огромные полотна холстов и полупрозрачные хрусткие наброски с сухими загнутыми краями. Облупившаяся кора дерева… Или кожа прокажённого, чьи струпья пугают до дрожи, но отвернуться сил не хватает?

Ника замерла, пустым взглядом пробегая по чёрным линиям фигур и лиц. Они корчились в агонии, и штрихи превращались в безымянную гротесковую гримасу.

Бумажный хруст. Цветные кнопки сыплются на пол. Шелест обрывков, ложащихся на пол грудой бездомных образов — теперь уже не способных отразить ничего, — ни восхищения, ни мерзости. Лишь один лист и пара штрихов теперь имеют значение.

На картину последних мгновений жизни, прикреплённую к мольберту, выплеснулась чёрная краска. Смоляные потоки укрыли механические прожилки сердца и безумную морщинистую улыбку. Ника остановилась, переводя дыхание. Весь мир теперь казался разорванным, состоящим из бессмысленных кусочков головоломки, у которой изначально не было решения. Девушке казалось, что она впервые осознала абсурдную суету попыток собрать воедино абстрактный эскиз души, выброшенный шизофреничным художником за ненадобностью.

Ника выдернула из-под кровати чёрный полотняный рюкзак и начала бросать в него всё, что попадалось под руку. В лёгкие забивался обычно неприметный запах дроблёного грифеля из карандашного принтера, развалившегося на краю стола. Огрызки карандашей торчали из раскрытого брюха, словно инструменты из разобранного механизма — такого же бесполезного, как и электронное обрамление насквозь прогнившего мироздания. Ника подумала, что если присмотреться, то во всём можно найти дань моде — экологичный принтер, очищающий воздух… или вездесущее телевидение, заселившее экраны псевдоочищением от грехов в виде подсевшего на голограммы священника… или… Она застегнула рюкзак.

Направляясь к выходу, девушка коснулась холста. Вязкая масса подсыхающей краски потянулась за пальцами. Что-то внутри шевельнулось. Ника запрятала пробудившуюся мысль, надеясь, что та никогда не вернётся. Или что к моменту возвращения ей, Нике, будет всё равно.

Стараясь не глядеть на телефон, небрежно брошенный на тумбу, она выскользнула из дома. Пёс вскочил с дорожки, выжидающе глядя на хозяйку. С усмешкой вспомнив о том, что мозг ничего не теряет, пряча всё в подсознание, как в пыльный чулан, девушка набрала код на замке велосипеда, прикрученного к парапету. Сосед-подросток, должно быть, сильно разозлится, когда поймёт, что ему придётся заказывать новый велик. А за складную углеводородную раму он выложит лишнюю пару сотен.

Не оборачиваясь, девушка выкатила велосипед на тропинку, прорезанную по склону холма. И только в этот момент поняла, что больше не ощущает запаха графита и цинковых красок…

Свобода!

Редкие листья трескались, хрустели под безосевыми колёсами велосипеда. Эстетичный минимализм второго сектора, сменившись грубоватыми чертами архитектуры начала века, распался на потерянные во времени каменные глыбы внесекторного квартала.

Вглядываясь в темноту, Ника угадывала очертания контрольного пункта, усеянного зелёными светоотражателями.

Светодиодные лампы на руле велосипеда лениво сбрасывали полосы света на покрывающуюся плёнкой льда землю. Девушка остановилась у обочины, только сейчас заметив, что не застегнула куртку. До девяти оставалось всего пятнадцать минут. Двенадцать минут до режима ограниченного доступа. Если за двенадцать минут не покинуть сектор, его вообще не покинуть до утра. Ника накинула капюшон. Окликнув собаку, медленно поехала на шипение генераторов.

На посту, держа руку у сканера грязным запястьем вверх, стоял мужчина, издалека напоминавший ожившую кучу лохмотьев. Ника взглянула на повисшую над заградительной голограммой временную проекцию. Двенадцать минут до закрытия границы сектора. После этого уже не вырваться.

— Ну что, получилось? — прокряхтел мужчина. Ника подумала, что голос слишком стар даже для этой внешности, но не удивилась: с каждым днём мир всё больше утрачивал способность удивлять.

— Нет, не сканируется, — прорычал голос, а через миг из каморки пункта появилось небритой лицо полицейского. — Что ты делал с ней? Я спрашиваю, что ты делал с этой рукой?

Грузная фигура со светящимся египетским иероглифом на униформе вывалилась наружу.

— Вещи клади в контейнер, — это уже Нике. — И свой недотранспорт — тоже.

Ника бросила рюкзак в металлический ящик, который тут же утащило в глубину встроенного сканера. Сложила раму велосипеда… Девять минут.

— Марв, что будем делать? — крикнул полицейский напарнику.

Ника заворожено следила за сменяющимися цифрами проекции.

Глубоко вздохнув, девушка шагнула вперёд, во флуоресцентное пятно освещения. И через миг пожалела об этом, когда накатил страх. Она сглотнула, стараясь подавить инстинктивное желание забиться в какое-нибудь тёмное место, где она наконец почувствует себя в безопасности.

— Дед, опять имплант испортил? — Ника как можно непринужденнее хлопнула мужчину по плечу. — Теперь ночевать здесь придётся.

— Придётся ждать включения режима, — самодовольно известил полицейский. — Ни одного голодранца без сканирования не могу пропустить.

Девушка засунула руки в холодные карманы куртки, чтобы дрожь в пальцах не выдала её. Улыбнулась.

— Сканируйте мою запись, а его данные, — она кивнула в сторону «деда», — запросите из архива. Это займёт пару минут. Вы же не хотите, чтобы девушка ночью ходила по трущобам?

Ника видела колебание в глазах полицейского. Грязный привкус примитивного флирта. Девушка была уверена, что покраснела, по крайней мере, щёки горели.

— Хорошо. Но при следующем сканировании имплант нужно отправить на техпроверку, — полицейский подмигнул. — Ясно? Загружайте своё барахло.

Мужчина бросил в контейнер грязный брезентовый мешок. В воздухе расплылся смрад машинного масла и горелых проводов.

Лишь Ника поднесла руку к сканеру, система ожила, выбрасывая на экран варианты команд. Команд, так надёжно впаянных в каждую жизнь, что, казалось, всю её можно разложить на биты и прочесть, словно текстовый файл. Судьбы-строки, затерявшиеся в бесконечных столбцах двоичных номеров, зашифровавших мир от самого себя.

— Ты же не припрятал баночку с радиоактивным вареньем, правда, дедуль? — прошептала Ника, опасаясь заглянуть ему в глаза, потому что с каждым мигом всё больше убеждалась, что знает ответ.

Из нутра поста глухо и скрипуче доносилось:

— Третий сектор, раздел сто пять… вооружённый протест против введения ЭМИ. Ждём подкрепление из второго сектора.

— Хоть не мы в этот раз, — на лице полицейского, погружённого в вереницу архивных ссылок, промелькнула довольная улыбка.

Ника вдруг подумала, что такая же улыбка будет у него и тогда, когда он будет соблазнять школьниц и всаживать клешни электрошокера кому-нибудь в спину. Возможно, сегодня… Возможно, даже ей самой…

Полицейский нахмурился. Ника опустила взгляд, понимая, что убедительность её лжи — всего лишь удача новичка.

— Всё сходится, но биометрики нет, — он вздохнул.

Три минуты…

— Ну, внесекторному оно и ни к чему, правда?

Старик ухмыльнулся. Нике почудилось, что за ухмылкой кроется не злость, а самодовольство.

Прикосновение к сенсорной панели — и голограмма, как шов между рутинным миром пустоты и пустотой несуществующего мира, расползается. Пустота, живущая в слухах, дремлющая в сознании, но не способная полностью пробудиться…

Ника выдернула рюкзак и шагнула сквозь потухшую голограмму, ожидая, что она обдаст холодом, жаром или мурашками на коже. Отсутствие всякого ощущения границы ошеломило.

Ника окликнула собаку и, раздвинув раму велосипеда, оглянулась на мужчину.

— Дед, ты идёшь? — она старалась не смотреть на полицейского, который, она знала, ждёт её взгляда, чтобы нескромно подмигнуть.

— Да, да, — торопливо забормотал он, забрасывая рюкзак на покатую спину. И с лживым подобострастием промямлил: — Спасибо, офицер.

— Иди уже, — рыкнул тот, провожая Нику взглядом незадачливого охотника.

Девушка остановилась на границе полумрака и зеленоватого свечения заграждения. Оно снова обретало видимость, становясь зернистым. Ника преодолела желание прикоснуться к свету, чтобы ощутить шершавое тепло. Мужчина остановился в паре шагов от Ники и сообщил:

— Ты мне помогла, но я тебе ничего не должен. Надеюсь, когда ты окажешься в подобной ситуации, кому-то тоже будет с тобой по пути.

Девушка, не раздумывая, кивнула. Они двинулись в разные стороны. Один — проворно, стремясь к одному ему известной сиюминутной цели, ради которой по утрам вспыхивает мир. Другая — в никуда… в запорошенный страхами и фантазиями обломок неизвестности. Ника медленно ехала по улицам, источавшим тьму — не голографическую, а настоящую, — держась у края дороги, не приближаясь к домам, боясь, что мрак коснётся её.

Пёс плёлся чуть позади, следя за почти умершим светом фонаря на руле. Шорохи. Шёпот. Ника ехала по кромке тротуара, чтобы не приближаться к стенам домов. Её пугала смесь голосов, сочащаяся сквозь стены. И тьма — не бесплотная, а настоящая, жаждущая прикоснуться к запретному гостю.

Медленно, неохотно бетонно-пластиковые обрубки промышленных зданий отступали. Меж прокуренных силуэтов, меж выжженных изнутри остовов появлялись каменные прожилки. Каменные гиганты, разрушенные собственными создателями. Рубленые очертания вырисовывались в едва различимом свете полимерного волокна. Ника приблизилась, разглядывая нити пластика. Словно техногенная лоза, они причудливыми петлями и спиралями замерли на стенах по левой стороне. Свет выплескивался в лужи, окрашивая их в фиолетовые, розовые, голубые тона. От этого они походили на разведённую акварель посреди чёрного города, от древности потерявшего дар речи. Каменные полотна, покрытые сетью бетонных швов, уводили Нику всё дальше. Дальше — вслед за светящимся оптоволокном, создающим радужный светящийся коридор.

Полоса цветных мазков осталась позади. Девушка давно уже шла пешком, пятилась, не в силах оторваться от панорамы света. Споткнулась. Падая, содрала ладони о тротуар. Под ногами скалился мраморный обломок головы горгульи. Вода из луж мигом пропитала одежду насквозь.

— Тебе не кажется, что охранять здесь уже нечего? — устало спросила Ника, похлопав голову. И только сейчас заметила, что в нескольких шагах от неё виднеется силуэт каменной химеры, уютно устроившейся у ступеней. Чудище расправило узловатые, как у летучей мыши, крылья и замерло в ожидании приказа древних сил тьмы. Ника поднялась. Всмотрелась в темноту, где из каменного тротуара выламывались стены здания. Словно нарисованные чёрной тушью, колонны проступали из парапетов и превращались в лес шпилей где-то в графитовом небе.

Дверь. Металлические ручки в виде трилистников с мокрыми прожилками… ледяные. Открыть не хватает сил.

Обойдя здание, девушка нашла в кованой решётке выломанные прутья. Ника пробралась во внутренний двор. Пёс протиснулся следом. Подняв морду к водостоку, глухо зарычал.

— Эй, хватит… — шикнула Ника, обернувшись.

Разбитый витраж, сплав цветных осколков некогда существовавшей реальности. Девушка взобралась на окно и замерла, не решаясь спрыгнуть во тьму. Она прислушивалась, надеясь, что изнутри раздастся голос или хотя бы шорох. Тогда можно было бы уйти отсюда, оправдав трусость инстинктом самосохранения. Но нет.

Она нащупала стену… шершавую, словно изрезанную глубокими морщинами. Мерзкое ощущение.

Стены и изваяния сливались в темноте. Словно окаменевшие души, они глядели глазами святых с мозаик и барельефов. Там, где чернота переходила в полутьму, повороты и рифлёные стены представали лабиринтом.

Шероховатые стены с маленькими острыми впадинами — недостающими кусочками лепнины. Прямо в центр огромного зала сквозь полуразрушенную крышу, успевшую зарасти плющом, падал огромный сноп лунного псевдосвета. Натыкаясь на колонны и арки, он дробился на световые нити, составлявшие сеть, паутину, в которой замерли, смирившись, лики никем не виденных Высших.

Ника шла по усыпанным пылью орнаментам, прислушиваясь к похожему на журчание звуку. Через несколько шагов под ногой что-то хрустнуло — лист плюща, проползшего сквозь залу. Ещё через пару шагов раздался плеск, а кроссовки промокли. Ника отскочила. Долго вглядывалась в голые, на первый взгляд, стены.

В самом углу, там, где должна была быть купель со святой водой, бурлило. Что это? То ли святой источник, то ли повреждённая труба. От угла до потолка, плотно укутывая стены, раскинулось полотно листьев и кое-где проглядывающих стеблей. Бутоны неразличимых в темноте оттенков. Ника погладила тихо шелестящее покрывало. С него тут же сорвалось и устремилось к пролому в куполе облако бабочек.

Ника уселась в ближайшем углу, возле столба псевдосвета, прижавшего пыль к полу. Тихое шлёпанье лап где-то в загогулинах тьмы. Влажный собачий нос ткнулся в протянутую ладонь. Девушка притянула пса за голову, и он улёгся у ног, придавив ей ступни. Приятная тяжесть.

Всю ночь сквозь огромное мозаичное окно в зал прорывались вспышки света, не доходящие до противоположной стены, тонущие в пробудившейся священной тишине.

4.

Стены телефонной будки из оргстекла дребезжали от прокатывающихся мимо мотоциклов. Ника нажала на рычаг. Гудки умерли в трубке.

Напротив, на противоположной стороне улицы, сидел биомеханический инвалид. Это бесполое существо копошилось в куче коробок, разгребая их заклинившими руками-протезами на литиевых элементах питания. Ника вспомнила о разрекламированной программе льготной замены устаревшей медицинской биомеханики… о которой он и не смеет мечтать.

Дождавшись шипения встроенного модема начала века, оповещавшего, что звонок оплачен, Ника поднесла тяжёлую трубку к уху. Девушка нажимала на кнопки, с трудом вспоминая номер, когда-то записанный на брошюре с обзорами охранных сканеров, — их всегда было полно у него в рюкзаке…

Когда Мэйз поднял трубку, Ника поняла, что лучше было бы услышать глупую шутку автоответчика — хоть взбодрилась бы.

— Привет… да, это я, — замешкавшись, отозвалась она на сонное приветствие. — Я хотела узнать, где Ара, — Ника прислонилась к стенке, повернувшись, чтоб хотя бы не видеть калеку. А он, казалось, впился в девушку взглядом.

— Не думаю, что это хорошая идея… Это того не стоит… просто скажи, что постараешься её найти.

Девушка помолчала несколько мгновений, глядя на мокрый след собачьего носа на оргстекле с другой стороны, и добавила:

— У тебя еда для собак есть?

Теперь она знала, куда идти.

Её преследовали — сначала в реальности, потом в мыслях — гудение шестерён механических рук и туберкулёзный кашель…

* * *

…— Кофе хочешь? — спросил Мэйз, уже нажав кнопку нагревателя.

— Нет, — из чистого упрямства ответила Ника.

— Поздно. Уже греется. — Мэйз отодвинул коричневую картонную коробку и прислонился спиной к стене. — Рад, что ты ещё жива. Теперь только об убийствах и передают.

Он мигом стал серьёзным.

— Постой, а ты никого не убила? Если так, то мне с тобой о пас… — и запнулся, когда Ника стукнула его ложкой по руке. Улыбнулся.

Девушка с ногами забралась на диван в форме бумеранга, словно распухший от жары и пропитавшийся запахом кофе. Пальцы потёрли кожаную обивку с глубокими прожилками. Ника знала, что от рук сейчас пахнет привычной смесью терпкого дезодоранта и молотым кофе — настоящим, какой можно найти только по знакомству и за наличные.

Мэйз поставил тяжёлую кружку на стол и сел напротив.

— Не надо мне было приходить… — девушка глядела на чашку. Японские символы на боку засветились красным. Ника отдёрнула руку.

— Боги механики, как ты отстала от мира! — Мэйз наполнил кружку до края и завинтил кран кофеварки. — Все красные, видишь? Они показывают, что он горячий, там нет сахара и он с кофеином. Стильно, правда?

— Ага.

Махнув рукой, Мэйз отхлебнул.

— Энтузиазма ни на грош. Это же потомок того древнего кувшина, который показывал, прокисшее молоко или нет. Там на дисплее в случае чего ещё выскакивали шутки типа «а мне уже неделя — рискнёшь здоровьем?»

Не дождавшись ответа, парень сел напротив.

— Хочешь, скажу новость? Хорошую, — он глядел на Нику, замечая, как неуверенно она открывает контейнер с цветным сахаром.



Поделиться книгой:

На главную
Назад