Помоги проекту - поделись книгой:
— Хорошо, — голос в трубке помрачнел. — Я перезвоню завтра утром…
— Конечно, — сказала она с облегчением и положила трубку.
Сэнсей вертелся вокруг кровати, ставил лапы на плед, и это было плохо, потому что известно какие у него лапы — грязные…
…Вы напрасно верите, мальчики, что там, в этом честном мире, вы окажетесь среди сильных, найдете достойное вас место… Потому что те, кто действительно умеет находить такое место — находит его в ЛЮБОМ мире… Они побеждают на выборах и ворочают миллионами, и совсем не читают сказок. А потому вы обманываете себя, мальчики… А я вас обманывать не стану…
— Какие глупости, — сказала она вслух. — Тоже мне, проблема…
Снова — телефон. Нет, еще один звонок — и она отключит его…
Звонила знакомая. Не так, чтобы очень близкая — но вполне приятная. Из тех, с кем интересно беседовать два раза в месяц и видеться два раза в год…
— Ирена? Что ты делаешь сегодня вечером?
— Сплю, — сказала она честно.
— Хочешь, мы заедем за тобой? Сегодня годовщина свадьбы Игора и Янки, мы хотели…
Ирена с трудом вспомнила, кто такие Игор и Янка. Ах да, тоже симпатичные люди…
— …интересное общество. И несколько твоих читателей-поклонников, ты их еще не знаешь… Все очень хотят тебя видеть. Поедешь?
Ирена молчала. Голос в трубке несколько потерял уверенность:
— Ирена… ты ведь здорова?
Она подумала, что следует ответить «нет». Сказаться больной, чтобы никто не обиделся…
Вставать с дивана? Одеваться, делать макияж? Ехать куда-то, с тем чтобы вернуться за полночь с тяжелой головой, в запахе терпких духов и чужих сигарет…
Черепаха под настольной лампой флегматично двигала челюстями.
— Извини, — Ирена вздохнула. — Но я не поеду. Слишком много… — она хотела сказать «пищи для размышлений», но в последний момент одумалась. — Слишком много… работы.
— Но ведь только один вечер, — приятельница, судя по голосу, все-таки обиделась. — Мы ведь не так часто тебя… беспокоим!
— Извини, — Ирена знала, что через несколько минут после отбоя в голову к ней явятся веские доводы и остроумные оправдания, но выслушать их будет некому…
А Сэнсей и черепаха давно привыкли к ее монологам. И, возможно, знают все ее аргументы наперед.
Она подмела двор. Посмотрела, как садится за горы солнце; разожгла костер, попыталась по дыму определить погоду на завтра — и не определила. Сэнсей носился, отбрасывая задними лапами комья земли, и его восторг частью передался Ирене. В конце концов, уже почти весна…
Телефонный звонок вывел ее из созерцательного настроения. Телефон курлыкал долго и настойчиво — по дороге к нему Ирена насчитала пятнадцать звонков.
— Госпожа Хмель?
Тот самый незнакомый номер. И голос, что интересно, незнакомый тоже. Она ведь просила никому не давать ее номер…
— Госпожа Хмель, меня зовут Николан Петер, я прошу прощения, если потревожил…
Он сделал паузу, как бы специально для того, чтобы она любезно опровергла его — ничего страшного, мол, я слушаю.
Но она молчала. Потому что неведомый господин Петер действительно потревожил ее.
— Госпожа Хмель, речь идет о вашем муже, Анджее Кромаре.
— О моем бывшем муже, — поправила она механически.
Потом у нее подкосились ноги, и она села на диван.
— Он жив?
— Но, госпожа Хмель, зачем сразу такие страшные предположения…
— Он жив?
— Да, конечно… Видите ли. Вообще-то, я из Комитета Общественной Безопасности.
Ирена глубоко вздохнула. Сердце колотилось как бешеное, даже черепаха, кажется, повернула закованную в латы голову и повела бусинками бессмысленных глаз…
— Он что-то натворил?
— Нет, напротив, возможно, его представят к награде…
Опираясь о мягкий бок дивана, Ирена подобралась к столу и положила ладонь на горячий черепаший панцирь. Обычно такое прикосновение успокаивало ее.
— Тогда при чем тут я?
— Необходимо встретиться.
Ирена поморщилась. Ни с того ни с сего пришла мысль, что это, наверное, уловка новобрачных Игора и Янки, которые во что бы то ни стало решили вытащить ее сегодня на вечеринку…
Она вообразила, как едет на встречу с сотрудником Комитета — а попадает в развеселую подвыпившую компанию безусловно милых людей…
— Сегодня?
— Завтра утром, — невидимый Петер будто не расслышал сарказма в ее голосе. — Если пожелаете, за вами пришлют машину…
— У меня много работы, — сообщила она осторожно.
…Ей было восемнадцать лет, и она без памяти любила однокурсника, Ивонику, первого парня на всем факультете. Их любовь некоторое время ограничивалась объятиями в темноте кинозала; очень долго они ходили друг вокруг друга, как намагниченные, боясь и разойтись, и сблизиться — когда вдруг однажды вечером, провожая Ирену домой, Ивоника поцеловал ее на автобусной остановке.
Завертелось.
Остановка была пуста; они долго целовались, забравшись под стеклянный навес, а потом, обменявшись долгим взглядом и поклявшись друг другу в любви до гроба, перешли на другую сторону дороги и поехали в противоположном направлении — к Ивонике в гости.
Редкие пассажиры поглядывали на них с пониманием. Пропустив нужную остановку, влюбленные возвращались пешком, держась за руки. На перекрестке играл за подаяние бродячий оркестрик — огромная туба, две трубы поменьше и барабан с тарелками. Здесь же Ивоника купил из рук доброжелательной бабули маленький белый букетик…
Окна Ивоникиного дома были пустыми и темными — родители пребывали в отъезде. Ирена так разволновалась, что перед самым порогом поскользнулась и шлепнулась, выронив сумку, рассыпав по снегу конспекты, карандаши и косметику.
Они собирали Иренин скарб в четыре трясущиеся руки. Потом вошли в дом, поставили чайник и тут же про него забыли. Ивоника вытащил бокалы и вино; они по-быстрому опустошили бутылку и почувствовали себя почти героями.
В спальне Ивоника сперва потушил ночник, потом зажег, потом снова потушил. Ему очень хотелось выглядеть опытным мужчиной, — а Ирена вспомнила, что у нее на маечке имеется неподшитая зацепка, и уже ни о чем не думала, кроме как вовремя прикрыть ее ладонью…
Ивоника жарко дышал. Ивоника робел, улыбался, вздрагивал — и, наконец, залез к ней под одеяло; она, одурманенная вином, закрыла глаза и отдала себя в руки судьбы — когда под самыми окнами грянул неистовый духовой оркестр.
…Ирена вздрогнула — воспоминание было слишком явственным. Сняла руку с теплого панциря. Обменялась взглядом с черепахой, послушала шум ветра за окном, устало опустилась в кресло.
Подлец… В тот день ОН встретил парочку влюбленных и положил на девушку свой безошибочный глаз. Проследил. А потом выгреб из карманов всю мелочь и сделал небритым оркестрантам персональный заказ…
…Они стояли под окном — бодрые бродяжки с медными трубами, те самые, с перекрестка… И гремели свадебный марш, так, что в соседних домах зажигались окна… Бамс! — пронзительно лязгали тарелки. Бамс!.. И она заплакала и лихорадочно принялась одеваться, а Ивоника некоторое время простоял столбом, а потом распахнул окно, обрывая поролоновые полосы утеплителя, и запустил в музыкантов круглой табуреткой…
Циничная туба имитировала непристойный звук.
Ивоника сидел на полу и судорожно вспоминал грязные ругательства — все, какие знал, все, которые когда-то слышал и забыл, и еще такие, которых не знал и не слышал — они придумались на лету и оттого звучали еще более жалко…
Дура. Какая она была… Неужели это неизбежно, и в восемнадцать лет все девочки — идиотки?!
А тогда она, конечно, моментально протрезвела. И бежала, под звуки свадебного марша бежала куда глаза глядят, и едва не угодила под машину…
А на следующее утро ее, зареванную, несколько раз звали к телефону, но она не подходила, не желая разговаривать с Ивоникой… А когда позвали в четвертый раз и она сделала над собой усилие и спустилась к окошку вахтерши, — никакого Ивоники в трубке не оказалось. Незнакомый голос вкрадчиво осведомился:
— Это Ирена?
Она не готова была к такому повороту событий и потому промолчала.
— Алло, Ирена?
— Вы кто? — спросила она угрюмо.
— Я Анджей.
…Впоследствии она узнала, что он добивается любой поставленной цели. Совершенно любой.
— Какой-такой Анджей? — ей наплевать было, что ее слушают.
— Тот, кто заказывает музыку.
Она промолчала.
— Я подобрал вашу записную книжку… вместе с номером телефона.
— И что? — спросила она.
Зато уже через секунду добавила:
— Так засуньте эту книжку себе… куда хотите!
И шлепнула трубку на рычаг…
Он был старше ее на семь лет. Жил один, в огромной комнате почти без мебели, но перемещаться по ней можно было лишь бочком, под стенкой, потому что все пространство занимал средневековый город, построенный из спичечных коробков.
— Это что?! — спросила она, впервые переступив порог его комнаты.
— Да так, — он небрежно махнул рукой. — Ничего особенного… Одна моделька.
Они встретились на нейтральной территории — в кафе; Николан Петер пришел в сопровождении красивой подтянутой женщины — из тех, кто до глубокой старости пунктуально посещает спортзал, массажиста и косметолога. Дама, тем не менее, нервничала, и Ирена с удивлением поняла, что источником ее напряжения является безобидная госпожа Хмель.
— …И ваши последние вещи. Я дала читать их сыну — тот в восторге, у него половина класса записано в очереди на этот журнал…
Скорее всего, дама врала. Скорее всего, ей только вчера вечером вручили журнал, и она спешно проштудировала Иренину повесть, желая иметь тему для приятного разговора с нужной собеседницей…
Потому что она, Ирена Хмель, зачем-то им нужна.
— Вы собираетесь беседовать со мной как представители Комитета или как частные лица?
Дама улыбнулась — вполне обаятельно, но за улыбкой скрывалось все то же напряжение:
— Уютная обстановка… располагает прежде всего к частной беседе.
— И тем не менее?
— Да, мы уполномочены говорить официально, — Петер, оказавшийся полноватым печальным блондином, вздохнул. — Мы понимаем ваше… мягко говоря, замешательство.
— Вы, конечно, знаете, что мы с мужем развелись пять лет назад? — небрежно спросила Ирена.
Петер кивнул:
— Разумеется… Позвольте принести извинения за невольное напоминание о вещах нежелательных и неприятных. Но… Комитет вынужден просить вас о помощи. В том числе… и о помощи вашему… бывшему мужу.
Ирена молчала.
Бревенчатый домик о десяти углах был в этот час почти пустым. Столы помещались по кругу, против входа — стойка, а в центре, под широким отверстием в потолке — жаровня. Едва ощутимо пахло дымом, и блюдо, заказанное господином Петером на троих, только начало путь преображения — от кровавых мясных обрубков к румяным аппетитным кусочкам…
— У нас мало времени, — господин Петер смотрел проникновенно. — Дело вот в чем. Представьте себе, что наш сотрудник, выполняющий свою миссию, в процессе некоторых социологических исследований… пережил тяжелый шок и фактически оказался… невменяем.
Ирена молчала. Аккуратный сизый дымок, поднимавшийся над жаровней, тонкими волокнами вытягивался в дыру на потолке.
Даже в лучшие времена Анджей ничего не рассказывал ей о своей работе… И уж конечно, он всегда был малость невменяемым. Если, конечно, возможно такое сочетание слов.
— Наверное, вы будете удивлены, — женщина вздохнула. — Мужчины удивляют нас не реже, чем мы их… Но данные специального теста показали, что вывести этого человека из ступора может… сильный раздражитель. В том числе — появление бывшей жены.
Поделиться книгой: