Божественное безумие

— Это серьезный повод признать справедливыми твои претензии, — поразмыслив, констатировали Силы Равновесия. — Мы подтверждаем за тобой право на призыв.

В нейтральных их интонациях не прибавилось тепла, однако богиня смогла уловить оторопь и беспокойство. Но не в обычае у Сил Равновесия было преподносить свои услуги в дар страждущим клиентам. Как правило, шли к ним от полной безысходности, получив отказ в более благосклонных и доброжелательно настроенных инстанциях, поэтому и пререкаться с "последней надеждой" просители не осмеливались.

— Твою просьбу можно исполнить. Готова ли ты заплатить? — прохладный голос быстро восстановил прежние безразличные интонации. Сейчас он даже не столько интересовался мнением принцессы, сколько соблюдал ритуал — неизменное условие переговоров.

— И какова цена? — полуприкрыв веки поинтересовалась Элия, сильно сомневаясь, что речь пойдет о наличных или счете в Лоулендском банке. Правда, иногда Силы просили за свою помощь какие‑то особенно ценные артефакты, но, по большей части, требовали компенсации своих трудов в нематериальном эквиваленте. Причем узнать заранее, что взбредет на ум бестелесным коммерсантам, предсказать было невозможно. Это только демоны зандра отличались завидным постоянством и всегда требовали плоть первенцев.

— Твоя услуга Великому Равновесию, богиня, — весьма общо высказались Силы из серого тумана.

— Если не потребуется совершить идущего вразрез с интересами Лоуленда — мира и государства, родичей, или противоречащего моей божественной сути, я согласна, — спокойно и твердо объяснила свою позицию женщина.

— Ты торгуешься? — пространство изумилось настолько, что оставило даже свой холодновато–нейтральный, а по сути равнодушный ко всем и вся тон, подпустив легчайший намек на гневную интонацию, обыкновенно вгонявший самых высокомерных просителей в паническое состояние.

— Нет, только оговариваю рамки, в которых готова действовать, дорогие мои, — пожала печами Элия, нисколько не впечатленная реакцией Сил. Она никогда не боялась их, быть может, потому, что твердо знала: за фасадом показного высокомерия и суровой неприступности даже у Сил самых высоких рангов скрывается чистота, присущая разве что ослепительно–белым божествам и наивность, предать которую невозможно. Принцессе казалось странным, что этого не видят и не чувствуют другие.

— Как ты нас назвала? — растерянно переспросили Силы Равновесия.

— Дорогие мои, — с ласковой усмешкой повторила богиня и сочувственно покачала головой. — Бедняжки, как же вам должно быть одиноко, не поговорить по душам с друзьями, не отдохнуть от этой почти прилипшей к истиной сути холодной маски высокомерия, без которой ни другие Силы, ни прочие сущности не будут воспринимать вас всерьез.

— Ты льстишь? — тревожно пульсируя, робко предположило пространство, не зная, как реагировать на слова богини, которым страшно хотелось верить и было боязно поверить по–настоящему, чтобы не испытывать горечь разочарования.

— Нисколько, вы же умеете чувствовать фальшь, — с мягкой снисходительностью ответила Элия, — В беседах с Силами я всегда говорю то, что думаю. Да, я нуждаюсь в вашей помощи, но никогда не унизилась бы до того, чтобы пытаться заполучить ее обманом, даже таким невинным как ложное сочувствие. Нет, я не собираюсь лестью "сбивать цену". Откажете, значит, буду искать другой путь решения проблемы, и, уж будьте уверены, обязательно найду. Я пришла к вам только потому, что мне казалось неэтичным действовать в обход сложившейся системы. Вы — единственный надзорный орган, хотя бы косвенно контролирующий и контактирующий со жнецами. Я не ваша слуга, дрожать, пресмыкаться или ненавидеть Силы меня ничто не заставит, будь то родной и знакомый Источник Лоуленда или Силы Равновесия. Я веду разговор так, как привыкла говорить с Силами. Извините, если что‑то показалось вам обидным.

— Не обидным, — очень тихо, почти шепотом возразили серые извивы туманов, — странным. Ты не такая как все, кто добивается встречи. И… нам это нравится, — последние слова прозвучали на грани слышимости.

— Разве в этом есть что‑то постыдное? — вопросила богиня. — Доброе слово приятно любому созданию, бестелесная оно сущность или существо, обладающее физической оболочкой.

Пока Элия говорила, серая невзрачная, официальная тусклость начала изменяться. Она посветлела и приняла приятный жемчужный отлив с просверком белых и черных искр. Ушла промозглая стылость, сменяясь приятным теплым ветерком с ароматом цветов и свежескошенной травы. Храм перестал быть чужим и нелепо–громоздким, в нем появилась строгая красота.

— Жаль, что ты не наша служительница, — меланхолично и с хорошей долей зависти к Лоулендскому Источнику выпалили Силы.

— Напротив, возносите за это хвалу Творцу, — возразила принцесса, прохаживаясь по Храму и изучая его полускрытые в редеющем тумане стены. — Будь я силком рекрутирована на службу или сотворена для этой миссии Творцом, вряд ли мне пришла в голову мысль вести с вами задушевную беседу. Сомневаюсь, что я осталась бы прежней богиней, любящей Силы просто потому, что они Силы. Впрочем, если вам действительно когда‑нибудь понадобиться моя помощь, и она не будет выходить за рамки оговоренных мною условий, зовите, постараюсь помочь, а заскучаете или соскучитесь, с удовольствием загляну к вам в гости просто так.

— Даже если мы не вызовем для тебя жнеца Моувэлля? — коварно и почти надменно, как им казалось, уточнили Силы Равновесия.

— Даже если, — рассмеялась Элия этой невинной подначке тех, кто по сути своей никогда не был коварен и надменен, но очень хотел казаться таковым, и энергично кивнула.

— Спасибо, — окончательно позабыв прежний холодный тон, польщено протянули Силы. — Ты удивительная богиня! Иди, жнец ждет тебя на ступенях Храма. Разбирайся со своими делами, а о твоем служении мы поговорим потом. Не тревожься, условия мы запомнили.

— Прекрасно, дорогие мои, — обрадовалась богиня. — Благодарю от всего сердца! Кстати, надеюсь, к нашему следующему разговору тут будет чуть–чуть потеплее, и мне предложат хотя бы стул и бокал вина, на более щедрое гостеприимство я не напрашиваюсь! — подмигнув незримым собеседникам женщина присела в элегантном реверансе и исчезла из храма.

— До свидания, богиня, — почувствовав в голосе женщины веселье, ничуть не обиделись Силы, напротив, они непременно решили изучить способы приема гостей, принятые в Лоуленде и в следующий раз встретить Элию по первому классу, учитывая все вкусы гостьи. Обдумывание этой процедуры, а заодно и возможности украшения храма (для этой цели вполне можно было бы позвать Силы Искусств из Двадцати и Одной) показалось им сейчас куда привлекательнее бесконечной нудной проверки соблюдения Законов Равновесия на подотчетных Уровнях, и впервые в сознание Сил забрезжила маленькая робкая мыслишка о том, что они тоже имеют право на отдых и развлечения, что в чем‑то правы Вольные Силы — буян Связист, поправший все негласные законы, существующие в иерархии.

Высокая фигура в темном, не то сером, не то черном длинном плаще с широким капюшоном, наброшенным на лицо, молчаливым изваянием замерла на верхних ступенях храма. Она казалась еще одной скалой причудливой формы среди других угрюмых скал, взрезающих безжизненное серое небо своими пиками. Тяжелый плащ неизвестной материи на плечах лишь усугублял первое впечатление. Элию пронзило ощущение обреченного одиночества, спрятанное под излучением надменной неумолимой отстраненности.

Мужчина не повернулся к принцессе лицом, не откинул капюшона на спину, но она все равно уловила порыв родственной силы, плотно смешанной с излучением, не поддающимся идентификации. Впрочем, вряд ли Храм Равновесия был местом постоянной тусовки Слуг Творца, поэтому, несмотря на всю странность встречи, богиня была абсолютно уверена — ее ждет именно Моувэлль. Элия поздоровалась первая:

— Прекрасный день, дядюшка Вэлль!

— Принц Моувэлль мертв, — ответил принцессе глухой голос знакомого тембра с новыми безразличными интонациями, совсем не похожими на прежний полу мечтательный полу рассеянный настрой бога.

— О, так я имею честь беседовать с зомби? — подойдя поближе, Элия многозначительно потянула носом холодный горный воздух, будто и правда рассчитывала уловить запашок разлагающейся плоти. — Вот уж не думала, не гадала, что это обязательное условие превращения бога в жнеца.

— Я не тот, кого ты знала когда‑то, девочка, — глухо пояснил свою глубокую мысль жнец. — Я умер для друзей, родных, для Лоуленда. Зачем ты тревожишь меня?

— Лейм болен, — не вступая в философскую дискуссию о жизни и не жизни, начала принцесса.

— Я не врач, — почти грубо оборвал племянницу Моувэлль. — Обратись к Силам Исцеления.

— Да–да, я в курсе твоей нынешней работы, — с небрежной легкостью согласилась богиня. — Если уж проводить параллели между призванием жнеца и профессией целителя, более всего ты смахиваешь на хирурга–патологоанатома. А Силы Исцеления помочь нам не могут, недуг Лейма не вырежешь, как созревший гнойник, и не залечишь микстурой. Твой сын стал очень странно себя вести. Сначала мы не обращали внимания на его выходки, думали, мальчик взрослеет, но сегодня он мимоходом едва не убил Нрэна, и был готов биться с Повелителем Межуровнья почти на равных. Что‑то странное творится с Леймом, совсем нетипичное для Бога Романтики и Покровителя Техники, зато весьма похожее на всесокрушающую силу начинающего жнеца.

— Это невозможно, — нахохлившись под плащом, обречено буркнул дядюшка. — Совершенно невозможно, ты ошибаешься.

— Почему ты в этом так уверен? — потребовала объяснений богиня.

— Будто ты сама не понимаешь? — вскинулся с неожиданной агрессией капюшон и, не дожидаясь отрицательного ответа, выпалил: — Ты всему виной! Ты, Богиня Любви! Нет и не будет наследников моей миссии жнеца, ибо никогда не оборваться нитям, связующим с мирами моих потомков. Любовь — самый крепкий, самый надежный из якорей. Ты спасла их от моей участи, девочка и тем самым прокляла меня. Нрэн, Тэодер, Лейм — они могли бы наследовать рок, но не судьба. Когда‑то я был готов ненавидеть тебя, но не теперь, пусть уж лучше вся тяжесть бесконечного служения ляжет на мои плечи, оставив сыновьям право самим выбирать судьбу. Стало быть, таков промысел Творца, — последнюю фразу Моувэлль выпалил как ругательство.

— Так легли карты, — задумчиво пожала плечами Элия и, напоровшись на неожиданно острый взгляд, прожегший ее из тени капюшона, объяснила: — Джей любит это присловье. Но веришь ли ты мне или нет, твой долг отправиться со мной в Лоуленд и убедиться лично, что в недуге Лейма не повинна доля крови жнеца. Ты не хочешь вспоминать о нашем родстве? Пускай! Тогда я взываю не к покойному дядюшке, а к жнецу, обязанному исполнить свое предназначение!

— Я исполню свой долг, — неожиданно и словно бы против собственной воли согласился Моувэлль, коротко поклонившись богине. — Пойдем, но учти, нас никто не увидит в замке.

— А–а, неуловимость жнеца, — кивнула принцесса, припоминая особенности, присущие Слугам Творца. — Используй служебное положение в личных целях! Прекрасно! — женщина лучезарно улыбнулась и, фамильярно подхватив жнеца под локоть, как частенько делала в старину, когда желала переброситься с дядюшкой словечком с глазу на глаз, потянула за собой.

Элия переправила Моувэлля в комнату, где за бокалом вина и хитрой головоломкой–драборком коротали время у экрана наблюдения дозорные: Эйран и Элегор, изредка бросали взгляды на Лейма в радостно–зеленом халате. Заключенный принц прилежно читал, склонившись над толстой книгой с кучей математических символов и схем.

— О, уже вернулись! Быстро ты его отыскала! — мгновенно обернувшись, приветствовал принцессу герцог. Любопытство так и било через край сверкающих серых глаз бога, впервые увидевшего живого жнеца — страшную легенду Мироздания — так близко.

Эйран тоже обернулся и почти секунду напряженно всматривался в условно пустое пространство, пока не разглядел новоприбывших. Потом маг встал и, отвесив старшему родственнику поклон, вежливо промолвил:

— Прекрасный день, жнец Моувэлль. Рады приветствовать вас в Лоуленде! Благодарим за то, что вы откликнулись на призыв с просьбой о помощи.

— Тс–с-с! — прижав палец к губам, громко, сохраняя совершенно серьезную мину, "по секрету" шепнула богиня: — Дядя Моувэлль считает себя невидимым, не будем разочаровывать преданного слугу Творца.

— Ну да, конечно, поняли. А мы ни фига и не заметили! Правда, Эйран? — отвернувшись от Элии и придурковатого жнеца, как от пустого места, охотно поддакнул Элегор, включаясь в игру.

— Заметили? А что именно мы должны были заметить? Здесь ровным счетом некого и нечего замечать, уверяю вашу светлость, — со спокойным достоинством согласился маг, качнув полосатой головой, и вновь опустился в кресло, скромно отведя от гостей глаза.

— Да что уж там, — откидывая с лица капюшон, буркнул Моувэлль, не понимая, отчего его безукоризненная маскировка не сработала. — Если сумели увидеть, смотрите.

— Игра в невидимость отменяется, — захлопав в ладоши, радостно объявила Элия, вглядываясь в знакомые черты. Дядюшка остался почти прежним, только исчезла из глаз наносная мечтательная хмарь, оставив лишь голубую, безжалостно разящую сталь, прибавились жесткие морщины у губ, да пара вертикальных складок пролегла посередине лба.

— Здравствуйте, дядя Моувэлль! — вновь встал и в точности воспроизвел весь ритуал приветствия Эйран.

— Ага, прекрасный день еще раз! — поддакнул Элегор, широко ухмыльнувшись. — А теперь, когда мы выяснили окончательно, кто у нас здесь есть и кого нет и не будет, может, ты все‑таки соблаговолишь глянуть на Лейма? — герцог мотнул головой в нужном направлении и дерзко продолжил, храбрясь перед очередным Ужасом Вселенной, доставленным пронырливой богиней в Лоуленд: — Собственно за этим Элия тебя сюда и волокла, а если что про пикник щебетала, так паутину с глаз сними!

— Нахал, — Моувэлль коротко хохотнул — звук прозвучал так, словно создание, его издающее, с трудом припоминало, как вообще это делается, — и повернулся к экрану. Жнец внимательно смотрел на давно не виданного сына. Он не просто глазел на молодого бога со слезливо–сентиментальной радостью встречи, отнюдь. Моувэлль предельно сосредоточенно анализировал все, до мельчайших деталей в облике Лейма, каждый жест, взгляд, вздох, вчувствовался в его божественную силу, искал в его душе отпечатки, свидетельствующие о болезни, какой бы она не была.

— Как он? — шепотом, чтобы не отвлекать дядюшку, спросила принцесса у надзирателей, зайдя за кресло Эйрана и положив руку на плечо брата. — Новых приступов не было?

— Нет, рецидивов не наблюдалось, — отозвался Эйран, чуть запрокинув голову, его волосы пощекотали ладонь богини. — Лейм лишь просил принести ему халат и кое–какие книги из своих покоев. Мы все передали, кроме одного тома по электронике. У него обложка красного, опасного для кузена, цвета. Я не решился видоизменять чарами.

— Почему вы не передали ему книгу в красном переплете? — резко потребовал ответа жнец, не прерывая процесса осмотра сына.

— Так тебе леди Ве… Элия, то есть, разве не сказала? Похоже, Лейм блажить начинает, стоит ему на что‑нибудь красное полюбоваться, а еще лучше на себя напялить, — запросто ответил Элегор, нарочито развернувшись к магу спиной, чтобы не плеваться, следя за тем, как такой расчетливый мужчина тает от мимолетной ласки Богини Любви. — У него и глаза в тон меняются!

— Я вижу в мальчике некоторую неуравновешенность, мало сопоставимую с холодной сутью жнеца, — скрестив руки, вынес вердикт Моувэлль. — Но иногда путь к истинному призванию может быть таким. Чтобы говорить наверняка, мне нужно понаблюдать за сыном в пограничном состоянии.

— А за чей счет будут лоулендский замок восстанавливать? Не к Силам же Равновесия Элии с претензией обращаться? — ехидно вопросил Элегор, уже досыта накушавшийся буйством лучшего друга в бальной зале. — Что‑то я не слыхал даже от такого записного вруна, как Клайд, чтоб они хоть раз кому чего звонкой монетой оплатили.

— Вам обязательно наблюдать события, происходящие в режиме текущего времени, или можно ограничится воспроизведением уже случившегося? — оставаясь подчеркнуто вежливым, деловито уточнил детали эксперимента Эйран. Вопреки глубоким сомнениям Лиенского бог ничуть не утратил способностей к рациональному мышлению.

— Для начала попробуем запись, — согласился жнец с разумным предложением племянника, питая весьма серьезные сомнения в платежеспособности Сил и их желании вступать в финансовые отношения.

Глава 7. Убийственное откровение

Принц Эйран встал, прошел к стене с заклятьем, передающим изображение в комнату и досконально изученным за время поддержания целостности клети. Подтянув кое–какие второстепенные нити и ловко накинув сверху петлю мгновенно сотворенных, возможно даже, по ходу изобретенных, чар, маг привел в действие волшебный конгломерат.

Элия одобрительно проследила за ювелирной работой брата. Такое изящество и скорость колдовства, лишенного малейших внешних эффектов, свидетельствовало не только о нелюбви Эйрана к театральности, но и о высочайшем уровне мастерства. Даже Моувэлль удостоил труды принца едва заметного одобрительного кивка.

Бог Магии коснулся кончиками пальцев стены, активизируя заклятье, и спокойно сообщил:

— Сейчас вы увидите происходившее в комнате несколькими часами ранее. Думаю, мне удалось отрегулировать заклятье так, чтобы мы отсмотрели нужные моменты.

— Только парням не говори, что ты с этими чарами сварганить сумел, — скривившись, посоветовал Элегор. — А то тут опять такая толкотня начнется, в очередь с записывающими кристаллами встанут, маньяки, да еще и драться начнут.

— Ну уж нет, — одними уголкам губ усмехнулся Эйран. — Я настаиваю на ограничении доступа к сему вредному для нетренированного рассудка зрелища.

— Очень точна формулировка! — одобрил временно записавшийся в ряды поборников морали герцог и энергично стукнул ладонью по подлокотнику. — Я, пожалуй, выбрал бы слово "пагубное", но вредное тоже неплохо. Ага, вот и оно!

То, что дальше происходило с заклятьем наблюдения, допускало двоякое толкование: либо Эйран время от времени посещал урбанизированные миры, знакомясь с образцами техники, либо развитие как научной, так и магической мысли во Вселенной шло параллельными путями. Экран разделился на пару частей: та, что поменьше, показывала события в реальном времени, там зеленоглазый принц мирно листал толстую книгу с кучей схем, большая начала демонстрацию увлекательного сериала из жизни озверевшего Лейма. Как раз сейчас хищно усмехающийся бог, в глазах которого пылало алое пламя, протягивал руки к соблазнительно туманной Элии в маскарадном костюме.

Моувэлль, впившись взглядом в большой экран, закаменел от колоссального напряжения. Со жнецом начало твориться что‑то неладное. Рука его, будто зажившая собственной жизнью, тянулась к поясу, где возник длинный клинок в странных серых ножнах, а мужчина, казалось, прилагал все усилия, чтобы справиться со строптивой конечностью и не дать ей коснуться рукояти меча. Лицо его исказилось, отражая парадоксальную двойственность: страх и безжалостную, ужасную в своем равнодушии жажду убийства.

— Уб–беррр… — жнец попытался хрипло выдавить из себя нужное слово, но даже не смог закончить. Все его силы уходили на борьбу с самим собой, борьбу, которую бог Моувэлль по капле проигрывал жнецу Моувэллю.

— Что? — переспросил Эйран, не настроенный на лингвистические игры.

— Быстрее, отключи заклятье! — выпалила Элия и, очень надеясь, что активированному защитному заклятью Звездного Набора под силу выстоять под ударом жнеца, рявкнула, стараясь переключить внимание прикипевшего к экрану дяди на другой объект:

— Моувэлль! В чем дело, объяснись!

— Что, демоны побери, творится? — озадаченно хмурясь, менее возвышенно высказал свое желание получить некоторую информацию герцог. Только теперь, решивший, что с появлением принцессы в обществе жнеца все проблемы, считай, улажены, по новой встревожился Элегор. — Вы чего, тоже больны?

Эйран же мгновенно отреагировал на просьбу сестры. Изображение ярящегося Лейма в алых одеяниях со взором горящим сменилось прежней пацифистской картинкой принца–библиофила. То ли это, то ли вопросы богини и герцога, но что‑то вывело Моувэлля из загадочного сражения с самим собой. Благодарно кивнув троице, жнец перевел дух. Его руки дрожали, да и все тело била крупная дрожь. Глубоко и размеренно дыша, мужчина почти пять минут приходил в себя, прежде чем смог заговорить:

— Прошло.

— Дядюшка, неужели ты и вправду болен? Что за странный приступ? — участливо перефразировала вопрос Элегора богиня, телепортируя к ногам родственника свободное кресло и протягивая ему бокал крепкого вина "Алый закат". Моувэлль рухнул на сидение, осушил одним махом бокал и медленно, словно учил заново слова, промолвил:

— Н–н-нет, физически я вполне здоров, девочка моя. Обычные болезни не гнетут жнецов. Это дар Сил. Но служение — не привилегия, прихоть или обязанность, оно — бремя и инстинкт. Над ним не властен рассудок. Что бы ни происходило с моим бедным сыном — это не буйство крови жнеца. Когда я увидел его таким, — Моувэлль запнулся, — я совершенно отчетливо понял — передо мной приговоренный.

— Чего? — заорал Элегор, подскакивая с места.

Он, пожалуй, кинулся бы на жнеца, чтобы вытрясти из него душу вместе с признанием, но Элия не дала свершиться сему эпохальному событию. Заклятье–лассо, наброшенное принцессой, пригвоздило герцога к креслу. А прежде, чем он собрался порвать чары и вскочить снова, Моувэлль продолжил:

— Приговоренный. Тот, кого жнец обязан уничтожить, пресечь нить жизни, перевести в иную инкарнацию, убить по Воле Всевышнего и во имя Равновесия во Вселенных! О, Творец, я словно угодил в собственный наихудший кошмар. Если б вы не крикнули на меня и не убрали видение, я не смог бы бороться с предопределением. Неужели мне суждено поднять меч на сына? — мужчина закрыл лицо руками и глухо застонал.

— Но почему? — потирая бровь, пораженно выдохнул Эйран. Маг–аналитик пытался подвести под услышанное логическую базу и не находил подходящих "кирпичей" для строительства столь загадочного сооружения.

— Чтоб я знал, — покачал головой жнец. Сейчас он больше походил на глубокого старика, чем на полного сил, энергичного, язвительного мужчину.

— Значит, надо узнать, — твердо заявила богиня, скрестив на груди руки, точно полководец у карты, обдумывающий стратегию войны. — Давайте думать вместе! Не сообразим вчетвером, соберем всю семью. Устроим мозговой штурм.

— Нет, не делай этого, — порывисто попросил Моувэлль, уставившись в пол с таким усердием, что Элия тут же поняла, откуда Нрэн взял свою занимательную привычку в минуты замешательства прицельно буравить глазами чем‑то не угодивший ему кусок реальности. — Я не должен видеть сыновей.

— Это запрещено или вы, дядя, опасаетесь повторения приступа? — постарался гладко выразить свои мысль Эйран, сочувствуя родственнику и одновременно испытывая исследовательский интерес, сродни тому, что толкал Элию на каверзные вопросы к Повелителю Межуровнья о пределах его могущества.

— Я не думаю, что мои потомки столь злостные нарушители Великого Равновесия, — печально улыбнулся Моувэлль, сцепив кисти рук в замок. — Не существует и абсолютного запрета на встречи с родственниками, но есть негласное правило, которого придерживаются все жнецы. Если нити привязанностей, коих вообще не должно быть, окажутся чересчур крепкими, Слуга Творца может испытать желание перерубить их.

— Как? — недолго думая, спросил Элегор и получил весьма откровенный ответ:

— Вместе с созданиями, эти нити составляющими.

— То есть, ты, принц, боишься ощутить в себе столь пылкую любовь к покинутым детям, что окажешься способен их убить? — в замешательстве перевел герцог.

— Так, — горько подтвердил жнец.

— Это неправильно, — сурово нахмурилась Элия, в сердцах топнув ногой. — Самый глупый инстинкт в перечне ваших отточенных рефлексов! А все эти дурацкие правила об обязательном отсутствии эмоциональных связей с мирами! Конечно, я допускаю их изначальную полезность для соблюдения жнецом Равновесия через беспристрастное отношение к происходящему, но все равно дурацкие! Беспристрастность — не всегда наилучший выход! Но даже если уж это так важно, пусть тот регион, где находятся связанные со жнецом создания, будет в ведении другого жнеца, тогда будет соблюден и принцип невмешательства и жнец, не лишившись близких, окончательно не уподобится бездушному автомату. Для бога равнодушие — противоестественное состояние. Не знаю уж как насчет физических болезней, но я бы на месте жнецов пачками сходила с ума от такой сладкой жизни, и хорошо, если только с ума, в таких условиях и до повреждения структуры души недалеко. Вечное одиночество ужасно…

Моувэлль со все возрастающим изумлением и уважением слушал страстное выступление богини. Никто до принцессы и помыслить не мог даже о самой возможности перемен в столь уникальной области, как правила жнеческого служения. Их считали нерушимыми. А когда женщина заговорила о сумасшествии, жнец, пораженный проницательностью племянницы, и вовсе растерялся. Всего в нескольких предложениях богиня сформулировала принцип существования Слуг Творца, подобных ему, указала на слабые стороны и предложила возможный выход.

— Ага, умница, — пару раз хлопнув в ладоши, опустил Элию с небес на землю герцог, впрочем, тоже слушавший богиню со всей серьезностью и крепнущей уверенностью в том, что стань Элия истинным Джокером, как предрекал ее портрет на карте Либастьяна, мало мирам не покажется. Как уж там насчет Хохота пока не ясно, а вот Изменений и Потрясений (именно с большой буквы) ждать следует непременно. Принцесса ни с кем церемониться не станет, перекраивая Вселенную так, как сочтет правильным. И, что уж было совсем странно, Элегор ощущал горячее согласие с ее намерениями. Может, так действовала сила Джокеров? Но показывать своих чувств принцессе герцог не собирался, потому и язвил: — Теперь тебе только надо заглянуть на чашку кофе к Творцу и посоветовать ему воспользоваться твоим сверхценным советом. Когда отправляешься?

— Как только вылечим Лейма, — машинально огрызнулась принцесса, испытывая легкое головокружение. Она говорила именно то, что думала, но до тех пор, пока не начала говорить, не понимала, что считает именно так, а не иначе.

— Но пока ты, дорогая, не обсудила свои идеи с Творцом, нам надо учитывать просьбу дяди. Мы не можем позвать других родственников, попробуем разобраться в проблеме имеющимся составом, — дипломатично высказался Эйран.

— Вы правы, прошу меня простить, — согласилась Элия, присаживаясь на диван.

— Вот я и дожил, — изумленно ухмыльнулся Лиенский, гордо задирая нос, — ты попросила у меня прощения, леди Ведьма! Праздник что ли по этому поводу учредить?

— Не трудитесь, герцог, прощение было испрошено у общества, составной частью которого вы являетесь в данный момент по какой‑то нелепой случайности, — насмешливо фыркнула принцесса и уже серьезно, обратилась к Моувэллю: — По какой причине ты стремился уничтожить Лейма? Из‑за тяги родства?

— Нет, — покачал головой жнец. — Не так. То, что я испытал, было привычным ощущением миссии во имя Равновесия, никакого отношения ко мне персонально не имеющей. Я видел своего сына, понимал, что это мой мальчик и одновременно отчетливо слышал Приказ.

— Поясните, если эта информация не является закрытой для богов, что такое Приказ, по какой причине он может быть отдан и из каких источников получен, — потирая подбородок попросил Эйран, хоть и нарушая правила риторики о поочередном озвучивании каждого вопроса, но одновременно и связывая их таким образом, что разделение казалось невозможным.

— Нет, запрета не существует, наверное, потому, что никто прежде не додумывался вступить со жнецом в беседу и спросить о столь специфичных вещах, — криво улыбнулся Моувэлль, сгорбившись в кресле. — Приказ — воспринимается как абсолютная необходимость определенного деяния, это не посланная напрямую от Сил к Жнецу мысль, это скорее внутреннее озарение, своего рода рефлекс, как говорила Элия, обусловленный общей настройкой жнеца на поддержание Равновесия во Вселенной. Потому и причина Приказа может быть только одна — Соблюдение Равновесия.