Помоги проекту - поделись книгой:
Кроме того, по плану немецких властей продовольствие для 3–4 млн воевавших на Восточном фронте солдат вермахта должно было поставляться с захваченных территорий Советского Союза. Деревням назначили нормы поставок и большую часть сельскохозяйственной продукции и скота конфисковали. Невыполнение норм каралось вплоть до расстрела. Жители деревень со своей стороны всеми силами старались спрятать продукты, чтобы прокормить свои семьи или продать что-нибудь в ближайших городах и купить себе необходимое.
У партизан не было другого пути прожить в лесах и воевать с врагом, кроме конфискации продовольствия, а зачастую и скота, а также одежды и обуви, в основном сапог. Конфискации приходилось осуществлять насильно. Часто партизаны приказывали крестьянам впрягать лошадей и самим везти продовольствие в лес под конвоем. Подобные конфискации назывались «экономическими операциями».
Насколько это было возможно, партизаны старались проводить конфискации в деревнях, население которых сотрудничало с немцами. Со временем в прилегающих к лесу деревнях и партизанских районах уже не осталось продуктов. Приходилось производить «экономические операции» в более отдаленных местах, иногда даже за десятки километров. В итоге «экономические операции» превращались в боевые, требующие большого количества партизан для преодоления опасностей пути, сопровождались погонями и засадами.
Конфискации производили и партизаны и немцы, и обе стороны карали деревни за сотрудничество с противником; распространенной карой стало сожжение деревень.
В районах, где местное население относилось к советским партизанам враждебно, особенно на Западной Украине, в Литве и в районах с польским населением, немецкие власти организовали и снабдили оружием отряды из жителей деревень. Вход в эти деревни для партизан предполагал бой и сопрягался с опасностью немедленного вмешательства немцев. Однако в партизанских районах крестьяне получали от партизан помощь в обработке полей с условием раздела урожая. Сотни таких деревень были сожжены немцами.
Мнения по поводу роли партизан в войне неоднозначны. В некоторых публикациях, вышедших после распада СССР, партизанские отряды изображаются как банды, грабившие население оккупированных территорий. Кроме того, их обвиняют в том, что своими действиями против немцев они навлекали разрушение деревень и гибель жителей. Например, по мнению одного белорусского автора,
каждый террористический акт или саботаж стоил белорусам сотен и тысяч жизней заложников, ни в чем не повинных людей. <…> Сотни белорусских сел были уничтожены руками немцев только потому, что их уничтожение было спровоцировано партизанами (цит. по: [Гогун 2004: 5–6]).
О том, что в некоторых партизанских отрядах процветали насилие и грабеж, свидетельствуют и документы, например письмо главы НКВД Берии Сталину, Молотову и Пономаренко 23 февраля 1943 г., в котором излагалась информация, полученная Берией от его агентов в немецком тылу на Волыни:
Личный состав 12-го батальона Сабурова занимается разгулом, пьянством, терроризирует и грабит советски настроенное население, в том числе даже родственников своих бойцов. На мои претензии комбат Шитов и комиссар обещают прекратить эту антисоветскую работу, но действуют нерешительно, стараясь прикрывать лица, занимающиеся бандитизмом. Делаю новые попытки добиться перелома, прошу воздействовать через Сабурова… [Гогун 2004: 14].
Такие явления имели место главным образом до создания организованного советского партизанского движения под контролем партии. Правдой является и то, что при ответных действиях немцев погибли тысячи взятых в заложники граждан, а сотни деревень были разрушены. Однако война Советского Союза с Германией была бескомпромиссной войной за само существование, и высокая цена, заплаченная жителями оккупированных территорий и советского тыла, была почти неизбежна. «Экономические операции» по конфискации продовольствия и одежды были необходимы в обстановке партизанской войны, и называть их грабежом неправомерно.
Методы борьбы немцев с партизанами
Призыв Сталина к партизанской войне в немецком тылу поначалу казался Гитлеру даже выгодным для Германии. На заседании правительства Германии 16 июля 1941 г. он сказал:
Русские только что издали приказ о партизанской войне в нашем тылу. У партизанской войны есть и преимущество. Она дает нам возможность истребить любого, восставшего против нас… [Muller 1991a: 161].
Гитлер намеревался использовать жупел партизанской угрозы для оправдания разрушений, казней и убийств на оккупированных территориях. Действительно, нацистские захватчики часто оправдывали свои зверства борьбой с партизанами. Но уже весной 1942 г. немцам стало ясно, что эта борьба обходится слишком дорого.
Ответственность за ликвидацию партизан на территории военной администрации возлагалась на дивизии безопасности немецкой армии, располагавшиеся в тылу, а на территориях гражданского управления – на силы СС, в том числе на полки немецкой полиции порядка (Ordnungpolizei), части «ваффен-СС», а также батальоны полиции, состоявшие из литовских, латвийских, эстонских, украинских и кавказских пособников [Muller 1980: 130–134].
Пойманных партизан казнили на месте, иногда перед этим допрашивали. Из среды местного населения брали заложников. 26 ноября 1941 г. вышел приказ 30-го корпуса, действовавшего на юге Украины:
За каждого убитого партизанами немецкого или румынского солдата казнить десять заложников вблизи от места происшествия. За каждого раненого немецкого или румынского солдата казнить одного заложника. Трупы казненных оставлять висеть на месте в течение трех дней [Muller 1991a: 231].
Население предупреждали, что за сокрытие информации о партизанах будут применяться самые жесткие меры. Командование 6-й армии отчитывалось 7 декабря 1941 г.
Угроза населению конфискацией всех запасов еды и сожжением деревни в случае недонесения своевременно о местонахождении партизан имела полный успех <…> в ходе операции на подконтрольной армии территории были повешены или расстреляны более тысячи человек [Muller 1991a: 237].
Вскоре немцам стало ясно, что сил, выделенных для войны с партизанами, недостаточно, необходимо подкрепление для охраны важных объектов: железнодорожных узлов, мостов, лагерей и т. д. Ответственные за эту борьбу органы решили организовать вспомогательные отряды из числа местных жителей. 6 декабря 1941 г. командование действовавшей на Западной Украине 285-й дивизии безопасности приказало военной администрации (фельдкомендатуре) сформировать охранную часть из среды местных жителей и обеспечить ее оружием [Muller 1991a: 235–236].
Одной из центральных проблем, стоявших перед немцами, было получение информации о партизанах: о расположении лесных баз, их деятельности, системе командования и т. д. Созданный полицией безопасности «Зондерштаб (особый штаб) Россия» также собирал информацию о партизанах и засылал агентов для организации покушений на партизанских командиров. В партизанские части внедрялась немецкая агентура, мобилизованная среди советских военнопленных и местного населения. Эти люди несколько месяцев проходили подготовку в специальных центрах на оккупированных территориях. В 1942–1943 гг. действовало 16 таких центров, в которых одновременно обучалось 1538 человек, из них 300 – в Минске, 200 – в Слуцке, 180 – в Смоленске, а остальные в других городах. После обучения группы агентов по 4–5 человек посылали в места расположения партизан, где они представлялись бежавшими из плена. Иногда немцы формировали целиком состоящие из агентов партизанские части для внедрения в партизанское движение. Для борьбы с немецкими агентами и другими враждебными элементами (дезертирами, нарушителями дисциплины и т. д.) в большинстве партизанских отрядов действовали специальные группы НКВД [Попов 2003: 169; Попов 2004: 115, 127–129, 184, 201].
Одной из важнейших задач партизан было повреждение путей снабжения – в основном железных дорог, особенно важных для немецкой армии на фронте. С целью облегчения охраны железнодорожных путей и предотвращения их минирования немцы запретили местному населению в районах активности партизан приближаться к рельсам на расстояние ближе 100 м. Для жителей были выделены особые переходы. Там, где рельсы проходили вдоль леса, было приказано вырубить ближайшие деревья и насаждения, чтобы предотвратить возможность маскировки в зарослях. Через каждые несколько километров по обе стороны железнодорожных путей установили укрепленные посты, патрулировавшие дорогу, особенно ночью [Попов 2004: 125–126].
Немцы вели обширную пропаганду среди населения, в основном в сельской местности. В газетах и листовках они описывали партизан как банды разбойников и угрожали суровыми наказаниями их сообщникам. Приказом Гиммлера от 31 июля 1942 г. использование слова «партизаны» воспрещалось, следовало употреблять слово «банды». Партизаны со своей стороны вели ответную пропаганду при помощи газет и листовок, которые печатались в подпольных лесных типографиях. Они призывали местное население присоединяться к ним, препятствовать попаданию сельскохозяйственной продукции в руки захватчиков и отказываться от вербовки на работы в Германию.
Немцы предпочитали наступательную тактику – облавы в лесах, где располагались базы партизан. Тысячи солдат, полицаев при участии вспомогательных частей окружали леса. Наступающие делились на две части: одна прочесывали лес в 2–3 направлениях, другая занимала заградительные позиции. Партизаны, пытавшиеся уйти от облавы, натыкались на посты и засады заградительных сил. Кроме того, в случае столкновения с большими отрядами партизан или при их попытках прорваться из окруженного леса вмешивались резервные части. Военная директива о проведении таких операций указывала:
При продвижении прочесывающей группы солдаты обязаны сохранять зрительный контакт между собой <…> батальон размером в 500 солдат не должен занимать полосу шире 1000–1200 метров, чтобы предотвратить прорыв. На территории с ограниченным обзором лучше поставить преграждающую силу, чем продвигаться всем к центру. <…> По ночам обязательно всем частям, включая вспомогательные и предназначенные для ночных облав, находиться в боевой готовности на постах. Будучи застигнуты врасплох попыткой прорыва партизан, остановившиеся на ночлег воины не смогут среагировать вовремя [Muller 1991b: 428].
Летом 1942 г. партизанская деятельность приобрела опасный размах, и 18 августа 1942 г. Гитлер издал «Указания по усилению борьбы с проблемой бандитизма на востоке», в первом параграфе которых говорилось:
Вред от банд на востоке принял нестерпимые масштабы, ставящие под угрозу поставки на фронт и экономическое использование региона. До прихода зимы эти банды следует уничтожить и успокоить находящиеся в тылу фронта регионы. <…> Для уничтожения банд требуются стремительные действия и принятие наиболее жестких мер против элементов, участвующих в создании или поддержке этих банд… [Muller 1980: 130–134].
Жесткие меры борьбы с партизанами подразумевались и в приказе генерала Кейтеля от 16 декабря 1942 г., ссылавшегося на инструкцию германского главного командования сухопутных сил:
…Войскам вменялось в обязанность применение любых средств, в том числе против женщин и детей, для подавления сопротивления. <…> Подчеркивалось, что ни один солдат, принимавший участие в борьбе с партизанами и сочувствующими им, не мог быть привлечен к ответственности за свои действия [Мюллер 1974: 158].
Приказ освобождал немецких солдат от любой судебной ответственности за зверства, совершаемые ими под прикрытием борьбы с партизанами. При этом евреи изначально рассматривались как партизаны или их сообщники.
В феврале – апреле 1943 г. началась немецкая операция по предотвращению проникновения партизан в Латвию. Проходившую через территории России и Белоруссии полосу шириной 40 км на востоке от латвийской границы превратили в ничейную территорию, изгнав оттуда всех жителей. Операцией командовал старший офицер СС и полиции в Остланде Фридрих Йекельн. В его распоряжении находились 7 батальонов латвийской полиции, рота литовской полиции и рота украинской полиции – всего 4 тыс. человек. Все мужчины в возрасте 16–50 лет, подозреваемые в причастности к партизанской деятельности, были убиты, другие высланы, молодые женщины отправлены на работы в Германию, дети распределены между латышскими семьями, а деревни разрушены. В отчете отмечалось, что операция не имела успеха:
Давление партизан на латвийской границе увеличилось. Цель операции, охрана регионов на границе Латвии, не достигнута [Muller 1991b: 417–418].
27 апреля 1943 г. Гитлер издал приказ, в котором отметил военный и экономический ущерб от деятельности партизан, и потребовал от армии более энергичных действий:
Количество людей, состоящих в бандах, которые действуют в оперативных зонах армий, составляет около 80 000, и это не считая многочисленных банд, действующих на территории гражданского управления в рейхскомиссариатах «Украина» и «Остланд». Помимо серьезного ущерба, нанесенного движению поездов, парализован перевоз деревьев по рекам. Поэтому следует повысить эффективность действий в указанном направлении, тем более что для борьбы с бандами, действующими в оперативных военных зонах, выделены большие силы (80 000 человек, из них 35 000 немцев) [Muller 1991b: 416].
Но ни приказы Гитлера, ни облавы, ни фашистский террор против населения – ничего не помогало: советское партизанское движение росло и крепло. Акции возмездия – сжигание деревень и показательные массовые казни возымели обратное действие: деревенская молодежь уходила в партизаны. Общее количество партизан оценить сложно. Советские данные об их числе могли преувеличиваться вплоть до миллиона партизан и бойцов подполья (равно как преувеличивался ущерб, нанесенный ими врагу: 20 тыс. уничтоженных поездов, 12 тыс. взорванных мостов и т. д. [Кирьян и др. 1988: 351]). Однако нет сомнений, что их число к моменту снятия оккупации летом 1944 г. составляло около 250–300 тыс. человек.
«Рельсовая война»
По причине больших расстояний и плохого состояния дорог поставки снабжения и оборудования на фронт велись по железнодорожным путям. Весной 1943 г. партизанское командование пришло к выводу, что параллельно с ежедневными акциями против поездов следует дезорганизовать работу железных дорог, ведущих к фронтам, на которых идут бои стратегической важности. Реализация этого плана получила название «Рельсовая война».
Первая операция такого рода была проведена во время боевых действий на Курской дуге в июле – августе 1943 г. Ночью 22 июля 4 партизанские бригады, насчитывавшие 4 550 человек, действовали в тылу немецких армий. Железнодорожные пути были уничтожены на 500 участках в районе Брянска, и движение поездов остановилось на несколько дней, ставших критическими для немецкой армии. В ночь на 3 августа десятки тысяч партизан произвели похожую операцию в расширенном масштабе и на большем количестве железнодорожных участков. В немецком отчете от 4 августа говорилось, что в тылу группы армий «Центр» было 1 800 взрывов на различных отрезках железной дороги, и движение поездов прекратилось на 48 часов [Пономаренко 1986: 232, 235] [79] .
Самая значительная операция «Рельсовой войны» началась 20 июня и продолжалась до начала июля 1944 г. 23 июля на фронте группы армий «Центр» началось крупнейшее наступление Красной армии в Белоруссии – операция «Багратион», продолжавшаяся до конца августа. Десятки тысяч партизан принимали участие в операции, и вся железнодорожная сеть Белоруссии была выведена из строя [Пономаренко 1986: 257–258]. Это стало последней крупной операцией партизанской войны на оккупированных территориях СССР. До конца августа 1944 г. все оккупированные советские территории, кроме литовской Курляндии, были освобождены.
Хотя исход войны предопределили не партизаны, а победы на фронтах, партизанская война имела большое значение. Достижениями партизанской войны стали:
1. Создание помех снабжению немецкой армии на фронте, включая уничтожение путей сообщения.
2. Отвлечение сил немцев и их пособников на войну в тылу и на предотвращение перевода этих сил на фронт.
3. Затруднение использования немцами экономического потенциала оккупированных земель и срыв планов поставки продовольствия и сельскохозяйственной продукции для армии из местных источников.
4. Снижение готовности местного населения сотрудничать с оккупантами, как из-за боязни возмездия партизан, так и благодаря тому что их действия подрывали уверенность в победе немцев.
5. Усиление советской системы пропаганды и поддержка патриотизма населения СССР и оккупированных территорий.
Наличие партизан во многом инспирировало борьбу евреев в гетто и концлагерях. Сама мысль о возможности ухода в леса и ведения там войны против захватчиков была укрепляющим фактором и источником надежд.
Украинская повстанческая армия
В лесных районах Западной Украины, в основном на Волыни, появился новый и могущественный фактор – Украинская повстанческая армия (УПА), вооруженное формирование Организации украинских националистов (ОУН) – созданного в 1929 г. в Австрии объединения украинских эмигрантов-националистов. Их целью была независимая Украина, включающая в свои границы украинские территории в составе СССР, а также Волынь и Западную Галицию, после Первой мировой войны входившие в состав Польши. ОУН, считавшая своими главными врагами СССР и Польшу, получила поддержку нацистской Германии и унаследовала как политический нацистский, так и бытовой украинский антисемитизм. Кроме того, ОУНовцы считали евреев главным звеном в ненавистном советском строе, в «оккупационной» советской власти. В 1930-е годы ОУНовцы неоднократно касались еврейского вопроса на Украине в печати – как легальной, так и нелегальной. Как было сказано в статье одного из лидеров ОУН, опубликованной еще до войны, «русские и жиды захватили власть на Советской Украине в свои руки и господствуют над миллионами украинских крестьян и рабочих» [Дюков 2009: 35]. «Москали», «большевики» и «жидокоммуна» рассматривались ОУНовцами как единая сила, а евреи – как враждебная национальная группа. Согласно чаяниям ОУНовцев, в будущей независимой Украине «еврейский вопрос» будет решен, но каким образом (с помощью изоляции, изгнания или более жестких методов), однозначного ответа не было [Дюков 2009: 56–59]. Впрочем в те годы и в нацистской Германии не было однозначного мнения по поводу решения «еврейского вопроса».
С 1938 г. ОУН возглавлял Андрей Мельник. Организация существовала в Польше подпольно, а после сентября 1939 г. начала открыто действовать на территориях, подвластных немцам. Германская армейская разведка (абвер) помогала ОУН в создании военных подразделений и внедрении диверсантов в СССР. В 1940 г. на съезде в Кракове в ОУН произошел раскол. Большинство под руководством Степана Бандеры (ОУН(б)), освобожденного немцами из польской тюрьмы, заняло более активную позицию, призвав к засылке на территорию СССР большого числа вооруженных групп и к подготовке восстания в СССР в начале ожидавшейся войны Германии с Советским Союзом. Вторая группа во главе с Мельником (ОУН(м)) предпочла усилить сотрудничество с Германией и беречь силы до нужного момента [Dallin 1957: 114–116; Prus 1988: 12–19].
На собрании фракции ОУН(б) в апреле 1941 г. в Польше были установлены общие цели организации и тактика и также высказано отношение к евреям:
ОУН борется с жидами как с опорой московско-большевистского режима, объясняя одновременно народным массам, что Москва – это главный враг [Дюков 2009: 47; Torzecki 1993: 175–176].
Среди вторгшихся в СССР немецких войск в составе группы армий «Юг» были два украинских батальона, «Нахтигаль» и «Роланд»; кроме того в советский тыл были внедрены украинские диверсанты. В конце июня 1941 г., после захвата Львова, бандеровская фракция заявила о создании украинского правительства. Немцы, в чьи планы не входила независимость Украины, разогнали правительство и отправили его членов, включая Бандеру, в тюрьму. Руководство ОУН ушло в подполье. Несмотря на разочарование украинских националистов в немецкой политике по отношению к ним, десятки тысяч их пошло на службу в созданную оккупантами администрацию или в полицию, продолжив сотрудничество с захватчиками. Параллельно в лесах Волыни начали образовываться вооруженные группировки УПА, готовые бороться за независимость Украины. Они надеялись, что в ходе войны и СССР и Германия истощатся, и независимым украинским силам удастся создать свое государство.
Первое подразделение УПА было официально создано 14 октября 1942 г., однако еще до этого в лесах действовали группы украинских националистов, среди них части «Полесская сечь» под руководством Максима Боровца (псевдоним «Тарас Бульба»). Командиром УПА назначили Романа Шухевича (один из псевдонимов – «Чупрынка»). Ранее Шухевич служил в украинском легионе, включавшем батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», будучи одним из командиров «Нахтигаля». Когда легион распустили, Шухевич вместе с группой украинских офицеров бежал в леса. УПА имела подпольные связи с тысячами украинцев, служивших в немецкой полиции. В марте 1943 г. по приказу УПА около 6 тыс. таких полицаев, захватив с собой оружие, бежали в леса и присоединились там к отрядам УПА. Во второй половине 1943 г. отделения УПА появились в Буковине и Западной Галиции. На Волыни, в самом центре деятельности УПА, организация захватила обширную территорию, включая деревни и небольшие города. На пике своей силы УПА насчитывала до нескольких десятков тысяч бойцов, организованных в батальоны (курени) по 400–800 человек, которые в свою очередь делились на роты и взводы. Несмотря на относительно небольшие размеры повстанческой армии, она пользовалась широкой поддержкой местного украинского населения [Torzecki 1993: 234–245] [80] .
С точки зрения УПА Советский Союз был главным врагом на пути Украины к независимости. Поэтому УПА сосредоточилась на борьбе с советскими партизанами. В 1943 г. и до середины 1944 г., когда Красная армия освободила регион, в лесах шли кровавые бои. УПА, будучи военным крылом ОУН, была пропитана антисемитскими настроениями. В евреях видели просоветский элемент и убивали многих прятавшихся в лесах и деревнях (равно как и поляков).
После разгрома немцев под Сталинградом и особенно на Курской дуге руководство ОУН(б) убедилось, что поражение Германии неизбежно и советская власть может вернуться на Украину. В августе 1943 г. на хуторе в Тернопольской области был собран Чрезвычайный Великий сбор ОУН(б). Лидеры бандеровской фракции признали, что послевоенное разделение Европы зависит от Англии и США с одной стороны и СССР – с другой, и постановили, что для поддержки западными державами создания независимой Украины необходим отказ от антисемитской и антипольской политики. Была утверждена новая программа ОУН(б), основанная на антиимпериалистических, антифашистских и антирасистских позициях с включением пункта, согласно которому в будущей независимой Украине все народы, включая евреев, получат равноправие [Дюков 2009: 98–99].
Однако несмотря на изменение курса ОУН(б), отношение боевых группировок УПА к евреям осталось прежним, и убийства евреев продолжались [81] . Возможно что решение Чрезвычайного Великого сбора вообще не дошло до боевиков УПА или они игнорировали его.
С немцами УПА вступали в конфликт, в основном когда те пытались захватить находящиеся под их контролем населенные пункты. В июле 1944 г. с приближением Красной армии и накануне отступления немцев из Западной Украины между УПА и фашистами было подписано соглашение, согласно которому немцы обязались поставлять УПА оружие и боеприпасы, чтобы она продолжала воевать в советском тылу [82] .
Несколько сотен прятавшихся в лесах и деревнях евреев, обладавших нужными профессиями (врачи, медсестры, портные и сапожники), при возникавшей необходимости насильно забирали в подразделения УПА, или же они, не имея другой возможности выжить, искали у украинских националистов спасения. Накануне освобождения региона Красной армией большинство их было убито [Дюков 2009: 13; Йонес 2001: 242–243; Спектор 1986: 212–213].
Армия Крайова
Армия Крайова (АК) была вооруженным формированием польского подполья, подчинявшегося польскому правительству в изгнании, находившемуся в Лондоне. Эмигрантское польское правительство не смирилось с аннексией Западной Белоруссии и Западной Украины Советским Союзом и рассматривало их как часть Восточной Польши, что привело к острым разногласиям между ним и советским руководством. После раскрытия убийства органами НКВД тысяч пленных польских офицеров и солдат в Катынском лесу под Смоленском (немцы обнаружили следы преступления в 1943 г. и обвинили в нем СССР, что позднее подтвердилось) дипломатические отношения между польским правительством в Лондоне и СССР 25 апреля 1943 г. были разорваны. Усилилась борьба между советскими партизанами и подразделениями АК в Западной Белоруссии, в лесах под Гродно, Новогрудком, Вильнюсом и в районе польских деревень на Волыни. Партизанская деятельность АК в Западной Белоруссии должна была подчеркнуть принадлежность этих территорий Польше и необходимость их передачи после победы над немцами.
Небольшие группы бойцов АК начали действовать в этих районах уже во второй половине 1942 г., однако их активность резко усилилась осенью 1943 г. – весной 1944 г. Тогда в Новогрудской округе АК имела 7 400–8 000 бойцов в действующих подразделениях и вдвое больше в резерве, разбитом на подпольные ячейки. Основные базы находились в лесах и деревнях по берегам Немана, где проживало в основном польское население. Для борьбы с АК во второй половине 1943 г. из Восточной Белоруссии в Западную были переведены дополнительные отряды советских партизан [Turonek 1993: 120–122; Boradyn 1999: 37–41].
В конце октября 1943 г. с приближением Красной армии к границам Польши до сентября 1939 г. польское правительство в Лондоне решило укрепить свои части на западе Белоруссии и на Волыни с целью захвата обширных территорий, который бы поставил СССР перед фактом принадлежности их Польше. Операция получила название «Буря». В указаниях польского правительства в изгнании, переданных частям АК, говорилось:
…Следует уклоняться от стычек с советскими партизанскими частями. Что касается регулярных частей Красной армии, которые прибудут в регион, то польский командир, закончив вести бои с отступающими немцами, открыто заявит себя хозяином территории. Во всем, что касается стремлений советского командования, надо помнить, что законная власть – польская и только, с нынешнего момента и затем именно она, а не русская, является настоящей властью [Bor-Komorowski 1989: 174].
Несмотря на указание, борьба между АК и партизанами ужесточилась. Результатом стали потери с обеих сторон [Siemaszko 1994].
В конце 1943 г. немецкие власти, полиция безопасности и абвер решили, что для борьбы с советскими партизанами, активность которых усиливалась, требуется объединить усилия с АК. Немцы предложили командирам подразделений АК, действовавших в Вильнюсской и Новогрудской областях, помощь с оружием, боеприпасами и техникой. Командиры АК на западе Белоруссии, на линии Новогрудок – Барановичи, Адольф Пилх и Йозеф Свида считали приближавшуюся Красную армию и советских партизан более опасными, чем отступавшие немцы, и договоренность с последними была достигнута в декабре 1943 г. А 16 февраля 1944 г. вступило в силу соглашение между немцами и АК в Вильнюсской области. Фактически было установлено перемирие. В соглашении оговаривались зоны действия АК без вмешательства немцев, которые в свою очередь обязались обеспечивать АК оружием, боеприпасами, медикаментами и помощью раненым в немецких военных госпиталях. При этом АК должна была бороться с «иудео-большевистскими бандами». Основные пункты соглашения, подписанного начальником полиции безопасности генералкомиссариата Литва оберфюрером СС доктором Фуксом, подробно изложены в четырехстраничном донесении полиции безопасности Литвы от 2 февраля 1944 г., отправленном из Риги в 4-й отдел Главного управления немецкой безопасности в Берлине, а также для ознакомления в Минское и Варшавское отделения полиции. Донесение было озаглавлено «Банды белополяков» (Weisspolnische Banden) [83] .
Эти секретные соглашения были согласованы лишь с местными органами АК и не были санкционированы ни командованием АК, ни польским правительством в изгнании. Они носили тактический характер, без всякой политической подоплеки, касавшейся отношений Польши и Германии. Из-под Новогрудка немцы эвакуировали свои силы и оставили территорию под контролем подразделений АК, которая пополнила свои ряды, проведя несколько мобилизаций местных поляков и белорусов [Boradyn 1999: 173–181, 206; Turonek 1993: 202–207].
Несмотря на это сотрудничество АК не достигла успеха в борьбе с советскими партизанами, и те остались самым сильным элементом в лесах Западной Белоруссии. Что касается евреев, с точки зрения АК они являлись просоветским элементом, поэтому их в ряды АК не принимали и относились к ним крайне враждебно.
Пятая глава Еврейское боевое подполье
Условия организации подполья
Еврейское боевое подполье на оккупированных территориях СССР коренным образом отличалось от еврейского подполья в других оккупированных странах Европы – прежде всего количеством организаций, числом участников, успехами в переправке в леса десятков тысяч людей, а также своей основной целью, которая виделась в вооруженном сопротивлении. Кроме подполья Варшавского гетто, возникшего после большой акции истребления в июле – сентябре 1942 г., и немногих других польских гетто, остальные нелегальные организации сосредоточивались на проведении актов индивидуального и группового спасения, на борьбе с голодом, болезнями и т. п.
Вооруженное сопротивление было обусловлено тотальным уничтожением евреев нацистами и идеей, что нужно воевать с врагом, несмотря на его абсолютное превосходство и на ничтожные шансы на победу. Подпольщики считали, что лучше умереть в борьбе, а не во рву или в газовой камере; в то же время в их сердцах таилась надежда, что борьба откроет им путь к спасению. Другими важными факторами, обусловившими сопротивление евреев, были возможность добыть оружие, отношение населения гетто к идее борьбы и наличие рядом с гетто лесов и партизан.
Полная изоляция евреев в гетто и их разобщенность определили характер еврейского подполья. Централизованного сопротивления не существовало, а отдельные подпольные формирования действовали почти без связи между собой. Кроме того, документов по гетто, просуществовавших долго, в течение 2–3 лет, значительно больше, чем по существовавших недолгое время. По этим причинам в данной главе будет рассмотрена деятельность подполья в различных гетто по отдельности с учетом специфики этих гетто, более подробно – в гетто, имевших долгую историю. Особое внимание будет уделено наиболее ярким попыткам сопротивления, а также действиям евреев в советском нееврейском подполье.
Подполье в Минском гетто
Катастрофа в Минске
28 июня столица Белоруссии Минск была захвачена немцами, а 3–4 июля туда прибыли подразделения айнзацгруппы «В». Через несколько дней фельдкомендантура города опубликовала приказ, обязывающий всех мужчин независимо от национальности в возрасте от 18 до 45 лет явиться на регистрацию. Их отправили в местность Дрозды, где был создан лагерь, в котором на открытом пространстве вместе с ними содержались десятки тысяч военнопленных. По приблизительным оценкам, около 10 тыс. человек, то есть четверти из 40 тыс. минских мужчин, отправленных в Дрозды, были евреями [84] . Солдаты айнзацгруппы вместе с сотрудниками тайной полевой полиции (Geheime Feld Polizei) выявляли коммунистов и евреев. Через некоторое время люди были разделены на гражданских и военных, евреев и неевреев. Тысячи евреев убили, оставшихся перевели в городскую тюрьму или направили на различные места работы. 19 июля 1941 г. был опубликован указ о создании гетто, а 25 июля 1941 г. в нем заперли 70–75 тыс. евреев, часть которых согнали из соседних городов и местечек. Немцы назначили юденрат (орган самоуправления) под руководством Ильи Мушкина. Начальником еврейской полиции в гетто назначили Зяму Серебрянского. [Арад 2007; 220–223]
В то же время убийства минских евреев продолжались. 7 ноября, в день Октябрьской революции в деревне Тучинка под Минском было убито 12 тыс. евреев, а 20 ноября – еще 7 тыс. После ноябрьских акций уничтожения в Минском гетто осталось 49–56 тыс. евреев, из них 7 тыс. человек, привезенных из Германии. 5 марта 1942 г. было убито еще 5 тыс. евреев. За четыре дня, 28–31 июля 1942 г., в ходе самой большой акции уничтожения в Минске, в гетто, в Малом Тростянце и в Петрашевичах было уничтожено 25–26 тыс. местных евреев и 3 500 евреев из Германии. В гетто осталось еще около 12 тыс. евреев, количество которых уменьшалось также от голодных смертей и благодаря бегствам в леса.
В начале 1943 г. в Минском гетто было около 9 тыс. евреев. Состав юденрата был сменен, во главе его стал польский еврей Эпштейн, сотрудничавший с оккупантами в отличие от предыдущего руководства юденрата. Между январем 1943 г. и окончательной ликвидацией гетто продолжались единичные убийства и массовые казни людей, подозревавшихся в попытках уйти в леса или в подпольной деятельности. То были месяцы агонии гетто. В сентябре 1943 г. началась окончательная ликвидация Минского гетто. 10 и 18 сентября 1943 г. 2–3 тыс. мужчин были вывезены поездами в лагерь уничтожения Собибор, где большинство из них погибло. К началу последней акции уничтожения 21 октября 1943 г. в гетто находилось 2–3 тыс. евреев. Они были убиты в Малом Тростянце. В Минске было оставлено 500 евреев, обладавших нужными специальностями, а часть их занималась сжиганием трупов в Тростянце [Арад 2007; 371–372, 472–473]. Они были убиты перед самым отступлением. Красная армия освободила Минск 3 июля 1944 г.
Уже в первые месяцы оккупации в Минске возникло несколько групп евреев-коммунистов, среди их организаторов были Григорий (Герш) Смоляр, в прошлом активист нелегальной компартии Польши, и Наум (Нахум) Фельдман, который еще в годы Гражданской войны воевал в партизанском отряде и в рядах Красной армии. В октябре 1941 г. эти группы объединились в вооруженное подполье, главными целями которого стали вывод людей из гетто в леса для партизанской борьбы и помощь партизанским отрядам под Минском. Было решено создать подпольную типографию для выпуска листовок с призывами к минчанам всех национальностей сопротивляться немецким оккупантам. В руководство подполья вошли Смоляр, Фельдман и др. Так возникла первая еврейская подпольная организация в Европе, направленная на вооруженную борьбу с оккупантами.
Создатели подполья обсуждали допустимость подпольной коммунистической организации без санкции ЦК ВКП(б), поскольку было опасение, что руководство партии усмотрит в этой инициативе попытку раскола. Когда Смоляр на своей первой встрече с группой Фельдмана сказал, что создал подпольную организацию, Фельдман спросил: «Кто дал вам на это разрешение?» Однако Смоляр объяснил, что для ухода в лес и партизанской борьбы, подобной той, что велась в Гражданскую войну, не требуется разрешения вышестоящих партийных инстанций. По воспоминаниям Смоляра, при другой встрече с Фельдманом он сказал ему, что организация имеет связь с некими внешними силами, что было воспринято Фельдманом как свидетельство разрешения на существование организации. В этих условиях Смоляр и его товарищи решили взять на себя ответственность за организацию подполья [Смоляр 1984: 46–54; Холявский 1988: 140–141] [85] .
Подполье Минского гетто было организовано коммунистами, настроенными не на решение проблем евреев, а на общие интересы всего населения оккупированных территорий и советского партизанского движения в целом. Поэтому идеи остаться в гетто и организовать там еврейское сопротивление, как это было в других гетто, не возникло [86] . Кроме того, в лесах под Минском начали действовать партизанские отряды, и жители гетто установили с ними контакт, что сделало возможным уход в леса.
Юденрат и начальник еврейской полиции Серебрянский помогали подпольщикам: их устраивали на работу в гетто (например, Смоляр работал кочегаром в подвале больницы), оформляли документы и передавали информацию, поступавшую от немецких властей. Когда подполье начало выводить людей в леса, юденрат обеспечивал их едой и теплой одеждой. Члены подполья подделывали разрешения на работу с немецкими печатями, «арийские» свидетельства о рождении и т. д.
Первый контакт между подпольем и партизанскими группами, возникшими в начале сентября 1941 г., произошел через еврейского юношу Федю Шедлецкого – связного партизан, которыми командовал капитан Быстров (Александр Сергеев). Шедлецкий ночью пришел к главе юденрата Мушкину и обратился к нему с просьбой о теплых вещах и лекарствах для партизан, предупредив, что в случае предательства Мушкин будет убит [87] . Юденрат откликнулся на просьбу. Благодаря Мушкину и Серебрянскому Шедлецкий вступил в контакт со Смоляром, в результате чего была налажена связь с партизанами [Смоляр 1984: 485–488].
Процесс организации подполья продолжался месяцами, в нем сочетались опыт нелегальной деятельности, который имели Смоляр и другие коммунисты из Польши, застрявшие здесь при бегстве на восток, и возможности местных коммунистов, знавших местные условия и имевших полезные знакомства с нееврейскими партийными деятелями вне стен гетто. Основным ядром подполья была группа из 10 человек – «десятка». В первые месяцы возникло 12 «десяток», и вместе с подключившимися к сопротивлению молодежными группами число подпольщиков достигло примерно 300 человек, а на пике их деятельности – около 450 человек. В акциях уничтожения 1941–1942 гг., а также в период между акциями погибли многие подпольщики, но их заменили новые. Участники подполья, работавшие на складе трофейного оружия в Красном Урочище, похищали винтовки, пистолеты, гранаты, боеприпасы, а также автоматическое оружие и доставляли в гетто. Кроме того, в гетто попало содержимое тайника с винтовками, вероятно спрятанными попавшими в окружение красноармейцами. Подпольщики располагали также радиоприемником, при помощи которого принимали известия из Москвы и распространяли их в гетто. Подполье помогало бежать советским военнопленным, содержавшимся в концлагерях на территории Минска, обеспечивало их поддельными документами, одеждой и др.
В конце ноября 1941 г. подполье гетто установило связь с нееврейским городским коммунистическим подпольем, во главе которого стоял инженер Исай Казинец (подпольная кличка «Славка»). Ему удалось скрыть свое еврейское происхождение и выдать себя за татарина. Группа Казинца сосредоточилась на создании партизанских баз в лесах, диверсионной деятельности на городских объектах и антифашистской пропаганде. Подобно Фельдману в свое время, на встречах со Смоляром Казинец тоже интересовался, кто санкционировал создание подполья в гетто и каковы его цели, поскольку опасался отрицательного отношения Москвы к организации, созданной без указания Центра. На случай возможного наличия в Минске тайного партийного комитета, оставленного перед приходом немцев, Казинец назвал созданное им самим руководство подполья «резервным комитетом». (Впрочем, несмотря на опасения Казинца, его «резервный комитет» после войны был признан как официальный городской подпольный комитет партии, а ему самому посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.) Смоляр и Казинец договорились, что подполье гетто станет частью минского коммунистического подполья и будет действовать под его руководством. Тайная типография, имевшаяся в гетто, перешла в руки городского подполья и стала использоваться для пропаганды среди минчан. Городское подполье установило связи и с некоторыми людьми из юденрата, включая председателя Мушкина и начальника полиции Серебрянского, и получало от них помощь. В свою очередь подполье в гетто просило минских подпольщиков помощи в выводе людей из гетто в леса [Смоляр 1984: 55–56, 86, 88–89; Холявский 1988: 145–146] [88] .
Тогда же в Минске возникла еще одна подпольная группа, состоявшая из оставшихся в городе офицеров Красной армии. Эта группа, именовавшаяся «Военным советом», контактировала с городским подпольем, но сохраняла самостоятельность и занималась главным образом выведением людей из города в леса. При посредстве Казинца была установлена связь между еврейским подпольем и «Военным советом». Просьбу помочь евреям перебраться в леса «Военный совет» отверг под антисемитскими предлогами: во-первых, «еврейский облик» нанесет ущерб образу партизан в глазах местного населения; а во-вторых, у евреев якобы нет навыков владения оружием и ведения боевых действий. В результате подполье гетто прервало контакты с «Военным советом». В конце февраля – начале марта 1942 г. немцы напали на след «Военного совета», а затем и городского подполья. Сотни подпольщиков были арестованы и казнены, среди них и Казинец, которого повесили 7 мая 1942 г. При допросах членов городского подполья немцы выявили их связи с подпольем гетто и сотрудничество подпольщиков с членами юденрата Мушкиным и Серебрянским. Обоих арестовали и казнили. От юденрата потребовали выдать Смоляра и других руководителей подполья, и те были вынуждены скрываться внутри гетто с помощью председателя юденрата Иоффе, который заменил Мушкина [Смоляр 1984: 117–122; Холявский 1988: 152–155].
О деятельности разгромленного подполья свидетельствуют отчеты айнзацгруппы соответственно от 3 апреля и 8 мая 1942 г.:
Поделиться книгой: